Глава 5
– Из всех твоих шуток, – медленно произнес я, – эта была самая идиотская.
Толстяк оскалился.
– Я знал, что у тебя хватит глупости взять в ванну револьвер, – сообщил он. – А еще я знал, что ты не выстрелишь.
– А я – не знал!
– Ты побоялся отстрелить себе большой палец на правой ноге, – ехидно сказал гоблин. – А будь я человеческой самкой, то и кончик…
Толстяку пришлось прерваться, потому что я бросил в него револьвер. Не самый разумный поступок, но ничего другого под рукой не имелось.
Как и ожидалось, револьвер гоблин поймал, но слетевшие с «максима» хлопья пены угодили точнехонько на скалящуюся харю, заставив Толстяка подпрыгнуть едва не под самый потолок.
Что ж, хоть в этом байки оказались родственны правде – гоблины действительно терпеть не могут воду. По крайней мере ту, что не разбавлена спиртом.
– Ф-р-р-р! Ы-ы-ы! Вот дерьмо!
– Толстяк, а что ты делаешь во время дождя? – вкрадчиво спросил я. – Закапываешься на десять футов?
– Дождь – это, чтоб ты знал, глупый человечишка, священные слезы Спящего, – надменно произнес Толстяк. – Попасть под них – радость для любого гобла. А вот гадость, которую сородичи Мака добавляют в мыло, чтобы лучше пенилось…
– Разжижает мозг и заставляет его вытекать через уши, – донеслось из-за двери. – Но бояться нечего, у тебя-то сплошная кость, от лба до затылка.
– Мак?
– Я принес тебе одежду, – сообщил гном, входя в комнату и выкладывая на пол кучу, нет, Кучу. Судя по количеству торчащих из неё рукавов и штанин, одежды там было на роту Кейнов. – Не новье, но выглядит еще прилично. Подбери себя пару рубашек по размеру… ну и чего еще захочешь.
– Спасибо, Мак.
– Да не за что. Я все равно собирался пустить это тряпье на протирку.
– И конечно же, – фыркнул гобл, – ты не забудешь вычесть стоимость этого тряпья из нашего счета.
Интересно, а каково на текущий момент состояние «нашего счета», подумал я. Задавать этот вопрос гному как-то не хотелось, потому что в ответ Мак вполне мог заинтересоваться нашей платежеспособностью. Кстати…
Дождавшись, пока сапоги гнома простучат по лестнице, я высунул из воды палец, поманил гоблина и когда он – скорчив при этом совершенно зверскую рожу – наклонился к ванне, прошептал: – Где деньги, Толстяк?
Гобл сразу забыл про свое отвращение к пене – клыкастая харя разом превратилась в почти человеческого вида лицо. Удивленное донельзя.
– Какие деньги, эй-парень, ты вообще о чем?
– Денежные деньги, зеленый! Мексиканские доллары!
– Ах, эти деньги….
Наклонись гоблин еще чуть пониже, я бы смог ухватить его за шею и двумя руками, но сейчас в моей досягаемости находился только скальп – пучок волос, тщательно раскрашенный в пять цветов, заботливо перевитый нитью и украшенный всякой дрянью. Именно за скальп я Толстяка и сцапал, «нежно» пригнув его мордой к поверхности воды.
– Да! ЭТИ деньги.
– А-а-а-фы-фы-фы! – Гобл, выкатив глаза, пытался сдуть с носа клок пены. – А-а-а-тпусти!
– Где доллары, Толстяк?!
– Там! – гобл махнул револьвером в сторону сваленной в углу кучи трофеев. – Зашиты в патронном поясе.
– Врешь.
– Ну… они были там, – признался гоблин. – Я достал их сегодня, под утро.
– А где они сейчас?
– Пропил.
– Сорок пять долларов? И ты еще можешь стоять?!
Толстяк дернулся, но тут же сообразил, что при попытке изобразить пьяную до погремушки на хвосте змею он вынужден будет рухнуть прямо в пену.
– Я их… у-у-у-инвестировал.
– Чего?!
От неожиданности я даже ослабил захват, чем гобл моментально воспользовался, резко мотнув головой. Прядь выскользнула из моих пальцев, и мы вернулись к прежнему раскладу: голый человек в бадье с водой и вооруженный до клыков гоблин рядом.
– Вложил их в дело, деревенщина!
– Какое, тролль меня защекочи, дело?!
– Дельное, – гобл выразительно похлопал себя по пузу над ремнем. – Вот увидишь, эй-парень, в недалеком будущем эта инвестиция озолотит нас с ног до головы.
– В каком еще треклятом бу… – я осекся, сделал глубокий вдох, выдох. Спокойно, Кейн, спокойно… чтоб меня черти взяли. Это всего лишь один-единственный гоблин. Гоблин, мать его… целый гоблин.
– Толстяк, друг мой, – на этот раз в моем голосе явственно зазвучали нотки миссис Пфайфер. – Будь так любезен, ответь на один ма-аленький вопрос…
К своему несчастью, гобл явно не знал старушку и когда я начал понижать тон до едва слышного шепота, он подался вперед, честно пытаясь расслышать мои слова. Я последовал его примеру, так что мы почти столкнулись носами.
– …скажи, эти твои инвестиции можно, – пауза, глубокий вдох, – ЖРАТЬ?!
– Если тебя так волнует вопрос жратвы, эй-парень, то почему бы тебе не найти РАБОТУ?!
Надо признать, у гоблина получилось лучше – я пытался добиться эффекта одним голосом, тогда как у Толстяка были клыки… и запах из пасти.
– В самом деле, – уже куда более мирным тоном повторил гобл минутой позже, когда я высунулся из-под воды. – Насколько я знаю, вы, люди, всегда ищете работу, когда нуждаетесь в деньгах.
– А гоблины до подобного не опускаются?
– Стараемся, – фыркнул Толстяк. – Зачем работать, когда можно дать дубиной по башке и забрать… ну, в крайнем разе, украсть?
– Вот что… – я попытался вспомнить хоть один из вчерашних маковых эпитетов по адресу гоблина, но Старая речь явно была слишком крупной рыбой для моей дырявой памяти, – зеленый, подойди к окну и выгляни из него.
Удивительно, но гоблин выполнил эту просьбу без получасового пререкания.
– Что ты видишь?
– Улицу, – начал перечислять Толстяк, – лужу, двух лошадей, сломанное колесо, навозные лепешки, мух, миссис Брейвок, груду золотых самородков…
– Что-о-о-о?!
Я был уже в воздухе над бадьей, когда понял, что гобл попросту надул меня. Будь там золото, зеленокожий не стал бы тратить время на сообщение об этом, а рванул бы к нему, прямо через окно или даже сквозь стену.
– Дерьмо!
– Да, эй-парень, ты прав, а я обознался – это просто дерьмо так песком присыпало.
Тоскливо покосившись на бадью – хоть вода уже и начала остывать, но минут пять в ней еще вполне можно было бы поотмокать душой и телом – я подошел к оставленному гномом вороху одежды. Одежда выглядела как домик сумасшедшего кальмара – кручено-перекрученное основание, из которого во все стороны торчали рукава и штанины.
– … еще там раздавленное перекати-поле, бутылка из-под виски… разбитая…
– А скажи мне, Толстяк….
Я осторожно потянул за один из торчащих наружу рукавов. Куча угрожающе пошатнулась.
– …не видишь ли ты толпу с плакатами: «Даю работу!», «Требуются работники!», «5 долларов за неделю, еда и кровать прилагаются!»
Следующий рукав оказался более сговорчивым – я вытащил из кучи рубашку. Пулевых дыр на ней не обнаружилось, ножевых – тоже, ну а пятна на груди цветом наводили скорее на мысль о кукурузном виски, чем о безвременной кончине предыдущего хозяина. За вычетом этих пятен рубашка была отличная, решил я – добротное сукно, не какая-то гниль пополам с бумагой – и начал было примерять её, как меня настигла следующая реплика Толстяка.
– Тебе ведь сегодня уже предлагали работу.
Я замер.
– Следующая реплика твоя! – минутой позже не выдержал гобл. – Ты должен был удивиться и спросить: а откуда ты об этом знаешь?
– Это-то как раз понятно, – медленно произнес я. – Тебе сказал Хавчик.
– Мимо. Я еще не говорил с ним, в смысле, не говорил без тебя.
– Значит, тебе разболтала первая же встречная собака, – я пожал плечами. – В конце концов это маленький городишко, какие здесь могут быть секреты?
– Насчет собаки ты тоже промахнулся, – заметил гобл. – Это была фея.
– С подбитым глазом? – уточнил я, припомнив одно из своих вчерашних «знакомств».
– Не, другая, из дневных.
Первая попытка добыть из кучи штаны окончилась провалом – мне достался лишь кусок ниже колена. Судя по виду – его отгрызли вместе с ногой внутри, причем у отгрызавшего были на редкость тупые зубы.
– А что денег за эту работу предлагали шиш да не шиша, тебе фея не нашептала?
Гоблин хитро прищурился.
– Эй-парень, ну ты ведь не зря потом принялся расспрашивать Хавчика о награде за тех гномов? Девять сотен ведь не валяются на дороге?
– Тысяча сто.
– Ы? – на этот раз удивление гоблина было непритворным.
– Нарви Эйхайм увеличил награду до тысячи ста.
– Кто тебе про это сказал? – недоверчиво спросил Толстяк.
– Он сам.
– Ты говорил с Нарви?
– Я говорил с гномом, похожим на британского аристократа-вампира, причем голодавшего с младенчества. Если знакомый тебе Нарви похож на это существо, то да, я говорил с мистером Эйхаймом.
– Ну, вроде того… – Во взгляде гоблина появилось заметно больше уважения. – Хотя обычно Нарви не удостаивает беседами людскую деревенщину.
– Хочешь сказать, он предпочитает общество гоблинов?
– У Нарви в друзьях много кто ходит, – уклончиво сказал Толстяк. – И среди этих «много кто» хватает существ, которые не понравятся тебе куда больше гоблинов.
– Пока что мне сложно такое представить.
– Я ж говорю, – разом повеселев, откликнулся гобл, – деревенщина как есть.
Отвечать ему я не стал – сейчас меня больше занимали очередные штаны, которые приходилось дюйм за дюймом вырывать у перекрученного клубка. К счастью, плотная синяя саржа даже и не собиралась рваться.
Не дождавшись ответа, гобл подошел ближе и принялся наблюдать за процессом вытаскивания.
– Зря ты за них дергаешь.
– Ты знаешь другой способ?
– Я знаю, что эти штаны надевать не стоит, – пояснил гобл. – Их любят золотоискатели.
– И что с того?
– Хочешь, чтобы все вокруг мечтали проверить карманы твоих штанов на предмет самородка-другого?
– Нет! – рявкнул я. – Но хочу ходить в удобных, прочных штанах.
– Дело твое. При случае можешь спросить у Мака, что с их прежним хозяином случилось. – Толстяк отвернулся и уже через плечо добавил: – Да, майку и кальсоны не забудь подобрать. Твои нынешние воняют, словно ты неделю держал их под седлом.
– Кто бы говорил, зеленая вонючка.
– Мой запах естественен для Запретных Земель, – надменно произнес гоблин. – А тебя даже самый насморочный орк учует за полмили. И вообще вы, людишки, пахнете куда хуже нас.
– Как вы только нас жрете, таких вонючек, – хмыкнул я.
– Долго проварив. И все равно иной раз приходится носы зажимать.
* * *
– Располнеть не боишься? – спросил Мак.
– Не, – прочавкал я. – У мну счо ес фоша.
– Фоша?
– Фора, – пояснил я, дожевывая картофелину. – Три недели назад я весил фунтов на семь больше.
– Понятно, – кивнул гном. – Что ж, тогда еще денька три ты и в самом деле можешь, хе, пропитаться в таком ритме. Второе принести?
– А что на второе?
– Котлеты с луком и рис.
– Даффай. И, Мак…
– Что?
– Откуда у тебя взялись вот эти, – я хлопнул себя по бедру, – штаны?
– Унаследовал от постояльца, – после почти незаметной паузы отозвался Хавчик. – Парень явился в город, имея на две с лишком тысячи золотого песка и за три дня и четыре ночи пропил и проиграл все: золото, лошадь, оружие… все, кроме вот этих штанов. В шесть утра четвертого дня он поднялся из-за стола, ну а в семь я нашел его в комнате… висящим на балке. Думаю, эти штаны принесут удачу тебе, – неожиданно закончил гном. – Веревка повешенного и все такое.
– Веревка повешенного?
Мак устало вздохнул.
– Говорю же – этот бедолага проиграл все, кроме штанов. На них он и повесился.
Я вздрогнул.
– Чертовски неприятное, должно быть, занятие.
– Точно не скажу, сам не пробовал. – Гном почесал щеку. – Но подозреваю, что да. Видок у покойника был тот еще… один из самых отвратных висельников на моей памяти. Лицо раздутое, язык… а, главное, зачем?
– Ну, ты же сам только что сказал: он проигрался в пух и прах.
– Я имел в виду, зачем нужна была эта возня со штанами, – пояснил Мак, – Если бы он только попросил меня…
– Ты бы одолжил ему денег?
– Нет, конечно же! – с негодованием отозвался гном. – При чем тут деньги?! Я бы одолжил ему кусок хорошей, крепкой веревки. Даже с обмылком, – подумав, добавил он.
– Очень… великодушное намерение, – выдавил я.
– Я забочусь о своих клиентах. – Гном был искренен, по крайней мере ни малейшего проблеска иронии в его голосе я не уловил, как ни старался. – Репутация заведения, знаешь ли.
– Понимаю…
– Так что если тебе вдруг что-то потребуется…
– Непременно дам знать, Мак. Обещаю.
Гном ушел, а я принялся лихорадочно глядеть по сторонам. В салуне, кроме меня, сейчас находилось еще четверо посетителей – давешняя троица бородатых пеньков у окна и нечто длинное, сутулое и черное-слегка-белое у стены через два стола от меня. Четверо – это, пожалуй, многовато. Вот будь их двое, я бы точно стянул чертовы штаны прямо сейчас. Хотя… трое у окна в мою сторону не смотрят, а черно-белый типчик хоть и сидел лицом ко мне, но при этом так низко надвинул шляпу, что из-под полей виднелась лишь нижняя челюсть. Ел он тот же суп, что и я, но раза в четыре медленней – мой заказ принесли позже и при этом я уже успел выхлебать полтарелки, тогда как черный осилил едва третью часть. Со стороны казалось, будто его интересовала не столько еда, сколько аккуратность работы ложкой – хотя, скорее всего, парень просто чертовски боялся заляпать свою снежно-белую сорочку. Выглядела она дороже всей его остальной одежды – красиво, но жутко непрактично.
Может, все-таки попробовать прямо зде…
Додумать эту мысль я не успел. Дверь салуна с грохотом отлетела в сторону, и внутрь ворвался бешеный гризли, в котором я не без труда опознал шерифа. Следом вошли двое его помощников: уже знакомый мне после перестрелки в луже Сэм и еще один – высокий, с длинными усами, чем-то похожий на моего двоюродного дядю Рональда. Оба старательно топали сапожищами, однако, даже работая в паре, им не удавалось дотянуть и до половины издаваемого шерифом громыхания.
В этой ситуации я не придумал ничего лучше, кроме как поспешно запихать в рот очередную картофелину – жующий человек выглядит мирно и безобидно, а если этого будет мало – что ж, я был вполне готов стать на четвереньки и спеть бе-бе-бе.
Медведь в шерифской куртке пронесся мимо, не обратив ни малейшего внимания ни на меня, ни на оказавшийся на его пути – бум-трах-бум! – табурет. Парочка с серебряными звездами протопала следом, удостоив меня одного косого взгляда на двоих.
– Мистер как-вас-там. Я местный шериф, звать меня Билли Шарго, и меньше всего на свете мне нужны неприятности в моем городе!
Черная шляпа медленно уползла вверх.
– Добрый день, шериф.
Мелодичный голосок был под стать открывшемуся личику – бледному, обрамленному золотыми кудряшками. Для полноты образа этому ангелочку не хватало лишь пары крыльев за спиной.
Насколько я знал, подобные златокудрые красавчики вызывают приступы безудержного умиления у девиц возрастом от шести до сорока шести лет, а особенно – у их родительниц. Однако шериф явно не относился ни к первой, ни ко второй группе.
– Я не люблю повторять что-либо дважды, мистер.
– В этом нет ни малейшей нужды. – Ангелочек был подчеркнуто вежлив. – Могу заверить, вас превосходно слышно.
– Да?! Тогда почему ты еще сидишь здесь?
– Простите?
– Я спрашиваю, какого тролля ты еще сидишь здесь?! – рявкнул Шарго.
– А разве я причиняю этим неприятности кому-либо? – удивленно вскинул бровь ангелочек.
– За болванов нас держать изволишь, мистер? – Шериф перешел на рыкающий шепот. – Думаешь, мы здесь в Пограничье под стать гоблам? Так знай – даже самые тупые гоблы – и те за милю бы распознали в тебе вампира!
В первый момент я решил, что шериф попросту шутит. Конечно, это была бы очень странная шутка, но кто знает, насколько причудливы пути того, что мистер Шарго склонен считать юмором. Потому что если шериф говорит серьезно… я быстро глянул в сторону двери, но там все было по-прежнему – сквозь многочисленные щели протискивались только солнечные лучи, а не сотня Протестантских Рыцарей в полном боевом облачении. Нет… наверно, все-таки шутит…
Ангелочек улыбнулся. Медленно – так, что я получил уйму времени на разглядывание пары длинных острых клыков.
– Что ж… раз уж вы знаете это, то вам стоит узнать и еще кое-что.
– Например?
Откуда в руке вампира появилась бумага, я заметить не успел.
– Прошу.
– И что это?
– Вы не умеете читать?
– Умею-умею. И читать и укорачивать всяких умников, мистер как-вас-там!
– Мэлоун. Именно это написано в моей церковной лицензии, которую вы столь упорно держите вверх ногами.
В этот момент забытая мной во рту картошка решила напомнить о своем существовании. Закашлявшись, я пропустил следующую фразу Шарго, поймав лишь ответ вампира.
– Разумеется, это копия, а не оригинал. Ведь я вампир, – оскал-улыбка стал шире, – а не идиот.
И уж точно куда большая редкость, чем половина диковин цирка Барнума. Наши церковники, конечно, закостенели в догмах поменьше, чем в Старом Свете, но когда речь заходит о кровососах, мало наклеить на крылья по пучку белых перышек.
– Но печать церковного нотариуса придает этой бумаге в глазах закона ничуть не меньший вес. Разве не так… шериф?
– Пара унций раскрашенного воска особого веса этой бумажонке не добавляют.
– Законного веса, шериф.
Шарго разжал пальцы, и вампирская лицензия спланировала в тарелку с супом. В последний миг Мэлоун все же поймал лист буквально в дюйме над тарелкой и аккуратно положил рядом.
– Где-нибудь в округе Колумбия, мистер как-вас… Мэлоун, ты мог бы размахивать этой бумажонкой перед носом у полисмена. Но здесь, в Пограничье, свои законы.
– В самом деле? А мне казалось, что эта территория все же числится частью САСШ.
– Говоришь, вампир, а не идиот? – Шарго уперся кулаками в стол. – Не заметно. Но я, так и быть, кое-что разжую. Шериф – должность выборная, и когда жители этого города выбирали меня, то просили обеспечить им покой и мир.
– Понимаю, – кивнул вампир. – Судя по названию города, идеалом для его жителей является кладбище. Хорошая надгробная плита, уютный гроб, освященная земля вокруг – что еще нужно доброму христианину, чтобы скоротать вечность-другую?
– Сдается мне, не понимаешь, – мотнул головой шериф. – Или понимаешь не до конца. Разжевываю дальше: мир и покой лучше всего поддерживать, вышвыривая за ворота все… все… – Шарго вскинул правую руку и щелкнул пальцем.
– …потенциальные источники проблем, – заученно выпалил Сэм.
– Вот, значит, как, – тихо и, как мне отчего-то показалось, с грустью произнес вампир. – А я, по вашему мнению, являюсь… потенциальным источником?
– В точку, красавчик. Рад, что до тебя наконец-то дошло.
– И в качестве такового, – продолжил Мэлоун, – должен покинуть пределы сей юдоли печали и плача?
– Причем как можно скорее. Чем быстрее ты провалишь прочь – на юг, запад, восток, в преисподнюю или еще куда – тем целее будет твоя шкура. Впрочем, – с ухмылкой добавил шериф, – суп можешь доесть. Но – быстро.
– Вот, значит, как, – повторил вампир. – Что ж…
Он откинулся назад, скрестил руки на груди, вскинул голову и уже совсем другим, отчетливо-звонким тоном произнес: – Я отказываюсь!
– Доедать суп?
– Отказываюсь покидать этот город, – отчеканил Мэлоун. – Что бы вы ни возомнили о себе, шериф, закон, – вампир постучал пальцем по лицензии, – сейчас на моей стороне.
– Да неужели?! – фыркнул Шарго. – А ну-ка, дайте глянуть на эту вашу бумаженцию еще разок.
Легким движением пальца вампир заставил лист бумаги взлететь вверх – точно в руку шерифа. А в следующий миг листиков стало два.
– Что вы делаете?! – Вся невозмутимость разом осыпалась с Мэлоуна, словно иголки с забытой в углу рождественской елки. – Вы… вы….
– Ужасно неуклюжий. – Шериф, чуть наклонив голову, рассматривал полоски бумаги. – Подумать только, порвал такой ценный документ. Но раз уж начал, надо бы и до конца дело довести, верно?
– …да что вы… – Вампир осекся, глядя, как Шарго складывает половинки его лицензии вместе… и снова рвет. И еще раз. И еще… пока бумага не превратилась в стопку крохотных белых квадратиков, которые шериф с каркающим смехом запустил прямо в лицо Мэлоуна. Отскочив ото лба, стопка вспухла белым облачком и осела на тарелку и прилегающую часть стола жутковатым подобием снега.
– Вы очень пожалеете об этом. Очень, очень сильно. И прямо сейчас.
Впервые в жизни я видел разъяренного вампира – и уверенность, что к моменту кончины я успею полюбоваться на что-нибудь еще, у меня отсутствовала напрочь.
Все дальнейшее заняло меньше, чем мгновение. Я успел наполовину вытащить револьвер, шериф не шевельнулся, а Сэм спустил курки невесть откуда взявшегося короткого дробовика. Два заряда крупной дроби превратили в кровавые лохмотья белую рубашку и все, что было под ней. Но даже с такой раной вампир еще шипел и пытался встать, пока второй помощник шерифа не заехал ему по голове прикладом.
– Тащите эту падаль наружу, – скомандовал Шарго. – У меня к нему будет еще один разговор, хе-хе, короткий. Ну, что стали?! – рявкнул он, видя, что его помощники неуверенно топчутся около тела, не решаясь приблизиться. – Взяли, живо!
Выглядел он в этот момент, на мой взгляд, куда страшней вампира – и его подручные явно пришли к такому же выводу. Схватив Мэлоуна за руки, они припустили к двери галопом, которым вполне мог бы гордиться молодой мустанг. Миг – и лишь красная полоса на полу напоминала об их присутствии.
Шарго, ухмыляясь, двинулся следом, но прошел всего пару шагов – потому что перед ним встал Мак Хавчик, выглядевший… весьма недовольным.
– Не так быстро, Билли!
Мой внутренний голос уже давно не шептал, а орал, что вот сейчас-то уж точно пора прятаться за стол – однако тело, похоже, твердо решило наплевать на голос разума и досмотреть шоу до конца.
– Ах да! – Шериф хлопнул себя по лбу. – Конечно же! Мистер Хавчик, счет, пожалуйста.
– Так-то лучше, – гном добыл откуда-то из-под жилетки миниатюрные счеты и задумчиво подвигал взад-вперед несколько бусин. – Хм-м-м. По крайней мере на этот раз твои люди сумели обойтись без новых дыр.
– Специально приказал Сэму засыпать дробь покрупнее, – хохотнул Шарго. – Неплохо вышло, а? Все дыры в клиенте, никаких лишних расходов.
– …за еду он успел расплатиться, так что – гном оставил в покое верхний ряд бусин и принялся за нижний, – с вас полтора доллара.
– Сколько?!
– Один доллар пятьдесят центов. Двойная ставка, потому что, – гном выразительно покосился на кровавую дорожку, – работы много.
* * *
– Эй-парень, как думаешь, он сдохнет до заката?
Вздохнув, я медленно повернулся на каблуках.
– Толстяк… если ты и дальше будешь подкрадываться к людям со спины, у тебя есть все шансы отправиться в ад раньше него.
– И не думал подкрадываться! – возмущенно фыркнул гобл. – Наоборот, ыхых, топал сапожищами как пьяный тролль. Но если кто-то плохо слышит, потому что забил навозом уши – это не мои проблемы.
– Нет уж, зеленый, это как раз твои проблемы.
– Да брось. И эта… спорим на пять долларов, что кровосос не увидит захода солнца?
Оглянувшись через плечо, я снова посмотрел на висельника. Он уже перестал раскачиваться, но, судя по доносившемуся скрежету, по-прежнему пытался перегрызть кляп. Дымок… да, тянущийся к солнцу дымок за последние несколько минут определенно стал гуще.
– И пяти центов не поставлю.
– Соображаешь, – протянул гобл. – Будь на нем тряпье, куда ни шло, а так, нагишом, он и часа не протянет. Подождем?
– Нет.
На самом деле я был бы совсем не прочь глазеть и дальше. Но вот незадача: то же странное чувство, что в салуне приклеило мой зад к стулу, сейчас настойчиво гнало меня из толпы зевак. Будто молоточками по вискам – прочь, прочь, прочь…
Я помотал головой, однако наваждение и не думало спадать. Наоборот – меня словно накрыло стеклянным колпаком – звуки отдалились, стали глуше, а лица стоявших вокруг людей дрогнули, причудливо искажаясь. Выпученные глаза… разинутые в безмолвном крике рты… я сам чуть не заорал от ужаса, и тут в кольце перекореженных масок появилось одно нормальное лицо.
Точнее – зеленая клыкастая харя.
– Говорят, они забавно вспыхивают. – Толстяк достал откуда-то из-за спины маленькую бутылочку, насадил её пробкой на левый клык, откупорил и выплеснул содержимое в пасть.
– Пшикают на манер спичечной головки. Пых и все.
Гобл достал вторую бутылочку и откупорил её о второй клык.
– Что это?
– Наштой моши гремушей шмеи, – прошепелявил гоблин. – Ошень шабористая штука. Хошешь? – неожиданно спросил он, судя по ухмылке – не сомневаясь в ответе.
– Хочу, – сказал я и, не дожидаясь, пока Толстяк опомнится, выдернул бутылочку из лапы и опустошил в два глотка.
Это было… ну, примерно, как если бы я целиком заглотал снеговика, у которого на месте кукурузного початка дымилась динамитная шашка. Бабах – мятная свежесть взрывается во рту, свистит из ушей, поднимает волосы дыбом, лавиной скатывается по горлу в живот и уже оттуда брызжет во все стороны, до самой кожи, пробиваясь сквозь неё капельками ледяной испарины.
– Уф-ф… моча гремучей змеи, говоришь. Я запомню.
– Наштоянная на шелебных травах. – Гобл, отступив на шаг, принялся сдирать с клыков пробки. – Штаринный решепт, шохранился только у Йо-Боровачки. Между прочим к старой троллихе за этим пойлом даже из Канады приходили.
– Между прочим, – я двинулся вперед, заставив гоблина пятиться еще дальше. – Я так и не увидел своих денег, Толстяк.
– Каких еще денег?
– Опять?!
– Ах, этих… а они вовсе и не твои были.
– Да неужели.
– Ыгы. Напряги память, эй-парень. Я просто сказал, что знаю, где они зашиты, а ты – не знаешь.
Я огляделся – мы уже выбрались из толпы около виселицы и даже успели отдалиться шагов на пять – и потянулся к кобуре.
– Эй, ты чего?
– У тебя плохо с арифметикой, Толстяк? – участливо спросил я. – Ну да, конечно, ты же всего лишь гобл. Так вот, запомни: три доллара меньше сорока пяти, но больше, намного больше, чем ничего. Впрочем, – на этот раз пришла моя очередь ухмыляться, – можешь и не запоминать.
– А как насчет… – голос Толстяка упал до шепота, – большой кучи денег, эй-парень?
– Если предлагаешь их ты – никак. Игры кончились, гоблин. Твоя игра кончилась.
Ремешок на кобуре расстегивался туго, но сейчас меня это ничуть не волновало – скорее, наоборот, устраивало. Стрелять я не собирался, вот припугнуть чертова нелюдя – дело другое.
Приятно считать, что гоблины – трусы. Возможно, некая доля правды в этих слухах есть, особенно если сравнивать с орками. Там, где орк с ревом бросится в атаку и даже полумертвый, постарается перегрызть глотку-другую или задушить врага собственными кишками, гоблин три раза пересчитает врагов, тихо слиняет и вернется ночью – сыпануть горсть отравы в котелок над костром, повязать спящему часовому элегантный галстук из конского волоса…
Наконец ремешок поддался, и я начал вытаскивать револьвер. Толстяк наблюдал за этим, не выказывая особых признаков страха – только любопытство.
– А знаешь, в Пограничье многие улитки достают оружие быстрее тебя.
– А я не тороплюсь, зеленый. Ты ведь все равно не успеешь убежать.
– Вот еще. Бегать, по такой жарище… зря, что ли, я вытряхивал патроны из твоей пушки.
– В комнате, пока я одевался? – уточнил я.
– Ыгы. И не говори, что заметил.
Улыбнувшись, я хлопнул себя по поясу в дюйме слева от пряжки – там, где обрывался ряд блестящих цилиндриков, еще недавно бывший на пять гнезд полнее.
– Ы-ы-ы-ы… можно я упаду на колени, взвою от ужаса и начну молить о пощаде?
Толстяк по-прежнему не боялся – уж настолько-то я этого гоблина успел узнать. Скорее, он чего-то ждал.
– Так сойдет, зеленый.
– Я так и не показал тебе конюшню.
– Не волнуйся, как-нибудь справлюсь и без тебя. Это же маленький городок.
Гоблин молчал, пока я не взвел курок. На щелчок обернулось человек пять, но увидев и оценив сцену, сразу же потеряли к ней всякий интерес – дымящийся в петле вампир был явно куда более редким зрелищем, чем гоблин под револьверным дулом.
– Ты об этом пожалеешь.
– Назови хоть одну причину, Толстяк. Ну же…
– Она у тебя за спиной.
– Неужели ты думаешь, что я попадусь на такую… – начал я и в этот миг кто-то позади взвизгнул:
– Мистер Ханко!
Гоблину крупно повезло – дернувшись от неожиданности, я едва не выстрелил взаправду, хотя совершенно не собирался этого делать. К счастью для Толстяка, ход спуска у «Громового Кота» оказался на волосок длинней, чем судорожное движение пальца.
– Какого орка… мисс Вей?!
– Прошу простить меня, мистер Ханко. – Китаянка сложила ладони, наклонив голову, словно я был алтарем. – Не знаю, как это получилось, я хотела всего лишь обратиться к вам.
– Ну, вам это удалось.
– Умоляю-вас-простить-меня-я-действительно-не-хотела…
– Да все в порядке, мисс, – смущенно буркнул я, – вовсе незачем так извиняться. На самом деле я всего лишь хотел при… э-э… припугнуть одного… – сбоку мелькнуло что-то зеленое. Обернувшись, я увидел, как Толстяк скрывается за углом соседнего дома.
– …чертова гоблина.
– Это был гоблин? Настоящий?
– Самый что ни на есть, – подтвердил я.
– О, – девушка подняла голову, – вы так храбры, мистер Ханко. Ведь он мог броситься на вас…
– Право, мисс, вы преувеличиваете. – Тут я, наконец, сообразил, что хотя собеседник поменялся, в руке у меня по-прежнему взведенный револьвер, который стоит хотя бы опустить. – Он всего лишь гоблин.
Вей приблизилась еще на полшага, так что я почувствовал исходящий от её волос легкий цветочный запах… и в очередной раз вознес хвалу Маку за его одежную кучу и бадью с горячей водой.
– Мистер Ханко… вы помните наш утренний разговор?
– Каждое его слово, – соврал я.
– Есть один вариант… – Китаянка сделала паузу, словно проверяя, не отвергну ли я этот вариант с порога. – Я нашла человека, который согласен заплатить за то, что нужно мне.
– За розыск вашего брата?
– Не совсем, но в том числе.
– Не совсем, но… – удивленно пробормотал я и вдруг меня осенило: – За розыск пропавших гномов?!
– Да, мистер Ханко. Этот человек готов платить за любую информацию о них. Я говорила с ним, и он подтвердил, что мой брат тоже будет «такая информация».
– Кажется, я даже знаю имя этого человека… – вздохнул я.
– Вы уже знаете про мистера Бернса из «Камней и Камней»?
– Э-э… – Я запоздало сообразил, что Нарви Эйхайма, при всей его нетипичности, даже китаянке сложно принять за человека, – нет.
– Тогда как…
– Не важно, – поспешно буркнул я. – Мистер Бернс, вы сказали? Где я смогу его найти?
– Я отведу вас к нему, – девушка словно ждала моего вопроса. Я и глазом не успел моргнуть, как она оказалась сбоку от меня и затянутая в длинную перчатку ручка обвилась вокруг моего локтя. – Прямо сейчас.
* * *
– Сигару? Кофе? Спиртного? – негр-слуга выглядел так, словно хозяин дома купил его на Юге лет за 20 до войны и с тех пор хранил где-то в хрустальном гробу, на вершине горы, посреди зачарованного леса, ну и так далее. – Есть «Старый Дед», «Четыре розы», «Дикая Индейка»…
Черт, у меня что, на лбу написано, что я из Кентукки?!
– Кофе, – выдавил я вслух. – Черный.
– Минуту, са-ар. А для вас, мисс, – негр полуобернулся к девушке, – тот же чай, что и в прошлый раз.
– Да, если можно.
– Сейчас все будет.
Я не знал, какая из компаний – «Юго-Западная» или «Камни» – обосновалась в городке первой, но было похоже на то, что вторая руководствовалась девизом: сделаем все наоборот. Если лавочка Эйхайма занимала здоровущее здание на главной улице, о чем извещала всех надписью на полфасада, то «Камни» расположились за домами, под самой стеной, в строении, которое и домом-то назвать язык не поворачивался. Так, флигелек, с непонятной позеленевшей вывеской, состоящий из большой комнаты-магазина – полтора ярда стеклянного прилавка, пыльные окна и сонный приказчик – комнаты поменьше для гостей, в которой не без труда уместились три кресла, столик и винтовая лестница, и кухни, на которую удалился вышеупомянутый негр. Судя по тому, что я успел разглядеть, кухня была примерно с конуру нашего пса Дональда, только повыше.
Когда наверху проскрипели петли люка и по лестнице не торопясь начал спускаться человек лет сорока – невысокий, с седыми бакенбардами, бородкой и отчетливым «пивным» брюшком, эдакий добрый дядюшка всех детишек на свете – я окончательно утвердился в мысли, что «Юго-Западную» и «Камни» основали два брата-близнеца, люто ненавидевших друг друга.
– Сидите-сидите… – пресек «дядюшка» мою попытку выбраться из кресла. – Я, право, не мексиканский император, чтобы вскакивать при моем появлении.
– Мистер Бернс, – китаянка все же успела вскочить, встав в уже знакомую мне молитвенную позу, – я привела человека, о котором говорила. Это мистер Ханко, мой компаньон.
– Компаньон? – удивленно пробормотал я.
– Ваш кофе, са-ар.
Как негр с подносом умудрился попасть ко мне за спину, я не понял – дверь на кухоньку находилась прямо передо мной и она по-прежнему была закрыта.
– Чай для мисс. Ваша трубка, са-ар, – последняя фраза, как и упомянутый предмет предназначались Бернсу.
– Спасибо, Джеймс.
Осторожно – белый фарфор был по толщине весьма похож на скорлупу – взявшись за чашку, я обнаружил, что кофе остыл ровно настолько, чтобы его уже можно было пить. Идеальная кофейная температура, которую я, кажется, так никогда не научусь угадывать – хотя то и дело обжигаю язык в очередной попытке «поймать». Горячо-горячо-горячо-горячо-а-а-а, и н-у-у-уже остыло, каждый раз одно и то же.
– Чай превосходен, Джеймс.
– Да, и кофе… – Я сообразил, что уже больше минуты сижу с чашкой в руке, сделав один-единственный крохотный глоток, – тоже отличный.
– Не перехвалите его, – Бернс чиркнул спичкой, затянулся… – хотя, конечно, перехвалить его трудно. Можешь идти, Джеймс. Если понадобится что-то еще, я позвоню.
– Да, са-ар, – негр коротко поклонился и, пятясь, удалился на кухню.
Я отпил еще глоток. Кофе был настолько хорош, что хотелось вылить остаток во флягу и утащить с собой, чтобы растянуть удовольствие. Если делать по крохотному глотку каждое утро, то чашки хватит на неделю, не меньше… правда, я уже выхлебал больше половины…
– Итак, – начал Бернс, выпустив очередное дымное кольцо, – поскольку я слишком стар, чтобы ходить, – «дядюшка» усмехнулся, – вокруг да около, то буду с вами откровенен. Что вы, надеюсь, оцените.
– Думаю, да, мистер Бернс, – отозвалась китаянка… и сняла очки.
Не знаю, что должен был сказать этот жест хозяину дома, но меня сразило почти наповал. Её глаза… скорее необычные, чем просто красивые, – большая золотисто-желтая радужка с черной жемчужиной зрачка посредине, – притягивали, манили, звали… на край света и дальше.
– Вот как… – «дядюшка» прищурился. – Занятно… я подозревал нечто в этом роде, но не был уверен. Нэка? Кицунэ?
– Это… несущественные детали.
– Пожалуй, да…
На мой взгляд, это были как раз весьма существенные детали, но раз уж Бернс не высказал к ним интереса, мне тоже пришлось наступить на хвост любопытству.
– Что касается вас, молодой человек, – повернулся ко мне Бернс, – то вы за последние сутки нарисовали себе весьма недурное рекомендательное письмо. В одиночку справиться с бандой гоблинов могут многие, а вот людей, способных нагнать страх на моего кузена… и вдобавок ловко разделаться с подосланным им убийцей.
– Кузена? – хрипло повторил я.
– Нарви доводится мне троюродным кузеном, – пояснил «дядюшка», – седьмая вода на киселе, но все же родство. Мы оба, – Бернс слабо улыбнулся, – не афишируем его, но и особой тайны не делаем.
– Вот как, значит… – выдавил я. – Но… зачем…
– Это вам лучше знать, – махнул в мою сторону трубкой «дядюшка». – Вы же, а не я, напугали бедняжку Нарви так, что кузен даже не побежал, как обычно, к своему дружку-шерифу, а поспешил сам обстряпать дельце. И, как результат – полнейшее фиаско. А ведь подойди он к этому вопросу с истинно гномской обстоятельностью – несколько стрелков, страхующих друг друга на случай промаха, плюс кто-то среди толпы, – заметив мой стекленеющий взгляд, Бернс на миг замолчал и затем продолжил тоном ниже: – Поймите меня верно, я не подвергаю сомнению вашу квалификацию, мистер Ханко, но согласитесь, торопливость Нарви все же заметно упростила вашу работу.
Я молча кивнул, одновременно пытаясь прогнать до тошноты яркую картинку: лужа перед салуном, в ней, раскинув руки, валяется тело и струйки крови медленно расползаются в стороны, почти не смешиваясь с грязью. Если бы Нарви Эйхайм не поторопился…
– Действительно, важно то, – произнес Бернс, – что теперь я могу быть до конца уверен: вы не человек Эйхайма или его покровителей.
– Не до конца, – неожиданно сказала мисс Вей. – Покушение на моего компаньона могло быть заранее спланированным представлением. Вы ведь наверняка учитываете и эту возможность, мистер Бернс.
– Мисс, ваша проницательность соперничает лишь с вашей же красотой, – улыбнулся «дядюшка». – Разумеется, и такую возможность я обязан учитывать. Однако, зная Нарви, должен сказать, что данный вариант крайне маловероятен. Мой кузен слаб в многоходовках, пусть даже он и… впрочем, это сейчас не важно. Перейдем к сути. Что вы уже знаете о деле?
– Версию, которую гномы сочли нужным озвучить публично, – с явной иронией произнесла мисс Вей. – То есть почти ничего.
– Вы излишне категоричны, мисс, – мягко возразил Бернс. – Предположу, что причиною тому ваша юность. Официальная версия происшедшего, разумеется, содержит не всю правду, но и не лжива насквозь… как некоторые иные истории.
– Если вы собирались меня удивить, вам это удалось, – тихо фыркнула девушка. – Лично я предположить не могла, что история, как несколько сот гномов не нашли более подходящего места для жительства, чем Запретные Земли, может содержать хоть унцию правды. Особенно с учетом, что это были гномы из рода – непроизносимое гномское слово, – который связан узами с кланом Гранитных Палат.
– Неплохо, неплохо, – пробормотал «дядюшка». – Для не-гнома вы довольно неплохо разбираетесь во внутригномской политике…
– Стараюсь держать уши открытыми, – мисс Вей коснулась края шляпы. – А уши у меня большие.
– Похвальное качество и полезное свойство. Так вот, что касается гномов. Конечно же, они углубились в Запретные Земли отнюдь не с целью основать обычную колонию. Хотя должен заметить, что по имеющимся у меня сведениям основание колонии в глубине американского континента рассматривалось организаторами данного предприятия как один из приятных побочных эффектов. Клан Гранитных Палат, как вам известно, в силу своего консерватизма не в очень хороших отношениях с местным Советом Старейшин, а поскольку Запретные Земли находятся под юрисдикцией САСШ только формально, такая колония была бы довольно занятным юридическим казусом.
– Хотите сказать, она бы подчинялась Альбиону напрямую? – спросила китаянка.
– Вы уловили суть, мисс. По существующим ныне договорам как с людьми, так и с гномами, Совет Старейшин Северной Америки обладает полнотой власти лишь на территории САСШ. Правда, есть еще целый ряд оговорок, но в любом случае пятьдесят миль в глубь владений Союза Племен – это довольно важный фактор в деле определения статуса колонии.
– Да, но зачем и кому она там будет нужна? – не выдержал я. – С орками торговать?
Судя по взгляду мисс Вей, мое многозначительное молчание нравилось ей куда больше.
– Понимаю вашу иронию, мистер Ханко, – Бернс аккуратно выбил трубку о край пепельницы и принялся набивать следующую порцию курева. – Конечно, даже не делая вид, – «дядюшка» усмехнулся, – что федеральные законы о торговле с аборигенами будут соблюдены от духа до буквы, – все равно затраты на основание колонии несоразмерно велики по сравнению с возможной прибылью. Промышленная же разработка ископаемых невозможна из-за транспортной проблемы – фактически оттуда нельзя вывезти сколь-нибудь значимые объемы даже готовой продукции, не говоря уж о рудах или другом первичном сырье.
– Если, – задумчиво сказала мисс Вей, – речь не идет о чем-то дорогом и сравнительно компактном.
Золото, понял я. Ну конечно же… как я сразу не догадался. Тупица… да любой бы дурак сообразил это в пять минут. Где гномы, там золото, где золото – там рано или поздно появляются гномы!
