Глава 1

Сегодня все изменится. Для каждого из нас.

Вообще, некоторые традиции со временем становятся настолько оторванными от реальности, что выглядят смешно. Но им все равно продолжают следовать.

К примеру, этот дурацкий Аттестационный день. Когда-то, еще веке в двадцатом, по окончанию школы каждый выпускник получал специальный документ — аттестат зрелости. Это считалось значимым событием, так что вручение аттестатов превращали в настоящий праздник.

Но какой смысл делать пафосную церемонию сейчас, на пороге двадцать второго, когда все документы — лишь строки программного кода во вшитом под кожу идентификационном чипе? И особенно нелепо она выглядит здесь, в нашем интернате в желтой зоне, где большинство выпускников — сироты, отказники или дети бедняков, прозябающих на нижних рангах социального рейтинга. На нас же всем плевать.

И неужели кому-то интересны эти однотипные речи?

— Сегодня вы прощаетесь с беззаботным детством, для вас открывается дверь в большой мир, во взрослое будущее…

— Я много лет работаю педагогом, но поверьте, ваш выпуск — особенный. Каждый из вас глубоко запал в мое сердце…

— Эти школьные годы запомнятся мне на всю жизнь. Я постараюсь обязательно навещать учителей, поддерживать связь с друзьями, обретенными здесь…

Да, да, да. Уверен, что и сто лет назад учителя и выпускники навешивали друг другу ту же лапшу на уши. Да чего уж там. Я был на прошлом выпускном — там было ровно то же самое.

Ключевой элемент всего этого спектакля — сканирующая рамка, установленная посреди сцены. Самая обычная, таких тысячи по городу, скрытых и явных. Эта украшена воздушными шарами и гирляндами из искусственных цветов. Пройдя через нее, выпускник разблокирует отображение своего статуса в Системе. Это и есть символ перехода во взрослую жизнь.

Свои очки социального рейтинга каждый начинает зарабатывать чуть ли не с младенчества, но до окончания средней школы эта информация доступна только очень ограниченному кругу лиц из государственных служб. До этого дня при прохождении через сканирующие рамки Система идентифицировала нас как несовершеннолетних. Тоже, кстати, устаревшее слово, используемое по традиции — с тех времен, когда полный гражданский статус получали по достижению определенного возраста, а не после сдачи экзаменов базового образования.

Несовершеннолетние — это отдельная категория граждан, она вне рейтингов. Но после активации социального статуса мы все, как любят говорить учителя, «отправимся в свободное плавание». Кто-то этого откровенно боится, не знает, что будет делать после выпуска. Но некоторые этот день ждали с нетерпением все последние годы.

Я — из последних.

Вот очередной выпускник с замиранием сердца подходит к рамке, ныряет в нее, будто это какой-то магический портал. Раздается короткий звуковой сигнал, заглушаемый нестройными аплодисментами. Над рамкой вспыхивают желтые цифры голограммы. Всегда желтые, потому что большинство выпускников нашего интерната получают статус С. Выше нам не допрыгнуть. Разница только во второй цифре, обозначающей дополнительное ранжирование — от 1 до 6. Тут все зависит от успехов в учебе, от характеристик и рекомендаций, выданных преподавателями и от кучи других факторов, скрупулезно анализируемых Системой.

Я лично не видел во всей этой церемонии ничего торжественного. По мне, так наоборот, выглядит довольно унизительно. Нас будто бы сортируют, как отходы на мусороперерабатывающем заводе. Пластик — в одну сторону, стекло — в другую, органику — в третью…

Но этим болванам, похоже, нравится. Те, кто получил статус выше С-3, и вовсе чуть ли не скачут от радости.

Мне-то, пожалуй, даже С-3 не видать. Успеваемость у меня была высокой, особенно последние три года. По некоторым предметам я даже продвинулся куда дальше предусмотренного средней школой объема. Но успехи в учебе — это далеко не единственное, что определяет статус выпускника. И есть категории, по которым я регулярно терял очки.

Рамка в очередной раз пискнула, и над ней загорелись цифры. Зеленые! В-6. Толпа удивленно-восторженно загудела, а потом разразилась рукоплесканиями.

Да ладно? Кто-то получил билет в зеленую зону? Это ведь оплаченное городом профильное образование, бесплатное жилье на первое время, а главное — перспективы стабильной престижной работы. В-6 — нижняя грань «зелени», но все равно это огромный разрыв со статусом С, «желтками», как презрительно называют нас представители среднего класса.

Кому же так повезло? А, ну конечно. Молли Пак. Главная заучка во всем интернате. Бедняжка, похоже, сама не верит своему счастью — стоит под рамкой, съежившись и вытаращив глаза. Я невольно улыбнулся. Да, Молли, это всё правда, тебе не померещилось. И ты это заслужила. Пожалуй, единственная во всем классе.

— Спасибо! — наконец, пискнула девчонка неизвестно кому и неловко спустилась со сцены на своих тоненьких дрожащих ножках. Из-за худобы она всегда выглядела моложе своих лет. Ей и сейчас на вид лет тринадцать, не больше, и жиденькие косички, подкрашенные на концах ярко-синим, только усиливают это впечатление.

Сам я к рамке не торопился, знал, что меня вызовут одним из последних. Стоял у дальней от сцены стены, рядом с выходом. Зал был тесноват, все сидячие места были заняты, много народу стояло в проходах или опирались на спинки кресел заднего ряда. Обзор мне никто не загораживал — я смотрел поверх голов, с моим ростом это не проблема.

Объявили Марко Марино. Он, протискиваясь мимо столпившихся в задней части зала людей, прошел передо мной. Тони и Винс следовали за ним по пятам — эта троица неразлучна даже здесь.

Чуть задержавшись, Марко повернулся ко мне. Получилось немного неуклюже из-за белого пластикового корсета на шее — он фиксировал подбородок в одном положении, так что поворачиваться приходилось всем корпусом.

— Что, Фрост, спорим, получишь «шестерку»? — ухмыльнулся он. — Там тебе и место — на самом днище. Быть тебе мусорщиком!

— Зато от школы недалеко, — издевательски поддакнул Винс и захихикал, демонстрируя дырку на месте выбитого зуба.

Я не удостоил их ответом. Для всей этой троицы даже С-3 — тоже предел мечтаний, скорее всего они получат «четверку», а то и «пятерку». Но, чем ниже рейтинг, тем больше люди кичатся превосходством даже в одну ступень.

— Террел?

Марино с дружками прошли дальше, продвигаясь к сцене. Я отвел от них взгляд и медленно расслабил невольно сжавшиеся кулаки.

— Террел Фрост? — снова раздался рядом настойчивый женский голос.

Так это мне? Я уже и забыл, когда меня в последний раз называли по имени, поэтому в первый раз даже не отреагировал. Начиная с младших классов все, включая учителей, зовут меня просто Фрост, и меня это устраивает. Не люблю свое имя. Вычурное какое-то, будто у английского лорда. Друзья, конечно, могли бы звать меня Терри. Но у меня не было друзей.

Я обернулся.

Коп в полной выкладке. Темно-синий комбинезон, поверх — легкая экзоскелетная броня с мышечными усилителями, бронежилет, шлем с полупрозрачным забралом, маячащий за правым плечом дрон-коптер. Высокая, ростом мне выше плеча. Возраст сложно сходу определить из-за шлема, но по голосу довольно молодая.

— Офицер Джулия Харрис. Следуй за мной.

Я помедлил буквально пару секунд и кивнул. Спорить бессмысленно — она явно пришла за мной, ошибки не было. Да и тон у нее такой, что возражений не терпит. А то, что она выдергивает меня прямо с церемонии… Да я только рад. Хотя могла бы и подождать. Дело идет к финалу, через рамку осталось пройти от силы двум десяткам человек, в том числе и мне.

В коридоре я едва не споткнулся о второго полицейского дрона — четвероногого. Не то пес, не то пантера — гибкое металлопластиковое тело с торчащим наружу блестящим хребтом, изрядно поцарапанные щитки брони, потертые надписи «Полицейский участок 027, 9-й округ» на одном боку, логотип «Boston Dynamics» на другом. Я посторонился, обходя железную зверюгу на почтительном расстоянии. Летающие дроны у копов используются в основном для разведки и видеофиксации, а такие вот страшилища — полноценные боевые напарники, вооруженные электрошокерами, слезоточивым газом, огнестрелом. Да и челюсти с когтями у них будь здоров. Стандартные межкомнатные двери вскрывают, как консервные банки.

Джулия, не оглядываясь, пошла по коридору в сторону центральной лестницы. Дрон — судя по пластике движений, это все-таки была пантера — догнал ее и потрусил рядом, клацая когтями по полу. Я пошел за ними, невольно цепляясь взглядом за обтянутый форменными брюками зад офицерши. Он у нее был очень даже ничего — крепкий, круглый, выгодно подчеркиваемый широкими ремнями на поясе и бедрах, удерживающими элементы экзоскелета.

По дороге не проронили ни слова. В коридорах было тихо — все собрались в актовом зале. В этой гулкой тишине наши шаги звучали особенно отчетливо, смешиваясь с едва слышным жужжанием винтов летающего дрона и скрипом суставов большой железной кошки.

Куда она меня ведет? И кто она? По виду — самый настоящий коп, из тех, что патрулирует улицы, а не только канцелярской работой занимается. Мне уже доводилось иметь дело с полицией, но раньше это был офицер Мастерсон из департамента по работе с несовершеннолетними. Он в нашем интернате был довольно частым гостем. Но эта явно не из ПДН.

Мы поднялись на третий этаж, к кабинету директора. Сам мистер Чапман был в актовом зале, но офицера это, похоже, не останавливало.

— Жди здесь, — коротко бросила она и зашла внутрь.

Ее дрон остался снаружи. Сел по-кошачьи справа от двери и замер, повернув голову в мою сторону. Я пожал плечами и опустился на скамейку рядом с ним.

Ждать, так ждать. Как скажете, офицер.