Я иногда проговариваюсь (обычно вполне намеренно, чтобы себе напомнить, ну и, чего уж, других подразнить), что когда не работаю (например), быстро становлюсь чересчур человеком, а мне неприятно и неинтересно такой фуфлятиной быть.

И, честно говоря, страшно (на самом деле конечно не страшно, просто скучно) подумать, что себе представляют т. н. обычные люди, когда такое читают. Не сомневаюсь (и даже могу спорить на деньги, только непонятно, как статистику проверять), подавляющее большинство понимает это признание так: в эти моменты я ничего о себе не фантазирую, не представляю себя каким-нибудь волшебным персонажем, то есть вижу себя и реальность как есть, и грущу от этой унылой правды.

Мне бы наверное тоже такое казалось (лет тридцать с лишним назад) про чужого незнакомого человека, который лично мне со стороны представляется обыкновенным, потому что не летает в небе, не испепеляет взглядом и вообще выглядит как совершенно обыденная фигня.

Но дело, конечно, не в полёте фантазии на крыльях воображения. Толку от неё, будем честны, немного (хотя вообще-то есть такая прекрасная практика: представлять себя кем-то другим, но не просто мечтать, а действовать в повседневной жизни, как действовало бы это другое существо, даже тогда – в первую очередь тогда! – когда нам это не особенно выгодно и даже опасно; эта практика мало кому подходит, потому что мало у кого получается уйти дальше самодеятельного актёрства, но когда получается, даёт потрясающий результат).

Но в данном случае речь не об этой практике. А о том, что когда я интенсивно работаю, я становлюсь частью созидательной силы, поддерживающей этот мир. А тот, кто является частью этой созидательной силы, неуязвим. В том числе, будете смеяться, житейски неуязвим.

То есть, это натурально секрет бессмертия, но им невозможно воспользоваться на практике. Потому что для человека вообще не очень-то естественно становиться частью божественной силы. И технически не получается, находясь в слабом мясном человеческом теле, это состояние бесконечно длить. Будем честны, даже несколько часов в день – натурально чудо. Тогда остальное время мы проводим как бы окутанные шлейфом этой кометы, то есть, остаточное ощущение собственной неуязвимости у нас ещё есть. А потом опять начинается творческая работа, то есть новый вход в неуязвимое состояние, на выходе остаётся шлейф, которого хватает до нового входа – вот это я называю «настоящая жизнь». И, честно говоря, нормально функционирую только в этом режиме. Чего и всем желаю – хотя бы попробовать. Это опыт, равного которому нет.

Быть «чересчур человеком» в моих устах означает ощущать собственную уязвимость. Неспособность напрямую договориться с миром о своей сохранности (точнее, утрату ощущения, что способность договориться с миром напрямую у меня всегда есть). Такие периоды, я боюсь, вполне неизбежны для любого художника (в широком смысле «художника», любого, кто иногда бывает частью созидательной силы). И вопрос даже не в том, как их избежать (в человеческом теле, пожалуй, что и невозможно, как невозможно совсем никогда не сидеть на месте, или не лежать).

Вопрос в том, что мы делаем в эти периоды уязвимости. Каждый – своего рода инициация, которую можно не пройти, в этом смысле, довольно строго устроено: былые заслуги не учитываются, надо всё начинать с нуля. Но предыдущий опыт, если его не обесценивать, не объяснять случайностью, возрастом, гормональными сбоями, игрой воображения и т. п., конечно, не проходит бесследно. Он горит в темноте как маяк, освещая дорогу домой, то есть в поток божественной силы, быть частью которой – естественное и единственное предназначение каждого, кто рождён слабым, уязвимым, как бы нарочито неприспособленным ко всем этим невероятным мистериям, отделённым от них собственным мясным организмом человеком, который на самом деле – негасимая, вечная, сияющая звезда.

Вот почему человеку имеет смысл становиться художником – это самый простой, самый лёгкий (хотя сложный и почти невозможный) путь к своему высшему предназначению, в божественное «домой».