Книга: Лавандовая спальня
Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

Глава 6

Но в этот вечер им так и не удалось поговорить: к миссис Лофтли явились дамы из попечительского совета, обсудить грядущий приходской праздник, и Кэтрин пришлось чинно сидеть рядом с тетушкой и записывать все, что сумели придумать эти уважаемые матроны, стараясь перещеголять одна другую.

На следующий день, как оказалось, миссис Дримлейн с самого утра уехала к сыну, явно из побуждения расспросить поподробнее о вчерашнем визите Синглтонов и мисс Тармонт. Старая леди редко ездила в поместье Дримлейнов, но, должно быть, любопытство и жара побудили ее покинуть свое кресло в «Зале фей» и провести полдня на берегу пруда с невесткой, внуками и корзинкой с пикником.

Прежде чем Кэти поговорила со старшей подругой, она наблюдала, как миссис и мистер Синглтон и Хелен Хармонт спускаются по лестнице, чтобы провести вечер в гостях у одного из соседей Тармонтов – очаровательного мистера Блантвилла. Репутация Чарльза Блантвилла была довольно потрепанной благодаря его слабости к любовным похождениям и последовавшему за этим побегу его жены, отдавшей предпочтение учителю рисования, дававшему уроки ее сыну. После скандального развода Блантвилл женился на гувернантке маленького Лоренса, но его супружеское счастье длилось недолго. Подарив ему здоровенькую дочь, новая миссис Блантвилл умерла во время вторых родов, и вдовец не стал рисковать, вступая в третий брак. Блантвиллов неохотно принимали соседи, несмотря на веселый нрав и очаровательные манеры отца и сына, и старший Блантвилл живо согласился возобновить знакомство со старыми соседями, хоть и не мог, по правде говоря, вспомнить личико Хелен и уж тем более малышки Оливии. Старая миссис Тармонт ни за что бы не пустила Блантвилла на порог, но миссис Синглтон сочла, что в нынешней ситуации не стоит быть слишком разборчивой – Хелен и ее будущий муж не должны жить отшельниками, когда в округе собирается более или менее блестящее общество.

Как и предполагала миссис Дримлейн, Синглтоны собирались подружиться с соседями Тармонтов и наиболее почтенными горожанами еще до венчания Хелен. Сегодняшний вечер должен был этому отчасти поспособствовать – к Блантвиллу собирались ехать послушать знаменитого скрипача сам судья Хоуксли, главный констебль Грейтон и викарий Фриддел с сестрой, мисс Фриддел. Вслед за этими столпами общества принять приглашение Чарльза Блантвилла согласились и жители нескольких поместий, отягощенные дочерьми и племянницами на выданье. Как бы там ни было, Лоренс Блантвилл был хорош собой и должен был унаследовать немалое состояние.

И вот Кэтрин с любопытством рассматривает туалеты миссис Синглтон и Хелен, довольная тем, что может отвлечься от гнетущих ее тревог о шатающемся по коридору убийце.

Миссис Синглтон в сине-зеленом переливающемся платье и подходящем ожерелье еще больше напомнила Кэтрин змею, гладко скользящую по холлу к дверям. За ней семенил муж, вздыхая и жалуясь на то, что лестница здесь слишком крутая.

В отличие от своей опекунши Хелен Тармонт нарядилась подчеркнуто скромно, как и подобает юной леди, желающей благосклонного приема в незнакомом обществе. Ужасная трагедия проклятием легла на репутацию ее семьи, но кто из соседей не пожалеет милую скромную девушку, сироту, волею обстоятельств возвратившуюся в родные места, где все будет напоминать ей о трагедии? Пять лет не так уж мало, но и немного для тех, кто любит страшные истории у рождественского камина. А историю Тармонтов еще долго будут пересказывать едва ли не в каждом доме. Гладкая прическа, лишь несколько темных локонов опускаются вдоль щек, смягчая широкие скулы, бледно-розовое платье с тонкой, изящной вышивкой и легкая кружевная шаль, прикрывающая плечи от вечерней сырости, – ничего лишнего. Но Кэтрин все же успела разглядеть помолвочное кольцо на тонком пальчике – крупный бриллиант в виде сердца или капли. Есть чем похвалиться перед другими юными леди, которые будут на вечере.

«Должно быть, ее жених не так уж беден, как показалось судье Хоуксли, – подумала Кэти, провожая взглядом мисс Тармонт. – Отчего же у него нет собственного поместья? Для них всех было бы лучше поселиться где-нибудь подальше от Кромберри, где ее безумный дядюшка не нашел бы ее! Ах, бедняжка! Что, если он как-то попытается навредить ей и ее жениху?»

Беспокойство о девушке, которая едва ее замечала, не оставляло Кэтрин весь долгий вечер до того часа, когда Эндрю запер дверь и остался дежурить в холле в ожидании припозднившихся гостей. Ни Синглтоны и Хелен, ни миссис Дримлейн до сих пор не вернулись, и разочарованная Кэти оставила свою конторку, чтобы еще немного посидеть в общей гостиной с теми из постояльцев, кто предпочитал общество уюту своих спален.

В «Зале герцогини», так гордо именовалась гостиная на первом этаже, в отличие от романтического «Зала фей» на втором, было довольно прохладно из-за открытых весь день окон, и Кэтрин, поздоровавшись, присела на небольшой диван вблизи зажженной лампы. В руках она держала книгу, но не собиралась читать, волнение и беспокойные мысли не позволяли ей сосредоточиться на романе, еще вчера так увлекавшем ее. Делая вид, что читает, девушка рассматривала собравшееся здесь общество, состоящее исключительно из особ женского пола. Молодой стряпчий уже покинул Кромберри, а почтенный торговец отдыхал у себя в комнате. У чайного стола пожилая женщина с расплывшимся лицом, жена торговца, терпеливо слушала пространные истории миссис Фишберн, запутанные и наполненные вульгарными словечками. Чуть поодаль возле небольшого столика сидели миссис Мидлхем с шитьем и мисс Мидлхем с маленьким альбомом для рисования.

Кэтрин тотчас захотелось заглянуть в альбом девочки, ей было любопытно, что могла изобразить их юная гостья – пейзаж Кромберри, букет слегка увядших за день полевых цветов в вазе или портрет своей матери.

В «Охотниках и свинье» уже стало известно, что миссис Мидлхем приходилась Полин матерью, несмотря на определенно неподходящий возраст. Доктор Голдблюм рассказал в богадельне, которую навещал по четвергам, о визите миссис Мидлхем и намекнул, что бедная женщина доживает свои дни, мучимая смертельным недугом. А хозяйка почтового отделения миссис Морвейн, не утратившая любви к сплетням после смерти дочери, разнесла по всему Кромберри весть о том, что бедная вдова постоянно пишет кому-то письма. Правда, миссис Морвейн не осмелилась раскрыть имена адресатов, но ее многозначительные намеки только подогревали интерес сплетников, и забегавшая в гостиницу Бет Харт уже успела рассказать Кэтрин о распространившихся слухах. По словам Бет, миссис Мидлхем либо была искусной шантажисткой, вымогавшей деньги у состоятельных семейств, подкупая их слуг и выведывая семейные тайны, либо скрывающейся от правосудия преступницей, похитившей Полин еще малышкой. Теперь, на пороге смерти, миссис Мидлхем устыдилась своего проступка и пытается разыскать настоящих родителей девочки.

Кэтрин только покачала головой – чего только не напридумывают от безделья дамы из попечительского совета! Еще можно понять стариков из богадельни, болтовня – их единственное развлечение, но уж столпы общества Кромберри, каковым считали себя эти почтенные леди во главе с сестрицей викария, могли бы найти себе занятие получше. Миссис Лофтли, чрезвычайно гордившаяся тем, что ее, хозяйку гостиницы, приняли в это общество, не прочь была посудачить о горожанах, но старалась не обсуждать своих постояльцев. Репутация гостиницы была для нее важнее места в попечительском комитете, в конце концов, кормили ее «Охотники и свинья»! Поэтому она лишь покачала головой, услышав эти домысла, и посоветовала Бетси оставить в покое бедную больную женщину и несчастного ребенка, который скоро останется сиротой.

Сейчас Кэти размышляла о судьбе Полин, отвлекшись на некоторое время от тревоги из-за находящегося где-то неподалеку мистера Тармонта. Кто будет заботиться о девочке после смерти матери? Есть ли у нее другие родственники или опекун? Скорее всего, миссис Мидлхем пишет именно им в надежде, что кто-нибудь заберет к себе Полин, но надежды эти не оправдываются. Возможно, кто-то из этих людей живет неподалеку, и Мидлхемы приехали, чтобы лично навестить родственников. Судя по одежде обеих дам, миссис Мидлхем если и была шантажисткой, то весьма неудачливой. И Полин вполне может ожидать работный дом. Кошмар, который снится по ночам тысячам бедняков.

Громкое восклицание миссис Фишберн отвлекло Кэти, а когда она снова осторожно повернула голову в сторону миссис Мидлхем и Полин, то с удивлением увидела, что рядом с ними устроилась за столиком Оливия Тармонт. Девочки склонились друг к другу, Полин что-то показывала в своем альбоме, а Оливия задумчиво крутила в пальцах карандаш, как будто хотела поправить рисунок, но не решалась.

Кэтрин удивилась. Когда эти юные леди успели познакомиться? Полин неотлучно находилась при матери, сопровождая ее во время выходов в город, а за Оливией, в отсутствие ее опекунов, бдительно смотрела горничная миссис Синглтон, вечно недовольная Сьюзен.

Впрочем, девочкам одинакового возраста не так уж трудно сдружиться, если им одиноко и скучно. После завтрака, на который миссис Синглтон соизволила сегодня спуститься вместе с воспитанницами, Оливия некоторое время прогуливалась по холлу, разглядывая обстановку, а мисс Мидлхем ждала свою мать, чтобы вместе отправиться в город. Кэтрин вышла из-за своей конторки, чтобы поговорить с дядюшкой об ошибочно доставленной им почте, и некоторое время девочки оставались в холле вдвоем. Должно быть, десяти минут им хватило, чтобы завязать знакомство.

Миссис Мидлхем о чем-то тихо спросила Оливию, и та вздрогнула от неожиданности и несколько мгновений раздумывала, прежде чем ответить. Затем снова наклонилась над альбомом и наконец принялась что-то подправлять своим карандашом.

Обе девочки, несмотря на разницу в положении, были очень хорошенькими. Скорее всего, в молодости и добром здравии миссис Мидлхем была хороша собой, и это от нее Полин унаследовала густые темные волосы и ямочку на узком подбородке. Если бы мать Полин могла позволить себе больше тратить на еду и туалеты для дочери, мисс Мидлхем ничуть не уступала бы в очаровании Оливии, так похожей на свою печально известную красавицу-бабку.

«Как хорошо было бы нарисовать портрет их обеих! Или миниатюру, как в медальоне мисс Тармонт, – подумала Кэтрин, нехотя наклоняясь к своей книге после того, как заметила устремленный на нее любопытный взгляд миссис Фишберн. – Мисс Мидлхем будет гораздо красивее Хелен Тармонт, но ее ожидает бедность и печаль, если только ее мать не устроит ее судьбу как-нибудь получше».

Будучи дочерью врача, Кэти не питала иллюзий относительно возможного выздоровления миссис Мидлхем. Налицо были признаки неизлечимой опухоли, таких больных Кэтрин видела не раз в приемной своего отца и замечала, как после каждого такого визита омрачалось лицо доктора Хаддона, а между его седеющих бровей пролегала безнадежная складка.

Девушка снова взглянула на двух юных леди, теперь перешептывающихся, искоса поглядывая на миссис Фишберн. Если б Кэтрин удалось перенести эту сценку на картину, не потеряв ни одной из мелких, казалось бы, незначительных деталей, придающих вечерней атмосфере ощущение покоя и благодушия, – чайное пятно на скатерти, блики ламп в старых зеркалах, колышущаяся легкая занавеска на приоткрытом окне… Кэти подумала об отце. Во время недавней встречи он говорил с дочерью о ее живописи с небывалой прежде серьезностью. И хотя и вдоволь посмеялся над ее карикатурными портретами, оценил их довольно прохладно.

– Я понимаю, что слава Хоггарта не дает тебе покоя, дорогая моя, – сказал доктор Хаддон, откладывая в сторону альбом с рисунками карандашом и придвигая к себе папку с несколькими пейзажами, что успела нарисовать Кэтрин в Кромберри. – Тебе прекрасно удается изобразить знакомых в дурном свете, подчеркнуть их пороки и недостатки. Но неужели же в них нет ни капли прекрасного? Ни одного проблеска искры, даваемой нам свыше? Я, как и многие достойные люди до меня, убежден, что искусство должно нести в этот мир красоту, пробуждать лучшие чувства, а не подпитывать нашу склонность к высокомерию, сарказму, пренебрежению к другим людям, которых мы находим мелкими, смешными, старомодными. В силу своих умений и способностей я стараюсь улучшать если не человеческую душу, то сосуд, в который она ненадолго помещена всевышним, ты же, имея талант воздействовать на душу, словно бы заражаешь ее…

Заметив слезы, выступившие на глазах дочери, доктор Хаддон умолк, но он не собирался брать свои слова обратно. И Кэтрин думала о них поздними вечерами, когда, уставшая, сидела у окна в своей «Комнате с незабудками». Прав ли отец, подозревая ее единственно в склонности высмеивать других людей, не пытаясь простить им недостатки и показать то хорошее, что в них есть? Зачем она вообще делает все эти наброски? Что побуждает ее хвататься за карандаш при первом удобном случае? Недовольная собой, Кэти решила уделять больше времени реалистичному изображению натуры, и украшение «Лавандовой спальни» занимало ее несколько дней. Теперь же ей захотелось написать портрет какой-нибудь красивой женщины, сделать ее еще более прекрасной, нежели в реальности, доказать отцу, что она может видеть в людях красоту и запечатлеть ее своей рукой…

– Мисс Тармонт! Уже слишком поздно, и леди вашего возраста должна быть в постели! – Резкое замечание нарушило ход мыслей Кэтрин, и она, как и другие дамы, недоуменно уставилась на Сьюзен, подобно грозному флоту ворвавшуюся в тихую гавань «Зала герцогини».

Оливия нервно дернула подбородком, но не успела ответить – вмешалась миссис Фишберн.

– Еще совсем рано, и мы здесь прекрасно проводим время. Бедная девочка, должно быть, жутко скучает одна в своей комнате, пока ее родные веселятся на балах и званых ужинах. Полагаю, здесь она под должным присмотром!

– В самом деле, юной мисс приятно поболтать со своей ровесницей, а мы не затрагиваем тем, неподобающих для девочек ее возраста, – добавила супруга торговца.

– Через полчаса мы с дочерью поднимемся наверх, – вступила в разговор и миссис Мидлхем, голос ее звучал неровно, но уверенно, – и проводим мисс Тармонт в ее комнату.

Сьюзен презрительно поджала губы. Она явно не находила миссис Мидлхем и ее дочь подходящей компанией для Оливии.

– Идите отдыхать, Сьюзен, я скоро приду. Миссис Синглтон разрешила мне побыть немного внизу с этими любезными дамами. – Оливия старалась говорить решительно, но выглядела при этом странно напуганной.

Горничная некоторое время молча смотрела на девочку, ее вечно нахмуренные брови, казалось, еще сильнее сошлись над широкой переносицей.

– Мисс Тармонт сказала вам, что скоро поднимется в спальню. – Голос жены торговца звучал мягко, но удивленно.

Сьюзен словно бы опомнилась, почувствовав намек на неподобающее для прислуги поведение, и, холодно кивнув, развернулась и вышла из комнаты.

– Не огорчайся, дорогуша. – Миссис Фишберн ободряюще махнула рукой в сторону чайника. – Твоя тетушка не станет ругать тебя за то, что ты засиделась здесь с нами. Выпей чашечку чая перед тем, как пойдешь спать, у нас еще остались эти славные пирожные. Да и твоей подружке не мешало бы подкрепиться, чтобы ей приснился какой-нибудь чудесный сон!

Оливия благодарно кивнула, казалось, не замечая вульгарных манер миссис Фишберн, а Полин вопросительно взглянула на мать. Миссис Мидлхем на мгновение поджала губы точь-в-точь как Сьюзен, затем расслабилась и кивнула. Полин вслед за мисс Тармонт покинула свое место и уселась рядом с Оливией у чайного стола. Добродушная супруга торговца уже наливала им слегка остывший чай, а миссис Фишберн подозвала к столу и Кэтрин.

– Идите к нам, вы, бедняжечка моя, должно быть, страшно устали за день, бегая с поручениями, при вашей-то фигурке нелегко скакать по здешним лестницам, тут уж я вас понимаю! У нас тут довольно всего, чтобы скрасить долгий вечерок!

Кэти мгновенно покраснела, столь откровенный намек на ее чрезмерную для юной девушки полноту потряс ее. Обычно подобные вещи говорила лишь ее мать, но ни в коем случае не при посторонних людях. И сейчас Кэтрин испытывала смущение и стыд, о которых успела позабыть за месяцы пребывания в Кромберри.

Миссис Мидлхем посмотрела на миссис Фишберн с явным отвращением, но та уже наливала чай для Кэтрин и придвигала ей тарелку с остатками пирожных, за которые должна была платить жена торговца. Та же ласково улыбнулась Кэти, пытаясь сгладить бестактность миссис Фишберн.

– Садитесь, милая, ваша кухарка сегодня превзошла себя, и это в такую жару! Мой муж говорит, что не торопится уезжать из Кромберри, так как здешняя еда благотворно влияет на его желудок. – Супруги и вправду задержались в «Охотниках и свинье» дольше, чем собирались.

Кэтрин ничего не оставалось, как сесть за стол рядом с Полин, а великодушия миссис Фишберн хватило и на то, чтобы позвать миссис Мидлхем присоединиться к ним. Мать Полин не стала возражать, несмотря на свою явную неприязнь к навязчивой благодетельнице, но не съела даже самого маленького пирожного, ограничившись лишь чашкой чая. Оливия ела мало и без удовольствия, а вот Полин, похоже, ни разу в своей жизни не пробовала ничего подобного и теперь отдавала должное кухарке миссис Лофтли.

Разговор за чайным столом с прежним энтузиазмом поддерживала миссис Фишберн, и в какой-то момент усталость от ее болтовни одолела даже самых терпеливых слушательниц. Миссис Мидлхем первой поднялась со своего стула и подала дочери знак сделать то же самое. За ними вскочила и Оливия, а Кэтрин еще раньше думала о том, как бы поскорее оказаться в своей комнате и сделать хотя бы быстрый набросок. Фигурки девочек, склонившихся над альбомом, все еще казались ей прекрасной возможностью нарисовать хорошую картину из тех, о которых говорил ее отец.

Жена торговца заторопилась в свою спальню вслед за другими гостьями, ей явно не хотелось оставаться вдвоем с миссис Фишберн. Вульгарность этой женщины не искупало ее добродушие, тем более что оказываемое за чужой счет.

Назад: Глава 5
Дальше: Глава 7

BetChan
Бетчан казино BetChan Casino Официальный сайт играть онлайн на деньги или бесплатно