14

Поля под Осоной, близ Монтсени

Жоан потер руками натруженную поясницу. Солнце клонилось к закату, колон смотрел на борозду, начало которой почти терялось из виду. Он видел Леду с маленькой Аурией за спиной и своих старших детей, Сикфреда и Эмму, с лопатами, которые он изготовил еще в бытность свою кузнецом. Маленький Гальдерик собирал камни, какие мог поднять сам, и складывал все в одну кучу: они пригодятся при постройке дома. Но сначала семье предстояло вспахать как можно больше земли. Каждая пядь, отвоеванная при априсии, через тридцать лет должна перейти в их собственность. Эта земля не была готова принимать в себя пшеницу, и все-таки Жоан надеялся следующим летом собрать маленький урожай. И это только начало.

Бывший кузнец видел, как вдалеке трудятся другие поселяне. Они обосновались здесь вместе с еще девятью семьями. Они решили помогать друг другу, чтобы земли стало больше у всех. Пастухи, приносившие им молоко и сыр, называли их пристанище Ла-Эскерда. Это был узкий каменистый язык в излучине реки Тер. В незапамятные времена здесь было поселение, от которого сохранились остатки стен и расщелины в скале. Земля была плодородная, с дубовыми, кленовыми и каштановыми лесами. А еще колоны нашли здесь вишни, яблони, ореховые деревья и заросли ежевики – им все годилось в пищу. Это было хорошее место для жизни.

Члены маленькой общины камнями разметили очертания будущей единственной улицы и площади, на которой, если на то будет Божья воля, они выстроят церковь. На берегу реки Тер можно поставить мельницу. И все-таки до осуществления этих планов было очень далеко. Крестьяне поднимали целину, а с наступлением ночи укрывались в ближайших пещерах.

Другие колоны епископа тоже разделились на группы и осели поблизости, на склонах Монтсени, из осторожности не слишком удаляясь друг от друга. Студеными ночами крестьяне собирались вокруг костра и мечтали о том, какой станет деревня Ла-Эскерда и их церковь, которую они собирались украшать все вместе. Переселенцы поклялись отлить из золота драгоценную чашу в благодарность за предоставленную им возможность новой жизни.

Детский крик оборвал мечтания Жоана. По каменистой пустоши бежал Гальдерик. «Играют в догонялки с Эммой», – досадливо поморщился отец. Дни в декабре коротки, скоро повалит снег; сейчас не до игр – нужно пользоваться каждым погожим днем. И в этот момент из дубовой рощи выскочили дикари, и Жоана объял ужас. Он уже знал, кто это такие, и проклинал ту минуту, когда рискнул последовать за епископом Фродоином. Паника накрыла всю долину, люди бросились прятаться кто куда.

В свете заходящего солнца костяные личины и ржавое оружие пугали еще больше. Дикари неслись большими скачками. Один из них раскрутил над головой деревянное боло и швырнул в Гальдерика. Мальчик закричал и упал в траву.

Леда бросилась к сыну, не подумав, что бежит навстречу собственной смерти. По счастью, Сикфред и Эмма бежали в сторону пещер за рекой. Жоан поудобнее перехватил лопату и пошел к своей жене. Никак иначе он поступить не мог.

Леда кричала и бросала в дикарей камни, и вскоре супругов обступили со всех сторон. Жоан сделал шаг вперед и поднял лопату. Человек с кабаньим черепом на голове взмахнул гигантским топором и отрубил ему руку по локоть. Жоан упал, его вопль слился с криком Леды. В этот момент с ними поравнялся всадник.

– Пощады! – взмолилась Леда.

– Во всем виноват Фродоин! – возвестил всадник, и в голосе его не было места для жалости.

Леда подняла голову. Взгляд ее туманился, и все-таки она узнала эту зловещую фигуру, эти черные пряди волос на жестоком лице.

– Дрого де Борр!

Дикари продолжали свою охоту. Жоан истекал кровью и стонал от боли.

– Я хочу, чтобы кто-то из ваших доставил эти подарки епископу, и тогда он поймет, кто хозяин на этих землях!

К седлу всадника были приторочены бледные как воск обрубки рук и кистей. Дрого нанизал на крюк все еще кровоточащую руку Жоана. Гальдерик швырнул в злодея камень, тот отскочил от круглого шлема. Дрого дернулся от боли, лицо его исказилось гневом.

– Отрубить мальчишке обе руки! Это сильнее подействует на епископа!

– Нет, только не Гальдерик! – умоляла мать.

Мальчик криками звал родителей, его руки уже прижали к плоскому камню. Жоан пополз к сыну, но ему наступили на культю, и крестьянин потерял сознание от боли. Человек с кабаньей головой занес топор для удара. Леда обезумела от ужаса, Гальдерик зажмурился.

– Серебряный крест! – прорычал звероподобный палач.

Он опустил топор, чтобы отобрать у мальчика подарок Фродоина. Гальдерик вцепился в распятие, завязалась борьба; вдруг что-то просвистело в воздухе, и дикарь повалился на свою жертву. Стрела пронзила ему горло и вышла с другой стороны. В ту же секунду еще двое дикарей получили по стреле. По каменистой тропе галопом скакал отряд из шести всадников.

– Проклятье! – прошипел Дрого сквозь зубы. – Призраки Марки возвращаются. Изембард…

Дикари воинственно завопили: их было больше двух десятков против шестерых.

Изембард неумело понукал коня, стараясь не отстать от Гисанда, Инверии и Нило. Вместе с ними скакал еще один бывший вассал Рыцарей Марки и отшельник из Бенвьюра по имени Пау – ему было почти семьдесят лет, но палицу он держал уверенной рукой. Участие Пау придавало остальным уверенность, что они исполняют священную миссию.

Молодой Изембард ездил верхом еще неумело, поэтому перед сражением спрыгнул на землю. На самом деле им владел животный страх, но боец сжал рукоять меча точно так, как его учили. К нему уже мчался дикарь с черепом вместо лица. Изембард знал, что должен нанести свой удар прежде, чем противник до него доберется. Это была уже не тренировка: если поторопиться, меч поразит только воздух; если замешкаться, ржавый топор перерубит его пополам.

Изембард препоручил себя своему отцу, чтобы оружие не выпало из руки. Вздохнул поглубже. Он из дома Тенес, и первый выпад должен отметить начало или конец его истории.

Когда враг оказался совсем близко, Изембард подумал, что, имей он такой меч раньше, он смог бы защитить сестру, и в голове его как будто прозвучал сигнал – это был призыв, порождение самой древней части его души. Ротель он сейчас защитить не в силах, зато сумеет помочь колонам. Изембард нанес мощный боковой удар, который пришелся нападавшему под ребра. Острие меча распороло живот и вышло из другого бока. Дикарь упал, внутренности его вывалились наружу, он уже умирал. Это был первый человек, убитый Изембардом.

Юноша еще не пришел в себя, у него шумело в ушах, а к нему подступал уже новый противник, потрясающий деревянной палицей. Изембард уклонился от первого удара, теперь они стояли лицом к лицу. Юноша увидел, что этот человек в шипастом шлеме все время атакует одним и тем же движением, сверху вниз, и что напуган он не меньше его самого, и никто никогда не обучал его искусству настоящего боя. В этот момент давние слова Гисанда обрели для юноши смысл. Противник сам подсказывал, как его одолеть. И когда представилась возможность, Изембард вонзил меч ему в грудь.

Шум битвы затихал. Рыцари превратили сражение в побоище, остатки дикарей спасались бегством. Вдалеке рыцари увидели Дрого де Борра. Его вызывали сразиться, но Дрого уехал вместе со своими людьми. Принимать вызов было слишком рискованно, и он, изрыгая проклятия, скрылся в лесу.

Когда рыцари съехались, оказалось, что только Инверия ранен в ногу. Отшельник Пау склонился над беднягой Жоаном.

– Мы должны прижечь эту рану, иначе он окончательно истечет кровью.

– В пещерах горит огонь, – подсказала Леда.

Крестьяне подняли Жоана и понесли за реку, а Леда узнала самого молодого из своих спасителей.

– Изембард! Это ты?

– Леда, как я скорблю, – отозвался юноша. Он вспомнил о страшном конце ее дочери Ады, но ничего не сказал, как и обещал когда-то себе: слишком много боли для нечастной женщины. – Нам стало известно, что на колонов кто-то нападает. В двух из девяти поселений никого не осталось в живых, но, по крайней мере, здесь…

Изембард не знал, что еще можно сказать, и Леда припала к его груди, больше не сдерживая потока слез. Мир ополчился против них, а Господь как будто ничего не замечает. Но даже в горе своем женщина напела благодарственный гимн усталым рыцарям, отдыхавшим после боя.

– Мои дети живы, и это благодаря вам!

Прибежищем для крестьян служил каменный навес над рекой Тер. На скале тут и там виднелись примитивные рисунки, изображающие сцены охоты. Переселенцы выбрали именно этот карниз, потому что под ним уже когда-то жили люди, и это могло принести им удачу. Отшельник прижал раскаленный докрасна топор к культе Жоана, и долина огласилась последними криками боли. Постепенно под навес возвращались разбежавшиеся колоны, они с трепетом взирали на поле, засеянное звероподобными трупами.

– Если он выживет, это будет чудо, – сказал Пау, смазывая ожог вязкой смесью с запахом чеснока.

– Возможно, Эга сумеет его вылечить, – предложил Гисанд.

– Да, ты прав, эта женщина разбирается в ранах, как никто, – прохрипел Инверия, сам себе зашивавший порез на ноге с помощью нитки, сделанной из кишки.

Пау бросил быстрый взгляд на Изембарда, который ушел в себя, взглядом остановившись на изжелта-бледном лице Жоана. Нахмурился и снова посмотрел на безобразный обрубок.

– Мне не по сердцу колдовство этих лесных женщин, но вы правы: Эга могла бы его вылечить. – Отшельник обернулся к Леде и серьезно прибавил: – Постарайся, чтобы он протянул до моего возвращения.

Когда все крестьяне, до сих пор перепуганные, собрались под карнизом, Гисанд взял слово:

– Слушайте все! Рассказывайте о происшедшем пастухам, а также всякому монаху, торговцу либо погонщику, который забредет в вашу деревню. Говорите всем, что Изембард Второй из Тенеса и лесные рыцари спасли вас от демонов Марки.

Леда подошла к Изембарду и поцеловала ему руки. Это деяние запомнилось не только Изембарду, но и всем, кто это видел. Юноша снова думал о Ротель. Оба они выросли на монастырских виноградниках и вполне могли оказаться здесь, в Ла-Эскерде, не имея защиты от диких орд. И все же Господь предназначил для них странный жребий, значения которого он до сих пор не постигал. Изембард посмотрел на свои окровавленные руки и понял, что вот он, его путь, на котором однажды он найдет свою сестру.

– Ты что-нибудь знаешь об Элизии из Каркассона? – осторожно спросил он Леду.

Женщина обрадовалась такому вопросу:

– Мы простились в Барселоне, они с Гали перестраивают дом, из него выйдет славная гостиница. Она в безопасности, Изембард. И много по вам плакала.

Юноша отошел в задумчивости.

А Леда заговорила с Гисандом:

– Дрого назвал вас призраками.

– И он был прав, – отозвался старый бродяга. – Мы призраки Рыцарей Марки. Мы срубим головы этих разбойников, потерявших человеческий облик, и повесим их на каждом перекрестке, и тогда все узнают, что мы воскресли из мертвых, чтобы Марка продолжала жить.