Глава 1

Она бежала по коридору, хотелось бы сказать – неслась вперед, как стремительная ласточка, но, увы, это было совсем не так. Натужно, тяжело дыша, с каждым шагом сильнее понимая, что ее сил не хватит одновременно на бег и дыхание. Надо остановиться и передохнуть, сообразить, где она – она все время терялась в этом доме, тесном и неуютном, несмотря на множество комнат, чуланов, кладовок и узких извилистых коридоров. Она торопилась оказаться как можно дальше от той, самой тесной и неуютной комнаты, перестать слышать этот ужасный, хриплый голос, исказившийся до неузнаваемости. Именно поэтому она и задержалась, пытаясь понять – кто же это? А когда прижалась щекой к приоткрытой двери, увидела – и ужаснулась. Но еще сильнее, чем этот мерзкий хрип, подобный скрежету давно выдохшегося органа в заброшенной церкви, ее напугал раздавшийся вслед за хрипом звук и мучительный вздох. Так однажды ее пони наступил на оброненный кем-то недоеденный кусочек арбуза, и за чавкающим треском она различила разочарованный вздох двух уличных мальчишек, не успевших договориться, кто из них метнется на мостовую, прямо под копыта и колеса, чтобы схватить желанную добычу.

От этих звуков она и пыталась убежать, удивляясь, почему слышит их до сих пор, не понимая пока, что они не разносятся по дому сами по себе, а звучат у нее в ушах. Окончательно запыхавшись, она остановилась и тут же взвизгнула – прямо на нее смотрело привидение, растрепанное, с жутко округлившимися глазами, в трепыхавшемся на худеньком теле балахоне.

«Зеркало!» – поняла она спустя мгновение, когда испуганно дернулась в сторону, и призрак повторил движение за ней.

Теперь она знала, где находится – впереди в тусклом свете давно не чищенных настенных ламп была дверь в ее спальню. Она укроется там, заберется в постель и перестанет слышать эти звуки. Она заснет, а завтра все, что она видела, окажется неправдой. Ну, конечно же, неправдой. Ее собственной выдумкой.

Наутро именно так все и оказалось, не выдумкой даже, а ужасным сном, в котором хриплый голос твердил ей: «Ты ничего не видела, ничего не видела! Попробуй только сказать кому-нибудь, и я убью тебя, в самом деле убью!»

Конечно, она никому ничего не сказала ни в то утро, ни потом. Ведь она же ничего не видела.

Глава 2

Зеркало с грохотом разбилось, и Кэтрин резко вскинула руки, заслоняясь от неминуемых осколков, но вместо острых, резких уколов почувствовала тянущую боль в шее. Она дернулась и открыла глаза.

Пока девушка соображала, что задремала прямо за своей конторкой, устроив голову на скрещенных руках, от двери к ней прошагала темная фигура. Кэти повертела головой и прищурилась – кто бы это ни был, солнце, беспощадно бьющее в окна холла, светило незнакомцу в спину.

– А я-то подумала, что здесь пусто! – знакомый резкий голос тотчас развеял туман в голове Кэтрин, но не забрал с собой боль в шее, медленно поднимающуюся к затылку. – Надо же, ты, похоже, заснула, точь-в-точь как твой дядюшка! Господи, я не помню такой жары с того лета, когда Кром обмелел почти повсюду и старый Подрик Плам вместо рыбы вылавливал из реки ржавые кастрюли и прохудившиеся ботинки.

Бетси Харт шумно вздохнула и из последних сил подняла руки с квадратным свертком, завернутым в холщовую ткань. Осторожно положив сверток на конторку, она поморщилась и защелкала пальцами, разминая суставы.

– Говорил мне Джон, подожди, пока Дик вернется и сам отнесет груз в гостиницу, так ведь я не захотела ждать! Должно быть, вы с миссис Дримлейн уже выпили весь холодный оранжад и не подумали о старом друге, который нуждается в ободрении!

Кэтрин встала и теперь смотрела на Бет в ожидании, когда ей удастся вставить словечко. Но миссис Харт, похоже, еще не исчерпала весь поток своего негодования.

– Да что ты уставилась на меня, как будто я – графиня Сазерленд? Просыпайся, Кэтрин, убери это подальше, чтоб кто-нибудь из горничных не уронил, и принеси мне попить! Я едва не изжарилась на солнце, пока дотащила твои картины!

– Картины! – Кэти наконец сообразила, что завернуто в сероватую ткань. – Дик уже привез их?

– Могла бы и не спрашивать! – ворчанию Бет сегодня, похоже, не будет конца. – Так ты пойдешь за оранжадом?

Бетси решительно направилась к стоявшему в самом темном углу холла стулу и устроилась на нем, расправив складки легкого голубого платья.

Кэтрин осторожно подняла сверток и отнесла в кабинет дядюшки, находившийся прямо за ее конторкой, а затем не без труда выпросила у измученной кухарки полкувшина оранжада и два стакана, для себя и Бетси.

Увидев поднос, миссис Харт сменила гнев на милость и даже соизволила поставить рядом со своим стулом другой, так, чтобы и на него не падали солнечные лучи.

После нескольких жадных глотков Бет спросила:

– У тебя был такой потерянный вид, когда я тебя увидела. Ты что, и в самом деле заснула?

– Задремала, – виновато призналась Кэти, только теперь догадавшаяся, что ее разбудила Бетси, с грохотом захлопнувшая входную дверь. – Мне приснилось, как будто я стою перед зеркалом и изучаю отражение, чтобы нарисовать свой портрет, и в этот миг зеркало разбилось… Тетушка Мэриан скажет, что это плохое предзнаменование.

– Тебе совсем необязательно слушать миссис Лофтли. – Бетси еще отпила из стакана и с сожалением посмотрела на почти опустевший кувшин. – От неудобной позы у тебя затекла шея, вот и снится всякая ерунда. Твой отец, доктор, разве не говорил тебе, что нельзя спать сидя?

– Наверное, ты права, – рада была согласиться Кэтрин. – И все же я испугалась…

– После всего, что произошло в этой вашей гостинице, неудивительно, что ты принимаешь резкие звуки за угрозу, – пожала плечами Бет. – Я и сама рада бы о многом забыть, но пока не могу.

Миссис Харт была замужем уже целых шесть недель, и Кэтрин при каждой встрече замечала, что скверный характер Бет мало-помалу смягчается. Должно быть, ворчливость отступает вместе с тягостными воспоминаниями, но, увы, никогда не исчезнет совсем.

– Тебе надо было послать мальчишку за лакеем, Эндрю бы живо принес картины, и тебе не нужно было выходить из своей прохладной гостиной. – Кэти решила сменить тему.

– Ты как будто не рада меня видеть! – вроде бы и шутя, но с чуть заметным раздражением ответила Бет.

Кэтрин закатила глаза, как будто Бетси сказала невероятную глупость, но решила не отвечать. Они с Бет не были подругами, а теперь, когда миссис Харт не могла работать в гостинице, Кэти приходилось проводить за стойкой куда больше времени, чем в предыдущие несколько месяцев. В особенно трудные минуты Кэтрин могла ворчать не хуже Бетси, сердясь и на тетку и дядюшку с их бесконечными поручениями и нежеланием нанять другую девушку на место Бет, и на беспокойных требовательных постояльцев, и на саму Бетси, два или три раза в неделю являвшуюся в «Охотников и свинью», чтобы пересказать свежие городские сплетни и ненадолго сменить Кэти за стойкой в холле.

И все же эти месяцы сблизили их, заставив оценить лучшие качества друг друга – надежность и решительность Бет и наблюдательность и живость Кэтрин.

– А, кстати, ты так и не рассказала мне, что нарисовано на этих картинах. – Бет почувствовала недовольство Кэтрин и заговорила о другом: – Дик сказал только, что какие-то одинаковые цветы. И никак не мог взять в толк, как он выражается, почему нужно было отправлять их в соседний город, чтобы всего лишь вставить в рамы.

– Потому, что рамы должны быть изящными! – быстро ответила Кэтрин. – Тетушка Мэриан уверена, что здешний столяр не сумел бы выполнить работу хорошо. Кажется, он уже однажды что-то ей испортил. Ах да, конечно, я не сказала, это изображения лаванды, два выполнены в виде гербария – повесить над камином – и еще несколько маленьких букетиков. Их разместят над прикроватными столиками.

– Твоя тетушка решила оживить «Лавандовую спальню»? – встрепенулась Бет. – Давно пора было выкинуть те пыльные покрывала. Должно быть, их вышивали лет двести назад!

Кэтрин фыркнула, но если Бет и преувеличивала, то не сильно. Сама Кэти, входя в «Лавандовую спальню», каждый раз радовалась, что не ей, а горничным нужно наводить там порядок после редких постояльцев. Спальня была слишком большой и помпезной, чтобы мистер Лофтли позволил себе сдавать ее задешево, но ее убранство выглядело потрепанным и старомодным, и состоятельные путешественники презрительно морщили носы при виде блеклых сиреневых портьер из выгоревшего бархата и старинных неудобных кресел с жесткими спинками. Дядюшка Томас долгое время считал эту комнату самой роскошной из тех, что мог предложить своим постояльцам, и лишь две недели назад уступил настойчивым просьбам жены кое-что обновить и улучшить в «Лавандовой спальне». Миссис Лофтли ожидала почетных гостей, собиравшихся остановиться в «Охотниках и свинье» на две или даже три недели! После трагических и пугающих событий прошлой зимы, когда в одной из комнат гостиницы было совершено самое настоящее убийство, поток постояльцев обмелел подобно летнему Крому, и известие о целой компании гостей, собиравшихся прожить в «Охотниках и свинье» так долго, чрезвычайно воодушевило мистера и миссис Лофтли.

– О, ну, конечно же, твоему дядюшке не стоит жалеть денег на новые кресла, – немедленно согласилась Бет, когда Кэти рассказала ей об ожидаемых постояльцах. – А тебе известно, кто они такие? С чего вдруг твоей тетушке понадобилась вся эта таинственность? Миссис Баклер уже сообщила всем, кто готов ее слушать больше минуты, что получила заказ на портьеры из плотного шелка, притом твоя тетушка так придирчиво выбирала его цвет, будто собралась принимать по меньшей мере герцогиню!

– Я и сама не сразу узнала, кого мы ожидаем. – Кэтрин пожала плечами. – Только вчера за ужином тетушка Мэриан упомянула в разговоре с дядей, что к нам приедут мистер и миссис Синглтон, а с ними две юные леди, горничная и слуга мистера Синглтона.

– Эти леди – не дочери Синглтонов? – Бетси сразу заметила, что Кэти не назвала девушек «мисс Синглтон».

– Ах, нет. Мистер Синглтон – их опекун. Они сестры, и их родители умерли очень давно, когда младшая из них только-только появилась на свет. По словам тетушки, их семья прежде проживала неподалеку от Кромберри. Девочек несколько лет воспитывала бабушка, а когда она тоже умерла, бедняжки оказались на попечении мистера Синглтона и его супруги. Кажется, они какие-то родственники, но в этом тетя Мэриан не очень уверена. Синглтоны увезли девочек из этих краев, и несколько лет их дом стоял заброшенным. Должно быть, он зарос плющом и дикой розой… – Кэти сделала паузу, представляя, как живописно могло выглядеть это место и как чудесно было бы нарисовать этот пейзаж сейчас, когда розы цветут так пышно, что даже над пыльным маленьким Кромберри вьется их одуряющий аромат.

– Если их семья жила неподалеку, их должны знать в городе, – прервала Бетси ее грезы. – Как зовут этих девушек?

– Хелен и Оливия Тармонт, – тут же ответила Кэтрин, опасаясь, что Бет опять начнет ворчать. – Старшая мисс Тармонт собирается замуж, и мистер Синглтон решил отремонтировать их дом, чтобы она могла жить там со своим…

– Про́клятый дом будут ремонтировать? – Бетси прервала ее и в величайшем изумлении взмахнула руками, забыв, что держит в одной из них стакан с остатками оранжада. Стакан пролетел едва ли не половину холла и упал на ковер, оставив на своем пути мелкие брызги, тут же начавшие сверкать в солнечных лучах.

– Надо же, не разбился… – растерянно пробормотала Бет, взглядом проследившая за полетом.

– Про́клятый дом? – переспросила Кэтрин, так же проводив взглядом стеклянный снаряд. – О чем ты говоришь?

– Ах, я все время забываю, что ты не из этих краев! – Миссис Харт приподнялась было, чтобы пойти и поднять стакан, но тотчас опустилась на свой стул, едва только сообразила, что может рассказать жуткую, но уже несвежую историю человеку, который ее еще не слышал. – Неудивительно, что твоя тетя не спешит рассказывать всем, кто ее будущие постояльцы. Иначе посмотреть на мисс Тармонт и ее сестру сбежится весь город!

– Так ты расскажешь мне, в чем там дело?

– Разумеется, только потом не кори меня, если тебе приснится кошмар!

Кэтрин только отмахнулась. Ее любопытство было слишком сильным, чтобы обращать внимание на предостережение миссис Харт. И все же, какое-то неясное, но тягостное предчувствие на мгновение затуманило для нее яркость солнечного летнего дня. В этом же самом холле много месяцев назад она узнала от горничной Сары другую пугающую историю, в продолжении которой невольно приняла самое живое участие.

За окном прогрохотала по Мэйн-стрит повозка Джона Харта, нагруженная досками, и облачко в мыслях девушки рассеялось, осталось лишь острое, щекочущее любопытство.

Бетси тоже поглядела в сторону окна – Джон Харт был ее супругом, и она неустанно следила за тем, чтоб его возчики не останавливались поболтать с лакеями и посыльными, когда груз нужно доставить в оговоренное время. Убедившись, что повозка проследовала своим путем, Бет снова повернулась к своей юной слушательнице.

– Тармонты, насколько мне известно, старинное и почтенное семейство. Ну, то есть были такими, пока не обеднели. Во времена моего деда им пришлось продать довольно большой кусок земли… семейству Уорренби. – Бетси споткнулась на этой фамилии, а Кэтрин зябко поежилась, несмотря на жару. – От разорения их спас брак наследника с богатой, но совсем не родовитой девушкой. Она была необыкновенно красива, и это примирило соседей с необходимостью принимать у себя дочь торговца. Но характер ее, по словам дедушки, был просто ужасный. Когда она приезжала в Кромберри за покупками, она успевала перессориться со всеми лавочниками и даже, по слухам, однажды назвала викария вислоухим карпом. А уж как она третировала своих близких! У мистера и миссис Тармонт родилось двое сыновей…

Бетси ненадолго умолкла, чтобы переждать хихиканье Кэтрин. Миссис Харт уже достаточно знала эту девушку и не сомневалась – в своем воображении Кэти уже пытается воссоздать «вислоухого карпа», чтобы затем перенести этот образ в альбом для рисования. Вернее, в один из них, тот, что она почти никому не показывала. За исключением самой Бет и еще одной старой дамы.

– Так вот, миссис Тармонт пусть и не приобрела подходящих манер, но подарила мужу двоих сыновей. Только, как она их ни воспитывала, старший вырос никуда не годным человеком. – Тут Бетси прерывисто вздохнула, и настала очередь Кэтрин смотреть на нее с пониманием – отец Бет довел семью до нищеты неумеренным пьянством. – Старший из отпрысков Тармонтов, я не помню, как его звали, при первом же удобном случае сбега́л в Лондон или другие места, где можно было найти подходящую компанию для азартных игр, пьянства и разврата. Мягкосердечный отец давал ему деньги тайком от суровой матери, и это попустительство сгубило молодого джентльмена. Когда его долги превысили мыслимые размеры, а он осмелился появиться в родном доме под руку с какой-то нечестивой девицей, называвшей себя его женой, миссис Тармонт, до этого не раз угрожавшая лишить сына наследства, исполнила свою угрозу. Ее отец, или дядя, или кто-то еще из родственников сумел так устроить ее брак, что она могла распоряжаться своим приданым, как ей заблагорассудится. А у мистера Тармонта, считай, и не было собственных средств.

Кэтрин попыталась представить себе эту решительную даму. Должно быть, миссис Тармонт походила на ее собственную матушку, но была в десять раз деспотичнее, если только такое можно вообразить.

Бетси с сожалением посмотрела на крошечные липкие пятна, оставленные на натертом до блеска полу последними каплями оранжада, и продолжила:

– Ее сын опомнился, когда понял, что родители больше не намерены давать ему деньги – отец не имел такой возможности, а мать – желания. Его мольбы могли бы разжалобить мистера Тармонта, но не его жену. Тогда он перешел от просьб к угрозам, и это было его главной ошибкой. Миссис Тармонт приказала слугам собрать гардероб сына и выставить на дорогу у выезда с подъездной аллеи. И никогда больше не пускать никчемного отпрыска в их дом. Видит бог, он это заслужил!

– И все же это было жестоко с ее стороны, – пробормотала Кэти, порадовавшаяся, что у нее, при почти столь же суровой матушке, есть любящий и заботливый отец, к тому же несклонный во всем потакать жене.

– Как бы там ни было, этот Тармонт исчез, и много лет о нем никто ничего не слышал в наших краях. Его брат в то время учился в университете и по возвращении недоумевал, что такое произошло между братом и их матерью. На этого сына теперь возлагались все надежды миссис Тармонт, и он их вполне оправдал: занимался делами поместья, когда его отец начал медленно угасать от какой-то опухоли, женился на достойной, хоть и не особенно красивой, девушке и никогда не спорил с матерью. У младшего Тармонта родились две девочки, но греться в лучах родительской любви и заботы им пришлось недолго. После того как окончился траур по умершему отцу, молодой Тармонт отправился с женой путешествовать на континент, чтобы развеять печаль – он был близок с отцом, хотя и появился на свет, когда Тармонты уже много лет думали, что им придется удовольствоваться единственным наследником. Из этого путешествия супруги уже не вернулись. Какая-то лихорадка или эпидемия унесла их жизни всего за три дня.

Кэтрин сочувственно вздохнула. Бедняжки мисс Тармонт, судя по тому, что говорила Бетси об их бабушке, детство девочек отнюдь не было радужным. Лишиться родителей в столь раннем возрасте и остаться на попечении деспотичной старухи – можно ли вообразить большие несчастья? Конечно, Кэти знала, что можно. Она не пробыла в Кромберри и года, а уже успела повидать немало горестей, обрушенных жестоким роком на семьи ее новых знакомых и друзей. Ее единственная подруга, радовавшая Кэтрин своей жизнерадостностью, была жестоко убита, а ее семья, вдобавок к своей печали, еще сильнее должна была согнуться под тяжестью настигшего их позора и отчуждения со стороны еще недавно близких людей, соседей и родственников.

Да мало ли какие страдания и беды повидали старые узкие улочки Кромберри! И все же в этот момент Кэти сильнее всего жалела бедных мисс Тармонт, с которыми даже не была знакома. Но Бетси еще не закончила свой рассказ, и по блеску в ее темных глазах Кэтрин догадалась, что главная часть истории впереди.

– Младшей мисс Тармонт было семь или восемь лет, а старшей не меньше пятнадцати, когда их бабушка умерла. Об этом жестоком убийстве долго говорили в Кромберри, повсюду слышны были эти леденящие душу разговоры, от которых ни одна сплетница не могла отказаться, как бы ни пугали ее подробности, разнесенные по всему городку напуганной прислугой. Я хорошо помню эту шумиху, это ведь было всего пять лет назад!

– Пять лет! – Почему-то Кэтрин представляла себе дом Тармонтов этаким заброшенным замком, простоявшим покинутым и забытым по меньшей мере лет сто.

– О да, всего лишь пять лет. – Похоже, Бет поняла, что хотела сказать девушка. Но она так стремилась закончить рассказ, что не сочла возможным отвлекаться на рассуждения о том, как скоро брошенный дом превратится в развалины. – Должно быть, после смерти брата старший из сыновей миссис Тармонт… О, я вспомнила, его зовут Арчибальд! Так вот, он счел, что теперь-то уж матушка сменит гнев на милость и вернет его имя в завещание. Как-никак он остался единственным наследником!

Кэти снова подумала о девочках. В своем сочувствии к ним она едва не позабыла начало истории, а ведь у бедняжек, кроме бабки с дурным характером, был еще и дядюшка, переполненный пороками.

– Но он ошибся. – Миссис Харт облизнула пересохшие губы. Она уже почти решила попросить Кэти принести воды, но тотчас сообразила, что весь драматизм ее рассказа сойдет на нет из-за этого прозаического действа. Уж лучше потерпеть и довести историю до конца, а там, возможно, кое-кто угостит миссис Харт чаем. Бетси полагала, и не без оснований, что может надеяться на этот благоприятный исход своего похода по одуряющей жаре с тяжелыми картинами в руках.

– Миссис Тармонт повторила свой приказ не пускать его на порог, и слуги не осмелились ослушаться ее. Его мать хорошо платила прислуге, вынужденной терпеть ее неуравновешенность, вспышки гнева или град язвительных уколов. К тому же на службе у Тармонтов всегда состояли два или три высоких и крепких лакея, не побоявшихся бы вышвырнуть Арчи за ворота, наградив напоследок несколькими хорошими затрещинами. По словам горничных, Арчибальд Тармонт ругался, как какой-нибудь кузнец или грузчик, но ему пришлось уйти ни с чем. Во всяком случае, все в доме решили, что он ушел и больше не появится. К тому времени старуха уже составила завещание в пользу своей старшей внучки, при условии, что та выделит младшей сестре достойное приданое.

– Почему же она не поделила наследство поровну? – удивилась Кэтрин.

– Кто мог бы вообразить, чем руководствовалась миссис Тармонт? Она не держала отчета ни перед кем, а ее поверенные должны были делать лишь то, что она им укажет. Скорее всего, она не хотела делить поместье, предпочтя целиком завещать его старшей внучке. Миссис Тармонт сочла необходимым отправить Хелен в дорогой пансион, чтобы привить ей утонченные манеры, без которых трудно найти подходящего жениха. Видит бог, я и представить себе не смогла бы, кого старая миссис Тармонт, дочь торговца, сочла бы достойным своей внучки, вернее, управления своим капиталом! – Бетси сделала паузу – мимо девушек на кухню прошла горничная.

Кэтрин, со всем вниманием слушавшая рассказ миссис Харт, успела подумать о том, что за все эти месяцы никто до сих пор не рассказал ей эту любопытную историю. Ну, не странно ли?..

– Увы, приобрести светские манеры Хелен не удалось. Во всяком случае, в пансион она так и не поехала. Должно быть, ее образованием позже занялись Синглтоны. Как бы там ни было, за день или два до ее отъезда в пансион старую миссис Тармонт нашли в ее собственном будуаре с размозженной головой. Тут же лежал и тяжелый бюст ее величества, весь в пятнах крови!

– Ах! – Кэти вскрикнула. Она сделала это совершенно искренне, ошеломленная подобным поворотом в семейной истории Тармонтов, но при этом понимала, что именно такой реакции ждет от нее Бетси.

– Увы, тиранов, как правило, ждет страшная участь, – поучительным тоном заметила Бет. – Спавшая в закутке неподалеку горничная рассказала главному констеблю Грейтону, что как будто слышала сквозь сон хриплый голос, который то ли ругался, то ли угрожал, но эта, уже сама немолодая, горничная слишком устала за день, выполняя бесконечные поручения своей хозяйки, чтобы проснуться окончательно и пойти посмотреть, что происходит. Появись она не вовремя, бедняжка могла бы разделить судьбу госпожи.

– Позволь, я догадаюсь, – попросила Кэтрин, – Миссис Тармонт убил ее старший сын, обделенный наследством? Он требовал у нее денег?

– Не надо быть великим ученым, чтобы догадаться, – фыркнула Бетси. – Полицейские обнаружили, что одно из окон в библиотеке не заперли на ночь, и на подоконнике и дверной ручке были следы крови. Должно быть, Арчи тайно пробрался к дому, когда все улеглись спать, и поочередно проверял окна, чтобы найти то, которое поддалось бы. Во всяком случае, на клумбах нашлись следы.

– Откуда ты знаешь столько подробностей? – с удивлением и каким-то болезненным восхищением спросила Кэти.

– Это было известно всему городу – слуги покинули дом тотчас же, как только узнали о смерти хозяйки. Они боялись, что убийца вернется и покарает их за то, что они послушались приказа его матери и не пустили его в родной дом.

– А как же бедные девочки? – вспомнила Кэтрин. – Как они, должно быть, испугались и расстроились! И некому было их утешить!

– С ними осталась горничная их покойной матери. Эта женщина прислуживала им, миссис Тармонт не уволила ее после смерти сына и невестки. Именно она сообщила главному констеблю Грейтону о том, что присмотреть за девочками может один джентльмен, приходящийся им какой-то дальней родней по материнской линии. Старшая мисс Тармонт слегла в горячке после того, как побывала в залитом кровью будуаре и увидела тело своей бабки – от этого поступка горничная не смогла ее отговорить. А маленькая Оливия была еще слишком мала, чтоб разбираться в семейных делах. Так или иначе, в доме к приезду полиции оставались только они втроем, две сиротки и верная служанка. – Бетси говорила об этой самоотверженной и храброй женщине с явным уважением. – Судья Хоуксли, уже тогда славящийся своей добротой, перевез их в свой дом и связался с поверенными миссис Тармонт. Они сообщили ему адрес этого джентльмена, теперь-то я вспомнила, что он и был мистером Синглтоном, а затем занялись всеми делами – нужно было устроить похороны, выплатить жалованье и написать рекомендательные письма слугам и кто знает, что там еще требовалось…

– И мистер Синглтон приехал за девочками? – Кэтрин не хотела даже думать о том, что пережила Хелен Тармонт, увидев тело мертвой бабки. Сама Кэти до сих пор видела во сне, как она входит в зеленую комнату, носившую романтическое название «Зал фей», и видит в кресле труп своей подруги Дженни Морвейн.

– Он с супругой приехал уже после похорон, его поместье довольно далеко отсюда. Надо отдать ему должное, он сразу же принял на себя обязанности опекуна, но не захотел ни одного дня оставаться в доме, где случилось такое страшное преступление. Он даже не стал писать жалобы и обвинять в воровстве разбежавшихся слуг, хотя из дома, если верить спискам дворецкого, которые полицейские скрупулезно сверили с деталями обстановки, пропало довольно много ценных вещей и дорогих безделушек. Возможно, что-то из этого захватил с собой Арчибальд Тармонт, когда убегал через окно библиотеки. Кто знает, на какие средства он жил тогда и живет сейчас…

– Как? Разве его не нашли? – вскричала Кэтрин. – После того, что он сделал?

– Полиции так и не удалось разыскать его, как они ни пытались, – мрачно подтвердила Бет. – Наверное, он сменил имя и внешность, ты же помнишь мистера Тауба?

– Как не помнить! – Кэти согласно кивнула. Увы, не все преступники испытывают на себе торжество справедливости правосудия. – Так, значит, девочки переехали в дом мистера Синглтона, а их собственное поместье осталось заброшенным?

– Именно так. – Бетси с облегчением вздохнула – ее рассказ подходил к концу. – Никто из бывшей прислуги не согласился остаться в поместье сторожем, и жители Кромберри тоже, как ни пытались поверенные Тармонтов найти хоть кого-нибудь. Разумеется, старый Подрик Плам был не против, да кто ж его возьмет? Спустя какое-то время после отъезда мисс Тармонт дом стали называть про́клятым. Городские шалопаи, кто посмелее, устраивали набеги на дом, да и бродяги находили там свой приют. Мистер Синглтон приказал упаковать и отправить в его поместье все ценности, какие только можно было вывезти, а остальное, должно быть, разграбили и разорили эти отнюдь не светские визитеры. Поверить не могу, что обе мисс Тармонт снова собираются жить в нем, после того кошмара, что им пришлось пережить!

– Прошло уже пять лет, наверное, Хелен выросла и постаралась оставить позади страшные воспоминания, а Оливия и вовсе позабыла все, что тогда случилось. Тем более она ведь, в отличие от сестры, не видела мертвую бабушку.

– Возможно, ты права, – немного помолчав, согласилась Бет. – Хотя и странно, что после замужества Хелен будет жить в доме своей семьи, а не в поместье мужа.

– Может быть, у него и вовсе нет поместья, – пожала плечами Кэтрин. – Что, если он врач? Или адвокат? Или кто-нибудь еще, у кого нет средств купить большой дом. Да и зачем, если у Хелен уже есть поместье?

– Они могли бы продать его и купить новый дом в других краях, – разумно заметила миссис Харт. – Что, если Арчибальд Тармонт до сих пор бродит где-нибудь неподалеку и снова появится на пороге отчего дома, чтобы теперь уже требовать денег у племянницы? Да и дом, как говорят, не слишком уютный, темный и мрачный, подходящее место для семейных трагедий!

– Возможно, они так и поступят, позже. – Кэтрин поежилась, несмотря на жару – в ее воображении тут же возникла картинка: счастливые молодожены вступают в нарядный, отремонтированный особняк, а рядом в кустах затаился убийца с кинжалом или пистолетом.

– Это было бы для них лучше всего, а для начала им бы стоило поставить на окна крепкие решетки и нанять сторожа с собаками. Когда они собираются начать работы? – Бетси задумчиво прищурилась, как будто прикидывая, сможет ли ее муж, Джон Харт, извлечь какую-либо выгоду из предстоящего ремонта особняка Тармонтов – кто-то ведь должен будет возить в поместье доски, кирпичи и бог знает что еще.

– Ах, ну откуда же мне знать? – Кэти развела руками. – Тетушка Мэриан ничего не говорила, да она и сама наверняка не знает. Мы ждем почетных гостей – только и всего. Кроме Синглтонов и их воспитанниц сюда приедет и жених старшей мисс Тармонт, но позже, через неделю или десять дней. Тетушка надеется также, что свадебные гости остановятся у нас, ну, хотя бы их часть, которой не найдется места в поместье. Но знаешь, Бетси, меня куда больше удивляет, что тетя ничего не рассказала мне об этой семье и их печальной и страшной истории. Дядюшка Томас тоже ничего не говорил, а ведь и он не мог не знать о жуткой участи старой миссис Тармонт…

– Наверное, они решили не пугать тебя, должно быть, твоя матушка строго наказала им не позволять тебе даже на десять ярдов приближаться к чему-нибудь таинственному, страшному или просто любопытному, – язвительно рассмеялась Бетси.

Кэтрин нахмурилась, но не стала возражать. Лишь неделю назад Кромберри покинули ее родители, захотевшие навестить дочь перед тем, как отправиться погостить у старшего сына, преподобного Джонатана Хаддона. Миссис Хаддон подвергла самой строгой инспекции гостиницу своего брата, начиная от винного погреба и заканчивая комнатками прислуги на чердаке. При этом она едва ли не каждую минуту напоминала, что юной леди не полагается принимать участие в разговорах о том или этом предмете, ходить в те или другие места, заводить знакомства кое с кем из горожан. И следить за соблюдением всех этих правил должна миссис Лофтли. От своего брата миссис Хаддон не требовала хороших манер, ему достаточно было размещать в своей гостинице исключительно респектабельных гостей. Бедная тетушка Мэриан и вообразить себе не могла, в каких условиях жила ее племянница до переезда в Кромберри, а еще меньше она могла себе представить, как при всей своей занятости с постояльцами она сможет выполнять все предписания миссис Хаддон.

И тетушка, и племянница с одинаковым нетерпением ждали окончания этого визита, несмотря на то что Кэтрин была счастлива увидеться с отцом. Доктор Хаддон, напротив, нашел обустройство «Охотников и свиньи» весьма современным, Кэтрин – цветущей и довольной, несмотря на пережитые несколько месяцев назад потрясения, а что еще надо любящему отцу? Только знать, что дитя его в добром здравии и перемен в этом отношении не предвидится. Тайком от матери Кэти успела показать ему свой самый тщательно оберегаемый от чужих взглядов альбом, в котором со всем усердием изображала своих новых знакомых, подчас в весьма язвительной манере. Доктор Хаддон, хотя и высказал некоторые не очень приятные для дочери соображения, все же немало посмеялся, глядя на изображения своего коллеги доктора Голдблюма и его сына. Они были нарисованы в виде двух толстых рыб, которых поймал в свою сеть старый браконьер Подрик Плам. И отец, и сын пытались убедить старика отпустить их обратно в воды Крома, обещая взамен вернуть Подрику молодость при помощи своих средств, весьма напоминающих алхимические зелья.

Оба напыщенные, лысеющие, они очень не нравились Кэтрин, особенно после того, как она узнала, что младший Голдблюм наводил справки о величине ее приданого. Навряд ли кто-то в Кромберри мог сообщить ему что-нибудь, близкое к истине, но то, что она – дочь врача и племянница владельца солидной гостиницы, делало мисс Хаддон довольно привлекательной невестой в глазах некоторых горожан.

В недавнем прошлом Кэти пережила несчастливую влюбленность и, хотя и не испытывала уже прежней горькой тоски, не желала даже смотреть в сторону мужчин, будь то юные шалопаи, завидные женихи самого благоприятного возраста или вдовцы преклонных лет. И тех, и других, и третьих она за время своего пребывания в «Охотниках и свинье» навидалась предостаточно, но никто не затронул ее сердце, а вот рука ее с зажатым в ней карандашом порой целыми вечерами принадлежала кому-нибудь из них, да только счастливчику не доводилось узнать об этом. К счастью для всех.

– Вы отнесете чай миссис Дримлейн, мисс? – Появление горничной с чайным подносом позволило Кэтрин пропустить мимо ушей язвительность миссис Харт.

Сара была первой из тех, с кем познакомилась Кэтрин по прибытии в гостиницу своего дядюшки. Девушки привыкли друг к другу, частенько болтали, была бы только свободная минутка, и Сара уже привыкла называть Кэтрин по имени, но, увы, однажды ее услышала миссис Хаддон. Матушка Кэтрин призвала горничную соблюдать положенную дистанцию в столь резких выражениях, что миссис Лофтли пришлось потом не менее получаса успокаивать рыдающую девушку. Миссис Хаддон вскоре уехала, но Сара теперь упорно обращалсь к Кэтрин «мисс» или «мисс Кэти».

– Конечно, Сара. – Кэтрин поднялась, чтобы забрать у Сары поднос, и попросила горничную унести пустой кувшин и стаканы из-под оранжада. Если Сара и удивилась тому, что две приятельницы преспокойно беседуют, когда один из стаканов валяется на полу посреди холла, то не подала виду.

Следом за Кэти вскочила и Бетси Харт.

– Позволь, я его отнесу. – Именно этого момента она и дожидалась, зная, что миссис Дримлейн непременно предложит ей выпить чая с пирожными и свежими сконами.

– Что ж, возьми, пожалуй, а я отнесу картины в «Лавандовую спальню». Завтра рабочие повесят их, но я уже хочу взглянуть, хорошо ли они будут смотреться на тех местах, что я для них приготовила.

До замужества Бет Вортекс была очень бедна, и Кэтрин знала, что в иные вечера чаепития у миссис Дримлейн порой в буквальном смысле спасали бедняжку от того, чтобы лечь спать совсем голодной. Теперь миссис Харт не нуждалась в чашке чая и куске хлеба с чужого стола, но по привычке старалась появляться в гостинице в то время, когда миссис Дримлейн и Кэтрин, ее любимица, пили чай.

Миссис Дримлейн, проницательная и остроумная пожилая леди, постоянно проживала в «Охотниках и свинье». Много лет назад она рассорилась с сыном, обвинявшим мать в смерти своей первой жены, и покинула поместье Дримлейнов. Лишь несколько месяцев назад истинный виновный был найден, и мать и сын наконец примирились.

Ричард Дримлейн и его вторая жена Розамунд приглашали миссис Дримлейн вернуться домой, но старая дама отказалась. Слишком много болезненных воспоминаний было связано у нее с этим местом, и она не хотела повредить своему здоровью переменой обстановки. В «Охотниках и свинье» она занимала одну из самых уютных спален, но большую часть времени проводила в отделанной зеленым комнате, гордо называвшейся «Зал фей». Даже убийство, совершенное здесь, не уменьшило любви миссис Дримлейн к этой небольшой гостиной.

Кэтрин все еще входила в «Зал фей» с быстро-быстро колотящимся сердцем, а горничные и вовсе старались избегать зеленой гостиной из-за слухов о привидении, появляющемся там, – духе несчастной жертвы убийцы, молоденькой учительницы Дженни Морвейн. Впрочем, призрака замечали и в коридорах гостиницы, и миссис Дримлейн всячески поддерживала эти слухи, несмотря на досаду миссис Лофтли. Рассудительная старушка была уверена, что собственный призрак только прибавит гостинице популярности у постояльцев, а вот тетушка Мэриан и ее супруг были уверены в обратном. Преступление нанесло урон репутации «Охотников и свиньи», и дядюшке Томасу пришлось пережить немало черных часов за изучением расходных книг, но к лету положение немного улучшилось. Путешественники, упорно не желающие ехать в Бат по железной дороге, не редко останавливались на ночь в Кромберри, и некоторые из них даже готовы были встретиться с призраком лицом к лицу, чтобы было о чем рассказывать во время неспешной прогулки у источников. К несчастью, им не так везло, как вездесущим горничным, призрак как будто стеснялся посторонних людей и показывался только тем, кто знал его в земной жизни.