Комментарий Ариадны Рокоссовской

Письмо от 29 июля 1943 года:

«Дорогие мои Люлю и Адуся! Улучив свободную минуту, спешу сообщить о себе и о наших делах. Итак: 5.7. с 2:30 немцы ринулись на нас своими полчищами танков, артиллерий, пехоты и авиации. В дело были брошены новейшие бронированные чудовища в виде „тигров“, „фердинандов“, „пантер“ и тому подобной пакости. Восемь дней длился жестокий бой, не прекращавшийся ни днем, ни ночью. Результаты боев вам, по-видимому, известны из газет. В общем, набили мы тучи фрицев, „тигров“, „фердинандов“, „пантер“ и т. п. Много захватили пленных и материальной части. Одним словом, всыпали немцам по первое число, сами перешли в наступление и теперь гоним немцев на запад, освобождая ежедневно сотни населенных пунктов. Ты обижаешься на то, что мало пишу, но поверь, Люлю, бывают дни, когда буквально валишься с ног от усталости, но это еще не причина. Я ожидаю оказии, чтобы послать письмо не по почте, а через лицо, едущее туда, к вам. Сейчас произошла маленькая задержка, вот решил написать по почте. Я по-прежнему здоров и так же бодр. Счастливая звезда пока еще мне сопутствует, и пока цел. Был случай, когда каким-то чудом уцелел. Придется, видимо, верить в чудеса. Дом, в котором я находился, разнесло в щепки, а я остался жив и без единой царапины. Значит еще, по-видимому, не суждено мне погибнуть. Вот, о себе все. Ты взываешь к отеческим чувствам по отношению к судьбе Адуси, вот, проявляя их, я пока не беру ее к себе, решил пока устроить на работу на узел связи в той же организации, где она обучалась. Условия работы и жизни там хорошие, и пускай она совершенствуется! Когда закончится операция, приеду к вам, и тогда решим, что делать дальше. При первой оказии пришлю вам кое-что. Рад, что ты, так же, как я, бодро смотришь на будущее, оно, без сомнения, будет хорошее. Ну а пока до свидания, мои дорогие, целую вас крепко-крепко. Любящий вас ваш Костя».

О том, как принималось решение о начале запланированной артиллерийской подготовки в ситуации, когда вся ответственность за возможное поражение ложилась на Рокоссовского и его друзей, вспоминал находившийся в штабе военкор «Красной Звезды» Павел Трояновский:

«Связываться со Ставкой было уже поздно. И командующий фронтом генерал Рокоссовский принимает решение: обрушить на врага всю мощь запланированных для этой цели огневых средств. Вот что сказали Рокоссовскому другие начальствующие лица штаба фронта.

Генерал Телегин:

Решение единственно правильное и единственно возможное. Обеими руками, всем сердцем за него.

Генерал Малинин:

Другого решения не может быть. Я за, за и за.

Генерал Галаджев:

Партийная совесть человека на стороне вашего решения. Отвечать за него будем все вместе.

Генерал Казаков:

Наши мысли не первый раз идут в одном направлении. Разрешите считать ваше решение приказом».

По воспоминаниям прадеда, он сам не понимал, как сильно нервничает в ожидании начала немецкого наступления, пока не увидел, что на карту боевых действий, над которой он склонился, капает вода. Потрогав лоб, он понял, что с него льет пот, который он даже не замечает.

Бросок за Днепр

Приказано готовиться к новой операции. Центральный фронт должен наступать в юго-западном направлении на Шостку, Бахмач, Нежин, Киев, форсировать реки Десну и Днепр и во взаимодействии с Воронежским фронтом овладеть Киевом. Разграничительная линия с соседом – станция Ленинская, Терны, Красный Колядин, Ичня, Киев.

Общий замысел Ставки – разгромить вражеские силы на южном крыле советско-германского фронта, освободить всю Левобережную Украину, с ходу форсировать Днепр и захватить на его правом берегу плацдармы. Выполнение этой задачи возлагалось на войска пяти фронтов – Центрального, Воронежского, Степного, Юго-Западного и Южного.

На подготовку нам дали десять дней. Срок, конечно, явно недостаточный. Но откладывать наступление нельзя: всякое промедление враг использует для усиления своих войск и создания прочной обороны. А у нас уже имелись данные, что гитлеровцы спешно оборудуют мощный рубеж по рекам Днепр и Сож – часть так называемого Восточного вала. Белорусские и украинские партизаны сообщили, что на этом рубеже противник усиленно строит укрепления, подводит сюда войска. Значит, будет держаться крепко.

Мы ясно представляли себе, насколько трудна и ответственна задача, которую должны решить войска нашего фронта. А они еще не отдохнули после жарких боев на Курской дуге, не успели восполнить потерь. Надо было их обеспечить продовольствием, боеприпасами, фуражом и горючим. Все базы и склады мы старались приблизить к войскам. Начальник тыла генерал Антипенко и его аппарат делали все возможное, чтобы в ходе наступления не было перебоев в снабжении. Должен сказать, что этот энергичный генерал ни разу не подвел нас. И сейчас мы верили, что тыл фронта справится с задачей.

Опираясь на опыт боев на Курской дуге, командование фронта и в наступлении большие надежды возлагало на широкий маневр силами. Так как нам предстояло форсировать такие крупные реки, как Десна, Сож и Днепр, начальник инженерных войск генерал Прошляков получил указание создать необходимый резерв переправочных средств.

26 августа Центральный фронт после некоторой перегруппировки начал наступление. Главный удар наносился на севском направлении войсками 65-й и 2-й танковой (сильно ослабленной) армий. Их продвижению должны были способствовать фланговые соединения 48-й и 60-й армий, примыкавшие к ударной группировке. Вместе с нами наступал наш левый сосед – Воронежский фронт. Его задача – разгромить противника в районе Харькова, а затем продвигаться на Полтаву, Кременчуг и захватить переправы на Днепре.

Наступавшую на главном направлении 65-ю армию генерала П. И. Батова мы усилили 4-м артиллерийским корпусом прорыва РВГК. В полосе войск Батова вводилась в бой 2-я танковая армия генерала С. И. Богданова. На этом направлении должны были действовать и основные силы 16-й воздушной армии.

Партизанская разведка передала нам сведения о вражеской обороне. Много ценных подробностей сообщили местные жители, пробравшиеся к нам через линию фронта. Наши летчики произвели фотосъемку неприятельских позиций. Все эти данные, так же как и показания пленных, свидетельствовали, что перед нами сильный, хорошо оборудованный рубеж. Занимали его войска 2-й немецкой армии. Передний край этих позиций проходил по рекам Сев и Сейм. Все населенные пункты были приспособлены к круговой обороне и превращены в узлы сопротивления.

Начиная наступление, мы учитывали все трудности, но, откровенно говоря, упорство противника превзошло наши ожидания. Несмотря на ураганный огонь нашей артиллерии и непрерывные удары с воздуха, гитлеровцы не только не покидали позиций, но и предпринимали яростные контратаки. Десятки танков, сопровождаемые густыми цепями автоматчиков и целыми эскадрильями самолетов, устремлялись навстречу нашим войскам. Бои на земле и в воздухе не стихали ни на минуту.

С утра 27 августа мы вынуждены были подкрепить пехоту частью сил 2-й танковой армии. Но в тот же день противник перебросил к Севску еще две пехотные и две танковые дивизии. Гитлеровцы дрались отчаянно, не считаясь с потерями. Войскам Батова каждый шаг стоил огромного труда. Но они настойчиво двигались вперед. К вечеру 65-я армия во взаимодействии с танкистами Богданова овладела Севском. А развить успех не удавалось. Вражеские контратаки следовали одна за другой. Поскольку мы наносили удар на сравнительно узком фронте, противник имел возможность быстро усиливать свои войска на этом направлении за счет ослабления других участков, короче говоря, делал то же, что и мы в оборонительном сражении на Курской дуге. Надо было лишить его этой возможности. На второй день нашего наступления я приказал командующему 60-й армией генералу И. Д. Черняховскому нанести вспомогательный удар частями его левого фланга, собрав для этого как можно больше сил.

Черняховский сразу понял мою мысль. Очень быстро он сосредоточил в районе предполагаемого удара несколько наиболее крепких дивизий, смело идя даже на известное оголение участков своего правого фланга. И вот войска Черняховского устремились вперед. Если на главном направлении наши части в результате тяжелых боев за четыре дня наступления продвинулись всего на 20–25 км, то умело организованный Черняховским удар сразу принес более ощутимые результаты. Не встречая сильного противодействия противника, войска 60-й армии продвинулись далеко вперед. Используя наметившийся на этом направлении успех, мы немедленно начали усиливать армию Черняховского фронтовыми резервами, придали ей авиацию.

29 августа 60-я армия освободила Глухов. Стало совершенно ясно, что мы нашли слабое место в обороне противника. Этим надо было воспользоваться, не теряя ни одного часа. Принимаю решение перенести главные усилия на левый фланг фронта. Как можно быстрее перегруппировываем туда силы и средства. 13-я армия снимается с правого фланга фронта и вводится в бой на стыке 65-й и 60-й армий. Сюда же перебрасывается и 2-я танковая армия.

А Черняховский, развивая наступление, к вечеру 31 августа продвинулся уже на 60 км расширил прорыв по фронту до сотни километров. Его войска приближаются к Конотопу. Мы уже на территории Украины.

Мобилизуем весь фронтовой автотранспорт для переброски войск и техники в район прорыва. Снова помог опыт, приобретенный в оборонительном сражении под Курском. Научились мы быстро маневрировать силами. Сейчас это получилось у нас лучше, чем у противника. Немцы поняли, какую угрозу для них создает продвижение наших войск на конотопском направлении, и стали спешно перебрасывать сюда свои резервы. Но лавину наших войск враг остановить уже не смог.

Надо сказать, что немецко-фашистское командование стало все чаще допускать просчеты. Вот и сейчас оно не разобралось вовремя в обстановке и не успело парировать удар.

Быстрое продвижение наших войск на конотопском направлении способствовало и успеху на участках 65-й, а затем и 48-й армий. Теперь весь Центральный фронт двинулся вперед. Опрокидывая противника, армия Батова с каждым днем наращивала темпы наступления. Войска ее преодолели Брянские и Хинельские леса и к 5 сентября прошли 125 км на запад. Армия захватила много пленных. В числе трофеев – орудия, танки, оружие и другое военное имущество.

Начала продвигаться и 48-я армия, взаимодействуя с 65-й слева и левофланговыми частями Брянского фронта справа.

Впереди Десна – широкая водная преграда, которую враг пытался использовать как рубеж обороны. Нужно было во что бы то ни стало не дать его войскам закрепиться здесь. Отдаю приказ Батову – ускорить продвижение, с ходу форсировать реку и во взаимодействии с 48-й армией овладеть Новгород-Северским.

На главном направлении 13-я армия под командованием генерала Н. П. Пухова тоже достигла Десны. Она получила задачу наступать вдоль левого берега реки и форсировать ее южнее Чернигова, чтобы после двинуться к Днепру, преодолеть его с ходу и захватить плацдарм на западном берегу в районе Чернобыль, устье реки Тетерев.

Войска 60-й армии, преследуя разбитого противника, сминая его части, пытавшиеся остановить наше продвижение, 6 сентября овладели Конотопом, еще через три дня – Бахмачом. Южнее этого города были окружены и после двухдневного боя разгромлены четыре вражеские пехотные дивизии. 15 сентября после короткого боя войска Черняховского освободили Нежин. Дорога на Киев была открыта.

В это время правофланговые армии соседа слева – Воронежского фронта вели еще бои на рубеже Ромны, Лохвица, отстав от нашего левого крыла на 100–120 км. Между войсками двух фронтов образовался огромный разрыв. Черняховский был вынужден часть сил выделить для обеспечения растянувшегося фланга, ослабляя этим свою ударную группировку.

Дело, конечно, неприятное. Но с другой стороны, такое глубокое продвижение 60-й и 13-й армий на черниговском и киевском направлениях открывало перед нами заманчивые перспективы: мы могли нанести удар во фланг вражеской группировки, которая вела бои против войск правого крыла Воронежского фронта и сдерживала их продвижение. Тем самым мы не дали бы врагу отводить войска за Днепр, способствовали бы продвижению соседа, возможно, совместными усилиями нам удалось бы овладеть Киевом. Мое предложение обсуждалось, но не было принято. Больше того, мне выразили неудовольствие, что Черняховский с моего разрешения занял Прилуки, которые находились за пределами нашей разграничительной линии.

В связи с тем, что наш левый фланг все более растягивался, по моей просьбе Ставка передала нам из своего резерва 61-ю армию генерала П. А. Белова, которую мы вскоре ввели между 65-й и 13-й армиями на черниговском направлении. Это позволило значительно сузить полосу наступления 60-й армии, что ускорило ее продвижение к Киеву. Я побывал у Черняховского после того, как его войска освободили Нежин. Солдаты и офицеры переживали небывалый подъем. Они забыли про усталость и рвались вперед. Все жили одной мечтой – принять участие в освобождении столицы Украины. Такое настроение, конечно, было и у Черняховского. Все его действия пронизывало стремление быстрее выйти к Киеву. И он многого достиг. Войска 60-й армии, сметая на своём пути остатки разгромленных вражеских дивизий, двигались стремительно, они уже были на подступах к украинской столице.

Каково же было наше разочарование, когда во второй половине сентября по распоряжению Ставки разграничительная линия между Центральным и Воронежским фронтами была отодвинута к северу и Киев отошел в полосу соседа! Нашим главным направлением теперь становилось черниговское.

Я счел своим долгом позвонить Сталину. Сказал, что не понимаю причины такого изменения разграничительной линии. Ответил он коротко: это сделано по настоянию товарищей Жукова и Хрущева, они находятся там, им виднее. Такой ответ никакой ясности не внес. Но уточнять не было ни времени, ни особой необходимости.

Наступление развивалось успешно. Наши войска с ходу форсировали Десну, 21 сентября овладели Черниговом. А 13-я армия уже подошла к Днепру и 22 сентября начала его форсировать на участке Мнево, Чернобыль, Сташев севернее Киева. Преодолевая сопротивление врага, используя все захваченные на берегу лодки, плоты, бочки, солдаты под руководством опытных и решительных командиров приступили к преодолению водной преграды на широком фронте. Форсирование обеспечивалось хорошо организованным артиллерийским огнем с берега. Орудия били и навесным огнем, и прямой наводкой. Стреляли и танки, подошедшие к берегу. Штурмовая и истребительная авиация поддерживала наземные войска ударами с воздуха. Передовые подразделения пехоты, быстро переправившись на противоположный берег, зацепились за него, отражая атаки противника, пытавшегося сбросить их в реку. Вместе с пехотинцами переправились через Днепр артиллерийские офицеры. Теперь они с плацдарма корректировали огонь батарей. Под прикрытием передовых отрядов на правый берег переправлялось все больше людей. Накапливание наших войск на плацдарме шло быстро. Застигнутый врасплох противник не успевал перебрасывать сюда силы, достаточные для противодействия переправе.

По мере накапливания на плацдарме отрядов, частей, а затем и соединений со средствами усиления войска устремлялись вперед, расширяя захваченную территорию. 23 сентября 13-я армия уже занимала на западном берегу плацдарм глубиной 35 и шириной 30–35 км.

Южнее форсировали Днепр войска 60-й армии на участке устье реки Тетерев, Дымер. К 30 сентября мы и здесь имели плацдарм глубиной 12–15 и шириной 20 км. Черняховский получил от меня указание углубить захваченный район, наступая на запад и юго-запад в обход Киева. Но командарма, словно магнит, притягивал Киев. И он главный удар направил на юг, вдоль Днепра. Черняховский упустил из виду, что противнику легче всего было организовать отпор как раз на этом направлении, чему способствовали и особенности местности, и близость города, откуда враг бросал в бой все силы, какие там только имелись.

Стремление Черняховского продвинуться ближе к Киеву помешало армии углубить плацдарм. Несколько дней было потеряно в бесплодных атаках. Враг воспользовался этой задержкой, подтянул силы на угрожаемое направление и остановил продвижение наших частей. Не удалось расширить плацдарм и вдоль берега.

Севернее 13-й армии на черниговском направлении развивала наступление 61-я армия. На плечах противника она преодолела реку Снов, подошла к Днепру и частью сил форсировала его, захватив небольшой плацдарм на западном берегу в районе Нивки, Глушец.

65-я и 48-я армии переправились через Десну и ведя бои на гомельском направлении, преодолевая все усиливавшееся сопротивление врага, а он старался использовать лесные массивы, заболоченные пространства и сплошные болота, которыми изобиловала местность. На долю этих армий выпала тяжелая задача, войска героически выполняли ее, напрягая все усилия, чтобы быстрее преодолеть тяжелую полосу. Это им удалось лишь к концу сентября. Именно тогда 65-я армия подошла к реке Сож севернее Гомеля, почти одновременно с ней вышла к реке и 48-я армия.

Итак, к концу сентября войска правого крыла Центрального фронта на всем протяжении достигли реки Сож и готовились к ее форсированию, а войска левого крыла – 61, 13 и 60-я армии – к этому времени захватили и прочно удерживали плацдармы на западном берегу Днепра.

Задача, поставленная Ставкой, была выполнена полностью.

Быстрое продвижение войск нашего левого крыла на киевском направлении заставило противника поспешно отводить свои дивизии, действовавшие против Воронежского фронта. Это, конечно, сильно помогло соседу. И все-таки жаль, что нам не разрешили нанести удар во фланг и тыл вражеским войскам, используя нависающее положение частей 60-й армии. В этом случае мы смогли бы не только более эффективно помочь соседу, но и не дали бы противнику отвести войска за Днепр.

5 октября Ставка приняла решение о передаче 13-й армии Пухова и 60-й Черняховского с занимаемыми ими участками Воронежскому фронту.

В разговоре со мной по ВЧ Сталин сказал, что Центральный фронт свою задачу выполнил. Теперь наш фронт переименовывался в Белорусский и на него возлагались новые задачи.

Неудавшиеся попытки Воронежского фронта наступать с небольшого букринского плацдарма в излучине Днепра южнее Киева вынудили Ставку приостановить здесь боевые действия, чтобы дать войскам возможность лучше подготовиться к операции более широкого масштаба, чем только освобождение Киева. И это решение было абсолютно правильным. Войска прошли огромное расстояние, устали, сильно растянулись, тылы отстали. Ставка отвела время на перегруппировку сил, подтягивание тылов и техники, чтобы фронт лучше подготовился к новому наступлению.

Начали готовиться к решению новых задач и мы. Работа эта велась на ходу: войска не прекращали наступления.

Забот хватало всем. Но, пожалуй, больше всего доставалось работникам тыла. Все наши базы, госпитали, склады, ремонтные пункты до этого были сосредоточены вдоль железнодорожной магистрали Курск – Льгов – Конотоп – Бахмач. Теперь все это огромное хозяйство надо было передислоцировать на север, на гомельское направление. И перебросить быстро, чтобы не повторилось то, что было перед Курской битвой. А осенняя распутица привела в негодность грунтовые дороги, на автотранспорт надеяться было нельзя. Пропускная способность рокадных железных дорог, сильно пострадавших во время боев, была очень низкой.

Весь Военный совет занимался транспортной проблемой. Подсчитали, что нам нужно перебросить в первую очередь. Цифры получались внушительные: 7500 вагонов имущества – свыше 200 поездов! И это без учета текущих потребностей войск, ведущих бой. А они все время требовали боеприпасов, продовольствия, горючего.

Наше счастье, что в управления тыла фронта у нас подобрались опытные, знающие свое дело работники. С чувством восхищения и благодарности вспоминаю генералов И. М. Карманова – начальника штаба, Н. К. Жижина – интенданта фронта, А. Г. Чернякова – начальника военных сообщений, А. Я. Барабанова – начальника медицинского управления, Н. М. Шнайдера – начальника ветеринарной службы, полковников Н. И. Ложкина – начальника отдела горюче-смазочных материалов, П. С. Вайзмана – начальника автомобильного управления. Они и сотни, тысячи их подчиненных трудились неутомимо. Это был большой и дружный коллектив, умело руководимый начальником тыла генералом Н. А. Антипенко, которому оказывал большую помощь член Военного совета фронта генерал М. М. Стахурский.

План передислокации тылов тщательно разрабатывался и энергично осуществлялся под руководством Военного совета фронта. И надо сказать, эта задача была решена успешно, несмотря на все трудности.

Война наложила тяжелый отпечаток на экономическую жизнь страны. Заготовительным органам было трудно справиться с необычайно возросшим объемом работы. И войскам пришлось взять на себя часть их функций. Центр возложил на нас задачу помочь местным органам в заготовке продовольствия и фуража. Мы сами понимали, что без этого не обойтись. Почти все мужчины, способные носить оружие, ушли сражаться с врагом. В колхозах и совхозах остались женщины, старики и подростки. Трудились они героически, но все-таки недостаток рабочих рук не всегда удавалось восполнить. В конце лета мы выделили 27 тысяч солдат под командованием 250 офицеров для работы на колхозных и совхозных полях в Орловской, Сумской, Черниговской, а позже и Гомельской областях. Они помогали в уборке. 2 тысячи машин, выделенных фронтом, возили обмолоченный хлеб на мельницы, а оттуда на фронтовые склады.

Сами мы заготавливали и мясо в Балашовской, Пензенской и Саратовской областях. Это за 600-1000 км от наших войск. 75 тысяч голов крупного рогатого скота выделили колхозы и совхозы для Центрального фронта. Скот перегоняли гуртами – железнодорожный транспорт был перегружен другими перевозками. Сотням солдат пришлось на долгое время превратиться в гуртоправов.

Конечно, все это еще более усложнило работу нашего тыла. Спасибо местным властям, партийным и комсомольским организациям, колхозникам и колхозницам, рабочим и работницам совхозов – они не жалели сил, чтобы помочь фронту. Наши представители всюду находили самую горячую поддержку. И эта совместная работа по заготовке продовольствия для фронта еще более укрепила боевую дружбу советских тружеников и воинов.