ГЛАВА 6 Истар
Андрей вытянул вперед левую руку и сжал кулак. Потом взял нож.
— Надо дезинфицировать, — спокойно заметил Георг.
— Товаби никогда этого не делал.
— Товаби это не было нужно, Андрей.
— Ах, да! Конечно.
Они сидели у костра, на толстом бревне. Было холодно. Прямо перед ними шумел и плавно покачивался сумрачный сереброствольный лес с крупными сиреневыми листьями. А справа из–за далекого туманного озера поднималось ярко–алое солнце.
Адрей сунул нож в костер и отдернул руку. Слишком большое пламя.
— В воду, — посоветовал Георг.
Андрей бросил нож в котелок, висевший над костром, и почувствовал облегчение. Экзекуция откладывалась. Хоть на несколько минут.
— А теперь давай поговорим, Андрей. Ты собираешься совершить ужасную ошибку.
— Это я уже слышал.
— Но не услышал. Во–первых, это мучительно, и я ничем не смогу тебе помочь, даже снять боль.
— Рана будет маленькая.
— Дело не в ране. Имплантат — очень сложное устройство, и его удаление нарушит микросвязи с нейронами твоего тела. Дикая боль. В истории было два случая удаления низшими своих имплантатов. Первый закончился смертельным исходом. Второму homo naturalis повезло больше. Он смог добраться до своего ваби и попросить помощи.
— И его не казнили?
— Зачем? Он и так наказал себя столь жестоко, как ни один Иной никогда бы этого не сделал. Ему вшили новый имплантат. Больше попыток удаления не было. Он счастливо дожил свой век в покорности господину. Но тебе не приходится рассчитывать на счастливый исход. Даже если ты будешь умолять меня о помощи, я ничего не смогу сделать. На этой проклятой планете мы стали худшими врачами, чем древние знахарки.
— Нет худа без добра. Зато вы стали никакими убийцами!
— Ты так думаешь? — поинтересовался Георг и загадочно улыбнулся.
Андрей с любопытством посмотрел на него.
— Вода кипит, — заметил Иной.
Низший занялся котелком.
— Какой у тебя коэффициент ценности? — без всякой связи поинтересовался Георг.
— А Серж тебе не сказал?
— Сказал. Я хочу, чтобы ты сам об этом вспомнил.
— А у тебя?
— Триста сорок. Было. До того, как мы попали сюда. Теперь… Надо пересчитать… Двести шестьдесят три.
— Не густо для Иного, — усмехнулся Андрей. — Восемьдесят пять.
— Очень прилично для homo passionaris. И не жалко вырезать имплантат с такой цифрой?
— Абсолютно не жалко. У меня собственная шкала.
Андрей вынул нож из котелка и поднес к имплантату. Маленький кусочек пластика на предплечье. Меньше сантиметра. Красный. У homo naturalis — белый. Паспорт с именем обладателя, именем и идентификатором ваби или товаби, общественным положением, коэффициентом ценности и границами разрешенного передвижения. Возможно, там были еще какие–то параметры. Имплантат мог прочитать только Высший или Иной, равно как изменить его содержание. Низшему было положено знать только эти пять.
— Георг, а что там сейчас написано?
Иной посмотрел куда–то в бирюзовое небо.
— Андрей Бекетов, ваби: Георг Левин, мой идентификатор (ты не поймешь), сервент, восемьдесят пять, планета Истар, пульс: сто, крайнее нервное напряжение, рекомендуется срочное сканирование.
— Да–а? Это на небе написано?
— Андрей, хочешь ты этого или нет, — я твой господин, и для того, чтобы знать содержание твоего имплантата, мне не нужно на него смотреть. Информация поступает ко мне непосредственно каждую минуту.
— Больше не будет! — усмехнулся Андрей и коснулся ножом кожи рядом с имплантатом.
— Стой! Будет, в любом случае. Не преувеличивай роль технологии! Сергей тебя передал, и я — твой господин. Это не твое или мое желание, это медицинский факт. Ты еще не осознал, насколько медицинский?! Признаешь ты меня или нет, не имеет абсолютно никакого значения. А теперь выслушай меня до конца! Всего три аргумента.
— Ну?
Он был прав, черт побери! Остановив руку, Андрей почувствовал привычное удовольствие от послушания господину. Не так круто, как от товаби, но тоже вполне себе. Медицинский факт! Впереди была трудная и мучительная борьба. Даже не с Георгом. С самим собой.
— Так, Андрей. Первый аргумент. Если ты вырежешь себе имплантат и останешься в живых (такая вероятность существует, хотя она невелика), твои люди последуют твоему примеру. Ты убьешь их.
— Ты меня не убедил. Прекрасно, если остальные последуют моему примеру. Они хотя бы умрут свободными.
— То, что ты сейчас сказал, на редкость глупо даже для homo naturalis. Они умрут. Точка.
— Надеюсь, не все. Это был первый аргумент. Второй столь же неубедителен?
— Слушай! Ты напрасно думаешь, что избавление от имплантата избавит тебя от зависимости от господина. Необходимость низшего подчиняться высшему не следствие высокой технологии, а выражение общемирового принципа гармонии. В первые десятилетия после Начала Изменений у низших не было никаких имплантатов, однако общественная система была уже очень близка к современной. Изобретение имплантатов только усилило гармонию и упрочило связь с господином. Да, вы стали послушнее. Это добавило обществу стабильности, но не более того.
— Ты еще надеешься убедить меня этим бредом? Ты же знаешь, что я читал!
— Там не вся правда. Нельзя перестать быть дери, Андрей! Операция установки имплантата необратима!
— Что ж, проверим. Был еще третий аргумент.
«Третий аргумент самый простой, радость моя. Как твой господин, я приказываю тебе не делать этого», — он не произнес этой фразы. Она прозвучала у Андрея в голове. Георг сказал это мысленно, как господин своему дери, и теперь внимательно смотрел на него.
Вот оно! Третий аргумент еще и самый убедительный. Рука Андрея дрогнула. Он слишком четко представил себе, как отдает нож Георгу, и чувствует невообразимую легкость и радость. Благодать! Сладостная покорность!
«Подчинение господину — высшее наслаждение для homo naturalis». Фраза из учебника. Самое ужасное, что в ней нет ни слова лжи. В этом Андрей убедился еще в детстве, когда родители приводили его в дом к товаби, чтобы маленький homo passionaris привыкал слушаться господина. Принести товаби стакан воды, и быть от этого на седьмом небе от счастья. Сколько ему тогда было лет? Три? Или четыре? Первое яркое воспоминание детства? Возможно. После этого он смотрел на товаби, как на полубога. Впрочем, почему «полу»? Учебник лишь объяснял причину давно проверенного факта. Закон гармонии. Ну, нет!
— Иди ты! — сквозь зубы бросил он Иному и молниеносно разрезал кожу возле имплантата.
Боль. Жуткая. Невообразимая. Словно с тебя живьем сдирают кожу. Всю. А в мозг, в районе затылка, вонзилась длинная тонкая игла с чудовищным ядом, и голова раскалывается на части.
— Ты не дослушал! Ты не услышал главного!
Георг говорил что–то еще, но Андрей уже не воспринимал окружающего. Он не понимал, как смог закончить операцию. Усилие воли. Насилие над собой. И мертвый имплантат полетел в огонь. Зашипел поджаривающийся кусочек плоти, свернулись и обуглились еле заметные тоненькие нити искусственных нервов. «Словно щупальца», — теряя сознание, подумал Андрей.
Последним, что он почувствовал, были руки Георга, который перевязывал ему рану.
Сергей Бекетов слыл очень суровым Высшим. Хотя Андрей совершенно не понимал почему. Школьные друзья как–то решились спросить у него, действительно ли он любит своего господина. «Конечно. Как можно не любить своего господина?» — недоуменно ответил он. «Говорят, он может остановить сердце за сущий пустяк». — «Не знаю, не видел».
Товаби было более восьмисот лет. Сколько точно, Андрей не знал. Да и такая мелочь, как плюс минус каких–нибудь пятьдесят лет, не могла изменить его восхищенно–благоговейного взгляда на товаби. Древний род Бекетовых. Такой же древний, как и Поплавские. Как и все сервенты, Андрей носил фамилию господина, и это было источником дополнительной гордости. Сергею Бекетову служили одиннадцать поколений его предков. Андрей прекрасно знал историю своего рода. Легендарная суровость товаби проявилась по отношению к его предкам всего дважды. Оба раза окончились остановками сердца. Первый раз за непослушание, второй — за убийство. В обоих случаях были нарушены «Правила для низших». Третье: «дери должен во всем подчиняться своему господину». И пятнадцатое: «Низший не имеет права решать вопросы, связанные с жизнью или смертью разумных существ». Господин был прав.
Однако наличие у него в роду первого из этих преступников давало Андрею еще одно основание для гордости. Чтобы ослушаться господина, надо обладать очень сильной волей. Сервент втайне надеялся, что она у него есть, но мечтал использовать ее на что–нибудь более полезное и разумное, чем сопротивление воле товаби.
Впрочем, оснований для бунта не возникало. Андрей блестяще окончил школу с самым высоким среди выпускников коэффициентом ценности шестьдесят два, и товаби на радостях подарил ему маленький дом, приказал выбрать колледж и найти себе подругу. К дому было приложено разрешение на продажу, как, впрочем, и ко всем предыдущим крупным подаркам господина. Андрей был благодарен товаби за доверие и ни одного из его подарков не продал. Относительно колледжа указаний не было. То есть дери имел право выбрать любое высшее учебное заведение для homo passionaris. Он выбрал Университет Космических Исследований.
«Вообще–то это учебное заведение для Иных», — с сомнением помыслил для него господин.
«Там есть две группы для homo passionaris: астронавигация и безопасность исследований».
«А–аа. Тогда хорошо. И даже очень кстати. Это совпадает со сферой моих интересов последних тридцати лет».
Андрей знал, что выбирать.
«Астронавигация или безопасность исследований?» — поинтересовался господин.
«Обе».
«Это как?»
«Ну так. Одновременно».
«Я ценю твой энтузиазм, дери, но давай так. Сначала астронавигация, а потом посмотрим по коэффициенту ценности».
Дери! Господин ставил его на место. Андрей вздохнул.
«Хорошо, товаби».
Андрей не сразу привык к этим мысленным разговорам. Сначала он чувствовал себя очень неуверенно, словно для него реально существовали только фразы, сказанные вслух. Товаби шел ему навстречу и добросовестно проговаривал уже переданные мысли.
— Но вообще это непорядок, — всякий раз замечал он. — Господин не должен вслух разговаривать со своим дери. Зачем тебе имплантат ставили? Неужели ты думаешь, что только вместо паспорта? Тогда бы игра не стоила свеч. Поуверенней! Все ты правильно понимаешь.
Тем не менее, несмотря на все свои успехи в других областях, свободно мысленно общаться со своим господином Андрей научился только к двенадцати годам. Очень поздно! Но к окончанию школы эта проблема была забыта. Андрею уже казалось, что скоро он забудет и звук голоса товаби.
В отличие от колледжа, к будущей подруге Андрея товаби предъявил очень жесткие требования. Хотя и всего два. Во–первых, она должна быть homo passionaris и, во–вторых, ее коэффициент ценности не должен быть меньше шестидесяти.
Андрей не стал заморачиваться и привел в дом девушку homo naturalis с коэффициентом ценности двадцать три. Гнев товаби вполне соответствовал слухам о его суровости. Впрочем, буря осталась словесной, точнее мысленной, и не вылилась во что–то более материальное типа комнаты для наказаний.
«Я не буду пока наказывать тебя за ослушание, — заключил товаби. — Надеюсь, ты сам поймешь свою ошибку. Можешь развлекаться, но иметь детей от этой женщины я тебе никогда не позволю. Не смей портить мне генофонд».
Свою ошибку Андрей осознал месяца через три. Скучно! И расстался со своей первой возлюбленной.
«На выбор, — сказал товаби. — Сеанс психокоррекции или комната для наказаний на хлебе и воде».
«За что? За то, что я ее оставил?»
«Нет, конечно! Я очень рад, что вы расстались. За то, что случилось три месяца назад».
«А почему сейчас?»
«Тогда это было бы неэффективно».
«Комната для наказаний».
Это было куда менее приятно, чем психокоррекция, зато сохраняло свободу воли. Или только иллюзию свободы?
«Тема для размышлений: о том, как неразумно не слушаться своего господина и своевольничать, и к чему это приводит».
«Да, товаби».
Значит, сидя в маленькой сумеречной каморке на хлебе и воде, нужно пытаться сдвинуть себе мозги в указанном направлении. Самопсихокоррекция! Если мозги не будут сдвинуты достаточно далеко, товаби его просто не выпустит. Но все же казалось, что с самовнушением при желании справиться легче, чем с психокоррекцией товаби. Последнее уж на совесть, тараном не пробьешь!
Господин решил, что трех дней достаточно. По–божески за нарушение третьего пункта «Правил для низших».
Следующей избранницей Андрея была Лена Поплавская с его же факультета, но последнего года обучения. То бишь на четыре года старше него. Зато с коэффициентом ценности было все в порядке. Семьдесят шесть. Первый разговор с ней как–то сразу утек в русло древней философии и особенностей строения пульсаров (причем одновременно), что несколько выбивало Андрея из колеи и мешало блаженному созерцанию больших серых глаз и мягких светлых волос. Вернувшись домой после свидания, Андрей самоотверженно сел за демонстратор текстов с целью повышения эрудиции. Правда, в глубине души он надеялся выехать за счет личного обаяния и веселого нрава. Выехал.
Через месяц после его нерешительных ухаживаний и ночных бдений за энциклопедиями товаби пригласил его к себе. Никакой вины Андрей за собой не помнил и понятия не имел о намерениях господина.
С товаби был еще один Высший, Тимофей Поплавский, господин Лены. Поплавские — столь же древний род, как и Бекетовы, и Тим был в нем одним из первых. Андрей знал, что Поплавский всего несколькими годами младше товаби, но по сравнению с широкоплечим и представительным Сержем Бекетовым он выглядел просто мальчишкой, чему способствовали худоба и небольшой рост. Высшие сидели в глубоких креслах за низким журнальным столом и внимательно смотрели на Андрея. Когда он подошел к столу, товаби остановил его жестом руки, и Андрей почувствовал, что Поплавский начинает сканирование. Он вопросительно посмотрел на товаби. Тот кивнул.
«Глубокое сканирование», — понял Андрей. Господин делал это обычно раз в год или в полгода, в отличие от штатной ежемесячной процедуры. Полное выворачивание наизнанку и перетряска мозгов. Долго. До часа. Во время этого обычно начинало слегка мутить и подташнивать.
Минут через пятнадцать Андрей почувствовал знакомый кисловатый привкус во рту. Но, видимо, Тим счел информацию достаточной, поскольку прекратил сканирование, за что низший был ему чрезвычайно благодарен.
— Ну, более или менее, — вслух сказал Тим. — Садись.
Андрей взглянул на товаби.
— Угу, — сказал тот.
И низший с облегчением опустился в кресло. Все–таки глубокое сканирование выматывает. Даже короткое. Правда, неприятные ощущения быстро проходят. Почти сразу. Андрея больше волновало, зачем господин позволил другому Высшему проводить ему глубокое сканирование? Это могло означать передачу. Неужели товаби отдает его Тиму? Тогда почему не сказал об этом?
«Товаби, Тим Поплавский будет моим новым господином?» — напрямую мысленно спросил он.
«Нет, успокойся».
У Андрея отлегло от сердца. Не то чтобы он имел что–нибудь против Тима, который считался куда более мягким Высшим, чем товаби, просто менять господина так же мучительно, как навсегда уезжать в другую страну. Хотя, наверное, еще мучительнее.
— Дело в другом, — проговорил Тим, который, конечно, прекрасно слышал их мысленный диалог. Он мог бы так же легко общаться на ментальном уровне с Андреем, как и Серж, но существовала определенная этика. Мысленное общение с дери — привилегия господина. Кто это первым придумал? Андрей был уверен, что не Высшие. Скорее это их уступка низшим, испытывающим необъяснимое пристрастие к восприятию звуковых волн. Он улыбнулся своим мыслям. Ему тоже было приятнее говорить вслух, особенно с чужим. — Дело в Лене. Ты ей нравишься, Андрей, и она хотела бы быть с тобой. Насколько я понял, такая перспектива не вызывает у тебя возражений, не так ли?
— Так, — радостно подтвердил Андрей.
— Правда, Тима несколько смущает твой коэффициент ценности, — заметил Серж. — Он маловат.
— Ладно, — успокоил Тим. — Лене очень трудно найти пару. Сколько же можно? До двадцати лет без полового партнера! У девочки скоро начнется депрессия. Она же не Иная. У нее нормальные инстинкты homo naturalis.
Андрей почувствовал, что краснеет.
— Не стоит стыдиться своей природы, — упрекнул Серж. — У тебя тоже нормальные инстинкты homo naturalis, и ничего плохого в этом нет. Homo naturalis не должен заставлять вести себя, как Иной. Это противоестественно.
— Homo passionaris, — слабо поправил Андрей.
— Неважно. Homo passionaris — это всего лишь подвид. Физиология одинаковая. Проблема в другом, Андрей. Дело в том, что вы родственники. Было еще несколько браков между сервентами Бекетовых и Поплавских.
У Андрея упало сердце. Да, он знал историю рода. Конечно. Серж и Тим — старые друзья. Поплавскому служило три основных рода сервентов, Бекетову — два. И все друг на друге переженились. Запретить брак дери по генетическим причинам для Высшего — милое дело. Андрей вздохнул. Не он первый, не он последний. Но неужели все этим кончится!
— Вы сравнили наши генетические карты? — взволнованно спросил он.
— Конечно. В принципе они совместимы. Кроме одного «но». У вас обоих есть рецессивный ген, несущий нежелательную информацию. Это… Э–ээ… Некоторая психическая особенность. Правда, мы надеемся, что нам удастся ее полностью заблокировать. Рождение потомства с высоким коэффициентом ценности оправдывает риск неудачи. Но! Во–первых, мы разрешим вам иметь детей не раньше, чем лет через десять, когда будет усовершенствована некоторая технология, связанная с имплантированием и возможностью такой блокировки.
Первое условие было вполне нормальным. Сервентам редко разрешали иметь детей раньше, чем с двадцати пяти лет, хотя создание пар приветствовалось лет с пятнадцати–шестнадцати. Высшие считали, что это необходимо для психологического равновесия низших. Правда, Лене уже было двадцать.
— Да, товаби, — кивнул Андрей.
— Во–вторых, — продолжил Серж. — Вы не должны болезненно воспринимать то, что вашему ребенку будет сделана не одна операция по имплантированию, и он проведет в больнице после рождения несколько больше времени, чем другие дети. И наконец, если наши усилия не увенчаются успехом, нам придется остановить ему сердце.
Андрей облизал губы.
— Это так опасно? Эта нежелательная генетическая информация?
— Да. Просто мы хотим, чтобы ты привык к этой мысли, и, если худшее все же случится, это не было бы таким уж шоком.
Перспектива была далекой, и Андрей оптимистично решил, что за десять лет уж верно что–нибудь изменится. «Или я умру, или шах, или ишак».
— Товаби, по мере сил я постараюсь исполнить долг сервента и воспринять как должное все, что бы вы ни сделали.
Кажется, эта фраза была цитатой из какого–то фильма и прозвучала не очень искренне, но Высшие не поставили ему это на вид.
— Тогда остается только пожелать вам счастья, — доброжелательно сказал Тим. Но после предыдущего эти слова звучали, как издевательство.
Через неделю Тим передал Лену товаби, Серж сделал ей глубокое сканирование и изменил параметры имплантата. Андрей ждал под дверью его кабинета. Когда товаби вывел ее к Андрею и соединил их руки, ее еще подташнивало.
Началась размеренная и, пожалуй, даже счастливая жизнь. Лена очень спокойно перенесла перемену господина, чему поведение Сержа, надо отдать ему должное, весьма способствовало. Он ни в чем ей не отказывал. Типичное отношение господина к новому дери после перехода, смягчение психологической травмы. Лена беззастенчиво пользовалась сыплющимися как из рога изобилия милостями и самозабвенно обставляла дом и пополняла библиотеку.
— Интересно, насколько хватит его щедрости? На год? На два?
«Рог изобилия» стал постепенно иссякать к концу третьего года, но это не особенно расстроило сервентов. Товаби разрешил Андрею закончить второй факультет, Лена там уже училась. Безопасность исследований оказалась чисто военной специальностью, но homo passionaris это скорее нравилось. Их учили обращению с оружием, действиям в чрезвычайных ситуациях и даже приемам рукопашного боя.
После установления на Земле власти Высших потребность в военных науках на некоторое время совершенно отпала. Войн не было. Высшим всегда удавалось друг с другом договориться. На то они и Высшие, чтобы не разрешать свои споры, как какие–нибудь homo naturalis! Если между ними были споры… Низшие не имели права принимать решения. Носить оружие — тем более! На несколько веков на земле наступил мир.
Для удержания низших в зависимости оружия тоже не требовалось. Высшие и Иные сами по себе являлись грозным оружием. Так что военные заводы были переоборудованы, а чертежи сложены в архивы.
Но началась эпоха освоения дальнего космоса, и забытые знания снова стали необходимы. Высшие не всегда сразу могли понять физиологию существ, населяющих планеты других звездных систем, и вычислить способ их убийства. А счет иногда шел на секунды. В результате среди безоружных исследователей космоса в первые десятилетия были многочисленные жертвы. В основном гибли абсолютно беззащитные homo naturalis, но теряли и ценных Иных, и ценнейших Высших. Именно тогда был изобретен гамма–лазерный деструктор (ГЛД) — чистое оружие, на малой мощности уничтожающее все живое, попавшее под прицел, и не создающее радиоактивного загрязнения местности, а на максимальной — сжигающее дотла все и вся. Теперь ГЛД был на вооружении у всех Отрядов Безопасности Исследований, в один из которых после окончания колледжа должны были вступить Лена и Андрей.
В тот день с утра была тренировка по рукопашному бою, а потом показывали учебный фильм о действии ГЛД. На Андрея он произвел смешанное возбуждающе–отталкивающее впечатление. И хотя от гамма–излучения там гибли некие чуждые уродливые твари, всем после него стало не по себе. А потом были очередные практические занятия с ГЛД с выездом на полигон. Установка мощности, прицел, выстрел. Эти действия должны быть доведены до автоматизма. В боевой обстановке думать будет некогда.
— Объект: крупное животное, — диктовал инструктор. — Мощность?
— Малая, — четко среагировал Андрей, и голографическое изображение некоей помеси слона и динозавра грузно рухнуло во вполне реальный песок.
— Объект: небольшой летательный аппарат. Мощность?
— Средняя!
— Объект: инопланетный космический корабль.
— Максимальная!
— Объект: человек.
Андрей удивленно взглянул на инструктора.
— Ваби, в человека нельзя стрелять из ГЛД.
— А если господин прикажет?
— Тогда конечно. Но вы мне не господин.
— А там не человек. Только голографическое изображение. Итак, ненастоящий господин приказывает стрелять в ненастоящего homo naturalis.
— Малая! — улыбнулся Андрей и в последний момент выстрелил. Ненастоящий человек очень реалистично взмахнул руками и упал в песок. Сервент чуть было не провалил экзамен из–за этого последнего задания.
Он вытер пот со лба и посмотрел на Иного.
— Ваби, а все–таки, зачем учиться стрелять в людей? Какой в этом смысл?
— Дело не в цели, а в послушании. Вы должны немедленно исполнять любой приказ господина, каким бы странным он ни был.
После занятий друзья пригласили Андрея пить пиво в институтский буфет. Это было очень кстати. Сервент чувствовал себя каким–то опустошенным. Выпили не очень много, но засиделись допоздна.
Было около десяти вечера, когда в колледже вдруг погас свет. Допили в полной темноте. Так даже забавнее! И начали на ощупь продвигаться к выходу. Народу в здании почти не осталось. На выходе стоял Иной, который производил экспресс–контроль сознания всех выходящих из института.
— Ваби, а что случилось? — поинтересовались homo passionaris.
— Авария на подстанции и, говорят, беспорядки в городе. Ребята, вы бы шли домой, — добавил он, едва скользнув по ним взглядом.
— А где беспорядки? — с любопытством спросил Андрей.
— Домой, дери! — строгим тоном приказал Иной.
Как бы не так! Веселая компания пошла бродить по ночному городу искать «беспорядки». «Беспорядки» не находились. Два раза прошли мимо подстанции туда и обратно. Наконец около полуночи разочарованные homo passionaris распрощались друг с другом и отправились по домам. Андрею предстояло идти в третий раз мимо все той же проклятой подстанции.
Они выросли перед ним, словно из–под земли, пятеро крупных мускулистых парней. Homo naturalis? В такой темноте невозможно было разглядеть имплантаты, даже если бы на парнях были рубашки с короткими рукавами, а не эти потрепанные замызганные куртки. Даже при лунном свете было видно, как они поношены и неопрятны. Андрей повел носом. Кажется, от них еще и воняло. «Куда смотрит их ваби? — возмущенно подумал он. — Если бы я так ходил, господин устроил бы мне такую головомойку! Гм… В прямом и переносном смысле».
— Что вам угодно? — надменно спросил он.
— Тебя нам угодно, собачонка мутантов! — расхохотался предводитель странных низших.
— А также твои деньги и подарки господина, — раздался за спиной еще один грубый голос.
Андрей повернулся. В глаза ему ухмыльнулись еще семь серых от лунного света наглых физиономий. Всего двенадцать. Если бы их было двое или хотя бы трое, можно бы было надеяться на свою военную подготовку. Но против двенадцати человек шансов не было.
Можно связаться с товаби. Он должен помешать им. Например, остановить сердца. В крайнем случае вызовет полицию. Хотя успеет ли она приехать?
Ближайший из грабителей вынул нож. Лезвие холодно блеснуло в лунном свете.
«Товаби!» — отчаянно мысленно крикнул сервент.
«Андрей? Что случилось?»
Но ответить он не успел. Предводитель уже бросился на него с ножом. Нет уж! Он не сдастся. Блок, поворот, захват. И грабитель оказался на мостовой. Если бы он был один! «Работай! Работай! — повторял про себя Андрей слова инструктора по рукопашному бою. — Ну! Не забывай закрываться! Так». Удар ногой пришелся в голову другому грабителю. Что–то зазвенело. Только теперь Андрей заметил, что на головах у них какие–то странные железяки. «И зачем им эти консервные банки?» — удивленно подумал он и ударил третьего. Но провести удар до конца ему так и не удалось. Что–то обожгло левый бок, и Андрей почувствовал, что одежда намокла от крови. Он закусил губу. Нет! Он не позволит так просто убить себя. Ну! Объект: человек! Он машинально потянулся туда, где должна была быть кобура с ГЛД, и нащупал холодный ствол. Ну! Малая мощность. Он на автомате выхватил оружие, привычным движением выставил мощность и выстрелил.
Ничего не произошло, ни вспышки, ни звука. Только парень прямо перед ним как подкошенный упал на асфальт. Левее. Еще один выстрел. Только звук падающего тела. Кто–то ударил его сзади. Он резко повернулся и выстрелил еще. Уже не глядя на результат, повернулся снова. Оставшиеся в живых злоумышленники отступили на шаг.
— Это Иной, Сашка! Мы обознались! — крикнул молодой парень, уже не казавшийся Андрею таким уж крепким и мускулистым.
— Это не может быть Иной, — неуверенно возразил другой. — Иной не позволил бы себя ранить.
Это были его последние слова. Андрей молниеносно повернулся к говорившему и выстрелил еще раз. Этого оказалось достаточно.
— Бежим! — воскликнул молодой и бросился вверх по улице, увлекая за собой остальных.
Андрей рассмеялся. Голова кружилась от потери крови и чего–то еще, что ему совсем не нравилось. Он поднял оружие и выстрелил в спину беглецам. Они не стали подбирать рухнувшего товарища и нырнули в боковой переулок.
Андрей опустил голову и посмотрел на то, что держал в руках. И только теперь осознал, что произошло. Его словно прожгло молнией вдоль позвоночника. О боже! Он стоял на улице между шестью трупами и держал в руках оружие, строго–настрого запрещенное к выносу за границы института. Как он мог забыть его сдать? Да, сначала был под впечатлением утреннего фильма и убийства фантома. О господи, всего лишь фантома! Потом пил пиво и надеялся сдать на выходе. Но произошла эта чертова авария, и в суете он все забыл. И Иной на проходной не остановил его. Не смотрел? Или не увидел при поверхностном сканировании того, о чем студент и сам не помнил? Но его дурацкая рассеянность, похоже, спасла Андрею жизнь. Если спасла? Как на это отреагирует товаби? О боже! Молния обожгла снова. Он же связывался с господином перед схваткой. Значит, с минуты на минуту здесь будет полиция.
Слабо застонал один из «трупов». Андрей оглянулся. Тот, кого он уложил в самом начале с помощью приемов рукопашного боя. Значит, пять трупов, а не шесть. Семь бед — один ответ! Невелика разница.
Сверху раздался вой сирен, замелькали огни флайеров. Андрей встрепенулся и юркнул в ближайший подъезд. Меньше всего ему хотелось сейчас общаться с полицией.
Пункт шестнадцатый «Правил для низших»: «Если низший совершил убийство, несанкционированное Высшим или Иным, он должен немедленно поставить в известность своего господина и ждать его решения».
«Господина же, а не полицию! — успокаивал себя Андрей, притаившись за дверью подъезда. — Лучше уж товаби..». Хотя отговорка явно имела формальный характер. За это тоже придется оправдываться… Если будет смысл.
Рана болела. Отчаянно кружилась голова. Андрей опустился на пол прямо здесь, возле двери.
— Сергей Бекетов приказал его привести, — громко сказал один из полицейских.
— Да, ваби. Мы обыщем подъезды, — ответил его подчиненный.
— Осторожно, он вооружен.
Голоса приближались.
Андрей попытался встать, опираясь о стену. Шаги уже гремели по улице совсем рядом с дверью. Он все еще держал ГЛД в руке. Стрелять в полицейских? Только не это! Лучше уж сдаться.
— Эй! Посмотрите–ка! Здесь кто–то есть! — крикнули с другой стороны улицы.
— Ничего не предпринимай! Мы сейчас! — раздался голос возле двери подъезда, и шаги начали удаляться.
Андрей отполз подальше в тень и почувствовал сквозняк. Подъезд был проходным.
Он не помнил, как добрался до дома. Лена открыла и обеспокоенно посмотрела на него.
— Что с тобой? Почему так поздно?
Он покачнулся и оперся на ее руку. На ладони осталась кровь.
Лена отвела его в комнату, уложила на кровать и, как могла, промыла и перевязала рану, ни о чем не спрашивая. Некоторое время он лежал, не двигаясь, полузакрыв глаза, пытаясь утишить боль. Потом начал рассказывать.
Он никогда бы не решился рассказать об этом матери. С ней невозможно было поделиться горем, только увеличить его ровно в два раза, причем вторая синтезированная половина переживаний неизменно возвращалась обратно к сыну. С Леной было проще. Здесь он был уверен, что ни истерик, ни упреков не будет — только спокойная рассудительность.
— Так, теперь мы должны отвлечься от того, что это случилось с нами, и подумать, что делать в подобной ситуации абстрактным сервентам Андрею и Елене Бекетовым, — ровным голосом заключила она. — Только тот, кто над схваткой, способен победить.
Андрей благодарно посмотрел на жену. Не то чтобы он был у нее под каблуком, но всегда полезно посоветоваться с человеком с большим коэффициентом ценности, чем у тебя.
— Существует всего два выхода: бежать к отщепенцам и сдаваться товаби. Посмотрим, что мы имеем в обоих случаях. При первом выборе ты теряешь господина, работу, шесть лет обучения в колледже, дом, достаток и положение в обществе.
— И еще я теряю тебя… — печально добавил Андрей.
— Я могу бежать с тобой.
— Я не хочу, чтобы ты тоже все потеряла. Без господина я как–нибудь обойдусь, а вот без тебя…
— Без господина не так легко обойтись. Товаби — это защита, медицинская помощь и радость послушания.
— Ну, уж последнее…
— Без последнего люди сходили с ума.
Да, были такие исторические факты. Хотя Андрей подозревал, что это пропаганда Иных.
— Может быть, и пропаганда, — согласилась Лена. — Я не буду никак оценивать это преимущество. Напишем здесь ноль.
Она взяла лист бумаги и рисовала дерево возможностей, проставляя на нем оценки.
— Так, теперь посчитаем, какова в этом случае вероятность остаться в живых. Как твоя рана?
— То, что я до сих пор в сознании, несколько обнадеживает.
Лена вздохнула.
— Если бы я чуть лучше разбиралась в медицине, я хотя бы могла сказать, насколько обнадеживает. Ладно. Пусть вероятность выздоровления без медицинской помощи процентов тридцать. Хотя, говорят, у отщепенцев есть какие–то знахари. Ну, пусть пятьдесят.
— Спасибо за щедрость.
Андрей поморщился. Рана здорово болела, к тому же Лене не удалось остановить кровь, и повязка снова промокла.
— Легко быть щедрой за счет некомпетентности, — заметила Лена.
— Да ладно, чего там, — вздохнул Андрей. — Надо тащиться к товаби.
— Погоди. Ты еще успеешь сдаться на милость личному судье и палачу в одном лице. Или ты уже забыл об этой его функции?
— Нет.
— Тогда давай вот о чем подумаем. Ты говорил, что нападавшие были плохо и неопрятно одеты?
— Да.
— Ты не думаешь, что это были отщепенцы?
— Может быть. Я не видел их имплантатов. Знаешь, в драке было как–то неудобно просить их завернуть рукав куртки.
— А трупы?
— Что?
— Ты несколько минут стоял один среди мертвецов. Почему бы тебе не завернуть рукав куртки у какого–нибудь одного?
— Все равно было очень темно.
Лена встала и выключила свет. Потом подошла к окну и отдернула шторы. Вытянула левую руку, и на ее предплечье блеснул маленький пластиковый прямоугольник.
— Вот так. Эта штука прекрасно отражает свет. Ты бы не отличил homo naturalis от homo passionaris, но уж отщепенцев от дери — легко!
— Ну, идиот я, идиот! Когда ты стоишь посреди пятерых, убитых тобою людей, происходит паралич мозгов!
— Это вряд ли были дери, Андрей. Или, в таком случае, они самоубийцы. Участие в коллективном нападении — это же процентов на девяносто остановка сердца.
— А если это были отщепенцы — мне нельзя к ним бежать. Они меня прекрасно запомнили.
— Зато имеет смысл идти к товаби. Ценность отщепенцев по сравнению с твоей пренебрежимо мала, даже если их было пять штук. Предпочтя свою жизнь их жизням, ты всего лишь сделал правильный выбор. Господину не за что тебя наказывать.
— Я не имею права делать такой выбор. Пункт пятнадцатый «Правил для низших».
— У тебя не было возможности уйти от выбора. Если бы ты предпочел их жизни своей, это куда больше бы огорчило товаби.
— Ты так думаешь?
— Уверена. И если это действительно были отщепенцы, на тебе висит только незаконный вынос гамма–лазера и не совсем своевременное исполнение шестнадцатого правила для низших — не побежал докладывать об убийстве. В первом ты вообще не виноват, а что касается второго, по–моему, товаби должен сделать скидку на наши примитивные инстинкты, в частности инстинкт самосохранения.
— А если мы ошибаемся? Если это были все же какие–то сумасшедшие дери?
— В четыре часа утра будут новости. Посмотрим. Я думаю, должны сказать.
В четыре часа Андрей включил риалвизор. Очень тихо. Лена заснула рядом прямо в кресле, и Андрей укрыл ее пледом. Не хотел разбудить. Каждое движение давалось с трудом. Рана воспалилась. Повязка промокла насквозь. Он взял пульт и тяжело опустился на кровать.
Говорили о беспорядках и аварии на подстанции. И в том и в другом обвиняли отщепенцев.
— Вчера полиция обнаружила крупное укрытие отщепенцев в северных каменоломнях, — вещал журналист. — Посмотрите на эти голые камни, грязь и нищету!
Место и вправду было отвратительным. Андрей потрогал иллюзорные камни подземелья. Холодные и влажные. Риалвизор прекрасно передавал ощущения. К тому же в пещере стояла вонь. Андрей покрутил регулировку транслятора запахов. Да, эту штуку иногда полезно отключать.
— И эти люди сами выбрали такую жизнь взамен благополучной судьбы дери! Если бы они захотели, каждый из них был бы немедленно передан господину и обеспечен всем необходимым для жизни! — возмущался голос за кадром. — Но они предпочли коснеть в своем преступлении, годами нарушая первое правило для низших!
Первое правило гласило: «Каждый низший обязан иметь господина». Андрей тоже не понимал, как это можно нарушить его добровольно, по крайней мере, без веских оснований. Он окинул взглядом комнату и сравнил с вонючей пещерой. Сравнение оказалось не в пользу второй.
Как звали этого журналиста? «Кирилл Бельский, — вспомнил Андрей. — Сервент Антона Бельского. Товаби помоложе Бекетова, но тоже весьма уважаемый». Кирилл Бельский. Человек, добившийся известности и положения, а это означает высокий коэффициент ценности. Выше, чем у Андрея. А значит, и дом у того побольше и побогаче, и его обладатель тоже не понимает, как можно предпочесть не иметь господина. Совершенно искренно не понимает.
Картинка у риалвизора сменилась. Теперь показывали цепочку понурых плохо одетых людей, идущих куда–то с руками, заложенными за головы.
— Посмотрите, вот они! Теперь жизнь многих из них может измениться к лучшему. Если результаты сканирования окажутся удовлетворительными, преступнику сделают операцию по установке имплантата, проведут первичную психокоррекцию и передадут господину. Иные считают, что около восьмидесяти процентов арестованных в будущем способны стать хорошими дери. Остальным, увы, придется остановить сердца.
От последней фразы противная молния страха снова пронзила позвоночник. Андрей потянулся к стакану с водой. Хотелось пить. Потрогал себе лоб. Кажется, у него был жар.
— А теперь еще одно сообщение, никак не связанное с предыдущими, — продолжил Бельский. — Человеку, совершившему сегодня около полуночи убийство пяти homo naturalis, его господин настоятельно рекомендует явиться. До этого момента никакой дополнительной информации о расследовании этого убийства обнародовано не будет.
Андрей устало выключил риалвизор. «Homo naturalis» могли означать и отщепенцев и дери. Прождав до половины пятого утра, он не узнал ничего нового. Товаби сейчас, наверное, работает. Высшим не нужен сон.
Он с трудом оделся и поцеловал спящую Лену. До дома господина было недалеко. Дойдет! Голова кружилась. Холодный утренний воздух придал ему бодрости. Где–то на периферии сознания теплилась радость от послушания товаби, приглушенная болью и страхом. Обнадеживало одно: «собачонка мутантов» — слишком странные слова для дери, с детства во всем подчиняющихся одному из этих мутантов…
— Явился все–таки, — вслух сказал господин, когда сервент появился на пороге. — Я ждал тебя четыре часа назад.
— Извините, товаби.
Сергей Бекетов сидел за письменным столом вполоборота к дери. На столе горела настольная лампа.
«Закрой дверь и иди сюда», — мысленно продолжил господин.
Андрей подошел к столу.
«ГЛД с собой?»
«Да».
«Давай!»
Андрей дрожащей рукой достал оружие и отдал товаби. Тот резко взял, бросил в ящик письменного стола и запер на магнитный ключ. Потом повернулся к сервенту и начал глубокое сканирование. Рана господина не заинтересовала.
Плохо стало практически сразу. У Андрея еще не было такой острой реакции на глубокое сканирование. Мутило, как на древнем корабле в девятибалльный шторм. Он едва сдерживал тошноту. Комната плыла перед глазами. Он покачнулся и оперся рукой о стол. По верхней губе потекла горячая струйка крови.
«Ладно, — сжалился товаби. — Ложись на диван. Я сейчас закончу».
Андрей с трудом доковылял до дивана и упал на него. Лучше не стало, только не надо было прикладывать чудовищные усилия, чтобы удержаться на ногах. Он старался дышать ровнее и часто сглатывал слюну. Сервент был на грани потери сознания, когда товаби закончил сканирование. И сразу же прошла боль в ране.
Дери открыл глаза. Господин включил верхний свет и рылся в аптечке.
«Куртку сними, — приказал он, — и рубашку».
Андрей воспрял духом. Если товаби решил его лечить, значит, остановка сердца отменяется. Он не стал бы тратить время и энергию на лечение дери, которого собирается убить. Неразумно. Поэтому, прежде всего, провел сканирование.
Товаби обработал рану и заново перевязал. Что конкретно с ней делал господин, низший понять не мог, только предполагал, что товаби силой мысли уничтожил бактерии и восстановил некоторые клетки. По крайней мере, стало значительно легче. Боли не было вообще.
«Ты знаешь, что у тебя начиналось нагноение? — заметил товаби. — Рана грязная. Ты бы еще денек подождал».
«Спасибо, товаби. Жить буду?»
«Именно этот вопрос я бы хотел с тобой обсудить».
Андрей облизал губы. Похоже, он рано обрадовался.
«Я пойду вымою руки, — помыслил товаби. — Лежи пока».
Сервент прикрыл глаза. Нет, Высшие не обсуждают со своими дери вопросы об остановке сердца.
«Так, что мне не понравилось в результатах твоего сканирования, — начал Высший, вернувшись в комнату. — Во–первых, ты, конечно, уже понял, что нападавшие были отщепенцами. Да, по сравнению с тобой они ничего не стоят. Формально ты нарушил пятнадцатое правило для низших: «дери не имеет права решать вопросы, связанные с жизнью или смертью разумных существ». Но ты не мог уклониться от выбора. Это вы с Леной совершенно правильно вычислили. В критический момент ты даже пытался связаться со мной. Совсем хорошо. К сожалению, я не мог тебе помочь. Эти катакомбные жители обладают некоторым иммунитетом, как homo passionaris до эпохи имплантатов. Мы их не видим. Иначе мы бы давно их нашли и вернули в общество».
«Товаби, у них были на головах какие–то железные шлемы».
Высший рассмеялся.
«Они считают, что эти железки их защищают. Глупейшее заблуждение. Для нас даже железобетон не препятствие. Просто те, кто не обладал иммунитетом, не оставались в каменоломнях. Мы их находили. Или их убивали свои как предателей. Они действительно показывали нам места укрытия отщепенцев, словно костры в степи. Впрочем, как правило, совершенно неосознанно. Так продолжалось веками. В результате отщепенцами остались только те, кто обладал иммунитетом. Естественный отбор. Кстати, эта способность передается по наследству».
«А как же теперь арестованные смогут стать дери?»
«Имплантат все блокирует. С ним невозможно от нас укрыться».
«А как вы их нашли, если у них иммунитет?»
«Чистая случайность. Мальчик двенадцати лет, из отщепенцев, поссорился с родителями, пришел в полицию и попросил, чтобы ему дали господина. Мальчику сделали глубокое сканирование. По результатам накрыли убежище отщепенцев и устроили облаву. К сожалению, некоторым удалось бежать, и они устроили аварию на подстанции, беспорядки в городе и, в частности, напали на тебя».
«Товаби, а у меня был этот иммунитет до установки имплантата?»
«Имплантат ставится на третий день после рождения».
«Ну, теоретически?»
«Тебе очень хочется от меня побегать?»
«Нет».
«Все, вопрос исчерпан. Мы отклонились от темы. Скажи–ка мне, дорогой мой, зачем ты стрелял в спину убегавшим? Зачем тебе понадобился пятый труп? Какой в этом был смысл?»
Андрей прикусил губу.
«Я знал, что тебе будет трудно ответить. Кстати, четвертый труп тоже под вопросом. Зачем ты убил этого парня? К тому времени ты уже выиграл схватку. Это не была необходимая оборона».
«Товаби, я просто увлекся. Не мог остановиться».
«Близко, но не то. Ты знаешь истинную причину. Но даже жене побоялся в этом признаться. Если бы Лена знала, она, возможно, не стала бы тебя так уговаривать ко мне идти. Слишком страшно! Я хочу, чтобы ты признался в этом себе. Я–то ничего нового не услышу. При глубоком сканировании такие вещи видны. Но, если ты осознаешь, что произошло, нам будет гораздо легче продолжать разговор. Ну, давай попробуем еще раз. Я переформулирую вопрос. Почему ты совершил убийство, в котором не было необходимости?»
«Мне это доставило удовольствие… Ощущение господства».
«Угу. Приехали. Наконец–то. Ну, и как ты собираешься с этим жить?»
«Как прикажете», — вздохнул Андрей.
«Хороший ответ. Нужно провести несколько сеансов жесткой психокоррекции».
«Это необходимо? Может быть, комната для наказаний?»
«Необходимо. Комната для наказаний в данном случае не поможет. Слишком слабое средство. К тому же, при всем ужасе происшедшего, тебя практически не за что наказывать. Это всего лишь проявление некоторых наследственных особенностей. Мы с Тимом подозревали возможность такого развития событий. Да, не надо было тебе позволять учиться на военном факультете. Но мы надеялись все же, что это не проявится. К сожалению, проявилось».
«Психокоррекция… Есть другие возможности?»
«Да. Операция на открытом мозге и остановка сердца».
Андрей чуть не застонал.
«Некоторое время я склонялся к операции, — продолжил Высший. — Но решил сначала попробовать более мягкое средство. Если психокоррекция окажется эффективной, я откажусь от оперативного вмешательства».
«А если нет?»
«Придется сделать операцию».
«А что будет в результате?»
«Ничего страшного. Не беспокойся, я не собираюсь уменьшать твой коэффициент ценности. Просто реакция на убийство станет нормальной».
«А я смогу после этого убивать… по необходимости?»
«Естественно. Я не собираюсь оставлять тебя беззащитным».
«А к чему приведет психокоррекция?»
«К тому же, в случае успеха. Просто оперативное вмешательство дороже, сложнее и рискованнее. Это не совсем стандартная операция. Ну, что, ты согласен на психокоррекцию?»
«А куда мне деваться?»
«Тебе столь дорого чувство удовлетворения от убийства?»
«Нет! Конечно, согласен».
«Тогда закрой глаза и расслабься».
Андрей послушался и погрузился в состояние, сходное с гипнотическим. Все вокруг исчезло, только звучал в голове голос товаби. Когда дери очнулся, он не помнил ни слова из того, что во время сеанса психокоррекции говорил господин, только слегка болела голова.
«Все, вставай. Следующий сеанс через десять дней. В девять утра я тебя жду. Сегодня может болеть голова. Не пугайся. Это нормально. К вечеру пройдет».
«Уже болит», — вздохнул Андрей, приложив ладонь к затылку.
«Ничего, потерпишь. До свидания».
Лена встретила его на пороге и бросилась на шею.
— Слава богу! Живой!
— Как видишь, — улыбнулся он.
— Что он тебе прописал?
— Психокоррекцию. Следующий сеанс через десять дней.
Андрей не стал вдаваться в подробности.
Всего оказалось три сеанса. Этим господин удовлетворился, и до операции дело не дошло. Правда, колледж пришлось оставить. Товаби запретил Андрею продолжать образование в военной области.
А еще через четыре года господин разрешил сервентам иметь ребенка. У них родился мальчик, которого назвали Дмитрием. Результаты генетических анализов на прогнозированные нежелательные особенности оказались положительными, то есть неутешительными. Но, по словам товаби, ребенку поставили имплантат нового поколения, который полностью нейтрализует эту вредную наследственность. Так что дополнительных операций или тем более остановки сердца не потребовалось.
Через полгода на неисследованную планету Истар снаряжалась экспедиция, которую вместе с еще двумя Высшими должен был возглавить Сергей Бекетов. Товаби решил взять Андрея с собой. Лене с маленьким ребенком, несмотря на все ее протесты, было приказано остаться. На время путешествия Сергей передал их в качестве дери Тиму Поплавскому. При временной передаче фамилии сервентов не менялись, так что Лена и Дмитрий остались Бекетовыми, хотя в их имплантатах теперь в графе «господин» стояло «Тимофей Поплавский».
Перед отлетом Андрей пошел проститься с женой и сыном. Лена имела вид весьма надутый. Она знала, что их разлука объясняется в большей степени не приказом Сергея Бекетова, а собственным желанием Андрея лететь. Товаби не настаивал на экспедиции, просто предложил, и Андрей не мог позволить себе упустить такой шанс.
Экипаж корабля состоял из трех Высших — Сергея Бекетова, Владислава Завадского и Марии Андросовой, их сервентов — Андрея, а также Риты и Петра Бекетовых, Виктора и Вероники, Бориса и Надежды, а также Романа Завадских и Евгения и Веры Андросовых. Рите и Петру было уже лет по сорок, и у них были взрослые дети, которых на период экспедиции товаби тоже передал Тиму Поплавскому. Андрей был обязан считать их своими братом и сестрой, хотя они ему совсем не нравились. Но так было принято. Даже имелось особое название такого родства: братья и сестры по господину.
Сервенты Завадского были людьми молодыми, и Андрей быстро нашел с ними общий язык, разве что кроме Романа, который казался ему надменным даже для homo passionaris. Самыми юными были Андросовы: двадцать один и двадцать два года, только закончили колледж.
Кроме Высших и их сервентов, на корабле было тридцать Иных, десять дери каждого Высшего и двести сорок homo naturalis, не считая слуг Высших и Иных, по одному на каждого. Всего триста шестнадцать человек. Не так уж много. По некоторым данным, планета должна была быть пригодной для жизни, и для ее освоения понадобятся люди.
Тем не менее количественные соотношения Высших и низших были совершенно варварскими. Это вместо земной нормы сто Иных на одного Высшего и сто homo naturalis на каждого Иного. Два шага нельзя было пройти по коридору, чтобы не нарваться на ваби или товаби! Низшие приуныли, они не привыкли находиться под таким жестким контролем. Но иначе нельзя. Высшие и Иные гораздо полезнее в космической экспедиции, чем homo naturalis.
Первая половина путешествия прошла спокойно. Несколько недель по солнечной системе до точки выхода в гиперпространство. Потом возвращение в пространство галактики, но уже в районе звездной системы Истар. Огромное белое солнце в полмонитора и маленькая бирюзовая планета.
Неприятности начались уже на орбите Истара. Впрочем, какие неприятности? Просто Иные и Высшие стали себя вести как–то по–другому. Андрей силился понять, в чем же отличие. Взволнованнее они стали, что ли? Бледнее? Или это обычное волнение перед окончанием путешествия? Да нет. Обычно они очень спокойны.
— Товаби, что–нибудь случилось? — осмелился спросить Андрей, когда они садились в катер, чтобы отправиться на поверхность планеты.
Господин положил руку ему на плечо и ласково улыбнулся.
— С чего ты взял?
Он еще спрашивал! Зачем эта странная ласка? Прежний Серж Бекетов никогда так себя не вел. Он бы либо честно и спокойно объяснил, в чем дело, либо поставил сервента на место: «Здесь решают Высшие, дери. Твой долг повиноваться!»
— Что–то изменилось. Не знаю.
— Ладно. Стартуем.
Вместе с ними летели несколько Иных товаби и их homo naturalis. А также Рита и Петр Бекетовы.
Лагерь разбили на большой прогалине, на вершине пологого холма. Вокруг шумел высоченный лес с серебряными стволами и мясистыми сиреневыми листьями, спускаясь по склону к вечно туманному озеру. Планета оказалась вполне пригодной для жизни. Состав атмосферы несколько отличался от земного, но дышать было можно. А переизбыток кислорода вызывал легкое состояние эйфории.
Бирюзовое небо темнело. Близился закат.
«Андрей, зайди ко мне в палатку», — мысленно приказал господин.
В палатке кроме товаби сидел Георг Левин, Иной, и о чем–то мысленно совещался с господином.
— Андрей, пропал дери Георга, Владимир Георгиев. Я хочу, чтобы ты помог ему с поисками, — вслух сказал Сергей Бекетов. — Возьми ГЛД.
— Товаби, мне же нельзя. Вы сами запретили.
— Теперь можно. С вами пойдут еще пятеро homo naturalis Георга. Надо, чтобы все были вооружены. Командуешь ты. При этом не забывай слушаться ваби. Он почувствует опасность. Георг будет говорить с тобой мысленно. Так быстрее и разумнее в опасной ситуации. Я хочу, чтобы ты воспринимал это как должное.
— Это не передача?
— Нет. Просто послушание. Так надо.
Андрей посмотрел на Георга. Иной был худ, долговяз и несколько нескладен. Но Андрей почему–то всегда испытывал к нему симпатию. Еще во время перелета. Насколько вообще может homo passionaris симпатизировать Иному. В конце концов они были дери одного господина, несмотря на разницу положения сервента и Иного.
«Пойдем, Андрей, — мысленно приказал Георг. — Надо успеть до темноты».
Они медленно продвигались по сумеречному лесу. Путь преграждали большие, по пояс, растения, напоминавшие земные лопухи, но с толстыми темными листьями. Впереди шел Андрей (на то он и homo passionaris), дальше — низшие и в середине отряда, со всех сторон окруженный дери — Георг. В случае опасности Иной должен быть наиболее защищен. Андрей заметил у него ГЛД и удивился. Зачем Иному гамма–лазер?
Темнело. Андрей включил фонарик. Тонкий луч заскользил по сиреневым зарослям.
«Дери, осторожно! — мысленно предупредил Георг. — Там что–то есть».
Андрей спрятался за ствол дерева. Низшие тоже насторожились и отступили на шаг. Видимо, Иной передал свое предупреждение для всех. Но ничего не произошло. Сервент вопросительно посмотрел на ваби.
«Можно двигаться», — успокоил тот.
— Вперед, ребята! — крикнул Андрей и бросился вперед.
Он вылетел на полосу полегшей травы шириной метра в полтора. Словно здесь прошел каток! Вся трава была примята в одну сторону, и на ней блестели капли какой–то белой слизи и следы крови.
«Сумасшедший! — мысленно выругался Георг. — Можно двигаться — не значит лететь сломя голову!»
«Простите, ваби, — машинально извинился Андрей. — Что это?»
«След».
«Чего?»
«Чего–то. Кровь человеческая».
Андрею стало не по себе.
«Идем по следу?» — нерешительно спросил он.
«Подожди. Я исследую состав крови».
Сервент почтительно замолчал. Все–таки способности Иных поражали.
«Да. Кровь Володина», — заключил Иной.
«Вы можете по паре капель определить, чья кровь?» — не смог скрыть удивления Андрей. Такого он еще не видел.
«Нет. Только моих дери. Я же должен знать их генетические карты. Или я им не господин? Пойдем!»
«По направлению, в котором примята трава?»
«Да».
Андрей махнул рукой homo naturalis.
— За нами! И будьте настороже.
След вывел их к озеру. Когда они спускались к воде, у берега послышался всплеск. Андрей выхватил ГЛД и наугад выстрелил.
«Не стрелял бы ты не понятно во что», — упрекнул Иной.
Но у кромки воды ничего не нашли и решили возвращаться обратно.
«А что здесь за белая гадость?» — поинтересовался Андрей, указывая на капли слизи, когда они поднимались на холм.
«Не знаю. Органического происхождения».
Они прошли то место, где впервые увидели след, и отправились дальше.
Что–то белело вдали. Андрей направил туда фонарик и замер на месте. Или нет? Он заставил себя подойти ближе.
Здесь, в конце полосы примятой травы, лежал человеческий скелет. Некоторые кости были выбелены, словно их обрабатывали каким–то химическим составом, на других сохранились остатки плоти. В воздухе стоял сладковатый запах разложения. Андрея подташнивало. Другие дери чувствовали себя еще хуже. Рядом стоял Иной и внимательно изучал останки.
— Похоже, здесь интересная фауна, — спокойно заметил он.
— Это Владимир Георгиев?
— Был когда–то. Это надо отнести в лагерь.
Несмотря на холодность фраз, Андрею показалось, что Георг очень опечален. Или такое впечатление было всего лишь следствием образования? В школе низшим активно внушали, что господину всегда больно терять своего дери, даже если ему пришлось остановить сердце. Поэтому ни с того ни с сего, просто так, им сердце никто не остановит. Если вы всегда неукоснительно исполняете тридцать правил для низших, можете быть абсолютно спокойны за свою жизнь, если, конечно, не возникнет необходимость пожертвовать ею ради господина или его целей.
Андрей почувствовал даже некоторое родство с Георгом. Все–таки они принадлежат к родственным, хоть и разным, видам и происходят от одного корня. Не то, что эта инопланетная гадость, которая не видит разницы между человеком и озерной рыбой. И то — еда, и это — еда.
Гибель Владимира Георгиева произвела на путешественников удручающее впечатление. На ночь были выставлены усиленные посты.
Товаби встал часа в два ночи и отложил в сторону магнитные карточки, заполнением которых занимался со времени возвращения группы Георга.
«Я могу чем–нибудь помочь?» — мысленно спросил Андрей.
«Вряд ли. Просто нужна медицинская помощь».
«Зачем для этого беспокоить вас, товаби? — возмутился сервент. — В лагере полно Иных!»
«Беда с Петей. Петром Бекетовым».
В эту ночь сервент Петр Бекетов должен был командовать homo naturalis, охранявшими лагерь. С ним должен был остаться кто–то из Иных.
«С Петром? Тогда разрешите, я пойду. Он мой брат».
«Хорошо».
Товаби понял, конечно, что дело здесь не в братстве по господину, а в личном любопытстве Андрея и известной страсти homo passionaris всюду совать свой нос. Понял, но не упрекнул.
В ярко освещенной палатке на полу лежал Петр Бекетов и тяжело дышал. Рядом сидел Иной Алексей Лиммерман и грел нож над пламенем таблетки сухого спирта. Андрей всегда немного побаивался этого Иного. Стройный, среднего роста, с овальным правильным лицом и тонким носом, Алексей, наверное, не производил бы на него такого неприятного впечатления, если бы не глаза. Жесткий взгляд пронзительных серых глаз, слишком холодный даже для Иного. Если бы товаби вздумалось передать Андрея этому Иному, несчастный сервент осмелился бы попросить его не делать этого, несмотря на то, что дери не имеет права оспаривать подобные решения. Господин может передать своего дери кому угодно и когда угодно.
— Что случилось? — вслух спросил товаби.
Иной кивнул в сторону раненого и, наверное, мысленно что–то объяснил.
Товаби опустился на колени рядом с Петром и обнажил ему плечо. Там торчал тонкий шип длиной сантиметров пять, кожа вокруг него потемнела и воспалилась. Господин смотрел на своего дери. Между ними происходил мысленный диалог.
— Петр, что с тобой произошло? — спросил Андрей и напоролся на гневный взгляд товаби.
— Потом, дери!
Сервент пробормотал извинения.
— Алексей, давай! — обратился господин к Иному. Тот протянул нож.
— Ну, Петя, терпи!
Он быстро взял нож и вырезал шип вместе с куском почерневшей плоти. Петр не смог сдержать крик. Товаби спокойно положил шип в полиэтиленовый пакет. Пока господин перевязывал рану, Андрей ошарашенно смотрел на него.
— Товаби! — наконец выпалил он. — Почему вы не обезболили операцию? Разве Петр в чем–нибудь провинился?
Реакция товаби была на редкость сдержанной. Совершенно неадекватной наглости дери.
— Нет, Андрей. Твой брат ни в чем не провинился. Даже наоборот, он прекрасно выполнил свой долг. Эти штуки, — он указал глазами на шип, — вылетели из зарослей, как стрелы из сарбакана. Очень похоже. Еще несколько вонзились в деревья и в землю. Сначала Петя даже не почувствовал, что ранен, и выстрелил в направлении леса из ГЛД. Потом повел отряд низших исследовать окрестности, но они ничего не нашли и решили отложить дальнейшие поиски до утра. Только вернувшись, Петя почувствовал, что у него немеют рука и плечо, и обнаружил этот шип. Вероятно, он был смазан каким–то обезболивающим.
— Здесь есть разумная жизнь?
— Еще рано делать такие выводы. Надо исследовать эту штуку, — товаби приподнял пакет с шипом и протянул его Лиммерману. — Алексей, займись.
— Да, ваби.
— По крайней мере, очевидно, что шип отравлен. Надо составить противоядие.
— Товаби, — вновь вмешался Андрей, — но все же, почему операция была без обезболивания?
— Пойдем, Андрей. Ты сейчас все поймешь. Прошу тебя только не болтать о том, что увидишь.
В палатке риалсвязи сидел один из homo naturalis Георга и крутил настройки.
— Готово, товаби, — доложил он, и на экране появилось взволнованное лицо Марии Андросовой.
— В чем дело, Серж? У вас проблемы?
— Да. У нас вышла из строя функция биологического контроля.
— У всех?
— Да. И не так, как это начиналось на орбите. Не сбои. Полностью. Нам нужен аварийный запас медикаментов. Да, традиционной химической медицины. И медицинская аппаратура, какая есть. У нас раненый. И, возможно, не последний.
Глаза Марии стали печальными.
— У нас те же проблемы. Вероятно, дело не в близости поверхности планеты. Это вопрос времени. Магнитное поле или радиационные пояса… И это не самое страшное. Наш пилот не уверен, что сможет вести корабль через гиперпространство. У него сбои функции предвидения.
— О черт! У него не паранойя?
— Если бы. Мы его проверили.
—. Тогда безопаснее остаться здесь.
— У меня другое предложение. Владислав со своими дери, медикаментами и медицинским оборудованием спустится к вам. Большинство моих дери я тоже отправлю с ним. Я хочу, чтобы ты их принял. А я с пилотом и минимальным экипажем уведу корабль с орбиты. Возможно, на большом расстоянии от планеты функции восстановятся. Тогда я сообщу об этом. Если же нет, мы все равно рискнем. Так есть надежда привести помощь.
— Но вы все можете погибнуть!
— Почему же все? Только я и несколько моих дери. По–моему, это разумное решение. Коэффициент ценности у меня минимальный из нас троих. Наиболее ценных дери я отправлю к вам. Правда, остается пилот. Иной, способный вести корабль, конечно, очень ценен, но без него, к сожалению, не обойтись.
— Да, это разумно.
— Серж, тебе еще что–нибудь нужно?
— Желательно небольшую силовую установку для защиты лагеря. У нас тут странноватые вещи творятся.
— Будет.
«Товаби, а что такое функция биологического контроля?» — мысленно спросил Андрей, когда они вышли из палатки.
«Способность Иных и Высших изменять состояние организма дери при помощи мысли. В частности, обезболивать».
«Товаби, извините, я посмел упрекать вас».
«Ничего».
«Товаби… Можно задать еще один вопрос?»
«Да?»
«А убивать вы тоже теперь не можете?»
«Почему это тебя так интересует? Разве ты подчиняешься мне только из страха?»
«Нет, конечно. Это мой долг, естественная линия поведения, проявление закона гармонии, и потом, я испытываю от этого очень большое удовольствие».
«Значит, ты продолжаешь чувствовать радость от послушания и после нашей высадки на планету?»
«Конечно, товаби».
«Ну, хоть что–то в порядке!»
Возвращаясь к себе, Андрей заглянул в палатку, где лежал Петр. Рядом с ним сидел Алекс Аиммерман, и сервент встретил его холодный взгляд.
— Он без сознания, дери.
— А как же противоядие? Вы его составили?
— Да. Но у нас пока нет компонентов. Ждем катера. К сожалению, операция была сделана слишком поздно, и яд проник в кровь. Я думаю… тебе следует с ним попрощаться.
Андрей опустился на корточки рядом с сервентом и слегка пожал его безжизненную руку. Тот слабо и неровно дышал. Вдруг его рука дернулась и сжалась, глаза открылись и уставились куда–то мимо Андрея. Петр вздрогнул и судорожно сел. Андрей отпрянул от неожиданности.
— Петр, как ты? — взяв себя в руки, спросил он.
На него уставились абсолютно пустые, ничего не выражающие глаза.
— Бесполезно, дери, — сказал Алексей. — Он ничего не понимает из того, что ты говоришь. И никого не узнает.
— Как? Почему?
— Постепенное угасание сознания. Яд поражает мозг.
Андрей с ужасом посмотрел на Иного.
— Нет. Он не мучается, — успокоил тот, отложил магнитную карточку, куда скрупулезно записывал течение болезни, и почти ласково заставил Петра лечь. Тот не сопротивлялся.
— Долго ему еще? — шепотом спросил Андрей.
— Думаю, несколько часов. Он не доживет до противоядия.
Близился рассвет. Небо уже приобрело бледно–бирюзовый оттенок, подул холодный предутренний ветер. Палатка Петра стояла совсем рядом с лесом, оказавшимся таким враждебным. Там, у начала зарослей, Андрей заметил крупные ярко–лимонные цветы и подошел поближе.
Цветы росли из лилового с серебром холмика высотой около полуметра. Холмик был покрыт сиреневыми отростками длиной сантиметров тридцать каждый, похожими на прямые полые стебли какого–то растения. «Как стрелки лука!» — нашел Андрей подходящее земное сравнение. Сходство усиливалось тем, что на некоторых из этих «стрелок» и распустились те самые желтые цветы. Андрей вдохнул сладкий пьянящий аромат. Голова слегка закружилась. Он был готов поклясться, что не видел этого растения раньше. Может быть, оно только расцвело? Лилово–серебряное в сиренево–серебряном лесу практически невозможно заметить. «Надо бы сказать о нем Алексу. Он рядом. Его заинтересует, — мысли ворочались крайне медленно и неуклюже. — Или товаби?» Он сделал шаг вперед. С удовольствием вдохнул полной грудью. Ощущение было, как от легкого вина. Он подошел еще ближе…
«Андрей, ты мне нужен!» — голос товаби громом разорвался в его голове.
«Сейчас, товаби», — он с трудом оторвал взгляд от таких близких лимонных цветов и направился к палатке господина.
«Через несколько минут здесь будут катера с корабля. Мне понадобится твоя помощь», — помыслил для него товаби, когда он появился на пороге. Потом окинул его озабоченным взглядом.
«Как ты себя чувствуешь?»
«Нормально».
В носу еще стоял сладковатый запах лимонных цветов, и не проходило ощущение легкого опьянения, но дискомфорта это не вызывало.
«Постой–ка спокойно, — приказал господин. — Повернись… В тебя не попадал этот шип?»
«Не–ет. А что?»
«То, что у тебя в крови тот же яд, что и у Петра».
У Андрея упало сердце.
«От меня ни на шаг, — сказал товаби. — Это приказ. Как только будет готово противоядие — первая инъекция твоя».
«А Петр?»
«Потом. У тебя больше шансов выкарабкаться. Кстати, у тебя нет предположений о том, где ты его наглотался?»
«Есть…»
Но в этот момент раздался гул катеров. Они появились над стоянкой и готовились к посадке.
«Ладно, позже», — прервал товаби.
Андрей принял участие в разгрузке катеров, все время держась на глазах у господина. Высший это разрешил. «От меня ни на шаг» не стоило понимать совсем буквально. За работой сервент несколько забывал о нависшей над ним угрозе. Но менее чем через час он почувствовал слабость, и товаби приказал ему сесть рядом с собой на поваленный серебристый ствол местного дерева. И тогда перед глазами у сервента возникла картинка с желтыми цветами, тихо колышущимися под ветром. Их длинные тонкие лепестки напоминали ковыль. Видение манило и притягивало к себе. Андрей вспомнил запах цветов и постарался удержать его в сознании и почувствовать снова. Нет! Он тряхнул головой, стараясь отогнать наваждение, но оно не проходило, вытесняя собой все остальные мысли и ощущения.
Товаби взял его за руку.
«Андрей, где ты видел эти цветы?»
Он вздрогнул. Неужели угасание сознания происходит так быстро, что он даже не почувствовал сканирования?
«Там… У кромки леса…»
Он уже был не в состоянии толком объяснить. Сквозь навязчивую картинку, стоящую перед глазами, он увидел Алексея Лиммермана, который спешил ку–да–то с кучей коробок. За ним шли двое его низших, тоже с коробками.
«Сейчас Алекс займется противоядием. Нам все доставили, — прокомментировал товаби. — Держись!»
«Значит, Петр остался один?»
«Ему уже ничем не поможешь».
Началась церемония перехода дери к новому господину. Последние годы стало модно обставлять это достаточно торжественно. Впрочем, эта мода возвращалась периодически. Перед товаби постелили небольшой пластиковый коврик для коленопреклонения дери. В такой ситуации Андрей не мог остаться сидеть рядом с господином. Перед ним будут становиться на колени низшие, получится, что и перед Андреем тоже. Жуткое нарушение! Сервент вопросительно посмотрел на товаби.
«Мне встать?»
«А ты сможешь?»
«Попробую…»
Андрей с трудом поднялся и покачнулся.
«Отсядь на соседнее бревнышко», — приказал господин.
Сервент с трудом подчинился.
Первыми были Андросовы. Сначала Вера. «Значит, у нее выше коэффициент ценности», — сделал вывод Андрей. Девушка встала на колени.
— Госпожа велела во всем слушаться вас, товаби.
— Хорошо, дери. Я тебя принимаю.
И он начал сканирование. Глубокое сканирование при переходе — это минимум полчаса. Андрей боялся, что не выдержит. Желтые цветы стояли перед глазами, доводя до сумасшествия, и манили к себе. «Господин приказал сидеть здесь, — уговаривал он себя. — Или ты забыл, что такое ослушаться господина?» Ослушание господина приводило к столь же неприятным последствиям, как послушание к приятным. Обычно после неисполнения приказа наступала внутренняя опустошенность и депрессия. С Андреем это было пару раз достаточно сильно. И еще раз в детстве, когда господин специально отдавал дери неисполнимый или очень неприятный приказ, чтобы тот не послушался и прочувствовал, что после этого бывает. Больше обычно желания экспериментировать не возникало. Уж очень хреново. На этот раз приказ господина был в союзе с собственными страхами Андрея и его инстинктом самосохранения, за что дери был искренне благодарен. Приказ, словно цепь, приковывал его к месту.
Товаби закончил сканирование.
— Совсем неплохо, Вера, — сказал он. — Я рад такому приобретению. Дай мне руку.
Вера протянула левую руку ладонью вверх и сжала в кулак. Господин завернул ей рукав и поменял параметры имплантата.
— Теперь я твой господин. Встань!
Вера встала и посмотрела в глаза товаби. Он ответил ей взглядом. «Обмен мыслями, — понял Андрей. — Больше она не услышит голоса господина, по крайней мере, наедине. С дери только ментальное общение».
Это обряд напоминал Андрею древнюю присягу. Красиво. Он видел его всего второй раз в жизни. Так же торжественно Лену с маленьким Димой господин передал Тиму Поплавскому. Тогда Андрей сидел на подушке у ног товаби в большой, светлой гостиной, где происходила церемония. Она была несколько длиннее, чем сейчас. Сначала Лена встала на колени перед старым господином, и он торжественно вслух объявил ей о передаче и поручил во всем слушаться нового господина, как его самого. Потом Лена перешла к Тиму, преклонила колени перед ним, и повторилось в принципе то, что произошло сейчас. На этот раз первая половина обряда, вероятно, проходила на корабле. Сам Андрей никогда не совершал церемонию перехода. Он родился дери Сергея Бекетова и оставался им до сих пор.
Место Веры занял Женька Андросов, и Андрей подумал, как он выдержит еще полчаса. Мысли путались. Периоды относительного просветления сменялись ощущением пустого серого болота с лилово–желтым островом посередине. И эта лилово–желтая смерть казалась единственным и желанным спасением.
Он уже плохо понимал, что происходит вокруг, когда кто–то сел рядом, расстегнул ему ворот рубашки, и он почувствовал укол.
Сознание постепенно возвращалось. Мысли приходили в порядок. Андрей открыл глаза. Рядом сидел страшный Иной Алексей Лиммерман и удовлетворенно улыбался, что делало его далеко не таким страшным. Даже взгляд серых глаз казался теперь не столь холодным. Вместо неба сияла желтая крыша палатки. Андрей по ассоциации вспомнил желтые цветы и понял, что они его больше не привлекают. Иной взял магнитную карточку и начал заполнять ее очередной историей болезни.
— А где Петр? — спросил сервент. — Ему дали противоядие?
— Мы его не нашли. Он исчез из палатки.
— Как?
— Это еще предстоит выяснить.
Андрей задумался. Кажется, он понимал, как.
— А тот лиловый холмик с желтыми цветами нашли?
— Нет. Ваби сказал про эти растения. Но мы с Георгом осмотрели все в районе той палатки и ничего не обнаружили. В лагере сейчас безопасно, мы поставили силовую защиту. Но это не выход. Энергетические ресурсы ограниченны. Так что мы планируем большую охоту на твои «холмики».
На охоту Андрей напросился, хотя господин предпринял попытку заставить его отлеживаться.
«Товаби, но я же единственный, кто это видел. Я его узнаю».
Аргумент был на редкость разумный, и Высший сдался.
Впереди шли homo naturalis, они же охраняли отряд с боков и замыкали шествие. Андрея вперед не пустили как ценного свидетеля. Он шел во втором ряду, дальше — Сергей Бекетов, и за ним — Георг и Алекс.
— Осторожно! — Андрею показалось, что впереди в зарослях сиреневых листьев мелькнули желтые цветы.
Постояли. Ничего не произошло.
«Вперед! — мысленно приказал Высший. — Медленно!»
Огромный лиловый еж диаметром около полутора метров лежал у корней серебристого дерева и лениво шевелил исполинскими иглами. Желтых цветов прибавилось. Распустилось еще несколько стрелок.
«Укройтесь за деревьями! — помыслил товаби. — Андрей, ГЛД!»
Вдруг цветы на лиловой шкуре дернулись и сорвались со стрелок. Три лимонные стрелы прозвенели в воздухе. Две достигли своей цели. Впереди рухнул вниз лицом Денис, один из дери Георга. И отступил на шаг назад за дерево Сергей, недоуменно глядя на свой бок. Там торчал султан желтых лепестков. Андрей посмотрел на это в отчаянии. Он не смог уберечь своего товаби! Почему он не успел выскочить вперед и закрыть его собой?
Он шагнул из укрытия и выстрелил. Тварь дернулась и с неожиданным проворством поползла навстречу.
«Андрей, не высовывайся! — мысленно кричал господин. — Увеличь мощность!»
Лиловый еж перетекал вперед, обнажая что–то красное, лежавшее под ним. Андрей выстрелил прежде, чем понял, что это такое. Это был лишенный кожи полуобглоданный труп. Остатки окровавленных мышц свисали с выбеленных ребер. Лица не было. Кровавое месиво. Андрей почувствовал тошноту и выстрелил еще раз. Тварь наконец остановилась. Сервент оглянулся. Георг и Алекс еще держали гамма–лазеры, только что закончив стрелять так же, как и их дери. «Какую же дозу мы ей вкатили!» — ужаснулся Андрей, косясь на мертвую тварь. Мертвую ли? Оставшиеся четыре цветка сорвались с игл и полетели в направлении нападавших. Был ранен еще один homo naturalis. Остальные среагировали быстро и нырнули за деревья.
«Может быть, сжечь ее?» — спросил Андрей у товаби.
«Нет. Она нужна нам для изучения».
Высший выдернул у себя шип и с любопытством посмотрел на него.
— Это не то, что попало в Петра. Значительно длиннее и с лепестками. Хорошо, что эта штука не задела внутренних органов.
Сервент с ужасом смотрел на это. Длина иглы была сантиметров десять. Товаби аккуратно положил ее в пакет и сделал себе укол противоядия. Потом взглянул на Алекса. Тот кивнул и позвал к себе обоих раненых дери. Они благополучно миновали опасное открытое место и получили по дозе противоядия. Тварь не проявляла активности. Алекс удалил им шипы и перевязал раны. Им пришлось хуже, чем товаби. В отличие от Высшего они чувствовали боль. Георг тем временем склонился над дери, раненным в самом начале, и осторожно перевернул его на спину. В небо уставились стекленеющие глаза.
— Он мертв, — проговорил Георг. — Игла попала в сердце. Я теряю второго дери за два дня, — печально прибавил он.
Высший мысленно связался с лагерем и приказал прислать антигравитационную платформу. На нее погрузили трупы Дениса и Петра (товаби узнал своего сервента по составу крови). Рядом положили мертвую тварь и отправили в лагерь.
— Интересно, как он здесь оказался? — задумчиво проговорил Высший, глядя на останки своего сервента. — Этот еж вряд ли сможет что–нибудь утащить самостоятельно. Улитка под панцирем.
«Возможно, он его выманил, — предположил Андрей. — Как пытался выманить меня. Петр ничего не соображал, но он мог двигаться».
«Может быть… Стой! Там что–то случилось. Кто–то должен вернуться и выяснить, что произошло».
Сергей перевел взгляд на Георга. Тот слегка поклонился и взглянул на Павла, своего оставшегося в живых дери, который сопровождал его в этом походе. Тот с ужасом посмотрел на Иного, потом перевел взгляд на Сергея.
— Товаби! Разрешите мне идти в лагерь!
Это было неслыханно. Homo naturalis осмелился обратиться к Высшему, когда рядом стоял его господин!
— Почему? — вслух спросил товаби, и в его голосе зазвучали лед и металл.
— Мне страшно…
— За себя?
Павел опустил голову.
— Ты должен бояться только за своего господина, — сказал Высший. — Ты — ничто по сравнению с ним.
— Я знаю… — Павел поднял глаза. — Но, товаби, лучше остановите мне сердце! Я не хочу умереть так, как Петр!
Высший холодно посмотрел на него. Андрей никогда не видел, как останавливают сердце, но почему–то был убежден, что у господина перед этим должен быть именно такой взгляд.
— Товаби! — вмешался он. — Надо пойти с Георгом в лес? Разрешите мне. Бессмысленно назначать охранником человека, который струсил.
Холодный взгляд Высшего переместился на Андрея. Сервент почувствовал быстрое сканирование.
«Андрюша, ты не виноват в моей ране, успокойся. А это ничтожество не стоит твоей защиты».
«Я хочу защитить Георга, а не его дери, который из страха отказался подчиняться господину».
«Не лги».
«Я действительно хочу защитить Георга! Никто из homo naturalis сейчас не сможет сделать это как следует. Они все напуганы. Надо послать меня».
«В этом есть доля правды. Ну, иди, если тебе так хочется искупить несуществующую вину».
— С Георгом пойдет Андрей, — вслух объявил товаби. — Остальные — в лагерь.
Они шли вниз по склону холма, раздвигая мясистые лиловые листья лиан и ползучих растений, а над головой сквозь листву сияло солнце, превращая кроны деревьев в россыпи сиреневых звезд.
«Стой!» — скомандовал Георг.
У подножия толстого дерева притаился еще один лиловый еж. Андрей и Георг выстрелили одновременно. Еж вздрогнул и осел.
«Андрей, посмотри!» — приказал Иной.
Сервент дал для верности еще один залп и подошел к твари. Она не шевелилась. Он потянул за одну из «игл» и с трудом перевернул тварь на спину. Тяжелая, сволочь! «Игла» была жесткой на ощупь и напоминала панцирь ракообразного. С другой стороны существо было полупрозрачным, как моллюск, но с многочисленными короткими лиловыми отростками, похожими на ноги сороконожки. Георг уже стоял рядом и с интересом изучал тварь.
«Как жаль, что мы не можем взять это с собой! — опечалился Иной. — Нам надо спешить…»
«В лагере уже есть одна».
«Та цвела, а эта — нет. Интересно, чем они отличаются? — Иной вынул нож и приготовился делать вскрытие. — Это быстро. Там мы уже ничего не изменим».
Вдруг откуда–то снизу на фоне шума ручья послышались приглушенные стоны и еще какие–то странные звуки. Андрей не сразу понял, что это. Иной с сожалением посмотрел на тварь.
«Ничего, ваби, я сбегаю!» — помыслил низший и бросился в лес.
«Осторожно!»
Андрей выскочил на берег лесной речушки. Здесь у самой воды на корточках сидел Глеб, дери одного из Иных Завадского. Андрей сразу узнал его. Глеба рвало. Рядом с ним прямо на земле лежал гамма–лазер. Андрей подошел и подобрал оружие. Низший поднял голову и с ужасом уставился на него. Болезненно–бледное, зеленоватое лицо.
— Глеб, что с тобой? Я — Андрей Бекетов Сергея Бекетова. Давай руку!
Глеб отшатнулся от протянутой руки и попытался встать. Но очередной приступ рвоты скрутил его и не дал сдвинуться с места.
— Пойдем, я отведу тебя к Георгу. Он тебе поможет.
— Иному? — с трудом выговорил Глеб.
— Конечно.
Мысль о том, что больного надо вести к Иному или Высшему, была настолько привычной и естественной, что Андрей совсем забыл о выходе из строя функции биологического контроля. Впрочем, и теперь Иной, по крайней мере, поймет, в чем дело, и назначит лекарства.
Глеб опять попытался встать и отодвинуться от своего навязчивого спасителя, но был слишком слаб и чуть не упал. Андрей подхватил его под руку.
— Ну, чего ты боишься?
Ужас в глазах Глеба не проходил.
Сервент попытался потянуть его в лес, но безуспешно. Homo naturalis был выше ростом и сильнее даже в таком состоянии. Он вывернулся и упал на землю.
«Георг, ваби, идите сюда», — мысленно попросил Андрей и сел рядом с низшим. У того начался очередной приступ рвоты.
Георг вышел из зарослей и внимательно посмотрел на Андрея. Потом перевел взгляд на Глеба. Тот весь сжался и глядел на Иного с таким ужасом, словно он был лиловым ежом с распустившимися желтыми цветами.
«Ваби, помогите ему», — попросил Андрей.
«Тихо, дери!»
Иной начал сканирование сознания Глеба, и сервент понял, что помешал.
«Извините, ваби», — быстро промыслил он.
Георг не ответил. Он холодно смотрел на Глеба. На редкость холодно для такого мягкого и милого Иного (насколько вообще милым может быть Иной).
«Андрей, — наконец помыслил он. — Очень хорошо, что ты отобрал у него оружие. Возьми ГЛД и убей этого человека».
«Георг! Как? Почему?»
«Он убил своего господина».
Андрей нерешительно поднял оружие.
«Ваби, почему не вы?»
«Заодно тебе послушание. Тебе полезно. Давай!»
Андрей направил гамма–лазер в голову Глеба (так быстрее) и выстрелил в его искаженное ужасом лицо. Глеб умер мгновенно, почти остановка сердца.
Сервенту было хреново. Верно, товаби на совесть провел психокоррекцию. Вот она, нормальная реакция на убийство! Еще немного и самого стошнит. И даже никакого удовольствия от послушания. Георг — не господин.
«Ваби, мне нужно сказать об этом господину».
«Я уже доложил. Это же по моему приказу. Все нормально, Сергей тобой доволен. Пойдем!»
Чуть выше по склону они нашли трупы Владислава Завадского и двух его Иных. К телу Высшего уже присосалась лиловая тварь. Когда Иной и сервент убили ее и оттащили от трупа, их взглядам открылась изуродованная рука Владислава.
«Сколько же их здесь!» — подумал Андрей, с отвращением глядя на тварь.
Иной внимательно изучал трупы. Никаких видимых повреждений, ни ран, ни следов насилия.
«ГЛД», — констатировал Георг.
Кто бы спорил!
«Глеб убил Высшего? Вы сказали, господина…»
«Да, Андрей. Хуже, чем господина. Господина своего господина».
«Но почему?!»
Это было непостижимо. Андрей не представлял себе ситуации, в которой он мог бы убить Сергея Бекетова. Хотя в истории были случаи, когда дери убивал своего господина. Но раз–два и обчелся, и все до эпохи имплантатов. Потом — ни одного. Тем более странно, что здесь было убийство даже не господина, а Высшего. Каковы мотивы? Непосредственно распоряжается судьбой дери только его ваби. При чем здесь Высший? Какой на него может быть зуб? Обида возможна лишь на непосредственного господина, и то недолго — до очередного сканирования. Если господин видит, что дери на него обижен, он обязан провести психокоррекцию. Обычно это делается сразу. Господин должен прогнозировать обиды своего дери.
Иной задумался.
«Его накрутили. Это была не совсем его инициатива».
«Кто?»
«Тот, кто убил Иных».
«Ваби, что здесь произошло?»
«Вернемся в лагерь, дери. Я не знаю, могу ли я рассказать тебе об этом. Это должен решать твой господин. Спроси у Сергея».
В лагере творилось что–то странное. На поваленном дереве возле костра сидел Сергей Бекетов в окружении Иных и их дери. Напротив стояли человек пятнадцать дери Завадского и его Иных. Точнее, бывшие дери. Впереди всех стоял Роман Завадский и держал гамма–лазер. Рядом с Романом — остальные сервенты Завадского, тоже вооруженные и готовые стрелять. Дальше полукругом homo naturalis, тоже с ГЛД.
Некоторые из Иных и дери Бекетова также были вооружены. У Высшего оружия не было — единственного Высшего, оставшегося в живых на планете. Он еле заметно кивнул Георгу с Андреем, и они присоединились к его дери.
— Нам нужны медикаменты и силовая установка для защиты лагеря, — жестко сказал Роман. — Не сметь! — он вскинул гамма–лазер, нацеленный на Сергея Бекетова. — Если кто–то начнет сканирование, мы начнем стрелять. Ты зря позвал сюда Иных, товаби. Да, они вооружены. Но зато мы держим их под прицелом. Только Иных и тебя. Нам не нужны человеческие жизни, только ваши!
— Мы тоже можем начать стрелять, — спокойно заметил Высший.
— О да! Но каждый из нас перед смертью успеет нажать на курок. И мы добьемся своей цели: здесь не останется ни Иных, ни Высших. Ну! Ваша власть — лишь химера без вашей способности убивать. Слышите, дери? Никто из ваших господ больше не способен остановить вам сердце!
«Это правда?» — мысленно спросил Андрей у господина.
«Да».
Сервент начал медленно, незаметно пробираться к товаби. Теперь господин был практически беззащитен.
— Преданность не в страхе, — проговорил Высший. — Очень хорошо, что ты это сказал, Роман. Я, признаться, сам не решался. Да, дери, теперь мы беззащитны. И если вы еще любите своих ваби, вы закроете их своими телами и убьете бунтовщиков.
Роман рассмеялся.
— Ты так в этом уверен, товаби? Блефуешь! На самопожертвование способны одни homo passionaris, а у тебя их только двое. Андрей, стой! Выйди вперед! Рита, правее!
Андрей оглянулся на товаби.
«Остановись!» — мысленно приказал тот.
Надо ли подчиняться такому приказу? Роман угадал его намерения. Да, сервент пробирался к своему господину, чтобы в критический момент закрыть его собой. Но подчинилось само тело, слишком привыкшее к послушанию. Даже не разум. Андрей замер на месте. Почти напротив остановилась Рита Бекетова.
— Я не блефую, — спокойно заметил товаби. — Просто мои сервенты первыми поняли, что надо делать. Сейчас это знают и остальные. Ты остановил Андрея? Риту? Ну и что? Они не единственные, кто имеет представление о гармоничных поступках и стремится их совершать.
— Ну! Что же ты не прикажешь стрелять?
— Я хочу решить дело миром. Пока еще есть такая возможность. Убийца Высшего уже мертв. Остальных я передам новым господам. Остановок сердца не будет. Я обещаю. Всем сохранят жизнь. Я готов принять даже тебя, Роман. У тебя высокий коэффициент ценности. И никаких санкций, кроме пары сеансов глубокой психокоррекции. Уж, извини, без этого нельзя. Ты убил двух Иных. Это очень серьезно. Я не знаю, почему. Может быть, объяснишь?
— Я напишу тебе письмо, товаби. С полным отчетом. Из своего лагеря.
— Жаль. Сканирование было бы гораздо лучше. Так, боюсь, ты приукрасишь действительность и скроешь главное. Ты нарушил один из основных законов гармонии — убил высших по отношению к тебе. На это должны быть о–очень веские основания. Чем тебя обидел твой господин? Возможно, я смогу помочь…
— Хватит болтать! — Роман тряхнул головой, и его черные волосы рассыпались по плечам красной куртки homo passionaris со споротым именем господина.
Андрею показалось, что он сейчас выстрелит. Но Роман медлил.
— Нервничаешь, значит, я попал в точку, — тем же ровным голосом продолжил товаби. — И Глеб был только твоим орудием. Ты не смог выстрелить в господина? Все–таки не смог, правда? Значит, не все потеряно. Ты сейчас напряжен, как струна. Тебе плохо. Иди сюда. Положи оружие. Сядь. Тебе сразу станет легче.
Роман сделал шаг вперед. И Андрей уже представил, как он подходит к товаби, и его хватают и заламывают руки назад. Но ничего этого не произошло. Виктор Завадский, второй сервент, тронул его за локоть, и Роман остановился.
— Замолчи! — резко сказал он. — Здесь это не пройдет. Медикаменты и установка, или я стреляю!
— Отдайте ему все, — устало сказал Высший. — Я не хочу устраивать здесь побоище. Алекс! Принеси им лекарства. Десять процентов.
— Этого мало! — возмутился Роман.
— Больше, чем вы заслуживаете. Сколько вас? Двадцать? А здесь остается почти триста человек!
— Ладно. Мы принимаем условия. Десять процентов. И установка!
— Георг, принеси установку.
— Стой! За установкой может сходить низший.
— Георг, пошли кого–нибудь из своих дери.
Вскоре принесли установку и лекарства. Очень несерьезный пакетик. Роман презрительно посмотрел на него.
— Это все?
— У нас не намного больше. Это аварийный запас. Никто же не предполагал, что мы потеряем способность вас лечить. Аварийный запас берут на тот случай, если в экипаже погибнут все Высшие и Иные, что крайне маловероятно. К тому же низшие, позволившие погибнуть своим ваби и товаби, не заслуживают медицинской помощи.
Роман поморщился и сделал знак одному из своих людей подобрать отвоеванные сокровища.
— Они вас не спасут, — заметил Высший. — Вы не сможете прожить без господина. Некому будет поставить диагноз. К тому же вы будете медленно сходить с ума без радости послушания.
Роман ухмыльнулся.
— Нас теперь не так–то просто обмануть, товаби. Пока!
И они медленно, под прикрытием гамма–лазеров покинули лагерь. Никто не стал стрелять вслед. Им дали уйти.
Хоронили погибших. Шесть свежих холмиков выросли на границе лагеря и леса. Андрей вытер пот тыльной стороной кисти. Высшие и Иные занимались сейчас исследованием погибших тварей, и Андрею было бы очень любопытно на это посмотреть, но товаби приказал помогать могильщикам.
К концу вскрытия лиловых ежей он все–таки успел. Господин уже мыл руки.
«Интересное существо. Не растение и не животное. Скорее, и то и другое. Нижняя часть, похожая на моллюска, явно животное, хотя очень примитивное. Например, у него внешнее пищеварение. Верхняя — лиловый панцирь с иглами — растение, питающееся за счет животного. Когда моллюск жив, растение находится в полусонном состоянии и довольствуется малым, добывая жертвы для моллюска. Помнишь ту короткую иглу, что попала в Петра? Но когда моллюск слабеет или умирает, растение активизируется и расцветает теми самыми желтыми цветами с длинными иглами. Иглы попадают в какое–нибудь живое существо и прорастают в нем. Похоже, что так эта штука размножается».
— Назовем ее улитка Бекетова, — предложил Георг.
— Андрея Бекетова, — уточнил Сергей.
— Именем низшего ничего нельзя называть, — печально заметил сервент. — Низший — лишь продолжение своего господина.
Товаби улыбнулся.
— Ты все–таки зацепил ее из ГЛД, Андрей, когда вы с Георгом искали Владимира Георгиева. Поэтому она и расцвела. Боюсь, что там, в лесу, распустилось еще несколько мертвых тварей. Возможно, ты был прав, когда предложил ее сжечь. Но надо было понять, что это такое.
Прошло два дня. Утром в своих палатках нашли двух Иных. Они были мертвы. ГЛД. У границы лагеря лежал мертвый часовой — homo naturalis.
— Им не нужны жизни homo naturalis! — усмехнулся Высший.
Большинство дери погибших Иных еще ночью ушли к Роману Завадскому. Неизвестно, добровольно или нет. Осталось только пятеро. Товаби передал их Алексу.
— Похоже, это их тактика, — заметил тот. — Партизанская война. Интересно, они каждую ночь собираются убивать по Иному?
— Возможно, — медленно проговорил господин и взял Алекса под руку.
За эти дни товаби постарел и осунулся. Нос заострился, появились темные круги у глаз. Это было тем более странно, что никогда не наблюдалось раньше. Высшие не болеют и не подвержены старости. Андрей знал это слишком хорошо.
Сервент попытался увязаться за господином.
«Останься, — приказал тот. — Жди меня в палатке. У нас свои дела с Алексом».
Господина не было несколько часов. Уже вечером его принесли на носилках. Андрей бросился к нему.
«Товаби, что с вами?»
«Ничего страшного. Алекс сделал мне одну операцию».
На живот Сергея были наложены бинты.
«Что за операцию?»
Впрочем, Андрей догадывался, что за операцию, и господин понял это.
«Да, это связано с моим ранением».
«Почему так долго? Разве это такая сложная операция?»
«Сначала на моих глазах Алекс прооперировал двух своих дери, которые тоже были ранены. Одного мы, к сожалению, потеряли. Эти желтые цветы прекрасно прорастают в живом теле, и удалить все корни очень трудно. Второй жив».
«Но ведь иглы сразу были удалены!»
«Не в иглах дело. Игла — только переносчик. Споры остаются в теле».
«А противоядие?»
«Противоядие здесь ни при чем. Оно только нейтрализует действие яда, убивающего мозг, но не убивает споры».
«Но теперь–то все будет в порядке, товаби?»
«Будем надеяться. Сейчас мне нужна твоя помощь. Принеси мне архив Завадского. Пластиковая коробка с магнитными карточками. Должна быть в его палатке».
Коробка оказалась на месте.
Господин выбрал две карточки и начал читать.
«Товаби, а что это такое? Если, конечно, мне можно это знать».
«Думаю, что можно. Здесь сведения о всех дери Завадского и Иных, и сервентах, и homo naturalis. Геном, психотип, психологические особенности, биография, результаты всех сканирований в течение жизни, данные о проведенных психокоррекциях и так далее».
«Товаби, на меня тоже есть такая карточка?»
«Разумеется, только в моем архиве».
«А что там?»
«Потом как–нибудь. Сейчас меня интересуют вот эти две карточки: карточка Романа Завадского, вот эта, в красном футляре, и карточка Глеба Генина. Надо понять, что движет первым и что двигало вторым».
Андрей вопросительно посмотрел на господина.
«Гм… С Романом ничего не понятно. Просто идеальный дери! Погоди–ка… У него был брат. Да–а. Все равно странно».
«Что?»
«Андрей, ты задаешь сегодня слишком много вопросов!»
«Извините, товаби».
«Ничего. Так. Глеб Генин. Серая карточка homo naturalis. Геном в минусе. Исключен из селекционного процесса».
«Стерилизация?»
«Угу. Как ты думаешь, это повод для убийства господина?»
«Разве ему не сделали психокоррекцию?»
«Конечно, сделали».
«Тогда он должен быть доволен жизнью. В конце концов, каждый год кому–нибудь из низших делают стерилизацию. Высшие не могут допустить регресса».
«Ты мне не учебник цитируй, а говори то, что думаешь. Как бы ты прореагировал, если бы тебе сделали такую операцию?»
«Не знаю».
«Между прочим, этот вопрос относительно тебя обсуждался».
«Почему?»
«Помнишь, по какому поводу тебе была проведена психокоррекция?»
«Да».
«Вот поэтому».
«Что же передумали?»
«Это легко блокируется. А в остальном геном очень хороший. Кстати, ты уже злишься».
«Я бы все равно не смог вас убить».
«Не смог бы или не захотел?»
Андрей молчал.
«Я верю, что ты бы этого не смог, — продолжил господин. — Даже Глеб не смог. Хотя homo naturalis с куда большим энтузиазмом занимаются копированием себя в потомках, чем homo passionaris. Последние предпочитают самореализовываться. Рождение детей для них скорее исполнение долга перед господином. Но запрет на убийство господина слишком жесткий и для homo naturalis. И Глеб, и Роман понимали, что они на это не способны, и поменялись жертвами. Это же очевидно. Убить чужого господина легче. Роман убил двух Иных, среди которых был и Геннадий Павленко, господин Глеба, а Глеб — Высшего, господина Романа. Правда, он просчитался — убийство Высшего не остается безнаказанным».
«А что с ним было? Он очень плохо себя чувствовал».
«Нормальная реакция homo naturalis на убийство Высшего. Он еще хотел хорошо себя чувствовать после этого?»
Андрей задумался. Да, в школе говорили о том, что все убийцы Высших и Иных очень страдали после своего преступления, не только психологически, но и физически, однако не особенно верил в это.
«Но тогда Роман тоже должен был мучиться?»
«Думаю, так и было. Просто у него воля посильнее».
Утром снова хоронили мертвых: homo naturalis, стоявшего в ту ночь на посту, двух Иных и дери, умершего во время операции. Рядом с Андреем стоял другой дери Алекса, Олег Алексеев, который тоже был ранен лиловой тварью. Серая с черной отделкой куртка homo naturalis была не надета, а накинута на одно плечо. Он поддерживал ее одной рукой. Другая была туго перевязана у локтя.
— Тебе тоже сделали операцию? — спросил Андрей.
— Да. Но мне легче. У меня рука.
— А что происходит после ранения?
— Кожа становится лиловой и лопается, — он отвернулся. — Извини.
Андрей возвращался к себе мимо старых могил, где были похоронены первые жертвы. Старых! Прошло всего–то несколько дней. Он остановился возле могилы Петра. Странно. Ему показалось, что на свежей могильной земле появился слабый лиловый налет.
Он проснулся от криков и топота ног.
«Пойди посмотри, что там», — приказал господин, приподнявшись на локте. Он еще был слаб и не вставал с постели.
Андрей наскоро накинул куртку.
«Возьми ГЛД и слушайся Георга. Он там».
На краю лагеря горела палатка. Один из дери Георга мучился с портативным огнетушителем. Сам Иной стоял рядом и философски наблюдал за этим процессом. Наконец пистолет сработал, и палатку залило белое облако пены, мгновенно задушив огонь.
Под остатками палаточного брезента лежало полуобгоревшее тело. Лицо изуродовано настолько, что узнать погибшего невозможно. Георг внимательно смотрел на сохранившиеся участки кожи.
— Иной, — медленно проговорил он.
— Кто? — спросил Андрей.
— Не знаю. Надо звать Высшего. Это его дери. Странно, что в палатке больше никого нет. С Иным должен был быть кто–нибудь из низших, хотя бы слуга.
— Палатку подожгли из гамма–лазера, да?
— Похоже на то.
— Наверное, стреляли из леса. Георг! Ушел бы ты со света. Мишень — лучше некуда! — Андрей обошел Иного и встал между ним и лесом. Впрочем, все равно Георг был на полголовы выше.
— Если меня не убили, пока горела палатка, не убьют и сейчас. Думаю, убийцы уже у себя в лагере.
— Все равно выключи фонарь. Ради нашего общего господина!
Георг щелкнул выключателем и хмыкнул.
— Кто кому должен подчиняться?
— Защищать Иных и Высших — тоже моя обязанность.
— Погоди–ка! Ваби говорит, что на юге лагеря что–то случилось. Сбегай, посмотри.
— Не включай фонарь! — крикнул Андрей и бросился исполнять поручение.
В темноте он споткнулся обо что–то мягкое. Странно, до южной части лагеря было еще далеко. Он поднялся и включил фонарик.
На траве лежал Алекс. На шее у него алел глубокий длинный шрам. Кровь уже не текла, только под головой сияла в свете фонарика темно–красная лужа.
«Попадись мне только сволочь, которая это сделала!» — подумал Андрей. За последние дни он по–настоящему привязался к «холодному» Иному. Да и что бы он делал без Алексова противоядия.
«Товаби, Алекс убит!»
«Я уже знаю».
На юге лагеря собрался народ. Все окружили еще один труп. Юлия Нольде, Иная. Товаби тоже был здесь. Он все–таки нашел в себе силы подняться с постели. Андрей подошел к нему и помог сесть на бревно. Здесь же были Иные. Все, оставшиеся в живых. Двадцать один человек. Подошел Георг. Двадцать два.
— Дери, — обратился Высший к собравшимся. — То, что происходит в нашем лагере, невозможно, если у нас нет предателя. Трое убитых за одну ночь! И первый из них, Всеволод Леденев, почему–то оказался в своей палатке один, когда по ней стреляли. Очевидно, кто–то предупредил его низших. Смерть Алекса Лиммермана еще более подозрительна, а по Юлии выстрелили из ГЛД, когда все ушли отсюда на север лагеря. Поэтому я приказываю всем Иным провести глубокое сканирование сознания своих дери и дери погибших Иных, тех, кто еще остался в лагере. Будьте осторожны. Возьмите оружие или поручите его дери, которому вы полностью доверяете. Пусть будет сканирование под дулом ГЛД. Я не остановлюсь перед этим. Предатель должен быть казнен немедленно. Рита и Андросовы ко мне. Андрей, держи их под прицелом. Пойдемте!
Андрею крайне не нравилось тыкать ГЛД в Веру с Женькой, но он надеялся, что это ненадолго. Шли к палатке господина. По дороге сервент почувствовал легкое прикосновение экспресс–сканирования.
— В палатку не входим, — приказал товаби. — Садимся здесь. Женя первый.
Женька подошел и сел на бревно напротив господина. Товаби начал сканирование. Андрею показалось, что Андросов очень бледен. Или это мертвый свет фонарика создавал такое впечатление?
Андрей перевел взгляд на остальных и заметил, Что Вера медленно отодвигается в тень.
— Вера!
Товаби поднял голову.
— Вера, стой! — приказал он.
Девушка вздрогнула и бросилась прочь. Андрей вопросительно посмотрел на господина. Вот, сейчас он прикажет стрелять! Сервент как огня боялся этого приказа. Он не был готов выстрелить в двадцатилетнюю девушку, даже если она была причастна к убийству Алекса. Да нет! Перерезать горло взрослому мужчине!
— Стреляй! — приказал господин.
Андрей направил гамма–лазер куда–то в тень. Веру он уже совершенно честно не видел. И он выстрелил. Очень надеясь, что не попал. Потом посмотрел на господина.
«Мне ее преследовать?»
Тот усмехнулся.
— Ладно, не она — главный предатель.
Тут Андрей заметил, что товаби крепко держит Женьку за руку.
— Вставай, Женя. На полметра от меня. Стой спокойно. Андрей, надеюсь теперь ты не промахнешься? Стреляй!
«Женька! — мысленно взмолился Андрей. — Беги же! Товаби болен и слаб. Ты легко вырвешься. Ну! Я постараюсь промахнуться. Или не можешь ослушаться хозяина, который приказал стоять спокойно?»
Женя стоял неподвижно, понуро опустив голову.
— Андрей! — требовательно повторил товаби. — Этот человек убил Алекса.
— Это правда?
Женя поднял голову.
— Нет! Не верь ему!
— Андрей, обрати внимание: у него на воротнике куртки маленькие темные пятнышки.
— Куртка красная. Это может быть все, что угодно.
Господин вздохнул.
— Женя, расстегни куртку.
Андрей почти умолял его не делать этого. Но Женя свободной рукой потянулся к молнии и расстегнул ее. На воротнике и груди белой рубашки были красные пятна. И они не вызывали сомнений.
Андрей выстрелил.
Господин отпустил руку Женьки, только когда тот упал на траву. Потом посмотрел на Андрея.
«Теперь ты».
«Что?»
«Пойдем в палатку. Рита может идти».
У сервента похолодело все внутри. Он разом вспомнил все, о чем думал последние десять минут. Почему он так испугался? Что может сделать товаби? Он даже не отобрал оружие. «Может, — подумал Андрей. — Еще как может. Все, что угодно. Потому что он сможет в меня выстрелить, а я в него — нет. Никогда! В кого угодно, только не в Сергея Бекетова!»
«Андрей, садись. Будет тошнить, возьми, вот фляга с водой».
Сервент взял холодную металлическую флягу.
«Глубокое сканирование?»
«Угу. Позволь, я лягу. Я еще слаб, да и устал чертовски от всего этого. Сядь поближе. Вот так. Чтобы я тебя видел».
Господин растянулся на полу палатки и полуприкрыл глаза.
«Товаби, неужели вы думаете, что я к этому причастен?»
«Не думаю. Но ты выходишь из подчинения. Ведешь себя отвратительно. Мне пришлось тебе доказывать, что Евгений — убийца. Слово господина должно быть достаточным доказательством. За сегодня у тебя два ослушания. Первое… В Веру специально мимо стрелял, да?»
Андрей молчал.
«Да–да. Для того чтобы это понять, не нужно сканирования. Второе. Не подчинился приказу стрелять в Евгения Андросова».
«Подчинился».
«Ты подчинился не приказу, а своим чувствам. Желанию отомстить. Это очень плохо. Так что давай расслабься и без разговоров. Возможно, я проведу небольшую психокоррекцию. Чтобы без обид. Самому легче будет».
«Иди поспи, — приказал товаби, закончив сканирование. — Это все».
Когда Андрей выходил из палатки, его еще подташнивало. Было раннее утро. Холодно и влажно. Над лесом уже поднималось белесое солнце, зажигая серебром росу. Действительно стало легче. Ощущение внутренней пустоты сменилось сознанием исполненного долга. Но остался какой–то противный червячок на границе сознания, куда не добралась психокоррекция Высшего.
Ему захотелось просто пройтись, подышать свежим воздухом, пьянящим воздухом Истара, перенасыщенным кислородом. Минут через десять он обнаружил себя на востоке лагеря, где хоронили мертвых. На старых могилах распустились и медленно качались на утреннем ветру желтые цветы. Андрей не сразу понял, что происходит. А когда понял, бросился назад, к палаткам. Интересно, он уже успел вдохнуть яда? Судя по всему, да. Алекс… Нет больше Алекса! Андрей выхватил гамма–лазер и дал залп по могилам на максимальной мощности. Огненный вихрь снес цветы вместе с верхним слоем земли и лизнул ближайшие деревья. Кладбище превратилось в черную выжженную равнину.
Андрей почувствовал на себе чей–то взгляд и повернул голову. Слева от него на границе лагеря стояли три человека и смотрели на догоравший огонь. Слишком далеко, чтобы увидеть, кто они. Заметив его внимание, они повернулись и скрылись в лесу. К Роману? Скорее всего. Ну и черт с ними!
Надо было идти к товаби, пока яд не начал действовать. Не хотелось. Но другого выхода не было.
У палатки господина стоял незнакомый homo naturalis с ГЛД.
— Туда нельзя, деваби!
— Там мой господин! — возмутился Андрей.
— Мой тоже. Они приказали никого не пускать.
— Кто твой господин?
Homo naturalis демонстративно повернулся левым боком. На груди, на серой куртке, как и у всех низших, имелось имя господина: Себастьян Мещерский. Иной. «Мог бы и ответить, — подумал Андрей. — Хотя бы из уважения к деваби».
«Товаби», — мысленно позвал Андрей.
«Если проблемы — найди Георга!» — резко ответил господин. Больше достучаться до него не удалось.
Георг обнаружился в своей палатке. Он занимался поглощением бутерброда с чаем. Рядом безмятежно спал его слуга Саша.
Андрей рассказал о желтых цветах, проросших на могилах. Иной внимательно посмотрел на него.
— Успокойся. Все чисто. Противоядие не нужно. Ты, наверное, был далеко.
— Спасибо.
— Ты завтракал?
— Нет.
— Присоединяйся.
Андрей сел рядом и несмело взял бутерброд. Ему нечасто приходилось разделять трапезу с Иными. Сергей Бекетов не отличался демократизмом и никогда не позволял сервентам садиться с собой за один стол. Место сервента — у ног господина.
— Ваби просил меня зайти через полчаса, — сказал Иной. — По–моему, у него есть какой–то план.
— А почему бы просто не захватить лагерь Романа? Их же гораздо меньше, чем нас. Сейчас человек сорок, да?
— Более сорока. И после каждой смерти Иного их число возрастает. Большинство дери погибших уходят к ним. К тому же у них силовая установка.
— Но выключают же они ее когда–нибудь?
— В том–то и дело, что нет. Уже проверяли.
— Идиоты! Им же ее на месяц не хватит!
Георг печально улыбнулся.
— А им больше не надо. При таком темпе они успеют перебить за месяц всех Иных.
— Неужели она нужна им только против вас? А лиловые твари?
— Они с ними не церемонятся. Выжигают. Как ты сегодня утром. Весь лес в выжженных пятнах. Я сегодня там был. Скоро Улитка Бекетова станет вымирающим видом. Это мы интересовались, что за животное, да как оно устроено. Романа эти материи не волнуют.
— Но установку можно отключить.
— Да, изнутри.
— Я мог бы туда пробраться. Скажу, что ушел от господина и хочу перейти на их сторону. Там некому сканировать.
— Ты убил двух их сторонников. Они будут мстить.
— Роман тоже был сервентом. Он должен понимать, что такое приказ господина. Я выполнял приказ.
