…Двадцать пять лет я жил в русской столице Москве, прежде чем меня из нее вышибли соответствующие органы в лице соответствующих сотрудников. Прежде, бывало, уезжая за рубеж, вспоминал Москву с теплым, даже слегка романтическим чувством, спешил вернуться: ах, Арбат, мой Арбат, Поварская, Садовая-Триумфальная, Манежная, Охотный, Тверская… о, нашей молодости споры, о, эти взбалмошные сборы, о, эти наши вечера… Сейчас, увы, город на семи холмах соединился для меня прочно с физиономиями идеологического аппарата и подозрительных литературных критиков — помните, господа, когда-то мы называли их «искусствоведами в штатском»? — с физиономиями столь же наглыми, сколь и тупыми. Ностальгия моя почему-то стала перемещаться к Югу, в понятие «оставленная родина» почему-то стали все больше входить берега Черного моря и Кавказ. Может быть, потому, что, вырываясь туда, мы отдыхали от «кувшинных рыл»? Теперь я живу в столице другого мира, «капитальное», ей-ей, перемещение, и все-таки от Москвы так просто не отмахнешься: стоит смежить очи, и тут же она выплывает, абсурдная, навалившаяся сама себе на бока и все-таки еще ждущая какого-то своего несбыточного ветра.