21
Носилки закатились внутрь фургона, и доктор Портер забрался следом за ними. Охранник Ларкина тоже встал на подножку, но Портер попытался его остановить:
– А вот вам сюда нельзя – вы посторонний.
– Какой же я посторонний? Я его телохранитель!
– А для меня вы посторонний. Не уберегли человека, значит, теперь я несу ответственность за его жизнь. Поскольку я…
Охранник не дал доктору договорить и оттолкнул его в сторону.
– Ай! – вскрикнул доктор и, споткнувшись о носилки, едва не упал на стойку с аппаратурой.
– Ольгерт… – простонал раненый.
– Я здесь, сэр, – наклонился над Ларкином телохранитель.
– Ну так что, закрывать двери-то? – обратился к доктору санитар-водитель Муни.
– Закрывай и скорее поезжай! – приказал охранник. Санитар тут же подчинился и громко хлопнул дверью.
– Как там Гамильтон? – спросил Ларкин. Тугая повязка мешала ему дышать, но его ранение было нетяжелым.
– Пока жив, сэр, но его дело худо.
Завелся двигатель, и машина тронулась с места. Качнувшись на тротуарной бровке, она заставила Ларкина болезненно сморщиться, и доктор тут же вспомнил о своей роли.
– Больной, вам лучше не разговаривать. А вы, – доктор Портер посмотрел на Ольгерта, – сядьте на скамью и не мешайте мне работать.
Охранник не стал спорить и занял место на скамейке, а Портер, несмотря на дорожную качку, довольно уверенно сделал Ларкину обезболивающий укол.
– Сегодня я должен был перевести деньги, – подал голос раненый. Лекарство начало действовать, и лицо Ларкина разгладилось. – Нужно обязательно перевести деньги, Ольгерт.
– Мы вызовем в больницу вашего секретаря, сэр, и он все сделает, – предложил охранник.
– Да… Так мы и сделаем… – согласился Ларкин и прикрыл глаза.
– Что с ним? – забеспокоился телохранитель.
– Ничего страшного – он спит. – Доктор постучал в окошко кабины и крикнул санитару: – Муни, подъедешь к восьмому боксу! Понял?
Санитар-водитель утвердительно кивнул. Когда доктор умолк, Муни повернулся к напарнику:
– Ну что я тебе говорил? Когда дежурят Липси и Кох – никаких выездов, а стоит только нам с тобой заступить на смену, так сразу – бах-тарарах, езжайте за покойником.
– Так он вроде не покойник еще, – возразил второй санитар, Санни Приго.
– Не покойник, – согласился Муни, – но что-то я не припомню, чтобы доктор Портер привез кого-нибудь живым. А ты?
– Я тоже.
Машина выехала на проспект, и Муни включил сирену.
– О, а я даже не заметил, что сирена не работала, – удивился Санни.
– Я тоже случайно обратил внимание.
– Инструкцию нарушаешь…
– Дал бы лучше закурить.
– Ты что? У нас на борту больной, – возразил Санни.
– Больной на носилках, а мы с тобой в отдельной кабине.
– Инструкцию нарушаем, – опять проворчал Санни, но сигареты все же достал. Прикурив одну, он передал ее Муни.
– М-м-м… – благодарно закивал тот, делая глубокую затяжку.
– Ты осторожно, а то вон ту таратайку зацепим.
– Не зацепим, – выпустив облако дыма, заверил Муни. – А и зацепим – ничего страшного. Старая «Лансия» стоит гроши.
– Может, и гроши, но рожа у водилы вон какая… – заметил Санни Приго.
Муни покосился на водителя «Лансии» и отметил, что у того действительно зверское лицо, к тому же украшенное перебитым носом. Санитар так засмотрелся, что едва не выехал на встречную полосу.
Неожиданно водитель «Лансии» подрезал «Скорую помощь» и, обогнав ее, выжал тормоза, подставляя свою машину под удар.
– А-а! – закричал Муни, тоже выжимая тормоза до упора.
«Скорая помощь» пошла юзом и боком ударилась в заднюю часть «Лансии». От сильного толчка двигатель заглох, и только сирена продолжала надрываться как ни в чем не бывало. Мимо проносились машины, их пассажиры вертели головами, рассматривая произошедшую аварию.
– Да что же он наделал, сволочь! – держась за голову, промычал Муни. При ударе он достал головой до боковой двери.
– Ой… мамочки мои… – донесся откуда-то снизу стон Санни Приго.
– Эй, ты где там? – спросил Муни и вдруг заметил, как мимо кабины пробежал человек.
Спустя секунду что-то громко застучало по корпусу «Скорой помощи».
«Это же выстрелы!..» – испугался Муни и упал под сиденье.
Выстрелы не смолкали. Муни чувствовал, как пули впиваются в стенки фургона и разрывают перегородки из листовой стали.
«Только не в меня… Только не в меня…» – повторял про себя санитар. Затем он услышал крик. Да, это был крик. Полный ужаса вопль доктора Портера.
Прозвучал еще один выстрел, и крик оборвался.
«Теперь он придет за мной!..» – ужаснулся Муни и засучил ногами, пытаясь забиться в угол, но лежавший здесь Санни не позволял этого сделать. Муни поднатужился и затолкнул бесчувственное тело напарника под самый руль.
– Меня нельзя убивать… нельзя… – поскуливал Муни, вспоминая о глупой, но преданной молодой жене; о домике, купленном в рассрочку – с последним взносом через полгода; о кожаном пальто бригадира Минкуса, которое удалось украсть с таким трудом. Теперь оно лежало на работе в шкафчике, и, если он, Муни, сегодня умрет, кому оно достанется?
– Нет, мне нельзя умирать. Нельзя…
Муни лежал на полу и трясся, забыв, где он находится, ничего не видя и не слыша. Перед его взором возникали то жена, то украденное у бригадира пальто, то сцены из далекого детства.
Внезапно кто-то рванул дверь кабины, и Муни, решив, что это последние минуты его жизни, заверещал так, словно его свежевали заживо. Открывший дверь человек отпрянул назад, и Муни увидел, что незнакомец держит в руке пистолет. Это напугало санитара еще сильнее, и он обессиленно зарыдал.
– Спокойно, я полицейский! – крикнул человек с пистолетом. – Выходите, вам не причинят вреда.
– Правда? Большое спасибо. Я сейчас, – отозвался Муни, чувствуя, что его штаны безнадежно испорчены.
