3.3.2. Константинопольский «Вселенский» Патриархат как самая большая внешне-внутренняя опасность для Православия
В сетевой войне неприятель, как уже упоминалась, рассматривается как система. Поместная православная церковь тоже может рассматриваться как система. Но есть одно «но»: Константипольская православная церковь имеет внутреннюю организацию, кардинально отличную от организации других поместных Церквей. Все остальные поместные Церкви организованы как более-менее единые системы, которые могут быть описаны графическим изображением пяти концентрических кругов «неприятеля как системы» полковника Джона Уордена.
Но исторические обстоятельства сложились так, что Вселенский Патриархат остался практически без паствы в самой Турции (всего несколько тысяч верующих); формально ему приданы новые территории в северной Греции, но и они сегодня управляются Элладской церковью; «главная» же часть Константинопольской Православной Церкви находится за тысячи километров от Стамбула и состоит из разнородных автономий, собранных по принципу «с миру по нитке»: это Американская архиепископия, автономная Критская и Эстонская Апостольская и полуавтономная Финская Православные Церкви, Албанская Православная епархия в Америке, Украинская Православная Церковь в Канаде, Украинская Православная Церковь в США, Американская Карпаторосская Православная епархия, Западноевропейский экзархат русской традиции…’ Единственная в мире монашеская республика на Афоне формально также входит в состав этого Патриархата.
Эта поместная православная церковь практически не является компактной структурой, во главе которой стоит Патриарх, элиты и ядро системы которой – центральные органы, защищенные концентрическими кругами-структурами (инфраструктура, народ и защитные механизмы). Скорее КПЦ – своеобразная православная церковная конфедерация. Эта конфедеративная структура исключительно восприимчива к влиянию американского Разведывательного сообщества – результат чего мы сейчас и наблюдаем.
Графически, модель Дж. Уордена, посвящённая неприятелю как системе, в случае Константинопольского патриархат выглядела бы следующим образом:
Приняв решение о признании украинских раскольнических групп, Вселенский Патриархат не только вызвал логичную каноническую реакцию Русской Православной Церкви, но и недвусмысленно указал, что американская ОБЭ, к сожалению, успешная, сделала его американским геополитическим инструментом разрушения единства Православия и исключительно опасным оружием против СПЦ. В комбинации с остальными «внутренними атаками» на СПЦ Константинопольский Патриархат может разбить СПЦ снаружи, «легализовав» внутренние конфликты, напряжённые ситуации и разногласия, которые в нормальных обстоятельствах никогда не выросли бы до размеров раскола.
Например: одна из внутренних сетевых атак на СПЦ – протест защитников монастыря Валевская Грачаница, продолжающийся уже несколько лет. Этот средневековый монастырь затоплен при строительстве аккумуляционного озера, что вызвало протест верующих, который возглавил не то монах, не то распоп (расстрига) Антоний. Вроде бы обычная церковная история, привлекающая внимание только потому, что в самом центре города, перед зданием Правительства Сербии, уже несколько лет проходит протест. Однако при более внимательном рассмотрении выясняется, что:
1. Со временем протест ЗА сохранение затопленного средневекового монастыря постепенно перерос в протест ПРОТИВ иерархов церкви. Теперь тысячи искренно верующих – богомольцев – которые в начале принимали участие в протесте против властей, желая сохранить монастырь, постепенно и методически перенаправлены, и сфокусированы на протест против церковной иерархии СПЦ!
2. Этот протест уже несколько лет проходит в самом центре столицы. Каждую субботу протестующие крестным ходом проходят по главным улицам города. Практически каждый житель столицы уже хорошо усвоил (возможно, совсем не в соответствии с желанием участников протеста или даже против оного) главный посыл протеста, т. н. «сетевой код»: «…в СПЦ существуют фракции, СПЦ не едина, СПЦ недостаточно православна, клир и епархии СПЦ не способны преодолевать трудности и сползают к экуменизму и ереси». Каждый день перед зданием Правительства Сербии и каждую субботу за время крестного хода по улицам Белграда полиция организованно охраняет распространяющих этот посыла, как и его когнитивный эффект: «обычные» верующие мало-помалу начинают сомневаться в СПЦ, ведь её самые верные верующие с таким упорством протестуют против неё же!
3. И все эти годы никто не замечает жёлтый флаг с двуглавым орлом, развевающийся перед Правительством Сербии! Флаг Константинопольского Патриархата! По каким-то своим причинам протестующие сделали этот флаг символом своего протеста. И только сегодня, когда мы стали свидетелями злокозненных решений Константинопольского Патриархата по признанию раскольников на Украине (а потенциально в Черногории и Македонии), нам приходит в голову, что это всё может быть не случайно. Оказывается, протест не только постепенно переориентирован от ЗА МОНАСТЫРЬ к ПРОТИВ СПЦ – нет, вероятнее всего, этот протест продолжит скольжение по направлению к ЗА ВАРФОЛОМЕЯ I!
Говоря о конфедеративной схеме устройства Константинопольского Патриархата, нужно заметить, что предложение нового Устава СПЦ также весьма близко к идее «церковной конфедерации митрополий». Если это предложение будет принято, это значительно облегчит внешние и внутренние атаки на СПЦ. Среди создателей этого проекта Устава проф. д-р Сима Аврамович, как и протоиерей ставрофор проф. д-р Зоран Крстич, который (как мы позднее увидим при разборе каскадных ОБЭ и влияния Дж. Сороса на СПЦ) ещё много лет назад через Христианский культурный центр начал сотрудничать с Соросом, с фондом «Открытое общество», Белградской открытой школой, Делегацией европейской комиссии в Сербии и другими сетевыми и грант-операторами в сфере реализации разных проектов расширения их сетевого влияния внутри и вокруг СПЦ. Ещё в 2010 году Аврамович и Крстич в сотрудничестве с соросовской Белградской открытой школой и Делегацией европейской комиссии следующим образом представляли себе национальную церковь в европейских рамках и в свете улучшения межэтнических отношений: «Многие социологи-теоретики считают, что национальное государство, как таковое, осталось в прошлом, что развитые современные страны больше никак не определяют себя национально; национальные символы исчерпали себя и в области символики. Многие склоняются к мысли, что причины этого в том, что национальные интересы уже не играют столь важной роли в общественно-политической жизни, как прошлом, поскольку, вследствие глобального триумфа либерального капитализма, они уступают место прежде всего экономическим интересам. Как один из важнейших примеров таких процессов, приводится появление и развитие ЕС, как сообщества, в котором политическая концепция нации более не является решающим фактором. Нация в ней рассматривается прежде всего как культурный фактор и фактор идентитета, а концепции наднационально регулируемой политики и экономики не противоречат друг другу»,’.
Исходя (вероятно) из этих и подобных им выводов (недалёких от Ф. Фукуямы и его либеральной эсхатологии, изложенной в книге «Конец истории и последний человек»), в документе, принятом в тот же день на том же собрании предложено: «… церкви и религиозные общины должны были бы сами внутри себя, в соответствии со своей институциональной структурой, определять собственную роль и положение в современном обществе». Очевидно, что идея «конфедерализации» церкви, приложенная в проекте Устава СПЦ – попытка привести СПЦ к тому, чтобы она «…внутри себя самой… в соответствии со своей институциональной структурой» приспособилась к новой европейской реальности и ожидаемой «птенцами гнезда Сороса» европейской будущности. Не зря портал Teologija.net замечает: «…ясно, что новые престижные архиепископские и митрополитские титулы зависят не только от личных притязаний тех, кто выполняет эти обязанности сегодня: в значительной мере они зависят от новой политической архитектуры на Балканах и во всём мире».
