Roeck 1989: 957–960 (осада), 307, 965 (смертность), 966 (инвестиции), 973–974 (1648).

Roeck 1989: 975–981 об окончательных итогах. Сохранение эффекта: данная книга, рис. 11.4.

Что же насчет роли идей – или, более конкретно, эгалитарной идеологии – в выравнивании распределения доходов и богатства? Не подлежит сомнению, что, подобно другим элементам того, что мы в широком смысле можем окрестить корпусом знаний, идеологии, охватывающие широкий спектр от различных религиозных доктрин, аболиционизма и социальной демократии до гипернационализма, фашизма и научного коммунизма, издавна вмешивались в процессы выравнивания и сливались с ними. Идеологии как предшествовали насильственным потрясениям, так и помогали поддерживать уже осуществившиеся эгалитарные достижения (в самое недавнее время – в так называемых государствах всеобщего благосостояния), а заодно, в свою очередь, и формировались под воздействием таких потрясений. Более того, нормативные идеи, как правило, связаны с определенным образом развития: не так уж случайно эгалитарные убеждения больше распространены среди добывателей и в современных обществах с высоким доходом, чем в аграрных обществах (Моррис 2015). Тем не менее для данного исследования важнее всего то, можно ли доказать, что идеология действует как автономное и мирное средство выравнивания и способствовала ли она установлению значительного экономического равенства вне контекста насильственных потрясений. Обычно такое не наблюдается: далее я обсуждаю возможное исключение – недавнее развитие в Латинской Америке. Второй, связанный с первым, вопрос – был ли у идеологии на протяжении последнего столетия или около того шанс достичь чего-то без насильственных потрясений – подразумевает гипотетический сценарий, который я рассматриваю в Главе 14.