Глава 12
На следующий день, после тренировки и завтрака, отправился вместе с Куртом в военный лагерь, который уже не лагерь, а городок. Курт сразу отправился строить своих подчиненных, а я проехал к цехам Эльзы. Ее я нашел, естественно, в одном из цехов, патронном. После родов она здорово похорошела. Нет, не растолстела, а слегка округлилась. Чуть-чуть. Но мне понравилось. Так понравилось, что она это заметила и, густо покраснев, потащила меня в свой кабинет, который находился в этом же цехе. Удобств в кабинете не было никаких, только стол, стул и длинная лавка у стены. Вот на эту лавку мы и упали. Было не очень удобно – очень уж лавка узкая, но нас это не остановило.
Потом, счастливая, она потащила меня домой, знакомить с дочкой. С ней нянчилась одна из родственниц Эльзы, которую та выписала из своей деревни. А она прибегала только кормить малышку. Подержал спящего ребенка на руках, поцеловал в лобик и передал няне. Эльза долго мне рассказывала, какая у нее, ну и у меня, конечно, замечательная дочка. И какая она красавица, и умница-разумница, и как она кушает хорошо, и что она в свои два месяца уже улыбаться может. А вот я сделал Эльзе выговор. Цеха-то она застеклила, а вот в домах стекол нет. Окна закрыты какими-то пленками. А ведь скоро зима. И что, она собирается мою дочку морозить?
Она тут же залепетала, что стекла очень дорогие, для цехов она вытрясла из Гюнтера бесплатно, а вот на частные дома он бесплатно не дает. И даже за деньги не дает. Она хотела для своего домика купить, но он не дал. Правда, обещал в конце осени прислать некондицию. Вот ведь жмот. Ладно, разберусь, как вернется. То, что он бережет каждую копейку, вернее, каждый пфенниг – это, конечно, хорошо, но всему есть предел. Я тоже стараюсь заработать как можно больше – это так. Но главное, я понимаю, что зарабатывание денег не должно превратиться в цель всей жизни. Деньги – это только средство. Средство для достижения цели.
А какая у меня цель? Ну, во-первых, остаться в живых. А во-вторых, подготовить безопасное и желательно обеспеченное будущее для своих детей и внуков. Мелковата цель жизни? Возможно. Но мне плевать. Я сюда не просился. Но если уж я сюда попал, то сделаю все, чтобы выжить, и чтобы мои потомки жили долго и счастливо. Как я этого добьюсь? А как получится. Но для этого я сделаю все, что будет в моих силах. И ничто и тем более никто меня не остановит. Прогрессорствовать, спасать человечество от чего-то там я не собираюсь. Человечество меня не интересует. Меня интересуют только люди, которых я люблю и уважаю. Для них я сделаю все возможное и невозможное, а остальные пусть идут лесом.
А Гюнтер пожалел какие-то там стекла для моей дочери… Видя, что я начал беситься, Эльза стала меня успокаивать и защищать Гюнтера. И какой он, оказывается, хороший и добрый дядька, и как он ей помогает. И продукты ей всегда свежие подвозят, и в город всегда отвезут и привезут. И вообще она ни в чем отказа не знает. А стекла… Что стекла? Привезут ведь. Погода пока хорошая, даже жаркая, так что стекла пока и не нужны. Постепенно я и в самом деле успокоился. Но пистон Гюнтеру я все равно вставлю.
Обедать у Эльзы не остался. Отправился к солдатам. Перед этим, конечно, прошелся по цехам – надо же показать людям мою заинтересованность в их труде. Но смотреть было, в общем-то не на что. Все это я уже видел. Люди работали, и работали хорошо. Единственное, что меня заинтересовало – это строительство нового цеха, порохового. Именно там будут изготавливать порох уже из своих ингредиентов. Надо же, селитряные ямы только заложили, а она уже цех готовит. Молодец. Конечно же похвалил ее и в виде поощрения сообщил, что любые ткани, привезенные с юга, она может брать без ограничений.
И чтобы особо не скромничала. Если будет стесняться брать что-то для себя – это ее проблемы, но у моей дочки должно быть все самое лучшее. Сказал ей, что Гюнтер уже предупрежден, и я обязательно буду приезжать и проверять. И все увижу. Обязательно. Особенно когда она будет раздеваться, желательно в ее спальне, а не так как сегодня – в кабинете на жесткой скамейке. Что это за проверка? Она мне пожелала устраивать проверки почаще, желательно каждый день. Обещал подумать. На этом и распрощались.
Как только мы показались из ворот фабричного поселка, тут же заиграл горн. Когда мы подъехали к площади, на ней уже стояли полковые коробки. Отдельно был выстроен полк кирасир. Солдаты проорали приветствие, а потом прошли мимо меня торжественным маршем. Это, кстати, тоже мое нововведение. Только вот прошли они как-то не очень. Ну, то, что носок не тянули – черт с ним, но вот что шли не всегда в ногу и равнение держали плохо – это минус. Остановил полки и приказал показать различные перестроения. Полк ветеранов перестроения выполнил не плохо, но и не хорошо. А вот два новых полка – просто безобразно. Дал команду разойтись и отозвал Курта в сторонку.
– Курт, это что сейчас было? Это что за безобразие? Вы чему их тут учите?
– Ваше сиятельство, мы делаем упор на физическую подготовку, стрельбу и штыковой бой. А муштра – в последнюю очередь.
– Курт, ты о чем говоришь? Какая муштра? У тебя солдаты перестроиться не могут. Мы же с тобой только вчера обсуждали тактику современного боя. А если противник зайдет с фланга или, не дай бог, с тыла? А они перестроиться не успеют? Порубят ведь всех в капусту. А где артиллерия?
– Не стали выводить. Места на площади для них не хватило бы.
– Вот что. Строевая подготовка – каждый день не менее часа. Через месяц проверю. Если повторится то же, что и сегодня, буду делать выводы. И очень неприятные для всех офицеров. Вплоть до разжалования. Через месяц проверка строевой, а потом учения в поле. Не подведи меня, Курт. И себя тоже. Пойдем, покажешь казармы.
Да, не завидую я солдатикам. Придется им попотеть. Ну ничего, как говорится, лучше пролить ведро пота, чем стакан крови. Да и жара уже спала – конец сентября как-никак. Главное, чтобы дожди не зарядили, ведь скидок на непогоду не будет. Курт теперь офицерам так хвосты накрутит, что они и ночевать на плацу будут.
В казармах мне понравилось. Чисто, опрятно. Но вот что не было дневального – это непорядок. Хотя откуда им знать, что дневальный должен быть. Ну что ж, будем учить. Объяснил Курту, что в казарме обязательно должна находиться дежурная смена для поддержания чистоты и порядка. И мушкет солдат должен не таскать постоянно с собой, а держать его в оружейной комнате, под охраной этой самой дежурной смены. И каптерка должна быть, где солдаты могли бы хранить свои вещи. И она тоже должна находиться под охраной дежурных.
Проинспектировал классы, вернее, помещения под классы, что находились на втором этаже одной из казарм. Приказал начать обучение грамоте солдат как можно скорее. Пока пусть этим займутся грамотные офицеры, а Курту необходимо выписать несколько монахов из Хагена. Пусть немного потрудятся, а то надоело их кормить задарма. К сожалению, надежда на то, что монахи разбегутся из монастыря не сбылась. Так и живут там. Только денег постоянно просят. И ведь не откажешь. Передохнут и в самом деле с голода, потом не отмоешься. Вот пусть и поработают. Грамотных монахов в монастыре много.
Курта это, конечно, расстроило. Но я успокоил его, объяснив, что не надо делать из солдат ученых мужей, достаточно дать им азы. Письмо, чтение, счет. Вот артиллеристов надо учить более основательно. И главное, выявлять толковых и сообразительных ребят. Ведь у нас служит в основном молодежь от семнадцати до двадцати пяти. Редко кто старше. А у них мозги еще не закостенели и взгляд не зашоренный, так что надо отобрать ребят посообразительнее и тянуть их наверх. Это ведь и в его интересах. И вообще пригрозил ему, что через год буду проводить переаттестацию, и не дай бог, если обнаружу хоть одного неграмотного офицера или сержанта.
Потом пошли обедать. Пообедали вместе с одной из рот. В полку ветеранов. Хотя какие они ветераны – такие же молодые ребята. Но прослужили уже три-четыре года и участвовали в нескольких кампаниях. Поели хорошо. Я даже переел. Никаких разносолов, конечно, не было, но зато сытно и в любом количестве. А мне, после корабельной диеты, очень даже понравилось.
После обеда разбирался с артиллерией. Выборочно проверил пушки. Стволы не расстрелянные, чистые. Лафеты тоже в порядке. Кони сытые и ухоженные. Взял наугад две батареи из новых полков и отправился с ними на стрельбы. Артиллеристы меня порадовали. Ядрами и картечью отстрелялись идеально. С зажигалками и шрапнелью было похуже, но тут уж не их вина. К сожалению, наши дистанционные трубки – самые примитивные: обыкновенный огнепроводный шнур в деревянной рубашке. И рассчитать время горения такого шнура можно только приблизительно. Поэтому снаряды взрывались, иногда не долетая до цели, иногда перелетая через нее. Но в целом – неплохо.
Ужинать отправился в замок. Прошелся пешочком, ноги размял. По пути обсуждали с Куртом дальнейшее развитие наших вооруженных сил. Курт настаивал на том, что необходимо сформировать еще пару полков. Я сомневался. Сейчас у нас три полка мушкетеров в лагере, плюс кирасирский полк. Еще один полк в Дуйсбурге. Два полка раскиданы по гарнизонам. И один полк в фортах Линдендорфа. Итого восемь полков. Свыше трех тысяч бойцов. Огромная силища. Не всякое герцогство сможет такую армию собрать. Нет, собрать-то как раз сможет, но ненадолго. Рыцари своему сеньору служат только сорок дней в году, а потом могут спокойно увести свои копья по домам. А у меня армия, можно сказать, профессиональная и служит мне и только мне круглый год. Так что тут у меня перед любым герцогом преимущество.
Я уж не говорю про свое вооружение. Другое дело, что использовать, если вдруг что случится, я могу только эти вот четыре полка, а остальных желательно не трогать, во избежание неприятностей. А четыре полка – это уже не так уж и много, и тут Курт прав. Но содержу-то я все восемь полков, а это огромные деньги. И формирование еще двух полков надо просчитывать. Не Курту и даже не мне, а Гюнтеру как моему финансисту, экономисту и плановику в одном лице. Так Курту и объяснил. Я бы и сам не прочь набрать еще два-три полка – чем их больше, тем спокойнее я себя чувствую. Ну не верю я, что меня оставят в покое.
Но надо считать, а то и надорваться недолго. Поэтому пока будем обходиться тем, что есть. Другое дело, что боеспособность уже имеющихся войск надо неуклонно повышать. Учения проводиться должны постоянно. Все действия солдат должен производить не задумываясь, четко и быстро. А не так, как недавно на плацу. Курт опять начал что-то бурчать в свое оправдание. Так, под его бурчание, и вернулись в замок.
Заскочил к себе, помылся, переоделся и отправился на ужин. Сегодня на ужине были в основном дамы. Их мужья, офицеры, просто не успели подойти. Практически все они были в военном городке, на смотре, и теперь им, честно говоря, и не до ужина. Я-то Курта слегка пожурил, а вот что он им устроил, я представляю. Так что теперь им долго придется и завтракать, и обедать, и ужинать со своими солдатами. Ничего, это им только на пользу пойдет. Зато дамы сегодня блистали. Каких только нарядов я не увидел!
Нет, фасоны платьев не особенно-то и отличались, но вот цвета! Это что-то невообразимое! Вот если на меня напялить что-то желто-зелено-сине-красное, то выглядеть я буду как сумасшедший попугай, а на них одежды, казалось бы, несовместимых цветов смотрятся элегантно и гармонично. Вот как они это делают? Настоящая магия. Но очень красиво. И когда успели-то? За сутки пошить себе новые наряды… Не спали вообще, что ли? Хотя Ами ночью была со мной. Да, настоящие магини и кудесницы. Хотя вслух этого лучше не говорить. Сейчас назвать женщину кудесницей – это обвинить в колдовстве. А там и до костра недалеко.
На Ами тоже было надето что-то невообразимо красивое. Воздушное, переливающееся и искрящееся.
– Дорогая, от тех тканей, что пришли в обозе, хоть что-то осталось?
– Конечно, Лео. Я подарила девочкам только по одному отрезу на платье. Правда, на выбор. Остальное все в кладовой у Вилды. Ты сердишься?
– Ну что ты… Это все я привез тебе в подарок, так что можешь всеми этими тряпками распоряжаться по своему усмотрению. Скоро вернется Гюнтер, и у него будут образцы оставшихся тканей. Может, там и что-то новенькое окажется. И обрати внимание на испанское сукно. Скоро зима, и в шелковых одеждах будет не очень комфортно, а сукно теплое и тоже очень красивое.
Потом она мне долго объясняла отличия одних тканей от других, и почему она себе на котарди выбрала именно вот эту ткань из камки, а на киртл – из дамаска. И почему именно таких цветов. И почему пуговицы на рукавах киртла именно такой формы, и многое-многое другое. У меня даже голова разболелась. И надо же мне было завести разговор о тряпках… Лучше бы о лошадях с ней поговорил. Хотя в лошадях она разбирается не хуже меня, а может быть, и лучше. Ну, тогда о выплавке чугуна и стали. Тогда бы у нее голова разболелась. Хотя нет, я ж не изверг какой.
Следующую неделю я провел на заводе. И только там меня начало немного отпускать. Все-таки за последние полгода я перенапрягся. Находиться все время в готовности к нападению – тяжеловато. Да и эти морские путешествия… Постоянно качающаяся палуба под ногами, отсутствие хоть какого-то комфорта. Да и отсутствие женщин тоже не очень хорошо переносится. Ну не моряк я, не моряк. На твердой земле я чувствую себя намного лучше. Зато теперь я понял, почему моряки, вернувшиеся из плавания, по нескольку дней гудят в кабаках. Мне бы тоже не помешало надраться в дым. С пьяными разговорами, мордобоем и гулящими девками. Но вот это как раз и останавливало. Не мордобой и гулящие девки, а пьяные разговоры. Что может наболтать мой язык, в отсутствие контроля от отключившегося мозга, черт его знает. Могу ведь такого наболтать, что очухаюсь уже в подвалах инквизиции. Они, правда, пока не очень зверствуют, да и я не мелкий лавочник, но лучше поостеречься. А то ведь прецеденты были, вернее, будут – и графов и герцогов сжигали.
А вот расслабиться на заводе, в привычной обстановке, среди различных железок, работающих станков, дыма и копоти, расплавленного металла – то, что надо. Правда, своими руками я ничего не делал – хватило и прошлого выговора от Ами, но мне и без этого было хорошо. В замок возвращался только ночевать.
Долго кумекали с Хайнцем по поводу пушек. Лить пушки стандартных калибров на заводе научились. Лил их теперь, кстати, не Хайнц, а его старший сын. Его тоже пригласили. Он сразу предложил отлить восьмидюймовую пушку, обещая, что все у него получится. Я и не сомневался – где шесть дюймов, там и восемь, разница небольшая. Другое дело, где такую пушку применять? На корабле такой калибр избыточен. Да и отдача у нее будет ого-го какая. А кораблики-то сейчас делают без учета установки на них орудий. Отдачей может и борт вырвать, к которому пушка крепится канатами.
Да и на суше такая пушка нам ни к чему. Она бы очень пригодилась при взятии городов, но города я брать пока не собираюсь. А таскать такую тяжеленную дуру просто так? Да ну на фиг. А вот пушки, наоборот, мелких калибров нам нужны. Трех- или двухдюймовые, для установки на вертлюги, на верхней палубе. Отдача у таких пушек будет не очень сильная, но все равно, надо пробовать. Просчитать, к сожалению, ни я, ни тем более кто-то другой не сможет, так что только опытным путем. Но даже ядрышко или картечь из двухдюймовки, да на вертлюге, будет очень большим козырем в морском бою. Так что велел ему отлить по паре двух- и трехдюймовок. Ну и подготовить полный набор пушек стандартных калибров для нефа.
Через неделю вернулся Гюнтер, так что мой заводской отдых пришлось заканчивать. Я только собирался после завтрака улизнуть на завод, а он и объявился. Пришлось идти с ним в кабинет и выслушивать отчет о проделанной работе. Ну не могу же я своего ближайшего помощника не уважить. Это уже будет просто свинство. Так что я был не очень доволен. У нас с Дитмаром в его цехах кое-что стало получаться с усовершенствованием токарного станка, а тут такой облом. Нет, Дитмар со своими подмастерьями и без меня прекрасно справится, но ведь мне интересно. Но ничего не поделаешь.
Зато Гюнтер был очень доволен, как кот, объевшийся сметаной. Да он и в самом деле был объевшимся, только не сметаной, а деньгами, и еще больше – перспективами. Часть товара он уже пристроил. Продал бы вообще все, но таких денег ни у кого из приезжих купцов, находящихся в это время в Дуйсбурге, просто не было. А отдавать товар на реализацию он отказался. Оставшийся шелк и специи он, кстати, привез с собой. Оставить такой дорогой товар на складах в Дуйсбурге не решился. Привез часть испанского сукна и хлопковой ткани. То, что мы планировали оставить для себя. Привез сладости и сушеные фрукты. Это уже на продажу в городе. Надо же и наших горожан побаловать. В общем, много чего привез, но еще больше осталось на складах.
А больше всего его впечатлил неф. Он тут же стал меня агитировать на круглогодичную навигацию, напирая на то, что другие же ходят весь год, без всяких перерывов. Но тут уж я сумел настоять на своем. До других, тех же ганзейцев, которые ходят по Северному и Балтийскому морям во все времена года, нам еще далеко. Нет у нас пока таких опытных моряков, как у них. А потерять даже один большой корабль для нас неприемлемо. У нас их всего два, а не сотни, как у Ганзы. Да и товар жалко – очень уж он дорогой. Со временем, когда экипажи наберутся опыта, тогда да, тогда можно и продлевать навигацию. Но постепенно. А потом, глядишь, и еще кораблей прикупим.
Гюнтер попытался нагрузить меня торговыми делами: кому, что и за сколько продавать, но тут уж я все, как всегда, передал в его ведение. К сожалению, в современной торговле я не соображал вообще ничего. В одном только разнообразии денег нормальный человек мог запутаться. Да и путались, даже сами купцы, что уж обо мне говорить. Нет, это не для меня. Хотя, конечно, со временем я и с этим разберусь.
На следующий день я выехал, вернее, отплыл в Дуйсбург. Надо было разбираться с нефом. С собой вез пушки и мастеров. Взял с собой также и Ирму. Дуйсбург она, хоть ее баронство и находилось недалеко, никогда не видела. Вот и напросилась со мной. А я что? Я совсем не против. Уже на струге спросил у нее:
– Ирма, а ты не хотела бы посетить свой замок? Если что, скажи. Дам тебе провожатых, и за пару дней обернетесь.
– Не стоит, Лео. Зачем ворошить прошлое. Баронство уже не мое, ассиза уже прошла.
В общем-то она права. Теоретически. Дело в том, что если вассал не приносил оммаж, то есть клятву верности своему сеньору, в течение одного года и одного дня, так называемой ассизы, то терял права на надел, и тот переходил в ведение сеньора. Но это теоретически. А на практике уже давно произошло отчуждение наделов, то есть наделы, пожалованные сеньором своему вассалу за службу, уже превратились в собственность этих самых вассалов. За несколько веков владения такой надел уже считался родовой собственностью. И отобрать надел сеньор практически не мог.
Тем более что уже пару веков существовала такая практика как наличие у одного вассала одновременно нескольких сеньоров. В порядке несения службы теперь существует понятие старшего и младшего сеньора. Старшим считается тот сеньор, с которым вассал, по хронологии, заключил договор в первую очередь. И сначала все вассальные службы выполняются в пользу старшего сеньора. То есть то, что какой-то барон сидит на моей земле, еще ни о чем не говорит. Он может принести оммаж сначала моему соседу, а потом уже мне, и будет считаться уже его вассалом. Здорово, да? Поэтому я и старался решить вопрос с баронами и рыцарями на своей земле радикально, то есть вырезать всех под корень.
Жестоко? Да, что есть, то есть. Ну а зачем мне на моей земле барон или рыцарь, который будет выполнять приказы не мои, а моего соседа? Например, фон Берга или фон Марка? Плохо, что многие бароны и рыцари сбежали к моим соседям и наверняка принесли им оммаж. Теперь ждут не дождутся, когда их новые сеньоры вернут им их владения. Ну, ждите-ждите. Хрен вам что обломится. В самом деле ерунда ведь получается: земля моя, а распоряжаться ей будет какой-то хрен с бугра по велению совсем постороннего человека, к этой земле вообще никакого отношения не имеющего.
Нет, в моем-то случае мои соседи к этой земле отношение как раз имели, но ведь они передали, можно сказать, подарили ее мне. Добровольно. На что все бумаги у меня имеются. Так что фиг я кого пущу на свою землю. А с Ирмой и в самом деле получилось неплохо. Год и день прошли давно, и оммаж ни мне, ни кому-то еще она не приносила, так что ее земля теперь моя до тех пор, пока я не выдам ее замуж. Тогда уже ее муж должен будет принести мне оммаж. Мне или кому-то еще. Но вот это уже вряд ли. То есть замуж я ее выдам вряд ли. А если выйдет замуж без моего разрешения, то право на землю тут же потеряет. Свинство, конечно, с моей стороны, но это ее выбор. И правильно она делает, что не едет в свое бывшее баронство – ей о нем лучше забыть.
Но вот что-то ей вместо этого надо бы предложить. И вообще, я, похоже, слегка перегибаю палку. Все-таки надо своих людей наделять землей. Но только пока служат, и отчуждаемой. То есть как только прекращают служить, сразу же земля отходит в казну. Но тут тоже все не так просто. Дай им землю, так они больше о своем хозяйстве думать будут, чем о службе. Нет, так не пойдет. Такой вариант меня совсем не устраивает. А вот если построить в городе хорошие дома и награждать ими за службу – вот это уже лучше. Заботиться о доме тоже придется, но времени на это уйдет намного меньше, чем на собственное хозяйство.
И Ирме надо подарить хороший большой дом в городе, а то ей и деваться, если что, некуда. У Эльзы и то есть свой дом. А Ирма, как приживалка, обитает в замке. Нет, в замке она так и продолжит жить – хрен я ее куда отпущу, но, во всяком случае, она будет знать, что в любой момент может уехать к себе, и это именно ее, а не чье-то. Иметь право выбора, хотя и призрачное, лучше, чем не иметь. И жалованье ей надо повысить. Все-таки в ближний круг входит. Сколько она у меня получает – вроде сорок гульденов? Это семь с половиной любекских марок, четыре с лишним серебряных фунта. Неплохо, но для нее мало. Надо повысить хотя бы до капитанского жалованья. Не обеднею, а ей надо дом содержать. Это дело недешевое. Да и откладывать что-то надо. Она девушка умная, должна это понимать.
Ну что ж, так и сделаю. Когда вернемся, поговорю с Гюнтером, пусть выберет участок в городе, и начнем там строительство домов для всех наших офицеров. Ирма-то у меня вроде как тоже офицер. Надо ей, кстати, звание какое присвоить. Лейтенанта, например. Вот шуму будет… Женщина – и офицер! Я даже расхохотался.
– Лео, что случилось? Чего ты хохочешь? – встрепенулась Ирма.
– Не волнуйся, я не над тобой. Хотя как сказать. Понимаешь, я тут подумал: ты же ведь служишь у меня и занимаешься очень важным делом, между прочим. А статус у тебя какой-то неопределенный. Вот я и решил присвоить тебе офицерское звание. Лейтенанта. Но на должности капитана. Все-таки начальник службы безопасности графства – это довольно высокая должность, как минимум капитанская. Вот и представил, какие будут лица, особенно у отца Бенедикта, когда он об этом узнает.
– Спасибо, Лео. Я тебе очень благодарна. – Она и в самом деле аж засветилась от радости. – Но не повредит ли это тебе? Стоит ли дразнить церковь?
– Ой, да брось ты. С отцом Бенедиктом, да и со всеми церковниками графства я всегда договорюсь. Да и не будем мы это особенно афишировать. Свои будут знать, и ладно. А за пределами графства будут только слухи гулять, ничего определенного.
В Дуйсбург пришли на второй день к вечеру. Поселились опять в ратуше. А где еще? Бургомистру и своему наместнику намекнул, что пора бы и графу заиметь в собственном городе какой-никакой домишко, а то ведь могу и осерчать. Они меня клятвенно заверили, что к следующему моему приезду дом для меня они подготовят. Вот же жучила наместник – бывший дом бургомистра уже приспособил под себя, даже и не предлагает мне. Ладно, пусть его, все равно бы отказался.
Днем я пропадал на корабле. На нем установили двадцать шесть пушек. По восемь с бортов, четыре на корме на двух палубах, и шесть на верхней палубе. Четыре мелкокалиберные на вертлюгах. Две трехдюймовые на юте и две двухдюймовые на баке. Так что корабль, по нынешним временам, получился просто монстром. А учитывая, что один он ходить не будет, то в море нам теперь никто не страшен. Даже ту, объединенную франко-кастильскую эскадру моя эскадра могла бы раздолбать без особого труда. Тут главное – абордажа не допустить. А с таким количеством пушек это вполне возможно.
Другое дело, что мне с ними делить нечего, и лучше бы обходиться без стрельбы, миром. К сожалению, не все от меня зависит. И французский и английский адмиралы это уже показали. И совсем не уверен, что после того, как им щелкнули по носу, они поумнели. Наверняка будут еще пытаться. Главное, чтобы и в самом деле не пролилось много крови. Ну, будем надеяться на лучшее. Все, чтобы защитить своих людей и свое имущество, я сделал. Теперь от меня мало что зависит.
Ирма занималась своими делами. Она перезнакомилась со всеми членами магистрата и их женами. Статус у нее был довольно определенный – фаворитка графа, а это сейчас очень высокий статус. Тем более семью ее в городе знали, соседи как-никак, и то, что она баронесса, тоже было известно. А это очень высокое положение. И что она баронесса без баронства, роли не играло – сейчас без баронства, а потом кто знает? И что она не гнушается общаться, по сути, с простолюдинами, только добавляло ей очков. Так что агентуру она набирала сразу среди городской элиты.
Нет, членов магистрата она не трогала, а вот их жены… Они ей просто в рот смотрели и готовы были сделать для нее буквально все. Об этом она мне по ночам и рассказывала со смехом в перерывах между физическими упражнениями, которыми мы занимались периодически и с большим удовольствием. Интересного она ничего не узнала, так, мелочь всякую, но все ее новые «подруги» обещали ей писать очень подробные письма обо всем, что происходит в городе. А знали они очень много. И то, что знали их мужья, и то, что разболтали им их подруги, жены купцов и городских мастеров. Так что о малейших изменениях в городе Ирма, а значит, и я, теперь будем узнавать вовремя и довольно подробно. А так как писать ей станут сразу несколько ее новых «подруг», то утаить что-либо будет просто невозможно.
Через неделю решил отправляться домой. Надо бы, конечно, пройти по Рейну вниз и посетить мои новые земли, но что-то не очень хотелось. Что я там увижу? Ничего интересного. Да и видел я их, когда уходил в море и когда возвращался. Несколько селений на берегу реки и даже какой-то городок. Но там еще Курт оставил наместников, вот пусть они и шуршат. Да и солдат там хватает, вместе с офицерами. Нет, никуда не поеду, домой охота. А с кораблем тут и без меня закончат. Тем более что и осталось немного.
Единственное, что пока не получалось – крышки на пушечные порты. То, что их надо ставить снаружи на петлях – это понятно, но вот сообразить, как именно их ставить, так и не смогли. Нет, предложений было много, но выбрать оптимальное я так и не смог. В конце концов плюнул и приказал разбираться с этими долбаными крышками командиру артиллерии корабля, которым стал лейтенант-артиллерист с каракки. Ему же стрелять из этих пушек, вот пусть и подумает, как их проще всего к стрельбе подготовить. А я потом проверю.
До дома добрались без всяких происшествий. Правда, погода совсем испортилась – дождь просто достал. На струге от него не очень-то и спрячешься, даже под навесом. Эта проклятая водяная взвесь проникала повсюду. Ну, ничего не поделаешь, осень. Так что в Хаттинген хоть и пришли еще после обеда, и до вечера мог бы добраться до замка, но остался отогреваться в гостинице до утра. И сам отогрелся, и Ирму отогрел. А с утра уже отправились в замок.
И потянулись тихие и спокойные дни. Ну не совсем тихие, конечно. Через три недели я нагрянул в военный городок с проверкой и устроил им небольшие учения. На две недели. Поздней осенью. Слякоть, грязь, холод. Ох и намаялись мы. Мне ведь тоже пришлось участвовать. Передвигался я, естественно, большей частью на лошадке, но и мне досталось. Ну а об остальных и говорить нечего. Но зато настрелялись вволю. А уж сколько пороху пожгли… Я от такой «тишины» даже слегка оглох. Ну, это сам виноват – решил пострелять из пушки лично и не стал отбегать при выстреле. Ну как же, граф все-таки. Да и рот открыть забыл. Вот и чувствовал себя пару дней, как глухой тетерев. А в общем все прошло прекрасно. Были, конечно, некоторые огрехи, но так, мелочь. Зато ни заболевших, ни покалеченных не было. А уж с какой радостью мы возвращались в свой военный городок!
А в замке меня встречал Гюнтер. Оказывается, в Хаттингене меня ожидают купцы из Франции и Англии. Уже почти две недели. Чуть-чуть они не успели меня перехватить до учений. И не просто купцы, а с какими-то особыми полномочиями. У англичан среди купцов вообще был один тип из благородных. Он всем и портил кровь больше всего. Очень уж не понравилось ему торчать в гостинице. Тем более что в Линдендорф их просто не пустили. Объяснив, что Линдендорф только для подданных графа, чужих туда не пускают. Закрытый город. А Хаттинген-то городок совсем маленький и развлечений никаких. Даже борделя нет. Пытались их в Дуйсбург выпроводить – не поехали.
А хотели они наши пушки. И англичане и французы. Нет, и другого оружия поназаказывали, даже частичную предоплату внесли, но больше всего хотели пушки. И переубедить их не получалось. Вот Гюнтер и поджидал меня, чтобы как-то разрулить этот вопрос. Нет, послать их мы, конечно, можем, но будет ли это правильно? Они ведь могут и с другой стороны зайти, то есть со стороны нашего императора. Я в принципе и императору отказать могу. Я хоть по закону об имперских сословиях и являюсь имперским графом, но к имперским князьям не отношусь, в рейхстаге не представлен и подчиняться императору не обязан. Хотя и на имперских князей и даже имперских рыцарей сейчас где сядешь, там и слезешь, не те нынче времена, а уж о таких как я и речи не идет.
Я вообще императору подчиняюсь чисто номинально. Быстрее коллегия курфюрстов меня прижать может, чем император. Но в любом случае ссориться с императором мне не с руки. Приказать он мне не может, но вот в гости нагрянуть может. Заявится ко мне со всем своим двором, и я обязан буду по закону его содержать. Его и всю его шайку. Да он меня за месяц разорит. Другое дело, что делать ему в наших краях совершенно нечего, и вряд ли он сюда попрется, но пакостей всяких мне устроить сможет.
Вот мы и сидели с Гюнтером в моем кабинете и думали, как нам выкрутиться из этой ситуации. Потом собрались и пошли на завод. Там я выловил Хайнца. Поздоровались и пошли к нему в конторку.
– Хайнц, а где та кулеврина, из которой по моему замку палили?
– Да зачем вам она, ваше сиятельство? Дрянная ведь пушечка, не сравнить с нашими теперешними.
– Знаю, что дрянная, но все же. Переплавил, что ли?
– Нет, ваше сиятельство, стоит в цеху у Дитмара. Оставили ее как память. Ведь именно из-за нее вы, ваше сиятельство, на нас внимание обратили.
– Прекрасно. Так вот, Хайнц, такие кулеврины мне и понадобятся вскоре.
– Так ведь дрянь же, ваше сиятельство…
– И хорошо, что дрянь. Мне и еще похуже надо. Короткоствольные, обязательно с разными калибрами, от трех до пяти дюймов. Из дрянной бронзы. Чтобы выстрелов полста выдерживали – и достаточно. Заряжание – пороховой мякотью. Ядра чугунные, черт с ним, не тесать же каменные, а вот картечь – каменный дроб. Вот их и будем продавать англичанам и французам. Да и всем желающим тоже. Гюнтер, смотри с ценой не прогадай. Назначай максимальную. Медь и олово стоят недешево.
– Ваше сиятельство, может, из чугуна их отлить?
– Нет, Хайнц. Жирно им будет. Конечно, рано или поздно они сами до этого дойдут, но лучше пусть поздно. Так и решим. Так что езжай, Гюнтер, к ним и договаривайся. Пусть делают заказ со стопроцентной предоплатой. В качестве образца можно им представить ту кулеврину, что хранится у Хайнца. А если откажутся – то к нам тогда какие претензии?
Надеюсь, эта афера пройдет. Купцы в пушках вряд ли разбираются. Так что впарить им по дюжине этих недоразумений сможем наверняка. Наших пушек ни англичане, ни французы не видели, так что все должно пройти нормально. Ну а то, что стрелять они будут совсем не так, как наши, – так, может, у их пушкарей руки кривые? Приставать, конечно, не прекратят, но уже без особого напора. А захотят еще, так мы их этими недоразумениями завалим. Пусть только платят.
Так в общем-то и получилось. Английские и французские купцы просидели в Хаттингене еще три недели, ожидая готовности кулеврин. Всучили им по десять стволов. Именно стволов, лафеты они брать отказались. Хотя настоящие лафеты им никто и не предлагал. Они бы и еще взяли, но у нас начались проблемы с запасами меди и олова, а весь наличный металл тратить на их хотелки я не разрешил. Обещал, что когда они приедут за заказанным оружием, а будет это в конце зимы, мы вопрос с бронзой уже решим и отольем им еще пушек. После этого они разъехались.
Правда, английский дворянин все порывался со мной встретиться, но я его так и не принял. Ну его. Начнет меня стыдить, напирать на взаимовыручку благородных людей, требовать к себе особого отношения. Оно мне надо? У меня и своих благородных хватает. И несмотря на то, что все они происхождения самого простого, это очень порядочные и благородные люди. А он будет мне лапшу на уши вешать о многих поколениях своих благородных предков, и мне что, все его бредни терпеть? Так что эту проблему мы разрулили.
Отпраздновал свое восемнадцатилетие. Особых торжеств устраивать не стал. Посидели вечером в тесном кругу. Ну как в узком – зал в замке был забит. Но все были и в самом деле только свои. В основном офицеры с женами. Даже Эльза пришла. Так-то она появляться в замке не очень любит – Ами боится. Хотя Ами к ней относится вполне терпимо. Во всяком случае, на людях. Улыбается и довольно мило беседует. И мне ни разу никаких претензий не предъявляла. А вот что у нее на душе? Но я не спрашиваю, а она молчит. Ну и прекрасно. По нынешним временам я ничего предосудительного не совершаю.
К Эльзе я, кстати, иногда заскакиваю, когда бываю в военном городке. Даже пару раз ночевать у нее оставался. И Ами прекрасно понимает, что я не в казарме ночевал. Знаю, что поступаю не очень хорошо, но ничего поделать с собой не могу. И ведь люблю свою жену, но и Эльзу с Ирмой тоже люблю. И если с кем-то из них долго не встречаюсь, то начинаю беситься. Эх, жаль, что мы не мусульмане. Как бы все упростилось. Женился бы на всех троих и не мучился бы от угрызений совести. Правда, это только я комплексую. Остальные относятся к этому вполне нормально. Ирма так вообще даже не скрывает ни от кого, что она моя любовница. Наоборот, даже подчеркивает это. И отношения у них с Ами и в самом деле прекрасные. Чуть ли не лучшие подруги.
С Эльзой сложнее. Ее они просто не считают себе ровней. Хоть она теперь и благородная дама, жена рыцаря, но для них так и осталась простолюдинкой. Но тут уж я ничего изменить не могу, да и не нужно мне это. Какая мне разница, как они к ней относятся? Не скандалят, и ладно. А для Эльзы главное, как я к ней отношусь, и это правильно.
В конце ноября начали строительство первого кирпичного форта. Я решил на месте земляных фортов, по сути редутов, вокруг Линдендорфа построить каменные форты. А то как-то несолидно – все-таки столица графства. Камня, естественно, не нашли, но, думаю, и кирпич сойдет. Правда, начинать строительство осенью, под зиму, не очень хорошая идея, но глава цеха строителей меня заверил, что непогода стройке не помешает. Ну, ему виднее. Это его рабочим в грязи и холоде копошиться.
Обещал мне, что каждый год будет сдавать по форту. Как раз четыре больших форта. Малые форты пока трогать не стану. Да и эти четыре будут не такими уж большими. Шестиугольные, в два этажа, с толщиной стен в три метра. Площадью чуть больше гектара. И один небольшой форт для защиты завода. Его должны закончить уже к лету. На самом заводе, вдоль реки, тоже решили поставить несколько башенок с парой пушек на каждой. Их уже строили силами самих заводчан. Все-таки завод сейчас, как говорили в мое время, градообразующее предприятие.
В самом городе тоже начали строительство. Сначала я собирался построить корпуса университета, но с ним как-то пока не складывалось. Идея-то, конечно, хорошая, но вот воплощать ее было еще некому. Преподавателей для университета у нас пока нет. Худо-бедно могли бы открыть медицинский факультет, и все. Но у нас и так неплохо работала медицинская школа. И лекарей она готовила очень неплохих. Уже почти во всех городах графства работали именно наши лекари. Тем более что для них во всех городах действовал режим наибольшего благоприятствования. Я даже специальный указ издал. Наместники в моих городах были обязаны предоставлять помещения для открытия клиник. И налогов эти клиники не платили. Единственное условие – не задирать очень уж цены на лечение.
Но хотелось, конечно, большего. Только вот ни математиков, ни химиков, ни механиков у меня не было. Правда, их искали. И наши купцы, и чужих тоже об этом просили. Может, еще и появятся. Вот тогда и будем строить. А пока решили построить дома для офицеров в самом городе. И не только для офицеров. У Гюнтера тоже образовался целый штат чиновников, которые работали на графство. Вот и решили построить для всех для них дома. Кого-то этими домами можно и наградить, за службу, а остальные могут их купить, в рассрочку и по сниженной цене. И это будет уже их собственность.
Сейчас-то все офицеры живут, по сути, в моих домах, в военном городке. Я не против, пусть живут, но собственность какую-то они в графстве должны иметь. Поэтому дома решили строить хорошие, даже не дома, а небольшие усадьбы. Для этого пришлось расчищать довольно большой участок в городе. От стоявших там домов. Специально выбрали район у самой городской стены, где было больше лачуг, чем нормальных домов. И все выкупили. Денег потратить пришлось много, но я не жалел. Построим хорошие, красивые дома – и город станет еще краше. Тем более строить решили комплексно. На этой же территории решили построить и пару небольших торгово-развлекательных центров, с лавками и кабаками. И даже небольшой сквер разбить, с детскими площадками и летними кафе. В общем, решили сделать элитный район. Все это, конечно, провели через магистрат. Ратсмены и себе сразу застолбили несколько домов. Придется и им продавать по сниженной цене. Жулики.
Перед Рождеством оженил своих морских офицеров. Выбрал им девиц, что дозревали в монастыре, и женил. В приказном прядке. И заимели они приставку «фон». А сразу после свадьбы посвятил их в рыцари. В принципе было за что – вели они себя в морских походах очень достойно. Ну и на будущее, конечно. Они ведь весной опять в море пойдут, и уже без меня. А в эскадре должны быть благородные. С простолюдинами не очень-то разговаривают. Неблагородные могут и огрести в самой безобидной ситуации. Ну а то, что они стали дворянами и рыцарями только-только, так кто об этом знает?
А на Рождество сделал подарок Ирме и Эльзе. Прямо в зале, перед торжественным ужином. Присвоил им обеим звание лейтенанта. Не шуточно, а по-серьезному. С выдачей офицерского патента на красивой бумаге с графской печатью. В специальных деревянных тубусах, обшитых кожей. Заранее заказал в городе. Оклады им сделал капитанские, объяснив, что должности они как раз капитанские и занимают. Хотел еще добавить, чтобы и дальше служили так же усердно, тогда и звания капитанов получат, но не стал – слишком двусмысленно могло получиться. Это я им потом каждой на ушко сказал, в постели. Но девчонки были ужас как довольны. Особенно Ирма.
Эльза к этому всему поспокойней относилась. Она, по-моему, до сих пор в себя прийти не может от того, что на нее свалилось. Ведь была простой деревенской девчонкой, которую родители смогли пристроить в служанки в замок, на более-менее хлебное место – и вдруг такой взлет. Но и в самом деле заслужила. И, главное, не постельными умениями, во всяком случае – не только ими, а на деле очень толковой работой. Даже не представляю, кто из моего окружения смог бы руководить таким серьезным предприятием как пороховой и патронный цеха. А она смогла. И не просто руководила, а как говорится, работала с разумной инициативой.
Именно она довела до ума дистанционные трубки. Да и зажигательные снаряды именно она сделала. Даже горючий состав сама подобрала. И с шрапнельными снарядами у меня без нее ничего бы не получилось. И ведь что ни поручишь, все сделает точно и в срок. Даже проверять и напоминать не надо. И в самом деле капитанское звание заслужила. Но пока обожду. Сейчас для женщины, тем более германской женщины, офицерское звание – это что-то невообразимое. Так что зарываться пока не стану. Пусть все думают, что своим любовницам я звания лейтенантов присвоил ради баловства. Ну такой вот молодой самодур. Свои-то знают, что эта награда – по заслугам, и ладно. А на остальных плевать.
А Ирма так вообще расцвела. Я ей, конечно, обещал присвоить звание, но обещанного, как известно, три года ждут, а тут и пары месяцев не прошло, как она уже офицер. А когда я ей шепнул, что она может выбрать себе усадьбу в городе, из строящихся, вообще была на седьмом небе от счастья. Ведь у нее в принципе вообще ничего нет, а тут появится своя усадьба в столице графства. И очень не дешевая усадьба. Но и она сделала для меня много. А сделает еще больше, если сможет наладить свою службу. А она сможет. Очень умная и целеустремленная девушка. Знаний, конечно, не хватает, но у кого они сейчас есть? Тем более таких специфических знаний. Я ей, естественно, помогаю и буду помогать, но я и сам в этом не разбираюсь. Но ничего, не боги горшки обжигают, прорвемся.
А в январе меня опять порадовали. Зазвала меня к себе бабка Агнетта. Я как раз в городе был, на стройке, вот она меня там и подловила. Отказывать ей не стал, хотя и не очень ее привечал – очень уж вредная бабка. Она меня провела в помещение, напоминающее лабораторию. Кругом разные бутылки, колбы, еще какие-то сосуды. И что интересно – почти все из стекла, а это по нынешним временам очень недешево. Там уже нас поджидал мэтр Адольфус. После приветствий он мне доложил, что они с бабкой сделали всемирное открытие – лекарство от оспы. Вот ведь жук, как будто не я ему об этом лекарстве рассказывал. Но так даже лучше. Не надо, чтобы с этим лекарством связывали меня. А мэтр разливался соловьем. И как они много трудились, и как рисковали. Долго говорил, но я понял одно – лекарство он таки получил.
Извел при этом, правда, полтора десятка колодников из Дуйсбурга, но это и в самом деле не велика потеря. Все равно, им дорога только на виселицу. Но вот уже десяток привитых чувствуют себя прекрасно, даже после контакта с больными оспой. Я тут же насторожился: откуда больные? Но меня успокоили. Парочку больных со всей осторожностью привезли из Брабанта. У нас этой гадости, слава богу, нет. Мэтр с бабкой себе, кстати, тоже прививки сделали, и с этими же больными общались. И ничего, здоровы. А вот больные уже померли, и их сожгли. Вот лекари теперь и интересуются: продолжать опыты или уже достаточно. Если продолжать, то нужны еще больные, а Гюнтер отказывается для их доставки выделять струг.
Ну и правильно. Как они еще этих сюда протащили? Могли ведь в городе эпидемию устроить. Я даже опешил – и что с этими идиотами делать? С одной стороны, молодцы, лекарство для прививок все-таки синтезировали, а с другой – просто мерзавцы, подвергли опасности целый город. Но ладно, сделанного не вернешь. Но нотацию им все-таки прочитал. И обещал, что если они такое без моего разрешения проделают еще раз – повешу. Ну а за открытие и за риск награда – по две сотни любекских гульденов каждому.
Теперь надо думать, как провести грамотно вакцинацию. А то, что это надо делать – это несомненно. Ведь недаром в Германии существует пословица: «Von Pocken und Liebe bleiben nur Wenige frei», то есть «Немногие избегнут оспы и любви». А вот как это сделать? Помнится, в России Екатерина Великая сделала себе прививку от оспы одной из первых, чтобы подтолкнуть остальных к вакцинации. Мне что, тоже себе первому прививку делать? Боязно как-то. А с другой стороны, если не сделаю и заражусь? Это наверняка могила. Так что прививаться все равно придется, так почему бы не первому? Уж я-то знаю, что ничего опасного в этих прививках нет. Потрясет недельку, и все. Екатерине было намного страшнее, но она же сделала! Решено, делаю. Но это надо так обставить, чтобы каждый видел, что их граф ради своих подданных готов на смерть пойти. И обязательно это с церковниками согласовать.
– Вот что, уважаемые, готовьте свое лекарство, и побольше. Будем делать прививки. Сначала мне и нашим морякам. Они больше всех рискуют заразиться. Ведь они поплывут на юг, в Африку. А как известно, оспа к нам как раз оттуда и пришла. Я где-то читал, что ею там верблюды болеют, а от них она и людям передается. А в Северной Африке верблюдов полно. Так что морякам в первую очередь, и бесплатно. Потом всем солдатам и офицерам, и тоже бесплатно. Но вы не волнуйтесь, я вам потом все оплачу. А вот остальным прививки делать за деньги, но очень небольшие. Всем бесплатно нельзя – доверять такому лекарству не будут. И не дай вам бог кому-нибудь ляпнуть, что вы опыты над людьми проводили.
– Ну что вы, ваше сиятельство, мы же не дураки.
– Вот в этом совсем не уверен. Это же надо, заразных больных в город притащить! С ума сойти. И об этом тоже молчите. Не дай бог, кто узнает – вас просто разорвут. И помощникам своим прикажите язык за зубами держать. А то я его оторву вместе с головой. И сделайте прививки своим помощникам и ученикам.
– Так уже сделали.
– И как?
– Все живы-здоровы, слава Господу.
– Отрадно. Да, от подопытных избавьтесь. Запомните, опыты вы ставили на себе и на своих помощниках-добровольцах.
– Понятно, ваше сиятельство.
– То-то же. А я прямо сейчас отправлюсь к отцу Бенедикту и буду с ним разговаривать об этом. Если церковь нас поддержит, то считайте, что оспу мы победили. Да, и держите в секрете технологию изготовления лекарства.
– Но почему, ваше сиятельство? Ведь мы для людей старались.
– Для людей так будет лучше. Дармового не ценят и не доверяют. А вот если лекарство стоит денег, то в него и веры больше. Да и не сможем мы этот секрет надолго сохранить. Никак не получится. Но хоть какие-то деньги заработаем. Половину от продаж берете себе, другая половина пойдет на вашу школу и строительство университета. В равных долях. Все, уважаемые, работайте. И чтоб больше никакой самодеятельности.
С отцом Бенедиктом разговор получился очень непростым. Сначала он прикинулся дурачком и только повторял, что болезни Господь насылает на людей за их грехи. Но потом перестал дурачиться и объяснил, что дело это очень сложное. Поддержать его церковь не может потому, что бороться с божьим наказанием можно только усердными молитвами, а не лекарством. Но и противиться такому благому делу тоже не хочется. Ведь если и в самом деле это лекарство действенное, а не шарлатанство какое, то сколько людей спасти можно! Он этому противиться не будет и в графстве постарается со всеми священнослужителями договориться. А вот как к этому отнесутся за пределами графства, он не знает. Но письма своим знакомым в Рим напишет уже сегодня. Вернее, не сегодня, а после того, как я сделаю себе прививку. Все-таки лучше ссылаться на привитого графа, чем какого-то простолюдина.
Ну что ж, и это уже неплохо. Хоть палки в колеса совать не будут. Я, правда, рассчитывал на большее. Ведь если бы он на службе в соборе отозвался положительно о прививках, то доверия к ним было бы намного больше. А тут ведь главное – хорошо начать. Если бы привилось большинство в городе, то слухи об этом распространились бы быстро, и народ за прививками к нам сначала пошел, а потом и повалил бы. Правда, остановить вакцинацию уже не удастся. Особенно после того, как я себе прививку сделаю. Но если мы будем канителиться, то технология уйдет из-под нашего контроля, и хрен мы что заработаем. Делать добрые дела – это хорошо, а делать высокооплачиваемые добрые дела – еще лучше.
Дома рассказал о прививке Ами. Она категорически заявила, что сделает ее вместе со мной. Отвергла все мои уговоры, ссылаясь на то, что если со мной что случится, то она и месяца не проживет. Найдутся «добрые» люди, что отправят ее на встречу с Господом. Да и Генрих долго не проживет. Без меня он не жилец. На то, что Генриха никто в обиду не даст, и любому агрессору накостыляют как следует, благо есть кому, не обратила внимания. Сколько бы мои люди ни отбивались, все равно растопчут. Никто ни с ней, ни с младенцем считаться не будет, а моя армия, как бы сильна ни была, со всей Германией воевать не сможет. В принципе она права, но как же не хочется ею рисковать… Но она и слышать ничего не хотела. В конце концов, согласился. Но Генриху делать прививку не разрешил. Черт его знает, как она на ребенка подействует. Годик можно и подождать. С этим она согласилась.
Прививки решили делать через две недели, в конце января. Можно было и раньше, но ждали, когда прибудут морские пехотинцы и экипажи кораблей. Всего собралось около трехсот человек. Адольфус аж за голову схватился. Решили провести это мероприятие за два дня. В воскресенье, после мессы, которую мы прослушали в городском соборе, все отправились в медицинскую школу. Именно там решили делать прививки. Это действо было широко разрекламировано, и по пути к школе стояли настоящие толпы людей. Что ж, прекрасно: если все пройдет без эксцессов, то горожане наверняка тоже сделают себе прививки.
Меня и Ами завели в лабораторию. Я, по просьбе Адольфуса, обнажил правое предплечье и он, скотина такая, без всякого предупреждения воткнул мне в руку очень тонкий нож, раздвоенный на конце. Прокол был совсем небольшим, и боли я практически не почувствовал, но вот испугался все-таки сильно. Потом он протер чем-то ранку и перевязал чистой тряпицей. Вот и все.
Ами стояла бледная, с плотно сжатыми губами. Я ей ободряюще улыбнулся. Она без раздумий обнажила руку по плечо. С ней проделали ту же операцию. Потом мэтр нас предупредил, что недели через полторы надо будет все повторить. Ну, надо так надо. Мы вышли, и на прививку отправились остальные. Сначала подруги Ами, Эмма и Ирма. Потом Эльза и еще пять или шесть женщин. А уже потом пошли офицеры и солдаты. Гюнтера и Курта я в первой партии не пустил. Хоть я и был уверен в благоприятном исходе, но на всякий случай их придержал. Мало ли что. Мы подождали дам и отправились в замок. Для тех, кто прошел вакцинацию, на всякий случай выделили отдельный этаж в донжоне замка. Несколько дней поживем все там. Для солдат и офицеров освободили одну из казарм. Типа карантинной зоны. И управились, кстати, с прививками за один день. Их делал не только мэтр, но и его ученики. Так что к вечеру все закончили.
На удивление, все завершилось благополучно. Нет, было и легкое недомогание, и небольшое воспаление ранки, но потом все прошло. У меня через неделю, у Ами через полторы. Сходили сделали еще одну. А в середине февраля начали делать прививки всем остальным. И офицерам, и солдатам, и чиновникам. Всем, так сказать, государевым людям. За каждую прививку я платил из своей казны по пфеннигу. Предупредил бабку с мэтром, чтобы с остальных моих подданных больше двух пфеннигов не брали. Но платить те должны уже из своего кармана. А вот с чужих могут брать сколько угодно. В разумных пределах, конечно, а то ведь вообще без пациентов останутся. Но не меньше десяти пфеннигов; вполне разумная цена.
Да, заварил я кашу. Ведь все, что я делал до сих пор, – так, мелочи. И пушки, и мушкеты, и чугун, и сталь – все это уже есть и активно используется. А вот до первой прививки еще лет четыреста. Это что же, теперь сотни тысяч людей, даже миллионы, не умрут от оспы? А среди них ведь будут и великие гении и великие злодеи. Наверняка.
И Екатерина Медичи, и Мария Вторая, королева Англии, и Фердинанд Четвертый, король Чехии и римский король, и Иосиф Первый, император Священной Римской империи, тоже не умрут? И Петр Второй, внук Петра Великого? И не будет на российском престоле ни Анны Иоанновны, ни Елизаветы Петровны, ни Екатерины Великой? И как тогда пойдет история? А впрочем, какая мне разница? Что мне до того, кто будет править будущей Российской империей? Как говорится, свято место пусто не бывает. Может, еще и лучше будет. А моя задача – обезопасить себя и своих близких. И я ее решаю. Как могу. А на остальное – плевать.
За февраль через прививки прошли все мои служащие, и военные и гражданские. Слава богу, обошлось без осложнений. Было, правда, несколько случаев, когда людей здорово ломало, и температура у некоторых сильно подскакивала, а у трех-четырех даже легкая сыпь по всему телу выступила, но обошлось, все остались живы. Да я особо и не волновался – в армии у меня все ребята откормленные, физически развитые, они и не такое бы выдержали. А вот с городскими и деревенскими всякое могло случиться. Все-таки физическое состояние у некоторых групп населения не очень хорошее. На нормальное питание денег не у всех хватает. Но, думаю, такие и не будут делать прививки. Для них два пфеннига – довольно большие деньги.
Нет, потом-то, когда люди поймут, что прививки и в самом деле спасают от смерти, прибегут, найдут деньги. Но тогда, даже если с кем что и случится, на это уже никто внимание не обратит. Такое только сейчас опасно, в начале пути. Не дай бог кто помрет – других и силой на прививки не загонишь. Но пока все в порядке. Некоторые горожане, кстати, тоже уже привились. В основном заводские. Но там и народ более-менее продвинутый. Да и денежки у них водятся.
А вот из церковников никто, к сожалению, прививок не сделал. Это не очень хорошо. Поехал к отцу Бенедикту. Долго его уговаривал сделать прививку, ссылаясь на заботу о его здоровье, но ничего не добился. В ответ только и слышал, что, мол, на все воля божья. Старый пенек. Умный же человек, а простых вещей не понимает. Бог помогает только тем, кто и сам не сидит сложа руки. Лодыри и идиоты Богу неинтересны. Как говорят арабы, на Аллаха надейся, но верблюда привязывать не забывай. Но ничего не помогло. Плюнул и уехал.
В начале марта отправили торговый караван на юг. В смысле в Испанию и Северную Африку. Я вообще-то планировал отправить его в конце марта, но переубедить Гюнтера не смог. Он бы их вообще в начале февраля выпихнул, но пока делали прививки, пока люди отошли от них и пришли в норму, время и пробежало. Все, что мы привезли в прошлый раз, он распродал еще до Рождества и уже умудрился поназаключать кучу договоров с купцами на следующие поставки, вот и торопил.
В этот раз самый большой наш корабль загрузили товаром именно для мавров. В основном сталь в брусках и стекло. Ну и остального понемногу. А каракку забили оружием и изделиями из чугуна. Так же как и шнеккеры. Это уже для испанцев. Вернее, товары с каракки – для испанцев, а с шнеккеров – для португальцев. Я велел Герману заскочить все-таки в Португалию и попробовать с ними тоже наладить торговые отношения. Хуже не будет. Но главное, конечно, – это шелк и специи.
Я даже удивился, что все специи, которые мы привезли, так быстро разошлись. Особенно черный перец. Я-то думал, что мы их несколько лет продавать будем, там ведь куча мешков была. Но все просто разлетелось. Что интересно, чуть ли не половина разошлась по графству. В основном кабатчики брали, но и простые горожане от них не отставали. Да даже у меня на кухне без специй теперь не готовили. И как раньше обходились? А учитывая, что обедают и ужинают у меня толпы народа, уходит этих специй немерено.
Я-то сам не особый любитель, тем более прекрасно знаю, что для желудка чрезмерное увлечение тем же острым перцем не очень полезно. А язву желудка сейчас не лечат, так что неплохо бы этот самый желудок и поберечь. Но переубеждать никого не стал. Не хватало еще, чтобы меня обвинили в жадности. Единственное, объяснил это Ами и Ирме, чтобы они особенно не увлекались острой пищей. Меня вообще это удивляло – наперчат мясо и потом каждый кусочек заливают кружкой вина, со слезами на глазах. Прямо мазохизм какой-то. Ну, это не мое дело, может, нравится людям себя истязать.
А сразу после того как ушли наши корабли и я вернулся из Дуйсбурга, прибыл посол от моего «папаши», фон Марка. Привез от графа письмо, в котором тот предлагал мне присоединиться к ним с братом и поучаствовать в их войнушке с архиепископом Кельнским. Естественно, я отказался. В ответном письме чего только не наплел, но за витиеватыми фразами ясно угадывалось: шли бы вы куда подальше. Но все очень вежливо. Правда, сообщил ему, что не стану препятствовать проходу его войск по своей территории. Если он гарантирует, что не будут чиниться обиды моим людям.
Ну и отправил посла обратно, хотя он и собирался остаться у нас, отправив с письмом гонца. Только вот на фиг он мне тут нужен? Хотя надо признать, что подготовился он к встрече со мной неплохо. В чистой одежде, блестящих доспехах и сам тщательно отмыт. Наверное, в Хаттингене в порядок себя приводил. А вот его сопровождение, десяток конных мечников, были как обычно грязные и вонючие. Ну, их в замок и не пустили. Хотя их бы и чистых не пустили. С этим сейчас строго – чужих солдат теперь ни в замок, ни в город не пускают. Про военный городок я вообще молчу.
Во второй половине марта погода наконец стала по-настоящему весенней, земля подсохла, и я опять устроил учения с двумя мушкетерскими полками и полком кирасиров. Заодно и проводил войска своего «папаши» в графство Клеве. Хотя в основном он перевозил войска по реке, а вдоль реки, как раз по моей земле, прошла только часть конницы, перегонявшая табуны строевых коней. Ну правильно, зачем коней мучить, лучше уж их налегке перегнать, а самих рыцарей и все снаряжение перевезти на кораблях.
Пришлось и пару стругов с мушкетерами отправить вслед за лодками с войсками фон Марка. Им ведь мимо Дуйсбурга проходить, и кто знает, что им там в голову взбредет. Были уже прецеденты. Так, в 1204 году европейские рыцари, в четвертом Крестовом походе, пошли освобождать Гроб Господень в Иерусалиме, а очутились в Константинополе. Заблудились, наверное. И освободили его. От константинопольцев. Мне такого не надо. Так что лучше я проконтролирую.
Правда, я шел по суше, а не на стругах. Не хотелось встречаться с «папашей», который плыл на одном из кораблей. Хотя какие это корабли – поменьше моих малых стругов, но все же. Успокоился я только тогда, когда они переправились через Рейн в графство Клеве. После этого уже спокойно продолжили учения. Прошли бывшие баронства Вирт и Вольцоген, помаячили у границ Берга и вернулись домой. Три недели гулял. Хоть развеялся, а то уже закисать стал в замке.
А в середине мая примчался гонец из Дуйсбурга. К ним поступило сообщение от одного из прикормленных купцов из Клеве, что произошло сражение между войсками архиепископа с одной стороны и фон Марка и фон Клеве – с другой. Победили вроде союзники, то есть фон Марк с фон Клеве. Во всяком случае, поле битвы осталось за ними, но в этом сражении был ранен граф фон Марк. И ранен тяжело. И неизвестно, выживет он или нет. Все склоняются к тому, что не выживет. Ранение в живот, а это в настоящее время не лечится. Если только какое чудо его спасет. Я тут же вызвал Гюнтера и Ирму. Ну и Курта, конечно, как же без него?
Сидели и думали: что делать? В то, что старый граф оклемается, я не верил. Если ранение тяжелое, то это сейчас верная смерть. Это наши лекари хоть что-то могут сделать, да хоть рану продезинфицировать крепким вином – уже большое дело, а у них там ни одного приличного лекаря нет, так что граф обречен. Но вот что делать в такой ситуации нам? Не дергаться и сидеть тихо? Тогда после смерти фон Марка его графство объединится с графством Клеве, и фон Клеве удвоит свою мощь. А претензий у него к нам ох как много. И наверняка он объединенными силами попрет на нас. Может, даже в этом году.
Сидеть и ждать? Не очень приятное ожидание. Договариваться с архиепископом Кельнским? Тогда придется возвращать ему Хаген. Да и не факт, что не обманет и не ударит в спину. Остается только одно – самим занять графство Марк. Тем более что я вроде тоже фон Марк. Завещание оформлено не на меня? Да и хрен с ним, с тем завещанием. Занять графство – и пусть попробуют выбить нас из него. Если как следует проредить возвратившиеся войска фон Марка, и так, по-видимому, потрепанные, то фон Клеве лишь со своими войсками вряд ли решится что-то сделать. Курт его научил нас уважать. А кто-то еще к нам сразу не полезет, а когда мы укрепимся в графстве, и во всех ключевых точках будут стоять наши гарнизоны, тогда пусть приходят, не страшно.
Основной вопрос – император. Даже не сам император, а коллегия курфюрстов. Но с курфюрстами я договориться просто не успею. С одним или двумя еще возможно, а вот со всеми семерыми не получится. Так что надо договариваться с императором. Если он будет за меня, то и курфюрстам хрен что обломится. Без разрешения императора армию собрать и двинуть на меня они не смогут. Как, впрочем, и император без разрешения курфюрстов. Вот и надо решать с императором. Одного купить всяко проще, чем семерых. А в этом может помочь отец Бенедикт с его связями.
Так и решили. Я договариваюсь с отцом Бенедиктом и отправляю его решать этот вопрос. Где уж он будет его решать – в Ватикане или при императорском дворе, его дело. Сколько денег попросит, столько и дам. Гюнтер с Ирмой напрягают всех своих людей, чтобы мы знали все, что происходит в Марке и Клеве. Курт готовит войска. Четырех полков нам не хватит, так что придется опять ополовинить гарнизоны. И набирать рекрутов еще минимум на один полк, а лучше сразу на два. На этом и остановились.
Следующая неделя прошла в жутком напряжении. Я почти все время проводил на заводе. С Эрихом, старшим сыном Хайнца, мы пытались отлить восьмидюймовую пушку. Как я жалел, что не разрешил отлить ее раньше… Пара таких пушек нам могла теперь очень пригодиться. Ведь если фон Марк все-таки загнется, и я попытаюсь занять его графство, то не факт, что города и замки мне просто так откроют ворота. С городами, правда, может быть, и смогу договориться, а вот бароны в своих замках будут биться до конца. Они-то знают мое отношение к ним.
С одной стороны, это хорошо: если будут драться, то можно со спокойной совестью их вырезать. С другой стороны, не всегда я смогу своими шестидюймовками расковырять их оборону. Если попадется серьезно укрепленный замок, то лучше бы иметь пушки калибром в восемь дюймов. Но их пока нет. Вот и колдовали с Эрихом. От меня ему, конечно, особой помощи не было – я больше мешался, чем помогал, поэтому, в конце концов, отправился в лагерь. Но и там мое присутствие не очень-то требовалось, только нервировал всех. Так что я засел в замке и оттуда уже руководил. Вернее, пытался. Потому как моего руководства в общем-то и не требовалось, все и так делалось правильно и своевременно.
Но нервничал я, похоже, больше всех. Ну да, ответственность-то – на мне. Как я прикажу, так и будет. И погибшие солдаты тоже будут на моей совести, и мирные жители, которые тоже в этой заварухе погибнут. Но иного выхода, как занять графство Марк, я не видел. Единственная надежда, что граф Энгельберт все-таки оклемается. Хотя, честно говоря, я в это не верил. Но ведь бывают чудеса на свете? Мне бы еще хотя бы годика два для подготовки…
А к концу второй недели пришло сообщение, что граф Энгельберт фон Марк скончался в городе Клеве на руках у своего брата Адольфа.
Ну что ж, выбора у меня все равно нет. Тогда вперед.
