Глава 17

Лори была довольна, что Уэйклинги отправились на другую встречу – настоящую или выдуманную, чтобы закончить с ней разговор. Сейчас их нигде не было видно.

Она последовала за Томом в маленький кабинет, забитый папками и блокнотами. Из его окна также открывался неплохой вид, но Лори не сомневалась, что остальные члены семьи имели более комфортабельные условия для работы – конференц-зал не оставлял в этом никаких сомнений.

Лори довольно быстро рассказала Тому, зачем сюда пришла. Теперь, когда «Под подозрением» стало весьма успешным шоу, ей не пришлось объяснять принципы своей работы. Она немного исказила истину, сообщив ему, что только что встречалась с его кузенами Анной и Картером, чтобы «уточнить детали их участия в следующем выпуске шоу».

– Я полагаю, вы готовы присоединиться? – спросила она.

Он пожал плечами:

– Да никаких проблем.

Стараясь казаться равнодушной, Лори протянула ему копию стандартного соглашения об участии.

Пока Том изучал документы, она спросила, как давно он работает в компании.

– Два года, если считать от последнего Хэллоуина, – ответил он, поставив подпись под соглашением и возвращая его Лори.

Иными словами, менее чем через год после смерти Вирджинии Уэйклинг.

Лори читала в некрологе Роберта Уэйклинга, опубликованном в «Нью-Йорк таймс», что он начал свой грандиозный проект с братом Кеннетом, но потом взял весь бизнес под свой контроль после того, как на смену парковкам в Лонг-Айленд-Сити пришли роскошные многоквартирные дома. Она спросила Тома о семейной истории.

– Благослови Господь папу и дядю Боба. – Он перекрестился. – Но если и можно извлечь урок из этой части семейной саги, то он гласит: «Семья прежде всего». Они позволили бизнесу встать между ними.

Он с грустью рассказал, как два брата с юности мечтали превратить кусок земли, находившийся рядом с Манхэттеном, в процветающий современный район. Но когда пять лет совместной работы не принесли существенных плодов, отец Тома, Кен, начал испытывать нетерпение. Сильной стороной Боба являлось строительство, Кен был архитектором.

– На самом деле мой отец в душе был художником, а Боб – настоящим бизнесменом. Артистическая сторона отца стремилась – нет, нуждалась – в работе над другими проектами. Поэтому Боб выкупил его долю в бизнесе, по сути дела, по цене земельных участков. Отец радовался, что получил назад свои инвестиции, ведь теперь он мог вплотную заняться тем, что ему нравилось, в то время как его брат продолжал воплощать в жизнь их общую мечту. Некоторое время все шло хорошо. Но потом все части плана по изменению Лонг-Айленд-Сити начали вставать на свои места, как костяшки домино.

Этот план привел Роберта Уэйклинга к обладанию состоянием в двести миллионов долларов.

– Но ваш дядя не посчитал необходимым поделиться с братом? – спросила Лори.

– Нет. Он сказал, что Кен принял решение. Он ушел, а дядя Боб продолжал. Как я уже говорил, ничего личного – просто бизнес.

– Вероятно, вашему отцу было трудно это принять, – заметила Лори.

Том покачал головой.

– В тот год, когда я заканчивал среднюю школу, он продал нашу квартиру в высотном доме в Верхнем Ист-Сайде, и мы перебрались в Вест-Сайд, потому что отец не мог спокойно смотреть на Лонг-Айленд-Сити на другом берегу реки.

– Но сейчас вы работаете в «Уэйклинг девелопмент», – заметила Лори.

– Мой отец умер на год раньше дяди Боба и также от сердечного приступа. Клянусь, оба были бы живы, если бы помирились. Лично я понимал мотивы обоих. Отец считал, что дядя Боб лишил его состояния, в то время как дядя Боб полагал, что папа предал их мечту и его не следовало награждать за это.

– Но вас ведь нельзя назвать нейтральной третьей стороной, – сказала Лори. – Один из них был вашим отцом. Не говоря уже о том, что ваша тетя, дядя и кузены стали чрезвычайно богатыми людьми. Картер и Анна вошли в семейный бизнес сразу после окончания колледжа. А вы – только два года назад.

– Знаете, я никогда на них не обижался. В тот период я работал барменом в ночных клубах, и моя жизнь была сплошной вечеринкой. Я говорил себе, что развлекаюсь по полной.

– Но все изменилось? – спросила Лори.

– Очевидно, – сказал он, указав на стопки документов, лежавших повсюду. – Если бы меня попросили сказать, когда мое отношение к жизни стало другим, я бы назвал вечеринку в «Метрополитен», если уж быть честным до конца.

– Из-за смерти вашей тети?

– Нет, хотя это, конечно, было ужасно. Я находился в музее, в окружении богатых и знаменитых людей. И увидел, что к моей тете и кузенам все относятся так, словно они члены королевской семьи. Между тем, я туда попал только благодаря фамилии. Они дружески общались со знаменитостями и членами попечительского совета, я же незаметно разгуливал по портретной галерее, словно ребенок, играющий в прятки с какой-то забавной женщиной. Мы походили на рыб, которых вытащили из воды.

– Ваши кузены упомянули, что в ту ночь вы пришли на прием с весьма колоритной подругой.

– О, Тиффани Саймон, – с улыбкой сказал он. – Абсолютно великолепна, невероятно забавна и совершенно безумна. Насколько я помню, это было наше второе свидание. Я видел ее еще пару раз, но очень быстро понял, что она обожает драму. Каждое мгновение жизни для нее представляет собой сцену в пьесе, которую она пишет экспромтом. Тиффани любила подойти к какому-нибудь незнакомцу, мужчине или женщине, и заявить, что она принцесса с какого-то несуществующего острова, только для того, чтобы развлечься. Меня подобные выходки ужасно раздражали. В любом случае, когда я бегал по музею вместе с ней в ту ночь – она слишком много пила и рассказывала фантастические истории про любовников своей бабушки, – мне вдруг стало невероятно стыдно, я сравнил себя с остальными членами нашей семьи. Именно в тот момент я решил, что поговорю с тетей и кузенами, чтобы они помогли мне советом, я смог направить свою жизнь в новое русло.

– А потом ваша тетя умерла.

– Все показалось мне тогда сюрреалистическим. Я услышал зов к пробуждению. Я понял, что жизнь слишком коротка. Внезапно мы стали следующим поколением Уэйклингов. Я подождал несколько месяцев, прежде чем обратиться к Анне и Картеру с просьбой о работе, а когда это сделал, они приняли меня с распростертыми объятиями.

– Вы не против, если я спрошу, где находилась ваша мать во время вечеринки в «Метрополитен»? – сказала Лори.

– Во Флориде. После папиной смерти жизнь в Нью-Йорке стала ей не по карману. Она продала квартиру и купила жилье в Нейплс. Она навещает меня не менее двух раз в год. Я думаю, она очень рада, что мы с кузенами сумели восстановить мир в нашей семье, жаль только, что папа и Боб до этого не дожили.

Счастливый конец семейной истории Уэйклингов, но что-то в ней показалось Лори фальшивым. Том должен был обижаться на кузенов за то, что они получили огромную часть «Уэйклинг девелопмент», пусть и после того, как умер их отец. Картер и Анна не имели отношения к созданию компании – как и Том, – однако к ним относились как к «особам королевской крови», по его собственным словам, в то время как он чувствовал себя точно «рыба, которую вытащили из воды». И он действительно мог «решить именно в тот момент», в музее, изменить свою жизнь. Не исключено, что он не стал ждать окончания вечеринки. Лори представила, как он отводит тетю в сторону, чтобы получить у нее совет. Вирджинию же занимали другие проблемы, ей предстояло вести беседы с членами попечительского совета музея. Она могла ему сказать, что сейчас не время для подобных разговоров, или сразу его оттолкнула.

Лори почти услышала, как Вирджиния Уэйклинг говорит из могилы, как если бы она стояла рядом с ними в кабинете Тома.

«Ты еще менее предан нашему делу, чем твой отец, только у тебя нет его таланта. Ты обратился ко мне слишком поздно».

Однако Том мог продолжать приводить доводы. Или сказать какую-то гадость: «Ты ни одного дня не работала в жизни, тетя Вирджиния, а теперь тратишь деньги на авантюриста».

Вирджиния наверняка огорчилась, услышав такие слова, и вполне могла подойти к своему охраннику Марко и попросить его пропустить ее на крышу, чтобы подышать свежим воздухом. «Прекрати, – сказала себе Лори, – сначала ты была готова поверить, что убийца Айван, даже не встретившись с ним, теперь собираешься сделать вывод, будто Том сбросил свою тетку с крыши только из-за того, что все слишком легко сходится. Не спеши».

– Ну, спасибо за то, что уделили мне время, Том, – сказала она, постаравшись тепло ему улыбнуться. – Я с вами свяжусь, когда мы начнем планировать расписание съемок.

– Я буду рад принять участие во всем, что моя семья сочтет нужным.

Джерри и Грейс ждали ее возле черного внедорожника, который должен был отвезти их на Манхэттен.

– У нас хорошие новости, – возбужденно сказал Джерри, глядя на Грейс, когда Лори садилась в машину. – Расскажи ей! Ведь это твой успех.

Грейс широко улыбалась.

– Помощница Анны позвонила Джерри пять минут назад. Анна, Питер и Картер согласились участвовать в шоу.

– Она подчеркнула, что они не хотят, чтобы лжецы вроде Айвана Грея представили лишь одну сторону истории на национальном телевидении и некому было бы ему возразить, то есть слово в слово повторили то, что сказала Грейс.

– Хорошая работа, Грейс, – похвалила ее Лори, отбивая ей «пять». – И к нашей коллекции можно теперь добавить Тома.

Она протянула Грейс подписанный Томом документ.

– И как прошел разговор? – спросил Джерри. – Удалось накопать грязи?

– Может быть, – ответила Лори. – Он утверждает, что теперь у него любовь и полное согласие с кузенами, но я в этом совсем не уверена.

Сейчас Лори была уверена только в одном: их список подозреваемых только что увеличился на одного человека.