Глава 15
Вечер в гостях
Опалин пробудился внезапно, словно его за ворот вытащили из сна. «Уснул… уснул? Но где я… И почему…»
«Нашел где спать, – буркнул внутренний голос. – А если бы тебя убили? И оружие забрали…»
Вмиг стряхнув с себя остатки сна, он стал судорожно ощупывать карманы и проверять, на месте ли его арсенал. Жизнь научила Ивана, что работнику угрозыска никогда нельзя пренебрегать средствами для защиты своей жизни, и даже огнестрельного оружия ему может оказаться недостаточно. Кроме «браунинга», Опалин носил с собой кастет, финский нож, а еще – крохотный револьверчик, стрелявший пулями мелкого калибра.
Все оказалось на месте, никто не покушался на его вещи, и Иван с облегчением перевел дух. Он наконец вспомнил, где находится: у Басаргина. Не то чтобы Опалин напросился в гости с задней мыслью, все получилось как-то само собой, но он был не прочь увидеть писателя в домашней обстановке, так сказать, без покровов. Дома человек чаще всего показывает свое истинное лицо – он дает себе волю и не стесняется условностями, которые в других местах вынуждают его держаться в рамках приличий. Но пока что Иван видел лишь отдельные детали домашней жизни Максима Александровича: причудливый письменный стол, статьи на стене, заморенную женщину лет 35 и книги. Много, много книг.
Опалин шевельнулся, но мягкое кресло не желало его отпускать, и он поймал себя на мысли, что вставать ему не очень-то и хочется. В углу, где он сидел, было довольно темно. Слева громоздились важные высокие шкафы, впереди громадой застыл рояль с наваленной на крышке всякой всячиной, а наверху этой горы сидела серая кошка и гипнотизировала Ивана мерцающими желтыми глазами.
– Кошка! – шепнул Опалин. – Иди сюда.
Она поглядела на него подозрительно, соскользнула со своего насеста и куда-то спряталась. Он встал, пригладил волосы и двинулся на свет, который шел из-за рояля. Там был накрыт стол, на скатерти стояли тарелки и чашки.
– А вот и вы! – воскликнул Басаргин. – Мы не стали вас будить. Варя мне не разрешила, человек, говорит, устал… Присаживайтесь, пожалуйста. Еду мы вам оставили, правда, не всю…
– Муж мне сказал, что вам приходится по ночам работать, – добавила Варя. – Давайте я налью вам чаю…
Он сел. Белая скатерть, красивые чашки, то, что за ним ухаживали, – все это сплеталось в дивное ощущение уюта, которое Иван в своей жизни испытывал крайне редко. В рояле что-то печально и протяжно прозвенело, словно мимо пробиралось привидение, когда-то привязанное к этому инструменту, и, не устояв перед искушением, нырнуло под крышку и нажало на одну из клавиш.
– Нет, я ночью не работал, – ответил Иван на слова хозяйки. – Я утром товарища из петли вытаскивал.
Басаргин, который провел с Опалиным полдня и отлично помнил, что тот даже не упоминал ни о чем подобном, уставился на него с изумлением.
– И что же… спасли? – спросил он.
– Какое спасли, – вяло отозвался Иван. – Он вторые сутки висел… окоченел уже. Это он начинал дознание по делу Колоскова…
Варя, отставив чашку, смотрела на говорящего с сочувствием.
– Вы дружили? – спросила она.
– Нет, друзьями мы не были, но знал я его хорошо. А сегодня мне пришлось держать его труп, пока… пока коллега веревку резал.
– Его убили? – спросил Басаргин.
– Похоже, что нет. Сам.
– Из-за чего же он… – начала Варя, но муж выразительно посмотрел на нее, покачал головой, и она умолкла.
– Семейные дела. Жена ушла, он напился, потом повесился. А мужик он был хороший и работник отличный, – сказал Опалин. – От трех бандитов отбился однажды и двух из них задержал… И вот так пропал. Из-за своей же бабы…
Как врач, хоть и бывший, Басаргин мог сказать много умного о том, сколько самоубийств совершается под воздействием паров спиртного и какую роль в этих самоубийствах играют самые близкие люди. Однако он был не только доктор, но и человек с большой буквы и понимал, что любые слова тут окажутся излишними.
– Ох, – встрепенулась Варя, – что ж вы ничего не едите? Может, вам кофе сварить? Или омлет сделать? Вы только скажите…
Она захлопотала, забросала Ивана словами. Он со смущением стал отказываться, беседа потекла по другому руслу, и никто за столом уже не упоминал о том, что произошло утром. «А она лучше, чем он, – мелькнуло в голове у Опалина, когда Варя удалилась за новой порцией заварки. – Да, лучше…» Он и сам не знал хорошенько, на чем основано его убеждение, но инстинктивно чувствовал, что прав. «Интересно, мог ли он убить Колоскова? Все-таки врач…»
В дверь просунулась кудрявая баба в пестром платьице, искательно улыбнулась и спросила, не найдется ли у гражданина Басаргина лишних спичек. Он дал ей коробок, который она вернула, оставив себе три спички.
– Нам лишнего не надоть, – умильно пела она, кося хитрым глазом в сторону зеленых петлиц опасного сопляка, сидящего за столом.
Когда она ушла, Басаргин спохватился, что свет, который Варя притушила, чтобы не тревожить спящего Ивана, горит еле-еле, и повернул выключатель. Стало так светло, что Опалин разглядел рисунок на дальней ширме – кувшинки – и увидел, что кошка забралась на самый высокий шкаф, с которого гордо взирала на всех, как Наполеон в изгнании.
– Ваня, вы где-то учитесь? – спросил Басаргин.
– Нет, – коротко ответил Опалин. – Зачем?
– Мне кажется, – заговорил писатель, тщательно подбирая слова, – что у вас есть определенные способности, а их следует развивать образованием.
– Образование – это хорошо, когда времени много, – тотчас поставил его на место Опалин, – а мне работать надо. Какой-нибудь Колосков сам себя не найдет.
Басаргин нахмурился.
– Знаете, Ваня, мне кажется, вам надо кое-что знать, – решился он. – У нас в редакции считают: он удрал, когда понял, что Склянскому конец. И еще ходят слухи, что он присвоил казенные деньги.
– Слухи к делу не пришьешь, – ответил Опалин, и по выражению его лица писатель понял, что услышанное вовсе не являлось для Ивана новостью. – Сколько украл, как именно украл, куда сбежал – вот в чем дело. Факты, понимаете? Опять же, если украл сто рублей – это одно, а если 55 тысяч…
Басаргин вертел в руках спичечный коробок и при этих словах собеседника чуть не уронил его.
– 55 тысяч? – Он вытаращил глаза. – Вы шутите, я надеюсь?
У Опалина была только ничтожная доля секунды, чтобы принять решение, и он его принял.
– Да я так сказал, к слову, – усмехнулся он. – А что? В редакции о других суммах говорят?
– Он рекламой занимался, – ответил Басаргин, подумав, – и… что-то там было мутное. Какую-то часть денег он, наверное, клал себе в карман. Но 55 тысяч… Это, простите, слишком грандиозная сумма. Такую растрату скрыть невозможно, а Алексей Константинович – человек умный. Он бы не стал рисковать. – Опалин молчал, и писатель стал развивать свою мысль: – Понимаете, Колосков из тех людей, которые действуют наверняка. У него… у него расчет идет впереди жадности, понимаете? – Опалин, услышав столь книжную фразу, поднял брови, но ничего не сказал. – Да, он бы украл, но только если бы совершенно точно знал, что ему ничего за это не будет.
– Ну, так он водился со Склянским, – неприятным голосом напомнил Иван. – Может, считал, что тот всегда его выручит? Как вы думаете, доктор?
Басаргин поглядел на него, морщась. «Какой я доктор… Такой же, как ты сыщик», – неприязненно помыслил он.
– Если Колосков действительно обокрал газету, – нервно проговорил писатель, – нам могут перестать платить. Это… это уже черт знает что, простите.
Вернулась Варя, и муж, не удержавшись, пересказал ей то, что услышал от Опалина.
– Конечно, совершил растрату и сбежал за границу, – уверенно заявила жена.
– С советскими рублями?
– Он золото на них купил, ценности какие-нибудь. То, что с собой можно унести.
– И бросил здесь семью? – спросил Опалин.
– А почему нет? С семьей сложно бегать через границу. Одному легче.
Что ж, накупил золота и каких-нибудь бриллиантов на 55 тысяч рублей… Возможно ли такое? Возможно. И не потому ли он бросил чемоданы в квартире, что границу лучше переходить налегке?
Где жена кассира Измайлова видела человека, похожего на Колоскова? В Ленинграде. А Ленинград – где? Правильно: оттуда до границы СССР всего 30 верст. Мог ли Колосков поехать из Москвы в Ленинград, рассчитывая там нелегально перейти границу? Конечно, мог. Еще как мог…
У Опалина заныло под ложечкой. Если имелись веские основания считать, что гражданин Колосков Алексей Константинович, 1886 года рождения, удрал из СССР, то Московский угрозыск больше не должен заниматься его поисками, и дело следовало передать ГПУ. Тем более при наличии сведений о крупной растрате, совершенной беглецом.
«Э, нет, – одернул себя Иван. – Сначала надо установить, действительно ли он удрал. Любовница – Ванда, которая прежде была Люськой, – уж точно должна знать. Тем более если он обещал ей что-то серьезное, а сам скрылся, у нее нет причин его покрывать. Скверно, что сегодня все так сложилось и я к ней не успел. Сначала с Колосковыми говорил, потом пытался опросить их соседей – без толку, потом ездил на Мещанскую. Ничего, тогда завтра… Завтра уж я точно наведаюсь в Дегтярный переулок и посмотрю, что она из себя представ- ляет».
– Пейте чай, пока он не остыл, – сказала Варя, обращаясь к мужчинам.
Опалин допил чай и, поглядев на часы, решил, что пора возвращаться к себе. Басаргин предупредил его, чтобы он был осторожен – в их районе много хулиганов. Но Иван сказал, что никого не боится, забрал свою фуражку, попрощался с хозяевами и ушел.
