Глава 1. Потерпевшие
В четверг телефон, смиренно молчавший весь день, проснулся ровно в четыре часа дня. Я неприязненно посмотрел на него. В кабинете заместителя начальника городского уголовного розыска телефон может звонить с одной-единственной целью – сообщить какую-то неприятную новость. У меня порой закрадывается ощущение, что в мой телефонный аппарат вставлен специальный приборчик, который отсекает всю позитивную информацию. Позвонит приятель в конце недели с предложением попить пива – телефон ему в ответ даст длинные гудки, наберет мой номер дежурный по управлению – линия всегда свободна.
Зловредный аппарат на столе разразился новой, уже более настойчивой трелью. Надо отвечать.
Год назад министр внутренних дел СССР издал специальный приказ – как сотрудник милиции обязан представляться при ведении телефонных переговоров. По мнению министра, я, подняв трубку, должен вежливо и культурно сообщить неизвестному собеседнику: «Капитан милиции Лаптев Андрей Николаевич слушает!»
Ага, разбежался! Пускай министр сам так по телефону отвечает. Я буду более скромен.
– Да! – раздраженно бросил я в микрофон.
Позвонивший мне человек, кто бы он ни был, с первых же слов должен понять, что своим звонком он отрывает меня от важных государственных дел. Любой начальник так поступает, иначе тебе будут звонить все подряд.
– Что ты дакаешь, мать его, приказ министра не читал? – прорычала телефонная трубка голосом моего начальника Малышева. – Собирайся и давай на выезд. У нас три трупа на улице Герцена.
Я вернул аппарат на место. Мой сосед по кабинету Далайханов Айдар осторожно, чтобы не накаркать неприятности, спросил:
– У нас ЧП?
– Три трупа на улице Герцена. Собирайся, съездим, посмотрим, что к чему. Если это бытовуха, то вернемся назад, а вот если началась новая война…
– Быстро что-то для новой войны. Трех месяцев не прошло с разгрома «Борцов». Кто бы новую войну начинал? В городе нет реальной силы, чтобы противостоять Лучику.
– Лучик с прошлой пятницы лежит в коме. К нему даже «Скорую помощь» вызывать перестали. Никто из воров уже не верит, что он сможет прийти в себя.
– Свежо предание, да верится с трудом! Его уже полгода хоронят, а он все никак помереть не может. Андрей, почему они своего вожака в больницу не положат? В тубдиспансере уход, медсестры, аппаратура для реанимации, а он все дома лежит.
– Вор в законе должен умереть среди друзей, а не в больничной палате. Ты собрался? Поехали.
Погода на улице была отвратительная. С самого начала месяца стояли холода, а на День Победы вовсе повалил снег. Похоже, в Небесной канцелярии перепутали времена года и вместо майского тепла впустили в Сибирь арктический холод.
– Весна в этом году какая-то учебная, все никак начаться не может, – проворчал Айдар. – Уже середина мая, а ни одного теплого дня не было. Андрей, как бывший сельский житель, скажи, картошку высаживают по числам или по погоде?
Ответить я не успел. Хлопнув дверью, на крыльцо вышел дежурный эксперт-криминалист.
– Меня ждете? – нарочито бодрым голосом спросил он. – Я готов. Что обсуждали? Погоду или убийства? В эти выходные я в деревню к родственникам ездил, там все в телогрейках ходят, как в марте месяце. На первомайские праздники теща думала грядки вскопать, да куда там! Земля все еще промерзшая стоит.
Дребезжа изношенными внутренностями, к нам подъехал автомобиль дежурной части.
– На улицу Герцена, – сказал я, усаживаясь на переднее сиденье «уазика».
– Маршрут знаю, – недовольным тоном ответил водитель.
– Все-то ты знаешь, – взъелся я на ровном месте, – все-то вопросы вы уже в гараже обсудили! Чего ни коснись, у вас уже на все готов ответ. Скажи нам, Герцен кто такой был?
– Друг Ленина, – не задумываясь, ответил шофер. – Мы в школе про него изучали. Герцен ударил в колокол и разбудил Ленина. Потом они вместе революцию сделали, но рассорились, и Герцен уехал в Лондон.
Опровергать оригинальную версию водителя никто не стал, и до самого места происшествия мы ехали молча.
Улица Герцена располагалась в Машиностроительном районе. В начале семидесятых годов микрорайоны в этой части города считались благоустроенными и благополучными. Построены они были по одному типовому проекту: по краям микрорайона жилые панельные пятиэтажные дома, в центре – школа с прилегающим к ней стадионом. Детские сады располагались вокруг школы. Продовольственные и промтоварные магазины занимали первые этажи пятиэтажек. Отдельных зданий для предприятий торговли не строили. В целом все микрорайоны в Машиностроительном районе были похожи друг на друга как близнецы-братья, но каждый имел какую-то свою «изюминку»: большой гаражный массив, кинотеатр, поликлинику или детский городок.
С началом перестройки Машиностроительный район стал приходить в упадок. Оборонные заводы, на которых работала большая часть жителей района, перестали получать гарантированный госзаказ на производство вооружения, уровень зарплаты рабочих пополз вниз, о премиях за перевыполнение плана пришлось забыть. Модное словечко «конверсия» приводило заводчан в ярость: «На кой черт такая конверсия нужна, если на зарплату новые штаны купить невозможно?» Все чаще и чаще в заводских курилках вспыхивали ожесточенные споры между немногочисленными сторонниками перестройки и обычными работягами: «Засунь свою конверсию в одно место! Ее болтуны придумали, которые ничего не понимают в производстве. Легко сказать: выпускайте вместо пушек товары народного потребления! А как ты это на практике видишь? Как ты на расточном станке будешь сковородки выштамповывать? Афера эта конверсия, по-другому не назовешь!»
Местом тройного убийства был второй подъезд давно не ремонтированного пятиэтажного дома. На крыльце и у подъездных лавочек нас ожидали сотрудники районного отдела милиции, немного в стороне от них стоял кинолог с безучастной ко всему служебно-разыскной собакой, немецкой овчаркой.
– Что, дружище, – обратился я к кинологу, – опять никого не нашли? Лужи, грязь, собака след не берет? Ни разу не помню, чтобы от ваших ищеек толк был.
Проводник служебно-разыскной собаки, молодой, недавно вернувшийся из армии парень, заступился за овчарку:
– А куда тут идти, если преступники у самого подъезда сели в поджидавший их автомобиль?
Мы с Айдаром переглянулись. Начало было настораживающим. Если преступники не подготовились к скрытному отходу, то это действовали или взбесившиеся отморозки, поступки которых непредсказуемы, или дилетанты, высчитать логику которых так же непросто.
Из подъезда к нам вышел начальник уголовного розыска Машиностроительного РОВД Вячеслав Сергиец. Я знал его с начала восьмидесятых годов, когда мы вместе работали в милиции Заводского района. Оперативником Сергиец был отменным, и если бы не его постоянные залеты с выпивкой и рукоприкладством, был бы Слава большим начальником, а так, к сорока трем годам, он все еще не продвинулся дальше районного звена.
– Привет городскому начальству! – крепко пожал мне руку Сергиец. – Быстро вы примчались, как будто за углом стояли. Пойдем, перекинемся парой слов.
Мы отошли на детскую площадку напротив дома.
– Кто-то живой остался? – кивнул я в сторону отъезжающей «Скорой помощи».
– Когда налетчики ворвались в квартиру, в ней была девчонка лет двенадцати. Как я понял со слов врача, в нее один из бандитов выстрелил из пистолета, но у него произошла осечка. Андрей, наплюй на девку! Врачи ее транквилизаторами обколют, она в себя придет и все расскажет. Тут не в этом суть! Здесь какая-то чертовщина творится. Я ничего подобного в своей жизни еще не видел. Ты знаешь, кого тут завалили?
– Надеюсь, не продюсера группы «Мираж»? – мягко сыронизировал я.
– А что он плохого сделал? – искренне удивился Сергиец.
– Собрал деньги за концерт, а накануне выступления сгреб своих певичек в охапку и отбыл в неизвестном направлении. Областники стали трясти Госконцерт, а там отвечают, что московская группа «Мираж» в Сибири в этом году выступать не планировала. До сих пор никто не поймет, что за чувихи на афишах по всему городу расклеены.
– Нынешние певички все на одно лицо – поменяй местами, разницы никто не заметит.
– Слава, хрен с ними, с певичками. Ты разобрался с преступлением? Кто потерпевшие?
Сергиец, прищурившись, задумчиво посмотрел на гаражи, заполнившие пространство между школьным забором и трансформаторной будкой, неспешно достал из внутреннего кармана куртки мятую пачку «Примы», закурил.
– Слава, – подстегнул я коллегу, – ты не Станиславский, паузу не выдерживай.
– Налет был совершен на квартиру гражданки Желомкиной.
– Мать его! – с досады я сплюнул под ноги. – Да лучше бы всю группу «Мираж» в этих гаражах расстреляли, проблем бы меньше было. Слава, ты не ошибся, Веронику Гавриловну завалили?
– Ее, родимую. Сходи, сам посмотри. Она на кухне вся изрезанная лежит.
– Ушам своим не верю! Не родился еще на свете псих, чтобы на Шахиню руку поднять. За Веронику Гавриловну братва без базара голову от туловища отделит. Кого еще убили?
– Племянника и соседку по подъезду. Соседку случайно грохнули. Она приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, что этажом выше происходит, и схлопотала пулю в лоб.
– Ну и дела! – развел я руками.
– Это еще не все. – Сергиец чиркнул спичкой, прикурил. – Тут, на детской площадке, с самого утра местные алкаши кучковались, ждали, когда винно-водочный магазин откроют. К обеду они набрали денег, похмелились, стали промышлять на новый пузырь, трое пошли в гаражи поискать пустые бутылки, а один, по фамилии Грачев, остался на лавочке. У него ноги больные, с палочкой ходит. Я знаю этого Грачева, лет пять назад он у нас по краже проходил, год отсидел и вернулся. Короче, Грачев божится, что за рулем «Жигулей», на которых приехали налетчики, был адвокат Машковцов.
– Откуда он его знает? – усомнился я.
– Машковцов был у него защитником на суде. Это еще не все. Я позвонил знакомым, они подтверждают, что у Машковцова в личном пользовании был автомобиль «ВАЗ-2105» вишневого цвета. На точно таком же автомобиле налетчики приехали на дело.
– Где Грачев?
– Он слегка пьяненький. Я велел его в отдел отвезти. Посидит в клетке, протрезвеет, к вечеру продолжим беседу.
– Слава, пока областные боссы не приехали, обрисуй в двух словах, что удалось установить?
Сергиец щелчком отправил окурок в гаражи, тыльной стороной кисти отер уголки губ.
– В половине четвертого к подъезду подъехала «пятерка» вишневого цвета. Адвокат Машковцов остался за рулем, а двое его пассажиров, парни лет двадцати пяти, вошли в дом. Вернулись назад минут через десять, у одного в руках была большая спортивная сумка. Убитых трое: любопытная старушка, Шахиня и ее племянник. Денег в квартире нет. Обрез налетчики оставили на месте преступления.
Пообщавшись с местными операми, к нам подошел Далайханов.
– Я все правильно понял: у нас Шахиню завалили? – спросил он.
– Ее, голубушку, – саркастически усмехнулся Сергиец. – Прикинь, с утра была жива-здорова, а сейчас в луже крови лежит.
– Офигеть! – Айдар сделал вид, что не услышал неуместную колкость. – Как я понимаю, денег в хате нет? Во дела! На какие шиши теперь Лучика хоронить будут?
– Он что, совсем плох? – спросил у меня Сергиец.
– При смерти. Муха ему уже место на Центральном кладбище приготовил и кусок мрамора для памятника заказал… Западло, конечно, конкретное – единственный вор в законе готовится предстать перед Создателем, а деньги на его похороны какие-то проходимцы свистнули.
– За воров не переживай, деньги они найдут. – Сергиец закурил новую сигарету, но поперхнулся дымом и отбросил ее в сторону.
– Я послал людей к адвокату, – продолжил он. – Чем черт не шутит, может быть, и вправду это он налет на Шахиню организовал.
– Слава, адвокат не мог не знать, что Шахиня являлась хранительницей воровского общака. Кто поднял на нее руку – тот покойник, а кто посмел прикоснуться к общаковским деньгам – тот покойник трижды и четырежды. Ни один человек в здравом рассудке на убийство хранительницы общака не пойдет.
– Кто-то же пошел, – логично возразил Сергиец.
– Не будем зря терять время, – предложил я. – Пока сюда не слетелись все, кому делать нечего, давайте начнем работать. К приезду областников мы должны четко представлять, чем занималась Шахиня в последние минуты жизни и как действовали преступники.
