Когда я ввалился в «Зелёного дракона», там стоял нездоровый гам. Как-то сразу стало понятно, что пирога с улитками мне сегодня не съесть. И действительно, увидев меня, бармен знаком показал, что ему необходимо со мной поговорить, я зашёл в тупичок возле стойки, он тут же возник рядом и очень коротко и чётко объяснил мне, что тут произошло пять минут назад. Я поблагодарил его и бросился искать Гагарина.

Если бы этот оболтус держал свой вертолёт на стоянке, как подобает солидному человеку, я бы успел его перехватить – и тогда не вся история близкого мне человечества, но очень многое пошло бы по-другому. Но вертолёт стоял, как потом выяснилось, во дворе дома, где Гагарин снимал спальный чулан…

В общем, я увидел только, как жёлтое поджарое брюшко его «КМК» с цифрой «6» проскользнуло наискось над улицей – и скрылось из виду.

Если бы я держал Собаку на стоянке, я бы нашёл Гагарина в небе и догнал. Но, улетая с туристами, я не придумал ничего лучше, чем сдать её на хранение в почтовый ангар – это было хоть какой-то гарантией, что в машину не заберутся с нехорошими целями. Учитывая, что под сиденьем спрятан «подарочек» от Денисова…

Но взять её я смогу не раньше утра.

О, духи!..

Оставалось надеяться на одно: что всё обойдётся.

Я стоял посреди улицы и бил себя кулаком в открытую ладонь (чтобы не бить по лбу, наверное), когда услышал за спиной неуверенное:

– Север?

Я оглянулся. Ко мне торопилась, чуть припрыгивая, Маша Прилепская, давняя моя коллега по «Гуманитариуму», ныне закрытому за ненадобностью учебному заведению в Ньёрдбурге; это было моё первое стабильное место работы после войны и дальнейших приключений тела. Маша вела историю Конфедерации. Тогда ей было лет двадцать пять…

– Марья!.. – мне захотелось её обнять. Почему-то. У нас с ней не было никаких отношений, разве что непринуждённость. С нею рядом было легко. – Неужели ты?

– О! Узнал! Меня ещё можно узнать?

– Спрашиваешь! Ты тут живёшь, что ли?

– Да. Представь себе. А ты?

– Я – нет. Я в Дальнем. Приезжал сюда на суд…

– Ах, вот оно что… Слушай, а сейчас что ты делаешь? Вот прямо сейчас?

Я пожал плечами:

– Хотел поймать одного молодого идиота. Но не успел. Так что… боюсь, неотложные дела у меня кончились.

– Пойдём ко мне? Посмотришь, как я живу. Честное слово, я так обрадовалась… даже не знаю, с чего. Просто.

– Пойдём, – сказал я.

– Ты голодный?

– Ты даже не представляешь, как…

Марья жила с мужем и тремя пацанами-погодками в достаточно просторной, но жутко захламлённой квартире на третьем этаже большого дома на окраине. Это был дом «с выносом», в виде перевёрнутой пирамиды – второй этаж выступал над первым, а третий – над вторым. На плоской крыше был разбит садик, туда мы и поднялись чуть позже, после знакомств и обменов приветствиями. Муж Марьи, пожилой (заметно старше меня) кореец (по имени тем не менее Виктор), намекнул, что неплохо бы поесть– и сам занялся готовкой. Жаровня стояла тут же…

Нашим объяснять ничего не надо, для неэстебанцев же замечу, что кулинария у нас является чем-то вроде национальной идеи. Искусства у нас в основном прикладные, великой литературы как-то не замечено – опять же за исключением мемуаров, – театр существует только в крупных городах, а всё, что связано с техникой, для нас недоступно. Но на одежде и тем более на кулинарии народ оттягивается. Тем более что в одном котле под плотно закрытой крышкой у нас долго томились три кухни с богатейшими традициями: китайская, русская и немецкая. Что получилось… думаю, можно даже не описывать. Можно просто представить.

Причём, как это всегда бывает, существенные ограничения по ассортименту исходных продуктов (например, мясо у нас – практически только баранина и козлятина, очень мало свинины – и лишь последние двадцать лет крестьяне понемногу стали разводить птицу, в основном страусов) привели к изощрённейшим методам обработки и изобретению каких-то немыслимых сочетаний мяса, фруктов, овощей, кореньев, трав, орехов, круп, ягод, пряностей – и, конечно же, грибов. Грибы – и завезённые в разные времена с Земли, и местные (непостижимым для биологов образом оказавшиеся идеально приспособленными для питания людей – в отличие, как ни смешно, от земных грибов, которые просто вкусны, но не слишком питательны), – входят едва ли не во все блюда, а жидкий грибной соус стоит на каждом столе рядом с солью.

Виктор решил выделиться: он обошёлся без грибов. Ягнятина, нарезанная не очень толстыми ломтями, отжатая в терпком белом вине и поджаренная над раскалёнными углями так, что образовались хрустящие корочки, а внутри ломтя мясо истекало соком, была подана с орехово-лимонным соусом, можжевеловыми ягодами «Фудзи» и тёртым мягким сыром с травами. Гарниром был молодой папоротник, приготовленный на пару и приправленный ароматным соевым уксусом, и столовая несладкая дыня. Запивали мы эти изыски домашним вином из красных слив…

Естественно, под разговоры.

Нет смысла пересказывать всё, о чём у нас текла беседа. О многом. Марья за те два года, что мы проработали бок о бок, наверняка узнала обо мне больше, чем я сам хотел бы кому бы то ни было рассказать, – поскольку была чутка и наблюдательна, а я ещё не совсем оправился от войны, поражения и послевоенных скитаний. Но при этом она была ещё и тактична настолько, что почти не выдавала этого своего тайного знания. А я, в свою очередь, когда понял, что она обо мне многое знает, сделал вид, что ничего не понял. А она наверняка поняла, что я понял, и тоже не подала виду. Это была такая увлекательная игра, прервавшаяся внезапно…

Потом расскажу.

Но вот сейчас мы оба как бы забыли, что притворялись простачками, и говорили откровенно. Мне нужен был союзник, ей – тоже. Не ей одной, конечно, – всей её семье. И что меня немного обрадовало, помощь моя нужна была не сию минуту, а в перспективе, хотя и довольно близкой.

Я рассказал, что мог (в общем, почти всё, не упомянув лишь того, где может скрываться Кумико), о деле Снегиря, о моих догадках и планах дальнейших действий. И о том, чем мне могут помочь Виктор и Марья. И их ребятишки.

Марья же вывалила на меня ещё одну странную проблему.

Как многие горожане, они владели на паях – на семь семейств – довольно большой плантацией на юго-западе, вблизи от большого острова Глаузер. Плантация опиралась на несколько скал и скалистых островков, очень любимых драконами. И вот эти драконы начали один за другим умирать. По совершенно непонятным причинам. Из почти полусотни вскоре остался десяток. Не так давно один из совладельцев обнаружил на скалах отравленные тушки ягнят, до которых драконы большие охотники (не в смысле добыть, а в смысле пожрать). Поняв, что дело не просто нечисто, а чрезвычайно нечисто (и рассудительно остерёгшись, поскольку тому, кто убил дракона, человека замочить – как плюнуть), он сделал вид, что ничего не заметил, поделился информацией только с Виктором и Марьей – и продолжил наблюдение, желая выявить гада и уж тогда потолковать с ним на языке ножа. Гада он не выловил, но вроде бы как рассмотрел – это оказался один из пайщиков, сталевар с Глаузера. Потолковать с ним не удалось, потому что на следующий день этот сталевар в буквальном смысле слова сгорел на работе, – а ещё через день оставшимся пайщикам предложили продать плантацию за смешную цену… Кто предложил? Посредническая фирма из Фэньхундао, концов не найти. Было также намёками доведено до сведения, что пусть берут деньги, пока предлагают, поскольку после того, как сдохнут все драконы, скалы эти не будут стоить вообще ничего.

Что самое странное – или страшное? – так это то, что подобные случаи происходят на юге уже второй год, мы просто не слышали. Кто-то за бесценок скупает скалы и острова, травя перед этим драконов…

Возможно, так серые пытаются ограничить производство пыльцы и вздуть на неё цену. Или взять Конфедерацию за горло, дать почувствовать ей, насколько она зависима от нашей маленькой планеты. И тем самым вытребовать что-то большое, важное.

Но Конфедерации, похоже, на всё это плевать, поскольку на сигналы она не реагирует – ну, абсолютно.

Мы обсосали этот вопрос с разных сторон и так ни к чему и не пришли. А я заодно вспомнил, что именно мы с Марьей в своё время посчитали, что произойдёт, если Земля вдруг перестанет покупать наш продукт.

Через два месяца у нас начнётся энергетический голод, а через полгода, когда все запасы стержней иссякнут – рухнет вся транспортная система. Мы опрокинемся в каменный век…