Глава 22

«Книга для рассерженных» – Нина чуть не рассмеялась, увидев ее, потому что это было как раз то, что она искала: огромный том историй мести и наказаний, от вливания расплавленного серебра в глаза вора до преследования пиратских кораблей.

«Мне плевать, – думала Нина. – Мне плевать на него».

Но ей хотелось снова увидеть Марека, снова целоваться с ним под луной.

Нина вздохнула и посмотрела на наручные часы. Эдвин и Хьюго уже тащились через мощеную площадь, чтобы выпить пива на солнышке, и Нина помахала им. Они бодро махнули в ответ и поинтересовались, не хочет ли она к ним присоединиться. А Нина представления не имела, как объяснить, что она не может пить, потому что: а) она должна вести фургон и б) сейчас всего девятый час утра.

Впрочем, она знала, чего им хочется на самом деле, и нашла это: новейшая запутанная сага с субконтинента, Хьюго просто обожал такие. Это было благодарностью со стороны Нины за все то, что они сделали для нее, помогая купить фургон. Хьюго всегда настаивал на том, чтобы заплатить за книгу, и Нина следила за тем, чтобы на переплете не была обозначена цена, и, поджимая губы, говорила: «Мне ужасно жаль, Хьюго, но она стоит фунт пятьдесят», а Хьюго явно огорчался, и тогда Нина еще больше сбрасывала цену, но он галантно отказывался от скидки. Так что старики получали книги невероятно дешево, таким образом Нина могла их отблагодарить, и все были счастливы.

Эйнсли обычно в это время уже осторожно подкрадывалась к фургону, и хотя Нина каждый божий день тепло приветствовала ее, девушка продолжала вести себя так, словно ее здесь никто не ждал, и слонялась у фургона, как будто прячась. Но сегодня ее не было видно.

Зато появился кое-кто другой. Неряшливая нахальная фигурка в рваной футболке и шортах, из-под которых виднелись ободранные коленки: младший брат Эйнсли.

– Бен?

Мальчик фыркнул. И с вызывающим видом подошел к Нине:

– Эйнсли сегодня не придет.

– Почему?

– Она… это… не знаю.

– Что ж… – нахмурилась Нина. – Это связано со школой?

– Ага.

– У нее экзамены?

– Нет, – покачал головой Бен. – Ей сказали, она не может сдавать экзамены. Она просто жуть как расстроена. Да ведь чушь эти экзамены!

Нина посмотрела по сторонам. На площади пока что не было слишком людно, из-за дурного настроения Нина явилась слишком рано. Она зевнула. Вдали виднелись только несколько стариков, гулявших с собаками, и женщины, отправившиеся за покупками.

– Но почему она не может сдавать экзамены? – спросила Нина. – Это ужасно! Она такая умная девочка!

– Не знаю, – пожал плечами Бен.

Нина подумала.

– Ладно, – сказала она наконец, вспомнив ужас Эйнсли, когда Нина попыталась узнать побольше о ее домашней жизни. – Спасибо тебе большое за то, что пришел и предупредил меня.

Бен продолжал топтаться на месте. Нина видела, что он заглядывает в фургон, таращась на красные и желтые кресла-мешки. Она немного подождала.

– Хочешь войти?

– Не-а.

Нина снова помолчала.

– Ладно.

Но Бен по-прежнему не спешил уйти.

– Думаю, я немножко посижу здесь, на ступеньках, – осторожно произнесла Нина. – Погреюсь на солнышке. И может, немножко почитаю.

Бен снова громко фыркнул.

Нина уже хотела спросить, не нужно ли ему идти в школу, но сообразила, что его, наверное, постоянно об этом спрашивают, и промолчала. Вместо того она просто взяла экземпляр «По крышам» – она продала уже все эти книги, кроме двух, включая ту, которую придержала для себя, – и вышла с ней на ступеньки, прекрасно помня, как читала эту книгу в детстве и как ее охватывало необычное чувство. Нине тогда казалось, что если бы она только встретила правильного волшебного голубя и, следя за собором Святого Павла как за компасом, помнила бы, что север – истина, запад – бодрость, юг – источник, но держать нужно всегда на восток, то все в конце концов обернулось бы к лучшему.

– Восток, всегда на восток, – сказала она вслух, внимательно следя за Беном.

Он изобразил равнодушие, но и не подумал уйти.

Хэтти, местная женщина, у которой было четверо детей, – Нина уже с ней познакомилась – не спеша подошла к фургону.

– Ох, батюшки, ты уже здесь, так рано! – с восторгом произнесла она.

– Да и ты тоже, – заметила Нина.

– Шутишь? Почти половина девятого! Я четыре часа как на ногах. Так что для меня уже вроде как время обеда. Эван! Прекрати! Оставь в покое собаку! Тидли! Тидли!

Близнецы в коляске дружно взревели. Хэтти никуда не выходила без своих крошек.

– У тебя час чтения?

Хэтти постоянно пыталась убедить Нину устроить час чтения, чтобы оставить у нее всех своих детей, но Нина энергично отказывала ей, бормоча, как некое защитное заклинание: «Здоровье и безопасность!», на что Хэтти однажды грустно ответила:

– Ну, я не против, если ты потеряешь одного из них, у меня все равно останется целая куча!

А потом она засмеялась, пожалуй, слишком визгливо.

Нина моргнула:

– Ну, я могу устроить, если хочешь, но тебе придется остаться.

– Всего один крошечный перерыв? – сказала Хэтти. – Я ничего другого не прошу! Всего один малюсенький перерывчик на сорок восемь часов?

– Мне бы хотелось, чтобы это было по силам моей волшебной книге, – ответила Нина. – Но вообще я могу порекомендовать тебе кое-что совершенно необыкновенное о кругосветном путешествии. Вдруг поможет.

– Ну да! – кивнула Хэтти. – Я буду это читать по две секунды в день, когда получится. Обычно тогда, когда они еще не сообразили, что я заперлась в ванной комнате.

Нина снова села и начала вслух читать «По крышам», и близнецы моментально затихли – не потому, что понимали смысл, а потому, что ровный, ритмичный голос читающего всегда оказывает на малышей такое действие. У Гриффина даже была теория, что дети эволюционно настроены на то, чтобы слушать разные сказки, потому что это мешало им убегать в лес, где их могли слопать страшные звери.

А Нина, читая о том, как трое маленьких героев книги оказались на крыше своего дома, одолев тысячу ступеней, заметила, как нахальный Бен придвигается все ближе и ближе к ней, и вот он уже, скрестив ноги, уселся прямо перед Ниной у ступенек.

Глава закончилась, Нина закрыла книгу, и Хэтти благодарно посмотрела на нее.

– Мне нравится эта книга, – сказала она. – Спасибо. Десять минут покоя и тишины! Это мой рекорд за последнее десятилетие.

Нина улыбнулась. Дети загомонили, требуя продолжения.

– Ох, хорошо, – усмехнулась Хэтти. – Булочная открылась. Пойду и куплю им что-нибудь вязкое, чтобы закрыли рты. А потом придется их купать. Это уж точно займет меня до половины десятого. Кстати, просто так, из любопытства: в котором часу ты вечером открываешь бутылочку вина и когда у тебя перерыв на обед?

– Увидимся потом, – усмехнулась Нина, тактично отводя от книги липкие пальцы.

– Я возьму такую книгу, – решила Хэтти.

После этого у Нины оставался только один, последний экземпляр. Она с сомнением посмотрела на Хэтти.

– Мне она нужна! – заявила женщина.

– Ладно, – кивнула Нина, с неохотой продавая книгу.

Она посмотрела вслед шумной компании.

– А потом? – спросил детский голос у ее ног. – Что случилось потом?

Нина посмотрела на мальчика.

– Ну, много всякого разного, – ответила она.

Бен надулся:

– Я хочу узнать. А есть такое кино?

– Есть, – кивнула Нина. – Но фильм просто ужасный.

– Почему ужасный?

– Дело даже не в самом фильме. Но ты ведь знаешь: когда смотришь кино, ты просто видишь, что происходит, так?

Бен кивнул.

– Ну вот, это совсем другое. А когда читаешь книгу, тебе кажется, что ты и сам там, внутри ее.

– Вроде компьютерной игры?

– Нет, не так, как в компьютерной игре. Игры на компьютере – это весело, но ты ведь просто смотришь на происходящее и нажимаешь кнопки. А чтение – это участие в событиях.

Бен прищурился:

– То есть как будто ты на самом деле там?

– Да, как будто ты на самом деле там. Ты погружаешься в мозг писателя. Остаешься наедине с героями. Только ты и они. И переживаешь то же самое, что и они.

Бен какое-то время молча смотрел на нее, потом пошаркал ногой по мостовой. Пауза затянулась.

– Звучит неплохо…

Нина решила, что ей нужно выпить еще кофе, и налила себе немного из термоса. Потом принесла из фургона «Идем ловить медведя» и взглянула на Бена.

– Хочешь посмотреть?

Бен оглядел площадь, убеждаясь, что на него никто не смотрит и вокруг нет других мальчишек. Потом пожал плечами:

– Ладно.

– Тогда садись рядом.

И они устроились на ступеньках под утренним солнцем и стали медленно смотреть книгу, Бен постоянно ворчал.

Наконец оба встали. У мальчика был такой вид, словно он готов поблагодарить Нину.

– Ты теперь куда пойдешь? – осторожно спросила Нина. – Домой вернешься?

– Может быть, – снова пожал плечами Бен.

Ох, боже… Нина подумала, что ей действительно нужно позвонить в социальную службу. Или еще куда-то. Но Эйнсли так горячо просила ее не делать этого.

– Ты мог бы пойти в школу, – произнесла Нина так мягко, как только смогла: Бен казался ей диким зверьком, готовым умчаться прочь при любой попытке прикосновения. – Ты ведь знаешь. Если хочешь, конечно.

– Там плохие дети, – ответил Бен. – Они зовут меня грязнулей.

Но он действительно был невероятно грязен. Нина вздохнула. И решила, что можно дать Эйнсли чуть больше денег, чтобы она купила брату новую рубашку.

– Ты можешь умыться в кофейне, – предположила она. – Они не станут возражать. А потом пойти в школу. И не обращай внимания на других детей. Какое тебе до них дело?

– Ненавижу школу, – ответил Бен. – Там глупые люди говорят глупости, они твердят, что надо есть овощи и еще всякую чушь.

– Знаю, – согласилась Нина.

Маленькая фигурка ушла через площадь, Нина смотрела ей вслед. Бен не стал заходить в кофейню… А потом появился очередной покупатель. Фермер Макнаб приходил раз в неделю и покупал по четыре космических вестерна – к счастью, в коробках нашлось их множество, на них был ограниченный спрос, так что в ближайшее время не приходилось ждать новых изданий. Нина пыталась предложить Макнабу настоящие вестерны или космическую оперу, но его это совершенно не интересовало. Поэтому Нина отправила Гриффину электронное письмо с соответствующей просьбой, а сама между тем отчаянно пыталась найти новый источник через Интернет, изучая любое изображение ковбоя в космическом шлеме.

К тому времени, когда она выслушала объяснения мистера Макнаба о том, как некто с помощью нейтронных удил обуздал марсианскую лошадь, Бен уже исчез.

Нина все утро испытывала беспокойство, обслуживая покупателей, – многие из них стали постоянными, и это ее радовало.

– Это ты виновата! – заявила миссис Гардинер.

Она взмахнула толстенным романом о коренной американке – индейской женщине, которая чудесным образом перенеслась во времени и очутилась при дворе Генриха VIII, который тут же предпринял безрезультатную попытку сделать ее своей седьмой женой.

– Это ты меня подсадила на всю эту книжную дребедень!

– Вот и хорошо, – кивнула Нина.

Но и тогда, когда в фургон заглянула Суриндер, чтобы утащить Нину на обед, она продолжала думать о Бене.

– Везучая ты… – заговорила Суриндер, присматриваясь к Нине.

Они уселись в маленьком дворике паба и заказали рыбный суп-пюре, с грубым темным хлебом и местным копченым лососем, вкус которого ничуть не походил на ту маслянистую резину, что Нина иной раз покупала в супермаркете, – это вообще было нечто совершенно другое. Этой едой они обе были теперь просто одержимы.

Нина, наслаждаясь солнечным светом и попивая смесь простого пива с имбирным, почувствовала, что ее настроение понемножку поднимается.

– И в чем же мне так везет? – спросила она. – Я что-то ничего такого не чувствую.

– Ну, ты ведь можешь прямо сейчас закончить работу. Разве нет? – сказала Суриндер. – Ты продала уже кучу всего. Можешь пойти домой и подремать.

Такое даже в голову Нине не приходило – она по привычке продолжала работать целыми днями, к тому же невозможно было закрыть магазинчик, если оставался хоть небольшой шанс продать что-то еще. После многих лет службы Нину и саму удивляло то, с каким искренним интересом она вела собственное дело. Она с удовольствием рассматривала свои запасы, ей нравилось подбирать книги по вкусу самым разным людям. Тем же самым Нина с радостью занималась и в библиотеке, но почему-то куда большее удовлетворение испытывала теперь, когда видела, что люди уходят с книгами, которые сохранят у себя навсегда.

– О да, – согласилась она.

– А что, разве не так? Ты ведь уже достаточно сделала?

Нина, нахмурившись, рассказала Суриндер об Эйнсли и Бене.

– О боже! – ужаснулась Суриндер. – Ты должна сообщить куда надо.

– Но Эйнсли просила меня не делать этого.

– Да, но ты ведь не знаешь, что там происходит. У них дома может быть по-настоящему ужасная обстановка. Может, там какой-то отчим издевается над детьми? Девочка может страдать стокгольмским синдромом или чем-то вроде него. Дети в этом отношении странные существа: они защищают свою семью, даже если там все давно развалилось.

– Ну да, – кивнула Нина.

– Ладно, а вчера вечером… – сменила тему Суриндер.

– Ох… – Нина опустила голову и рассказала подруге обо всем.

– Ой-ой-ой! – воскликнула Суриндер. – А ведь Леннокс может быть прав. Почему, спрашивается, Марек не пригласил тебя в какое-то нормальное место?

– Леннокс просто скучная задница!

– Или Марек отсылает все свои деньги семье.

Нина промолчала.

– Ладно, пойдем дальше, – продолжила Суриндер. – Как ты думаешь, что может произойти дальше? Марек намерен дерзко унести тебя куда-то в сильных мужских руках?

Нина и на это не захотела отвечать.

– А может, он собирается бросить тебя на пол в кабине локомотива и кое-чем с тобой заняться?

– Тебе незачем выражаться точнее.

– Но ты ведь думала об этом? – Суриндер засмеялась и покачала головой. – Твоя воображаемая жизнь вырвалась из-под контроля, подружка!

Нина почувствовала, что розовеет.

– Знаю…

– Я хочу сказать, это ведь все не настоящее?

Нина вспомнила мягкие губы Марека на своих губах, удивление на его лице…

– Да, – кивнула она. – Но мне так хочется немножко романтики. Разве это плохо?

Суриндер повела плечом:

– Да вокруг романтики хоть отбавляй! Здесь парней в пять раз больше, чем девушек. Можешь выбирать из целого миллиона. А ты безнадежно уцепилась за того, кто проносится мимо в полночь и не может остановиться. Я не о Мареке. Я о тебе.

Нина почувствовала, как ее лицо само собой становится вызывающим.

– Ха! – отреагировала Суриндер. – Тебе нравится выглядеть слабой, но внутри ты жесткая, как старый башмак!

– Внешность бывает обманчива, – возразила Нина.

– Это не про меня! – заявила Суриндер.

И Нине пришлось допустить, что подруга, возможно, права.

– Послушай, – заговорила Суриндер.

Тон ее голоса заставил Нину вскинуть голову. Она все поняла до того, как Суриндер продолжила.

– Послушай… я должна уехать. Они на этот раз меня всерьез собираются уволить.

Они не спеша ехали домой. Нина вдруг ощутила себя невероятно усталой. И резко остановила фургон посреди дороги.

– Нет! – сказала она. – Тебе действительно нужно?

– Ох, все, чем я здесь занималась, так это ела тосты и доставляла тебе хлопоты, – вполне справедливо напомнила Суриндер. – Я должна вернуться на работу. К тому же я чувствую себя виноватой при виде того, как ты усердно трудишься.

– Но я так рада тому, что ты здесь… А как насчет Гаса?

На губах Суриндер заиграла улыбка.

– Ну… – протянула она. – Приятно знать, что он есть. Но что еще? Понимаешь? Это же просто привлекательный парень, который мне действительно нравится.

Когда они въехали на холм, внизу под ними раскинулась ферма, и каменные стены старого дома золотились на солнце.

– Я буду по-настоящему скучать по этим местам, – сказала Суриндер. – Да, тебе повезло.

– Ты так думаешь?

– Да, – подтвердила Суриндер. – А еще я думаю, что ты нашла именно то, чем тебе следует заниматься, и то место, где тебе следует быть. Ведь большинство людей так ничего и не находят. Им не доводится отыскать что-то в этом роде.

– Но я одинока, – напомнила Нина.

– Ты каждый день заводишь друзей, – возразила Суриндер. – Но не полагайся на выдуманных дружков, ладно? Познакомься с живыми, настоящими. Здесь их более чем достаточно.

Они увидели Леннокса, шагавшего по полю невдалеке от них.

– Ты можешь даже попытаться закрутить с твоим сексуальным домовладельцем, – предположила Суриндер.

– Он не сексуальный, – возразила Нина.

– Давай посмотрим. Шесть футов два дюйма ростом, стройное тело – как раз из тех, что тебе нравятся, – мускулистый, синеглазый, челюсть как у борца… – Суриндер загибала пальцы, перечисляя. – Спасает новорожденных животных, ходит как настоящий мужчина, имеет шикарный амбар. Нет, конечно, что уж тут сексуального?

– Он не сексуальный, потому что глупый!

– Ну и тот парень, с которым ты крутила в школе, тоже был таким.

– Во-первых, то было в школе, во-вторых, он в тюрьме.

– Что доказывает мою правоту.

Дома Нина грустно наблюдала за тем, как Суриндер собирает вещи.

– А ты… тебя отвезет Марек? – не удержалась она от вопроса.

– Отдыхай! Нет, я другим путем доберусь. Полечу из Инвернесса.

– Инверниша, – рассеянно поправила Нина.

Она уже успела привыкнуть к местному произношению, общаясь с многочисленными покупателями.

– Тебя подбросить?

Тут во дворе фермы раздался сигнал автомобиля. Это был Гас. Суриндер выбежала ему навстречу, обняла его за талию, а тот пылко поцеловал ее. Нина вздохнула, как тут было удержаться? Ей ведь хотелось именно этого… Просто нежного романа. Чтобы кто-то был рад ее видеть. И почему бы не Марек?

– Не уезжай! – просил Гас.

– А ты приезжай в Бирмингем, – предложила Суриндер, бросая свою сумку в багажник внедорожника.

– Ну, не уверен. Я к городам не привык, – ответил Гас. – И куда я дену свою собаку?

– К любым городам?

– К любым. Там гулять негде. Слишком много людей на дороге.

Они снова поцеловались, и Нина вышла, чтобы попрощаться.

– Уговори ее вернуться, – попросил Гас.

Его смешные веснушки на солнце стали еще ярче.

– И поскорее! И навсегда!

– Я не могу ее заставить сделать хоть что-то, – улыбнулась Нина.

– Ну, извини, но это не для меня, – сказала Суриндер, высовываясь из окна машины. Она коснулась руки Нины. – Это твое место. Честно. Думаю, ты здесь как дома.

– Значит, я никогда больше не омрачу твой дом своим присутствием? – усмехнулась Нина.

– О господи, да тебе просто придется! Мы еще не до конца разобрались с твоими чертовыми книгами!