Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Представим себе такое предложение (чтобы вам было посложнее, я умышленно опущу запятые):
The guy once he saw the police officer burst into laughing
Как вы думаете, кто рассмеялся?
Действительно, иногда наречный оборот может вклиниваться между подлежащим и сказуемым, придавая высказыванию дополнительную литературность или интонацию. В предложенном примере, разумеется, рассмеялся не полицейский, а парень. Вставим в надлежащих местах запятые.
The guy, once he saw the police officer, burst into laughing (Парень стоило ему увидеть полицейского, рассмеялся)
Предложения могут быть гораздо длиннее и оттого понимать, кто же что делает, будет еще труднее. Причем никаких помощников в виде запятых английский автор высказывания ставить не обязан.
What bothered him more than what the documents that were in the safe could mean was the feeling that something was certainly missing
Посмотрите, сколько здесь сказуемых:
What bothered him more than what the documents that were in the safe could mean was the feeling that something was certainly missing
Попробуем перевести эту страшную фразу буквально (дословно):
Что беспокоило его больше, чем то, что документы, которые находились в сейфе, могли означать, было чувство, что чего-то явно не хватало
По-русски при литературном переводе нам придется выкручиваться, чтобы получить нечто вроде:
Его не столько беспокоило значение найденных в сейфе документов, столько ощущение, что чего-то явно не хватает
Иногда даже коротенькое английское предложение может ввести с первого взгляда в ступор.
What he says is the truth isn’t
Только присмотревшись повнимательней, мы обнаружим, что смысл высказывания весьма незатейлив:
То, что он называет правдой, таковой не является
Не меньшую сложность могут вызывать относительные местоимения – когда их умышленно опускают.
It was a simple question even you could answer (На такой простой вопрос даже ты мог бы ответить; подразумевается – It was a simple question that (или which, о чем еще пойдет ниже) even you could answer)
Схожие проблемы в понимании, о чем же идет речь, может вызывать употребление англичанами форм причастий прошедшего времени (избитый, спрошенный, укушенный и т.п.) в качестве описаний при существительных. Я имею в виду случаи пассивных форм, скажем:
The guy stopped by the police officer (Парень остановленный полицейским, то есть, иначе говоря, the guy who was stopped by the police officer)
Расширим это предложение, вспомнив один из первых примеров, и получим:
The guy stopped by the police officer laughed at him
Кто посмеялся над кем, полицейский над парнем, которого остановил, или парень над полицейским? Думаю, вы догадаетесь сами.
Не менее путаное предложение может получиться, если мы вставим в предложение косвенную речь.
Here is the guy who the policeman didn’t expect will laugh at him (Вот тот парень, от которого полицейский не ожидал, что он будет над ним смеяться)
Who did you say you will be laughing at? (Так над кем, ты сказал, ты будешь смеяться?)
Ещё примечательнее смотрятся в этом положении косвенные вопросы.
The guy said you will hardy guess what to the policeman (Едва ли ты угадаешь, что парень ответил менту)
Кроме того, сложности возникают тогда, когда подлежащее состоит не из одного слова, а из нескольких.
Answering the police officer with laughing was not the smartest thing to do (Отвечать полицейскому смехом было не самым умным решением; в данном случае подлежащим оказывается высказывание из шести слов)
What the guy did to the police officer will be well reported later (То, как парень обошелся с полицейским, будет впоследствии четко задокументировано)
What doesn’t kill us makes us stronger (Что нас не убивает, то делает нас сильнее)
То же самое может произойти не только с подлежащим, но и с дополнением.
He gave the guy who dared to laugh at him what he deserved (Он дал посмеявшемуся над ним парню то, что тот заслуживал)
Награда нашла героя, а мы нашли достойный конец, чтобы завершить эту нелегкую главу.
Сегодня меня угораздило вспомнить о Шекспире. На мысль о нем натолкнула 4-я часть фильма The Adventure of English, которую вы тоже можете лицезреть на этом сайте…
Язык Шекспира меня интересовал давно. Когда-то в студенческой юности даже переводил кое-что из него. Но вопросы остались. Потому что любой, даже самый замечательный перевод (я сейчас говорю исключительно о поэзии) является не более чем новым произведением, написанным переводчиком, и никоим образом не отражает всего того, что можно почерпнуть, читая оригинал. Помню, какое разочарование меня охватило, когда я увидел хваленый «перевод» Набокова «Евгения Онегина» – там не оказалось ни Пушкина, ни языка, ни поэзии – просто безОбразный пересказ.
Что касается Шекспира (или тех, кто подписывался именем этого сугубо материалистичного деятеля от театра, даже в завещании которого были тщательно перечислены все до последней ложки, но не было упомянуто ни одного произведения, якобы им написанного), так вот, продираясь через его язык, начинаешь понимать, что сложность его восприятия кроется не только в архаике слов и выражений, но прежде всего в том, что в сочетании слов чувствуется еще и иная, внутренняя связь, которая не может быть выражена иначе, как именно так. Все равно что стараться долететь живым до Марса или даже до Луны, что физически невозможно в принципе, поскольку любое живое существо умирает, если покидает пределы т.н. магнитного пояса Земли (это к вопросу о споре, были ли американцы на нашем подозрительном спутнике). И неважно, какой толщины стенки скафандра или обшивки…
Как же Шекспира понимают его нынешние соотечественники? Задавшись эти вопросом, я снова пустился в плавание по Интернету и выудил занимательный пример перевода Шекспира… на английский. Современный, разумеется. Поделюсь с вами отрывком из знаменитого монолога Гамлета. Сперва прочтите его в официальном оригинале:
To be, or not to be? That is the question—
Whether ’tis nobler in the mind to suffer
The slings and arrows of outrageous fortune,
Or to take arms against a sea of troubles,
And, by opposing, end them? To die, to sleep—
No more – and by a sleep to say we end
The heartache and the thousand natural shocks
That flesh is heir to – ’tis a consummation
Devoutly to be wished! To die, to sleep.
To sleep, perchance to dream – ay, there’s the rub,
For in that sleep of death what dreams may come
When we have shuffled off this mortal coil,
Must give us pause. There’s the respect
That makes calamity of so long life.
А вот как то же самое место выглядит в переложении на современный язык для тех англичан, кто не стремится вглядываться во внутреннюю связь слов:
The question is: is it better to be alive or dead?
Is it nobler to put up with all the nasty things
that luck throws your way, or to fight against
all those troubles by simply putting an end
to them once and for all? Dying, sleeping—
that’s all dying is – a sleep that ends
all the heartache and shocks
that life on earth gives us—
that’s an achievement to wish for. To die, to sleep—
to sleep, maybe to dream. Ah, but there’s the catch:
in death’s sleep who knows what kind of dreams might come,
after we’ve put the noise and commotion of life behind us.
That’s certainly something to worry about. That’s the consideration
that makes us stretch out our sufferings so long.
Кстати, пока я бороздил Интернет, мне подвернулся еще один вариант этого отрывка. Примечателен он тем, что очаровательно не похож на оригинал. И тем не менее это тоже Шекспир, причем в том виде, в каком «Гамлет» был опубликован впервые, в период с 1603 по 1611, в формате так называемых quarto (1/4 часть листа газетного формата). Считается, что те издания были «пиратскими» и за ними, как правило, следовало «исправленное» издание самого автора. Первое же полное издание произведений Шекспира увидело свет лишь после его смерти. Итак:
To be, or not to be, aye there’s the point,
To Die, to sleepe, is that all? Aye all:
No, to sleepe, to dreame, I mary there it goes,
For in that dreame of death, when wee awake,
And borne before an euerlasting Iudge,
From whence no passenger euer retur’nd,
The vndiscouered country, at whose sight
The happy smile, and the accursed damn’d.
But for this, the ioyfull hope of this,
Whol’d beare the scornes and flattery of the world,
Scorned by the right rich, the rich curssed of the poore?
The widow being oppressed, the orphan wrong’d,
The taste of hunger, or a tirants raigne,
And thousand more calamities besides,
To grunt and sweate vnder this weary life…
А теперь позвольте мне проиллюстрировать мою мысль насчет авторского прочтения оригинала переводчиком, процитировав некоторые наиболее известные переводы:
(перевод Б. Пастернака)
Быть или не быть, вот в чем вопрос. Достойно ль
Смиряться под ударами судьбы,
Иль надо оказать сопротивленье
И в смертной схватке с целым морем бед
Покончить с ними? Умереть. Забыться.
И знать, что этим обрываешь цепь
Сердечных мук и тысячи лишений,
Присущих телу. Это ли не цель
Желанная? Скончаться. Сном забыться.
Уснуть… и видеть сны? Вот и ответ.
Какие сны в том смертном сне приснятся,
Когда покров земного чувства снят?
Вот в чем разгадка. Вот что удлиняет
Несчастьям нашим жизнь на столько лет.
(перевод П. Гнедича)
Быть иль не быть – вот в чем вопрос.
Что благороднее: сносить удары
Неистовой судьбы – иль против моря
Невзгод вооружиться, в бой вступить
И все покончить разом… Умереть…
Уснуть – не больше, – и сознать – что сном
Мы заглушим все эти муки сердца,
Которые в наследье бедной плоти
Достались: о, да это столь желанный
Конец… Да, умереть – уснуть… Уснуть.
Жить в мире грез, быть может, вот преграда. —
Какие грезы в этом мертвом сне
Пред духом бестелесным реять будут…
Вот в чем препятствие – и вот причина…
(перевод М. Лозинского)
Быть или не быть, – таков вопрос;
Что благородней духом – покоряться
Пращам и стрелам яростной судьбы
Иль, ополчась на море смут, сразить их
Противоборством? Умереть, уснуть, —
И только; и сказать, что сном кончаешь
Тоску и тысячу природных мук,
Наследье плоти, – как такой развязки
Не жаждать? Умереть, уснуть. – Уснуть!
И видеть сны, быть может? Вот в чем трудность;
Какие сны приснятся в смертном сне,
Когда мы сбросим этот бренный шум,
Вот что сбивает нас; вот где причина
Того, что бедствия так долговечны…
(перевод В. Набокова)
Быть иль не быть – вот в этом
Вопрос; что лучше для души – терпеть
Пращи и стрелы яростного рока
Или, на море бедствий ополчившись
Покончить с ними? Умереть: уснуть
Не более, и если сон кончает
Тоску души и тысячу тревог,
Нам свойственных, – такого завершенья
Нельзя не жаждать. Умереть, уснуть;
Уснуть: быть может, сны увидеть; да,
Вот где затор, какие сновиденья
Нас посетят, когда освободимся
От шелухи сует? Вот остановка.
Вот почему напасти так живучи…
В заключении позволю себе процитировать собственный скромный перевод почти двадцатилетней давности, когда мне ещё был досуг этим заниматься:
…Так быть или не быть: таков вопрос:
Достойно ли безропотно сносить
Неистовой судьбы удары, стрелы
Или оружьем встретить море бед
И победить их? Умереть, – заснуть, —
Не более; и сном явить предел
Сердечной боли, сотням потрясений —
Наследству плоти нашей. Вот конец,
Что столь желаем. Умереть; – заснуть; —
И грезить снами! Да, вот в чём преграда:
Какие смертный сон слагают грёзы,
Когда спадает бренное кольцо,
Нас мучает вопрос; и здесь причина
Покорности несчастьям долгих дней…
Войти с помощью соц. сетей: