Глава 20
Подозрительное место
– И что ты намерен предпринять? – спросил Басаргин.
– Думать. Видишь? – Опалин ткнул пальцем в страницу справочника.
«Замоскворецкое общество потребителей.
№ 1, Ильинка, 1. – Сл. 8
№ 2, Садовническая, 1. – Сл. 5»
– Это какая-то кооперативная парикмахерская, – сказал писатель, пожав плечами. – С двумя отделениями.
– Да я не об этом. «Сл. 8» – знаешь, что это такое? Количество служащих. А вот, к примеру, частная парикмахерская: «Авилов Павел Андреевич. Софийская набережная, Фалеевский переулок, 4. – Сл. 1». Он один в ней работает. Там максимум вывеска или вообще квартира, в которой он принимает. Голова в парике из перьев – значит, достаточно крупная парикмахерская. Там есть витрина, а у хозяев – деньги на такие странные штуки, как перья вместо обычного парика. Понимаешь, о чем я?
– Короче, ты будешь отсекать все мелкие парикмахерские, – сказал Басаргин. – И те, которые находятся в квартирах.
– Мы будем отсекать, – поправил его Опалин, блестя глазами. – А когда закончим, посмотрим, сколько у нас останется… Передай-ка мне карандаш.
И они пошли по списку, обсуждая каждое заведение. Все государственные парикмахерские Опалин уже обзвонил и выяснил, что к его делу они касательства не имеют. В кооперативных трудилось по 8—12 человек, но бывало, что и 3–4, и эти никак нельзя было пропускать. Частные попадались разные, но в основном там были указаны один-два служащих. Парикмахерские на квартирах Опалин вычеркивал сразу, но попадались и такие, которые ставили его в тупик: там не было обозначено количество работников, а из адреса непонятно, квартира это или нет. Вместе с писателем они дошли уже до буквы «К» («Каменская Е.П., Б. Семеновская, 30, сл. 1»), когда в дверь сунулся Глебов.
– Товарищ Опалин… э… Там вам из угрозыска звонили.
– Кто именно звонил? – спросил Иван.
Глебов смутился.
– Я не запомнил, – признался он.
Вздохнув, Опалин отставил справочник и снял трубку. Степа повернулся к писателю и сообщил:
– А тебя жена по телефону искала. Сказала, что это очень важно и чтобы ты перезвонил домой.
Писатель встал, ощущая неприятное сердцебиение. Сообщения типа «очень важно» были совершенно не в духе Вари, и он стал мысленно перебирать, какие сюрпризы мироздание могло обрушить на их головы. Ее мать, которая переселилась в бывший город Петербург, ныне Ленинград, умерла или умирает; пришла повестка из ГПУ по поводу удравшего в Германию кузена; управдом всерьез нацелился выжить их из квартиры… что еще? Или, к примеру, из-за границы притащился старший брат Вари, эсер, которому пришла охота изобразить из себя Савинкова. Вот уж мерзавец, подумал Максим Александрович с ожесточением, опасный болтун, от которого они вообще никогда не видели ничего, кроме неприятностей. «Система прогнила сверху донизу», «самодержавие должно исчезнуть» – ага, чтоб пришел красный самодержец и завел такие порядки, при которых только старое и вспомнишь добрым словом. Расшатывали, сволочи, империю, вот и дорасшатывались. И эсеры, и анархисты, и большевики с меньшевиками, и буржуи всякие, Милюковы с Набоковыми, и интеллигенты всех мастей, черт бы их всех подрал!
Он прошел в кабинет репортеров, снял трубку и продиктовал телефонистке домашний номер. «Еще кто-нибудь из соседей подойдет… Как же хочется иметь свою квартиру, свой телефон, свою ванную и вообще все свое!»
Ответила Варя:
– Максим, ты знаешь, со мной сегодня случилось странное…
– У тебя украли деньги? – перебил он жену.
– Нет! Я, понимаешь… я пошла насчет работы к Полине, но она сказала, что у нее уже нет для меня ничего, и отправила к знакомой шляпнице на Малую Никитскую… Алло! Максим, ты меня слышишь?
– Я тебя слышу, Варя. Говори.
– В общем, я иду по Малой Никитской и вижу парикмахерскую. Там витрина, а в витрине голова в парике из перьев. Ну, как та, которую твой знакомый ищет…
– Варя, – промолвил он после паузы, – ты не запомнила фамилию владельца?
– Запомнила. Владелица – некая Сизова. Мне стало любопытно, и я, знаешь, даже зашла, стала спрашивать насчет цен… Дорогая парикмахерская, кстати. Максим, ты передашь ему? Может быть, это то, что он ищет…
– Хорошо. Я… – Он хотел сказать, что Варя испугала его своим звонком и словами по поводу важности, но кругом были чужие уши, и он решил повременить. – Слушай, а управдом…
– Я его не видела, зато встретила его жену. Знаешь, человека как будто подменили. Раньше даже не здоровалась, а теперь улыбается, кланяется, расспрашивает… ну… насчет Опалина… Я ей сказала, что это твой знакомый и я его плохо знаю, но она, по-моему, мне не поверила.
– Хорошо. Варя, я… В общем, не знаю, когда приду сегодня… Может, придется задержаться… а впрочем, черт его знает…
Когда он вернулся в закуток Кострицыной, Опалин сидел, с хмурым видом постукивая карандашом по столу.
– Что-нибудь случилось? – осторожно спросил Басаргин.
– Пообщался с твоим коллегой, неким Бергманом. Он делал вскрытие Кирпичникова.
– И что?
– Ничего. Отказался мне раскрыть детали. Приезжайте, говорит, в морг, я по телефону справок не даю. Я говорю – там хоть есть что-нибудь важное? А он взял и повесил трубку. Предупреждали меня, чтобы я с ним не связывался, – горько прибавил Опалин. – Тот еще тип…
– А у меня хорошая новость, – объявил Басаргин. – Варя нашла твою парикмахерскую.
– Что? – опешил собеседник.
– Ну, ту, которая тебе нужна, где в витрине парик из перьев. Если хочешь, можем хоть сейчас туда ехать. – И он пересказал то, что узнал от жены.
– Ты что, – сказал Иван после паузы, – обсуждал с совершенно посторонним человеком детали расследования?
– Это не посторонний человек. Это моя жена.
– А парикмахерская – кофициальная информация.
– Конфиденциальная, – машинально поправил Басаргин и, увидев выражение лица собеседника, тотчас об этом пожалел.
– Какая разница! Нельзя это обсуждать со всеми встречными и поперечными, ясно?
– Я случайно при ней упомянул, а она запомнила. Сегодня искала адрес и увидела твою парикмахерскую. Все! – Писатель начал заводиться. – Ничего же не произошло! Наоборот, тебе же лучше, что не придется разъезжать по Москве, проверять десятки заведений…
– Мне лучше? Есть вещи, которые разглашать нельзя!
– Почему?
– Нельзя, и точка!
– Знаешь, – сказал Басаргин, которого стал утомлять этот бесплодный спор, – для человека, который не может выговорить слово «конфиденциальный», ты слишком много требуешь.
Опалин застыл на месте. Неизвестно, чем кончилась бы перепалка наших героев, если бы в это мгновение в дверь не просочился Петров.
– Вам что-то надо? – спросил у него Иван.
– Ничего, – ответил тот добродушно и, опустив голову, стал смотреть себе под ноги. – А паркетец-то хороший тут был, да не ухаживает за ним никто. Натирать его надо как следует. А то все шаркают, шаркают, грязь носят…
Пришла Кострицына, принесла с собой охапку выкроек и спросила, когда гости освободят ее стол.
– Мы уже уходим, – сказал Басаргин. – Спасибо, Зина.
Опалин прочитал в справочнике точный адрес парикмахерской Сизовой (пятеро служащих), захлопнул том, и они с Басаргиным отправились к Лапину – возвращать книгу. Всю дорогу Иван упорно молчал, и совесть (а она у писателя была довольно чувствительной) принялась нашептывать Максиму Александровичу, что он был не прав, перегнул палку и на ровном месте оскорбил человека, который, если вдуматься, ничего плохого ему не сделал.
– Послушай, – не выдержал Басаргин, когда они вышли от Лапина и стали спускаться по лестнице, причем Опалин по-прежнему хранил молчание, – я был не прав… погорячился… Извини.
Иван остановился, машинально натянул козырек фуражки на глаза и, глядя куда-то мимо собеседника, буркнул:
– Не было у меня времени учиться. Не получилось…
– Куда мы теперь – на Малую Никитскую? – спросил Басаргин, когда они вышли из здания.
С реки дул ветер, на трамвайной остановке топталось несколько пассажиров.
– Угу, – сказал Опалин, – надо с владелицей поговорить.
Басаргин удивился:
– О чем?
– Ну, что в том же доме живет некая гражданка, которая катается на такси… с деньгами, стало быть.
– А почему хозяйка парикмахерской должна знать всех жильцов дома?
– Потому. Что твоя жена сказала? Заведение не из дешевых. Ну и куда нашей гражданке ходить наводить красоту, маникюриться и прочее? Она с деньгами, а в том же доме – дорогая парикмахерская. Сечешь? Если бы парикмахерская была дешевой, тогда другое дело. Возможны варианты. Но в нашем случае велика вероятность, что наша гражданка ходит именно туда.
На Малой Никитской они прошли под растяжкой, призывавшей граждан покупать собрание сочинений Максима Горького. Их обогнала хорошо одетая дама в жакете поверх темного платья и в маленькой шляпке, по моде плотно прилегающей к голове. Из-под шляпки выбивались рыжеватые волосы, вьющиеся мелким бесом.
– Вот парикмахерская, – шепнул Басаргин, замедляя шаг, – она туда вошла.
Но тут Опалин повел себя странно.
– Не глазей в ее сторону, дубина! – зашипел он и, схватив спутника за локоть, потащил на противоположную сторону улицы, где очень кстати обнаружилась лавочка букиниста. Помощник агента угрозыска и его спутник вошли туда. Из-за прилавка вышел старичок продавец.
– Что-нибудь ищем, товарищи? – спросил он, с некоторым удивлением поглядывая на форму Опалина и его петлицы. Все-таки агенты угрозыска нечасто бывают завсегдатаями книжных магазинов.
– Словарь иностранных слов, – нашелся Басаргин. – Где можно найти выражения вроде «конфиденциальный»… и всякие сложные слова.
Опалин, став возле окна так, чтобы снаружи его нельзя было увидеть, изучал парикмахерскую на противоположной стороне. По улице проехал грузовик, за ним мотоцикл. Движение тут было не слишком оживленное – все маршруты общественного транспорта пролегали через соседнюю улицу Герцена, бывшую Большую Никитскую. Старик меж тем ушел куда-то и вернулся с томом, с которого, судя по его виду, только минуту назад сдули пыль.
– Дореволюционное издание, – пробормотал Басаргин, сделав вид, что листает книгу.
– Совсем как я, – учтиво заметил старичок.
– Сколько?
– Три рубля.
– Помилуйте!
– Два. Только для такого деликатного человека, как вы. Посмотрите, какой прекрасный переплет.
– Мне нужен не переплет, а содержание.
– Переплет никогда не помешает, молодой человек. Содержание, впрочем, тоже.
– Но два рубля…
– Полтора. Исключительно из уважения к вашим заслугам.
– У меня нет никаких заслуг, – не удержался Басаргин.
– Будут, – твердо ответил старичок. – Иначе просто не может быть.
Тут, конечно, писателю оставалось только полезть за кошельком. «В конце концов, – подумал он, – вчера Опалин принес нам сыр и ветчину. Надо его как-то отблагодарить».
Букинист спросил, завернуть ли книгу, но Максим Александрович отказался.
– Я купил словарь, – сообщил он, подходя к Опалину. – Ну? Мы идем?
– Куда?
– Туда. – Басаргин глазами указал на парикмахерскую.
– Ни в коем случае. Да еще я в форме… Как бы они не насторожились.
– Кто? – Писатель был совершенно сбит с толку.
– Ты что, не видел, кто нас на улице обогнал?
– Видел. Женщина, довольно молодая. Рыжая, а тебе нужна брюнетка.
– Рыжая, брюнетка, – передразнил его Опалин, – ты что, не замечаешь ничего? Морду ее уголовную не заметил, что ли? Ее наверняка задерживали, и не раз. Мошенничество, сводничество, что-то такое. Притоны. Вон она как работниц в парикмахерской распекала сейчас, командовала ими. Наверное, это хозяйка и есть. И ты мне предлагаешь туда идти? Там все что угодно может быть. Парикмахерская – люди приходят, уходят, никто внимания не обращает, а что за люди? Отличное ведь прикрытие для… да для чего угодно, на самом деле.
Басаргин смотрел на него, совершенно ошеломленный. Он помнил только хорошо одетую, довольно симпатичную и ярко накрашенную женщину, которая обогнала их и вошла в парикмахерскую. Ну, потасканное лицо, будем откровенны, но – уголовная морда? Как можно так говорить о женщине, о которой не знаешь вообще ничего?
– Пошли отсюда, – скомандовал Опалин. – На улице не оглядывайся на парикмахерскую и вообще веди себя естественно. Ясно? Я в этой форме как на ладони…
– Это тебе, – сказал писатель, когда они вышли на улицу, и сунул ему книгу, так что получилось очень даже естественно. Опалин раскрыл ее, полистал без особого интереса и захлопнул том.
– Куда теперь? – спросил Басаргин, когда они прошли под еще одной растяжкой, призывавшей покупать продукцию Моссельпрома, и парикмахерская осталась далеко позади.
– Я в Большой Гнездниковский, а ты – куда хочешь. На сегодня все.
– По-моему, – не удержался Басаргин, – ты знаешь, кто эта женщина.
Опалин покачал головой:
– Я ее впервые увидел. Слушай, вот что еще… Поблагодари от моего имени свою жену. Скажи, что она нам очень помогла… Ну и вообще.
– Может, скажешь ей это сам? – предложил писатель. – Приходи к нам сегодня вечером, когда освободишься.
На лицо Ивана набежала тень.
– Не знаю, буду ли я свободен. Это зависит от… короче, от многого зависит. Но… ладно. Приду, если смогу. И вот еще что: ничего в газете не пиши о Малой Никитской, парикмахерской, о том, что мы вообще что-то узнали. Ясно?
– Конечно. Полная конфиденциальность.
Опалин усмехнулся, зажал книгу под мышкой и зашагал прочь. Что касается Басаргина, то он решил воспользоваться случаем и посмотреть, что продается в ближайших магазинах.
Он так никогда и не узнал, что Иван некоторым образом его обманул. Помощник агента угрозыска не поехал в Большой Гнездниковский, а отправился в ближайшее отделение милиции и, затребовав телефон, сделал несколько звонков. В конце он отчитался Филимонову обо всем, что ему удалось узнать.
– Понятно, – коротко ответил старый сыщик, выслушав рапорт своего подчиненного. – А теперь?
– От репортера я избавился, теперь поеду в морг.
– Общаться с Бергманом? Запаситесь терпением. Где вы сейчас?
– В 9-м отделении милиции.
– Ждите там. Я пришлю за вами машину. И маленькая просьба: постарайтесь не очень восстановить против себя Бергмана. Я понимаю, это будет трудно, но все же.
– А-а, – протянул Опалин. – Так он хороший доктор?
– Сами увидите.
– Когда попаду к нему на стол, что ли? Уж лучше не надо.
– Все так говорят, но это ни на что не влияет. – Иван словно воочию увидел, как его собеседник усмехнулся. – Шофер подождет вас и потом доставит сюда. Жду вас для личного доклада. Всего доброго.
Опалин услышал щелчок и понял, что на том конце провода положили трубку. Вот ведь сухарь, подумал он с неудовольствием. И в то же время он чувствовал нечто вроде восхищения перед умением начальника вникнуть во все детали, предостеречь, дать в нужный момент совет и все это – четко, взвешенно и без панибратства.
«Эх, если бы я мог, как он… Да куда мне! Так и возился бы с этими парикмахерскими, если бы жена Басаргина не помогла. Везуха, чистая везуха. Надо будет обязательно ее поблагодарить…»
Он поглядел на настенные часы, вытер пот, выступивший на лбу под фуражкой, и стал ждать, когда приедет автомобиль.
