108

Наступившая ночь показалось Энрике сущим кошмаром. Атаки следовали одна за другой.

В кромешной темноте повстанцы вслепую шли на приступ здания, не считаясь ни с какими потерями. Они ползли, словно тараканы, и их колышущееся море, озаряемое вспышками взрывов, извергало одновременно и стон, и торжествующий вопль, предвещая самим себе скорую победу.

Теперь уже и Энрике понимал, что он и его новые друзья обречены.

Сейчас все остававшиеся бойцы были задействованы только на первом этаже, и залетавшие в окна пули выбивали последних защитников арсенала.

В обороне появились бреши, и было решено уходить на второй этаж.

Преследуемые воем атакующих повстанцев, милиционеры оставили первый этаж и ушли на второй, завалив лестничные проемы металлическими шкафами. Энрике уходил последним, он слышал, как радовались фанатики Дункана Пеко, набиваясь в захваченные коридоры.

Повстанцы сразу же приступили к делу и начали взламывать двери хранилищ. Однако им досталось только пустое стрелковое оружие. Ящики с патронами милиционеры эвакуировали раньше.

Окрыленные успехом, повстанцы на несколько часов оставили осажденных в покое, но, едва солнце показалось из-за горизонта, баррикаду на лестнице потряс взрыв. Куча металлических ящиков заметно осела.

«Еще два-три таких взрыва, и появится брешь», – невесело подумал Энрике. Это означало, что жить защитникам арсенала оставалось час или два.

Милиционеры выглядели очень измученными. Их мундиры были изорваны в клочья, а лица покрыты слоем пыли и пороховой гари. Они воевали уже вторые сутки, в начале боя их отряд насчитывал около пятисот человек, а теперь их было тридцать два вместе с Энрике. Плюс двое легкораненых, которые помогали подтаскивать боеприпасы. Одним из них был Ласло Калев. Он выглядел самым чистым, его белое лицо сильно выделялось на фоне других. Кто-то из бойцов успел дать ему прозвище – Белоснежка.

На лестничной клетке прогремел еще один взрыв, потом с третьего, самого безопасного этажа спустился сержант Линникер.

Он держал постоянную связь с миротворцами и вот теперь принес хорошую весть.

– Что скажешь, друг? – спросил Энрике, хотя уже догадывался, что сообщит ему сержант.

– Они идут, сэр. Через полтора часа будут здесь, прямо в порту…

– Что ж, – усмехнулся Энрике, – даже если я не доживу до этого момента, приятно сознавать, что за меня отомстят.

В этот момент грянул третий взрыв, а вслед за ним послышались торжествующие крики врагов – они наконец-то пробили брешь в баррикаде.

Захлебываясь от ярости, застучал ручной пулемет.

Рядовой Боймер стоял на верхней площадке и поливал огнем все, что двигалось, не давая повстанцам высунуть носа.

Рядом с ним со сменным пулеметом наготове стоял Пит Хольман. Как только у Боймера заканчивались патроны, он бросал пулемет и хватал другой. Плотность огня была такой, что повстанцы заметно поутихли. На верную смерть никому идти не хотелось.

Внезапно раздался еще один взрыв. Он был такой чудовищной силы, что вздрогнуло все здание арсенала.

В первое мгновение Энрике показалось, что повстанцы подорвали само здание. «Ну вот и все», – подумал он, ожидая, что вот-вот обрушатся стены, однако ничего не происходило.

Снаружи прозвучало еще несколько взрывов, а затем послышался отчетливый рев тяжелых турбин.

Линникер осторожно приблизился к окну и, не сдержавшись, крикнул:

– Это летающие танки!

И действительно, Энрике и сам увидел, как на низкой высоте над самыми макушками деревьев прошла боевая машина «питон». Ее низко опущенная пушка часто стреляла по не видимым Энрике целям, а в ответ по броне щелкали автоматные пули.

Чтобы не попасть под огонь миротворцев, милиционеры залегли вдоль окон, а «державшие» лестницу Боймер и Пит Хольман получили передышку.