Владимир Яценко
Пасынок человечества

– Немой! Слышь, Немой. – Сильные руки тормошили Полозова, разрушая сладкую магию сна. – Маныч помер. Да проснись ты!..

Защищаясь, Андрей отмахнулся от наседающего противника, и тот сразу оставил его в покое. Соседняя койка заныла, заскрипела, и горячий шепот засаднил, надрываясь, в другой угол тесного помещения:

– Рыка! Вставай, просыпайся. Манычу крендец! Толкни корейца…

Андрей открыл глаза. Ничего нового. До войны – обычный гостиничный номер на одного человека. Теперь, после небольшого, но вдумчивого апгрейда, – восемь мест со всеми удобствами: душ, умывальник, унитаз. Никаких тумбочек, шкафов и перегородок, – это чтоб, в случае чего, прятаться постояльцам было негде. Стены тускло-желтого цвета, а это чтоб не фонило, не мешало охране целиться в тех, кому негде спрятаться. Высокий потолок в черных пятнах светильников, опутанных сеткой из стальной проволоки, три стены и решетка. Решетка? Чтоб не разбежались, – стрелять удобнее, когда цели в куче. Дальше, за решеткой, – коридор, которым после побудки предатели идут в столовую. А как же иначе? – худую скотину тоже кормить надо. По-другому только на убой… что, впрочем, неизбежно и является лишь вопросом времени.

Во сне было лучше. Светлее, просторнее. Необъятное небо и трава до горизонта. А еще он пел. Ни слов, ни мелодии не припомнить, но это была чудесная песня… в полной тишине. Впрочем, сейчас вроде бы тоже тихо. Ни привычного шума в ушах, ни прострелов, к которым Андрей еще в госпитале приспособился.

«Но ведь и вправду ничего не шумит!» – удивился Полозов, ощупывая голову.

– Акка, возьми себя в руки! – сердитый бас Рыки приглушен: каждый боится внимания охраны. – Помер и помер. Теперь-то чего: до утра подождать не может?

– Машинка работает! – Голос у Акки дрожит, сочится страхом. – Включили! Я говорил!..

Скрип кровати и хлесткий звук пощечины.

– Заткнись, придурок!

– Что там у вас, уроды? – раздраженный голос надзирателя властно накрывает камеру. – Подъем, трусы и предатели, если не спится. Я вам покажу небо в алмазах!

Ослепительный свет выдавливает слезы даже сквозь плотно сомкнутые веки.

Полозов вместе со всеми вскакивает и одним движением заворачивает в плед подушку. Штаны, куртка, шлепанцы. Прошли положенные внутренним распорядком три секунды, а все уже стоят смирно, рядом с убранными кроватями.

Нет. Не все…

– Кто это там залег?

Надзирателя зовут Михаил Пенков. За глаза – Пена. Это хорошо и плохо. Плохо: потому что его лучше не злить. Так что руки за спину, подбородок вверх, глаза чуть выше фуражки и в бесконечность. Попробуй шелохнись или «не так» посмотри. В лучшем случае вместо обеда отправят на санобработку камер. В худшем… только к чему это? Стоим прямо, смотрим ровно… тем более что есть и хорошее. Если Пена, – значит, четный день. Значит, идти на склад за расходниками. А на складе – Варя, дорогая, милая… и накормит, и согреет…

– Ни хрена не понимаю! – Пена со всей дури лупит дубинкой по прутьям решетки. – Кто там у вас лежит, уроды? Кто лежит, спрашиваю?

Как и следовало ожидать, на его трюк никто не купился: руки за спиной и рот на замке! Если к тебе лично не обращались…

– Ты, – дубинка Пены нацелена в глубину камеры. – Поднять мерзавца!

Полозов чувствует, как за спиной происходит необходимое движение. Судя по кряхтению, поднимать Маныча приходится Акке.

– В чем дело? – ядовито интересуется Пена. – Не хочет просыпаться?

– Мертвый он, гражданин надзиратель, – угрюмый голос Акки полон фальшивого раскаяния. – Тяжелый. Не могу поднять…

– Мертвый? – С Пенкова разом слетает спесь и высокомерие. – Что же вы сразу… идиоты! Ты! – приходя в себя, орет Пена и тычет дубинкой в Андрея. – И вы двое. Несите падаль сюда.

Андрей с готовностью разворачивается и подхватывает ближайший угол пледа, на котором застыл труп Маныча. Часть решетки откатывается в сторону. Пена недовольно наблюдает, как они проходят мимо, и передает их подоспевшему конвою: двое парней, с заспанными небритыми лицами.

– Остальным спать, – захлебывается ненавистью голос надзирателя за спиной. – Последнему, кто останется на ногах, стоять до подъема…

– Шевелитесь, смертнички, – торопит конвоир. Наверное, старший. – Не то всех в трупы запишем.

Быстрым шагом прошли мимо ряда темных решеток. Дверь тюремного блока уже открыта, но, против ожидания, конвой повернул не налево, к лазарету, а направо – к хозчасти.

– Эй, Акка, – прошептал кореец Тян. – Как узнал, что Новицкий жатку запустил?

– А как иначе объяснить падеж? Вечером двое. Теперь Маныч. И ведь ночь еще не кончилась!

– Разговоры! – прикрикнул кто-то из конвоя. – В котельную заносите… что же вы в ногах путаетесь, олухи?! Обе створки откройте!

В котельной их ждали два врача и дежурный по корпусу. Было душно и жарко. Щель приоткрытой заслонки светилась красным, из печи несло смрадом.

– Еще один жмурик, товарищ начмед, – заискивающим голосом доложил старший конвоя. – От нас третий за ночь…

– Ты пасть закрой, – нахмурился начальник медицинской службы. – Считать я и без тебя умею… Опустите на пол.

Он с минуту разглядывал неподвижное тело, потом носком ботинка зачем-то откинул край пледа, лежавшего на плече покойника.

– Давай, Иван, – буркнул своему коллеге. – Оформляй, как обычно…

Начмед кивнул дежурному и пошел к дверям. Все. Осмотр окончен.

Иван трудолюбиво засопел над планшетом, а дежурный по корпусу повернулся к охранникам:

– Чего рты открыли? В топку его. А этим по трети стакана и отбой…

Не дожидаясь приказа, Андрей подошел к трупу и взялся за угол пледа.

– …и смотри, Стецько, еще раз гавкнешь, когда не спрашивают, наверх в ограждение отправлю. Ты меня понял, арифмометр хренов?

– Так точно, товарищ капитан, понял.

– И чтоб зэков не обижать: им утром по гудку победу нашу выковывать. Все ясно?

– Так точно, товарищ капитан, ясно: «не обижать». Так, уроды, подняли…

И тут Маныч вздохнул. Тяжело вздохнул, горестно и с надрывом, а потом часто задышал. Было слышно, как у него в груди что-то хлюпает и ворочается.

Дежурный по корпусу выхватил из кобуры пистолет:

– Всем в сторону! Стоять!

Андрея потянули за шиворот и опрокинули на спину. Под левую лопатку впилось что-то твердое и острое, а когда попытался встать, больно ударился коленом о трубу. Но Маныча из виду не выпустил, наблюдая, как он двигает руками, с хрустом выгибая локти под углами, непредусмотренными природой человека. Как поднимает голову, озираясь, поблескивая в сумерках котельной бельмами глаз.

– Стоять! – Капитан давится криком, его руки дрожат. – Не двигаться!

Маныч перевернулся и приподнялся на коленях.

Первый же выстрел уложил «покойника» обратно на живот. А через секунду пальба из пистолетов слилась в автоматную очередь. Это подключились к расстрелу начмед и его помощник. И вдруг хлынула тишина.

«Патроны кончились», – понял Андрей, стараясь отодвинуться подальше: Маныч все еще шевелился! Охранники деловито набрасывали на него кусок брезента.

– Чего уставились, дауны? – зашипел начмед. – Заворачивайте и ургентно в топку.

– Живее! – перевел капитан. – В топку, в топку его!

«Как же так? – потрясенно думал Полозов. – Три обоймы…» Он все еще сидел в стороне от всех. Боль в колене и спине не позволяла поверить в сон. Но и реальностью происходящее быть не могло.

Даже под брезентом Маныч не сдавался, его тело пыталось жить: выкручивалось и билось. Кореец Тян коснулся ладонью заслонки и зашипел, выронив конец скатки.

Ему на помощь бросились медики:

– Запихивайте, запихивайте!

Когда люк топочной закрылся, Полозову стало легче. Но ненадолго.

– А с этими теперь что делать? – хмуро спросил старший конвоя.

Капитан уставился в лицо Андрею, и ему показалось, что на него глянула смерть. Но капитан только устало махнул рукой.

– Все там будут. Веди их обратно. И водки налей. Им, не себе! Я проверю.

«Доброе утро, Родина, – подумал Андрей, – Такие теперь, значит, у нас дела…»

– Виноват, конечно, Иран. После бомбардировки Хайфы американцы, даже если бы и хотели, не могли оставаться в стороне. Ну, а после, когда мы подключились, за паритетом обмена ядерными ударами следить стало некому…

Полозов, стискивая зубы, чтобы удержать зевоту после тревожной ночи, аккуратно высверливал отверстия в гетинаксе. Болтовню старика, с которым приходилось делить лабораторию радиоэлектронных систем, остановить он не мог. Но если бы и была такая возможность, Андрей не стал бы этого делать. Во-первых, по нечетным дням Судаков легко делился бутербродами с копченым салом или колбасой. Во-вторых, в трепе «вольняшки» частенько проскакивали свежие известия, которые здесь, в закрытом КБ с длинным, скучным и совершенно секретным номером, были в еще большем дефиците, чем копчености для заключенных.

– …Нас обманывают: наверху не так плохо, как передают в официальных сводках. Радиоактивные пустыни западнее, за Уралом. Дозиметры молчат, я сам проверял…

В-третьих, старик не нуждался в отклике на свои монологи. Может, он так настраивался на работу. А может, это было его тайным партийным заданием: проверить наличие пораженческих настроений у заключенного Андрея Полозова. И в этом была главная польза Судакова: благодаря ему Андрей дружил с особым отделом. «Стучать» на старика можно было сколько душе угодно. На еженедельной поверке по вторникам Андрей заходил в кабинет к старшему лейтенанту Козырину и под его наблюдением писал, о чем говорил Судаков. Козырин внимательно вычитывал исписанную корявым почерком бумагу, курил вонючие турецкие сигареты, трофейные, конечно, и глубокомысленно кивал. Потом ставил галочку в своей ведомости против фамилии Андрея и отпускал его с миром.

– …Эта война – духовное продолжение традиций Крестовых походов. Когда в начале века американцы предприняли превентивные акции против стран ислама, Родине следовало возглавить мировое движение по очищению цивилизации от мусульманской скверны. В те времена муслимы не могли дать сдачи. Не было бы сегодняшней катастрофы…

От доносительства Судаков не страдал. Во-первых, он уже работал в КБ, со всеми его атрибутами и традициями – допуском, уровнем секретности, подписками о неразглашении и невыезде. А потому уйти отсюда мог только в общем порядке – через трубу крематория. Во-вторых, лучшего мотальщика трансформаторов и в мирное время найти непросто. А сейчас, наверное, невозможно.

– …Вопрос стоит ребром: мы или они. Не имеет значения, кто начал. Сегодня право на жизнь у того, кто крепче. То есть у нас. История закалила нам дух. Монголо-татары и усобицы, Романовы и большевики – вот кому нам следует поклониться! Они сделали нас стальными! Мы выживем где угодно и в любых условиях. Америка, изнеженная в роскоши и сибаритстве…

Андрей осторожно, стараясь не повредить наклеенный на фольгированный гетинакс бумажный макет, «накалывал» отверстие за отверстием. За час он должен закончить со сверлением. На склад нужно успеть до обеда. Травление контактных дорожек лучше отложить на вечер.

– …Наш вклад в победу – создание машины смерти. Но она никогда не заработает.

Рука с жалом бормашины дрогнула. Сверло сломалось. Андрей снял ногу с педали двигателя, оттянул наконечник цанги и поменял сверло. Но продолжать работу не стал, прислушался:

– Оно и понятно: после сдачи жатки в эксплуатацию все принимавшие участие в ее создании будут казнены. Как в целях сохранения важнейшей государственной тайны, так и для проверки работоспособности конечного продукта. Все это понимают. Охране не нужно опасаться диверсии со стороны враждебных государств. Вредительство неизбежно изнутри. Скорее всего, к саботажу будет причастен средний уровень персонала…

Андрей запустил бормашину, но в точки, отмеченные компьютером, сверло попадало неохотно, сосредоточиться на работе не получалось. Судаков озвучил задачу, которую сам Андрей решал год назад. Их ответы совпали. В том, что ночной «падеж» и эксперименты с жаткой не связаны между собой, Андрей не сомневался. Он, Полозов Андрей Витальевич, знал абсолютно точно: прибор, над созданием которого пыхтела шарашка, никогда не заработает.

В КБ Полозова «занесло» из госпиталя чуть больше года назад. Как сборщик радиоэлектронной аппаратуры, Андрей головой отвечал за соответствие своих узлов техзаданию. Но как человек не мог допустить этого соответствия. И вовсе не по причине теплых чувств к арабам, американцам или китайцам. Сидя в Бункере конструкторского бюро, все плохо понимали, с кем сегодня Родина воюет. А против кого воюет, было еще непонятней. Нет. Дело было в другом.

Обдумав ситуацию, Андрей пришел к выводу, что работающая «машина смерти» и его совесть – явления несовместимые. Тактико-технических характеристик машины абсолютного уничтожения не существовало. Все характеристики были стратегическими. Перед искусственным интеллектом, управляющим жаткой, стояла только одна задача: ликвидация разумной жизни «под ноль» по географическому признаку. Границы истребления были определены заранее: все, что вне «одной седьмой части суши».

Полозову такая задача казалась некорректной. А поскольку ни с кем поделиться своими сомнениями он не мог, решил саботировать проект в одиночку. И сегодня, как выпускник Московского Физтеха, Андрей твердо знал, что саботаж блестяще реализован.

Нет, паять «левые» номиналы он не стал – такой промах был бы тут же замечен ОТК с единственно возможным оргвыводом: расстрел на рабочем месте. Андрей действовал тоньше. Он предусмотрел в программе логическую цепь, оценивающую величину электрического шума вокруг платы. Это означало, что процессор электронного блока распознавал: работает он самостоятельно на испытательном стенде или совместно с другими блоками внутри какого-то устройства. В результате, на тестировании, платы были идеальными. Но в компании с элементами неизвестной конструкции они инвертировали импульс – давали правильную абсолютную величину выходного сигнала, только с обратным знаком.

– …равенство? Они затеяли войну только потому, что знали: умирать будут не они. И не их дети. Точки нанесения ядерных ударов определены с учетом долговременных климатических прогнозов. Ветер не понесет радиоактивные облака к их личным островам посреди океана. И цикл развития человечества замкнется: через тысячу лет с острова Пасхи на материки начнут возвращаться люди. Дивясь мертвым останкам былого величия рухнувшей цивилизации. Все вернется на свои круги…

Схватить Полозова за руку никто не мог. Программу, зашитую в чипе, прочитать нельзя, – это определено архитектурой микроконтроллера. Найти на самой плате участок цепи, который определял величину шума рядом стоящих блоков, – тоже невозможно: в детекторе шумов использовались штатные элементы, утвержденные принципиальной схемой. Только из текста программы следовало, что электрическая цепь помимо генерации сигнала тестирует шумы и, в соответствии с проверкой, оставит знак выходного импульса без изменения или поменяет его на противоположный.

Еще был компьютер и программатор. О последнем говорить нечего – ему безразлично, какую программу с его помощью залили микрочипу. У него в «башке» после прошивки ничего не остается. А компьютер… уж здесь-то Полозов был и вовсе спокоен: «дайте мне комп, и через час можете разбить об него голову, – без меня он больше никогда работать не будет».

Закончив со сверлениями, Андрей окунул плату в активатор и опустил ее в гальваническую ванну для металлизации отверстий.

– Слухи о живых мертвецах – наглая ложь, нелепые басни, которыми в последнее время столь богата наша высоконаучная община. Генералу следует расстреливать паникеров: и в порядке пресечения вредных фантазий, и в назидание тем, кто еще почему-то держится… держаться любой ценой! Ради светлого будущего… как наши предки сражались: ради жизни стояли насмерть!

Глядя на качалку, в которой плескался электролит с гетинаксом, Полозов задумался. О «приключениях» минувшей ночи он не забыл, но для душевного равновесия старался о них не думать. Объяснить воскрешение Маныча можно было только неправильным диагнозом: в трупы записали крепко спящего человека. Это предположение казалось хорошим объяснением, но в него не вписывалась готовность капитана к такому обороту и фантастическая живучесть «покойного». «Три обоймы! С трех шагов!» Перед глазами встали руки Маныча, согнутые в локтях «не в ту» сторону. Полозов тряхнул головой, избавляясь от наваждения.

– …будущее в обособленных социумах. Люди будут жить в оазисах, разделенных радиоактивными пустынями, бактериологическими плешами и химическими пустошами. Это будет светлое время. Эпоха добра, справедливости и чистого неба над головой. Мы сможем снова любоваться звездами!

Андрей поежился и уменьшил ток: если поспешить с металлизацией, то травление плат придется начать до обеда, и свидание с Варварой отложится на двое суток.

– …Звездная чехарда – результат повышения концентрации пыли и фотоактивных веществ в верхних слоях атмосферы. Над нами гигантская линза, искажающая привычные очертания созвездий. Не нужно быть астрономом, чтобы это понимать. Достаточно вспомнить школьный курс химии…

По части химии мнение Судакова заслуживало доверия: он быстрее всех находил замену подходящим к концу запасам реагентов, необходимых электронщикам.

Убедившись, что плата надежно закреплена в зажимах, Андрей посмотрел на часы: до обеда оставалось сорок минут, можно было поработать для души.

Он достал из ящика стола кусок паранита, над которым трудился третий месяц. Гибкая пластина зеленого цвета уже давно приобрела форму кленового листа. Работа была закончена неделю назад, но Андрей продолжал оглаживать заготовку фрезой, пробуждая ее к жизни. Лоскут паранита все больше и больше напоминал лист дерева, с прожилками и бугорками, с немыслимо сложным рельефом, заставляющим поверить, что в руках не кусок пластика, а осколок живого…

– …Победа или смерть? Чушь! Смерть придумали взрослые, чтобы пугать детей. А потом испугались сами. Смерти нет. Есть переход в высший, справедливый мир, в котором православные праведники жарят на костре исламистов-грешников. Глумление над святынями…

Половодье воинствующей глупости неожиданно иссякло: Судаков упал лицом на стол и, нехорошо ударившись головой о край тумбы, скатился на пол. Замер.

«Вот это да! – заторможенно подумал Андрей. – Решил, значит, не мешкать. Отправился жарить исламистов. Ну, а кто теперь за него будет мотать трансы?..»

Он выключил бормашину, спрятал лист пластика в карман куртки и нажал красную кнопку вызова охраны.

Волосы Вари пахли сиренью.

До войны одеколон считался пережитком прошлого. Предпочтение отдавалось гелям, спреям и прочей парфюмерии, требующей для своего изготовления высокотехнологического оборудования. И вот он – возврат к простой и ясной старине. Божественный аромат! А как иначе должны пахнуть волосы любимой?!

– …Из женского отделения пятерых утром вынесли. Вот напасть-то! Говорят, Новицкий жатку включил, а выключить не может. Вот она и косит всех без разбору. Странно только, что мертвецов не складывают в морге. Несут в котельную или в крематорий…

Андрей выловил из литровой банки очередную тефтелину, густо покрытую зернами гречневой каши, целиком отправил ее в рот и зажмурился от наслаждения.

– Все напуганы: злые, ругаются. В общаге вчера до ночи скандалили. На Ленку наехали, черножопой обозвали. Час ревела. Я даже в лазарет за успокоительным бегала. Подслушала, как генерал у начмеда спрашивал, все ли у Новицкого в порядке с головой, если он считает, что машина не работает. Как же не работает, если трупы складывать некуда?

«Конечно, не работает, – сыто отдуваясь, подумал Андрей. – И не будет работать! Аминь!» Он с хрустом надкусил консервированный помидор и высосал разложившиеся от маринада внутренности, потом приложился к хлебу.

«Жизнь удалась! Рядом женщина, еда… а что умер кто… отстрелялся, значит. И молодец. Хуже, если умер, а потом ожил. Это никуда не годится. Это неправильно. Во всем должен быть порядок: если уж отмучился, то навсегда».

Андрей вновь опустил ложку в банку с едой.

– От разведчиков, которые третьего дня на поверхность ушли, никаких сообщений. Сигнала GPS нет, связи с «большой землей» – тоже, ни одного спутника не наблюдается. Ленкин «бывший» рассказывал. Разведчики успели доложить о лесах и чудовищах. Потом крики, выстрелы и тишина. Уже тогда подозревали отравление. Какие леса? Тайга пять лет горела! Бред. С ними что-то случилось… Только ты Виктору не говори. Опять ревновать будет.

«Странная парочка, – размышлял Андрей, не забывая выгребать из банки остатки гречневой каши, – кореец Тян и темнокожая Елена из догонов… Дальний Восток и Западная Африка… их так и называют: «дружба народов» – по клейму универа, в котором они вместе учились. Им оказалось проще принять русские имена, чем нам выучить, как же их зовут на самом деле…»

– Рябцев подписал приказ о следующей группе добровольцев, которые пойдут им на выручку. Кого назначил – пока неизвестно. Все думают, что пошлют вторую роту. От первой человек десять осталось. И знаешь, что им приказали с собой взять? Секстанты! Я специально в словаре смотрела: углы между звездами мерить. Что эти дуболомы понимают в звездах?! Похоже, у нас не только главный конструктор с головой не дружит, но и комендант гарнизона!

Андрей замер. «Что-то слишком часто в последнее время я слышу о звездах. Что бы это значило? А вот значение инфы о лесах, пусть и с чудовищами, очень даже понятно. Если там не выжженная пустыня, а лес, появляется цель. Было бы куда бежать, ноги всегда найдутся».

Полозов оставил ложку в банке и отставил ее в сторону. Потянулся за компотом. «Лучше всего дождаться естественной убыли гарнизона хотя бы на треть. Тогда начальство существенно сократит или вообще уберет охрану из гаража. Если захватить БМП и на ней уехать… найти место почище, и жить прямо в ней, в машине, благо, что броневая, хоть и пехоты. Набрать в кузов еду, воду, инструменты… и жить с Варюшей долго и счастливо…»

– …случаи дезертирства. Обещал лично расстреливать. А пока слили горючку из машин и провода повыдергивали…

Андрей допил компот и вытянулся на брезенте, заботливо укрывшем пузатые пакеты с цементом. Царапина под лопаткой саднила, но эта боль не могла испортить наслаждение от уюта, тепла и сытости. На складе было тихо. Штабеля паллетов с ящиками и мешками стройными рядами равномерно распределялись по всей площади огромного зала, вносили в душу спокойствие и умиротворение. Что бы ни происходило там, наверху, здесь, в Бункере, хранилось достаточно добра, чтобы протянуть неопределенно долго.

«Машины без горючего, – это плохо. С проводами как-нибудь разберусь. К проводам сызмальства приучен. А вот заправить бак и прикрутить к бортам десяток бочек, – одному не справиться. Даже с автопогрузчиком. Может, Виктора позвать? Кореец – нормальный мужик. Нет в нем агрессивной стервозности, без которой тут мало кто обходится. Да и Ленка его – ничего, скромная тихоня. Ни разу от нее грубости не слышал. Предложить «дружбе народов» совместный побег?»

Он привлек к себе Варю и прижался щекой к ее волосам. Волосы были по-военному короткими и ужасно кололись, но аромат, исходивший от них, стоил любых мучений.

– Ну, миленький, – слабо отбивалась она. – Только не здесь. Потерпи до послезавтра.

Тревога ночных событий не располагала к романтическим отношениям. Поэтому, против обыкновения, Андрей оставил свои домогательства и только крепче прижал ее к себе. А она расслабилась. Притихла.

«От чего же мы умираем? – сонно размышлял Андрей. – Если жатка не работает, то почему хоровая погибель? Инфекция и отравление исключены. Медики не спят. Засевают агар соскобами со стен, барботируют физрастворы воздухом. Воякам надо отдать должное: на медицину никогда не жалели ни времени, ни сил. И если никаких мер не принимается, значит, бакпосевы дали нулевой результат и токсических веществ не обнаружено… А если вторая жатка? – Он открыл глаза. – Дублирующая группа? Параллельно первой делается точно такая же, вторая машина. Исполнители нигде не пересекаются. И мой служебный двойник не додумался или не решился саботировать проект».

Это показалось возможным. Подземный город уходил вниз на несколько этажей. И каждый горизонт занимал немалую площадь. Имелось даже свое подземное озеро. Так что взять население Бункера измором не получится. Даже столетней осадой.

– Странно, что никто не приходит, – прошептала Варя.

Андрей свободной левой рукой повернул к себе часики на ее запястье: до заводского гудка оставалось четверть часа.

Осторожно освободившись от объятий, Полозов вытащил из кармана куртки свое рукоделие, – искусственный кленовый лист.

– Какая прелесть! – Варя круглыми глазами смотрела на кусок паранита. – Милый, как? – Она поднесла подарок к лицу и вдохнула. – Осенью пахнет, костром и лесом…

Это был перебор. От столь наглой лести Андрей поморщился.

Варя опустила паранит и строго посмотрела на Полозова.

– Ты чудо мое! Как ты это сделал? Кто принес?

И тут же совсем другим, встревоженным голосом спросила:

– Ты его на токсичность проверял? Дозу мерил?

Она была настолько взволнована, что вопреки привычке повернулась анфас, открывая правую сторону лица, обезображенную страшным ожогом.

Андрей спокойно взял лист и осторожно понюхал. Ему стало стыдно. Варвара была права: пахло осенним садом и костром, задымленным опавшими, прелыми листьями. На ощупь это был обычный лист с дерева с нежным пухом белесого ворса. Черенок на стебельке все еще оставался влажным. Обычный кленовый лист…

По дороге в лабораторию он никого не встретил. И вторую половину рабочего дня провел в одиночестве.

После травления (перекись водорода, лимонный сок и щепотка соли, – хлорное железо давно закончилось) Андрей залудил контактные дорожки сплавом Розе. Теперь можно было начать пайку деталей, чтобы завтра установить колодку процессора и залить готовый блок лаком. Но смысла в опережении графика Полозов не видел. Известная фича: не спеши выполнять свое, а то поручат чужое.

Он сложил инструменты и пылесосом убрал стружку от сверления. Слил реактивы и старательно вымыл химическую посуду. Затем включил компьютер: остаток времени хотел повозиться с программой.

Поначалу ничего странного не заметил: пингвин и обычный консольный вывод (разумеется «линукс»! ибо каждому программеру известно, что «виндоус – маст дай», и вообще, хватит кормить американцев!), и только запустив «иксы», понял, что его насторожило. Системный администратор не потребовал логин-пароля, чтобы присвоить новому пользователю соответствующий допуск и ограничения. Это было не просто «необычно», это было невозможно!

Он подключился к локальной сети – никакой реакции. Но когда попытался вывести на экран план Бункера, ничего не получилось. Диспетчер упорно показывал только первое крыло, в котором находился Андрей, обрывая линии чертежа у стен центральной шахты. Спустя четверть часа безуспешных попыток Андрей сдался и отправил на печать то, до чего сумел достучаться. Не дожидаясь конца распечатки, удалил из памяти «историю» со своим обращением к архитектуре объекта, заморочил серверу «бошку», чтобы он не «вспомнил», из какой лаборатории качали схемы, и выключил компьютер. Потом еще несколько минут выхватывал из приемного лотка принтера отпечатанные планы этажей. Последней выползла трехмерная схема лестниц между горизонтами.

Сложив листы вчетверо, Полозов сунул их в карман на место внезапно ожившего куска паранита и минуту сидел неподвижно, прислушиваясь. Ничего не происходило. Не звонил телефон, не стучали сапоги по полу коридора. Никто не спешил «пресечь и наказать».

Он взглянул на стенные часы: гудок к построению на вечернюю поверку должен был прозвучать пять минут назад.

Андрей встал, поправил спецовку и подошел к дверям.

Снаружи ждал пустой, безмолвный коридор.

Пусто, дико… Ему стало не по себе. Он выключил свет и, ускоряя шаги, двинулся в сторону склада. Через минуту уже бежал. Шлепанцы зауживали шаги, и Андрей их сбросил. Ступни приятно ложились на шероховатый бетон, бежать стало легче.

Светильники горели как обычно: через четыре на пятый. Полозов несся от одного яркого пятна к другому и думал о символике: «как в жизни, – череда темных и светлых пятен. Причем темноты гораздо больше света».

Ему стало страшно. Он остановился. Прислушался: сквозь шумное дыхание пробивалось необычное потрескивание. В остальном – тишина.

«Как же это здорово, когда в ушах не шумит!» – наверное, в десятый раз за день порадовался Полозов своему неожиданному выздоровлению.

Осмотрелся: на потолке – змеящиеся кабели и воздуховоды, опутанные неряшливыми хлопьями паутины. Впереди – еще два светильника и поворот коридора. Что трещит, он так и не разобрал, а потому просто двинулся дальше.

«Так вот, почему я остановился, – понял Андрей. – Перед поворотом…»

Он осторожно заглянул за угол. Под ближайшей «люстрой» спиной к нему сидел человек.

– Эй! – крикнул он сидящему. – Куда все подевались?

Человек с отчетливым хрустом повернул к Полозову голову. Если учесть, что плечи сидящего не шелохнулись, Андрею было от чего отступить на шаг. А когда он разглядел лицо сидящего, остро пожалел, что вообще вышел из лаборатории.

– Немой? – просипел Пена незнакомым голосом. – Полозов? Ты не знаешь, что со мной случилось?

В голосе надзирателя было столько отчаяния, что Андрей, уже не помышляя о побеге, приблизился.

– Только не стреляй, ладно? – тускло попросил надзиратель. – Они охотятся на меня. Называют зомби. Ничего не понимаю. Какой же я зомби? Вот ты скажи: я похож на зомби?

Вид Пенкова, который продолжал говорить с повернутой к спине головой, напоминал самые мрачные кадры фильмов ужасов. Но, глядя в его испуганные, широко раскрытые глаза, Полозов не решился на правду и только неопределенно пожал плечами.

– Ах да! – вспомнил надзиратель. – Ты же контуженый.

И вдруг он оживился. Шустро вскочил на ноги и с уже знакомым хрустом развернулся корпусом к Андрею:

– Потрогай! – Он заставил Андрея взять себя за руки. – Разве холодные?

Руки Пенкова оказались ледяными. Полозов опять пожал плечами, но надзиратель разглядел ответ у него в глазах и потребовал измерить пульс.

– Вот. Вот здесь. Ты же пехота. Вас учили! – жалобно настаивал Пенков, и Андрей попытался нащупать пульс надзирателя.

Но из этого ничего не вышло. Пульс не прощупывался. Сердце не билось. Кожа надзирателя казалась восковой и неприятной на ощупь.

«Хорошо еще, что вместе с туловищем повернулись ноги, – подумал Андрей. – Если бы он провернул позвоночник вокруг таза, я бы хлопнулся в обморок».

Полозов отрицательно покачал головой. Пенков обмяк, опустил плечи и голову.

– Тебе нужно спуститься во второе крыло, – обреченно сказал он. – Живые там собираются. Наверняка и твоя девушка во втором. Варя, верно? Все время в косынке ходит?

Полозов согласно кивнул и перевел взгляд в темноту коридора. Оттуда слышался нестройный топот. Пенков нервно провел ладонью по лицу.

– Возьми, – сказал он и торопливо сунул Полозову связку ключей. – Ты не пройдешь без них… Двумя этажами ниже, через центральную шахту…

Не договорив, он высоко поднял руки, повернулся и пошел навстречу бегущим.

– Не стреляйте! – закричал надзиратель. – Я свой, не стреляйте.

Стиснув в кулаке связку ключей, Андрей прижался плечом к стене и попятился к спасительному повороту.

Из темноты вынырнула группа людей в теплоотражательных скафандрах. Передний легко, даже небрежно, ударил прикладом автомата Пенкова в живот. Надзирателя согнуло пополам, а боец, не замедляя шага, помчался к Андрею и уже через секунду стоял перед ним.

Полозов зачарованно смотрел в черное отверстие ствола, удивляясь полному отсутствию мыслей. Но потом одна все-таки пробилась: «а говорят, перед смертью вспоминается прожитая жизнь… ни хрена подобного!»

Человек в серебристых доспехах пожарника, полуобернувшись, крикнул своим приятелям:

– Этот еще теплый.

– Пристрели, – донеслось в ответ. – Пусть лучше теплым помрет. Потом меньше бегать.

– Уходя, гаси всех! – поделился мудростью другой голос, молодой и задорный.

Слова, многократно усиленные мегафонами, весело носились по коридору, отражаясь от стен неразборчивым эхом.

– А ты сам как думаешь? – с разудалым бешенством спросил человек у Полозова.

Андрей сперва развел руками, потом, собравшись с духом, покачал пальцем перед тонированным стеклом серебряного шлема.

– Что он тебе дал? – спросил пожарник.

Направленный в грудь автомат не располагал к импровизациям, поэтому Полозов послушно показал связку ключей.

– Молодец, – похвалил человек, отбирая ключи. – Тебе нужно во второе крыло. Живые все там. Знаешь, как туда пройти?

Полозов не знал, но на всякий случай кивнул. Общение с пожарником приводило его в ужас.

– Вот и хорошо. Встретишь мертвяков – не бойся. Они безобидные. Только потом расскажешь охране, где их видел. Отряды по зачистке с ног сбились отлавливать…

Он забросил автомат за спину и рысью помчался к своим.

– Подождите! – крикнул пожарник. – Дайте пройти…

Андрей не успел задуматься, о какой задержке просил боец, – полыхнуло пламя. Надзиратель электроремонтной бригады Михаил Пенков, роняя огненные капли на бетонированный пол, выпрямился и с оглушительным визгом ударился о стену. Посыпались искры, лицо мазнуло теплом, потянуло горелым мясом. Поперек коридора разлегся высокий стог пламени.

Полозов попятился, зашел за угол и на подгибающихся ногах побежал прочь. Он не сумел сделать и двух десятков шагов: рухнул на колени. Его вырвало.

«Обидно, – подумал Андрей, вытирая желчь с губ. – Вкусные были тефтели!»

– Почему не застрелил? – загремел из-за угла недоумевающий голос.

– Это электронщик Немой. Приятель Варьки-Шкварьки…

– Я не спрашиваю, чей он приятель. Почему не убил?

– Он просто немой. Он не зомби…

– Какая разница? – возразил молодой и задорный. – Пятна на полу после всех одинаковые.

Андрей не сумел дослушать. Сильным ударом его высоко подбросило. Он упал на пол и ушиб локти. Лампы разом погасли, а потом, будто наперегонки, замигали, но включилась только треть обычного освещения. Оттуда, со стороны моргающих ламп, с грохотом прикатилась ударная волна воздуха. Все видимое пространство заволокло дымом и пылью. Полозов натянул на голову куртку и, стараясь реже дышать, вжался в угол. «Эдак они весь Бункер на воздух поднимут! – со злостью подумал он. – Не иначе, кто-то реактивным снарядом жахнул. В замкнутом помещении! Придурок».

Полозов выглянул из-под куртки и обернулся: за одну секунду ставшие матовыми стены сочились мрачным оранжевым заревом догорающего за углом Пенкова. Андрей поднялся с пола и побежал прочь. У него еще оставалось несколько минут форы, чтобы убраться как можно дальше от «пожарников».

Иллюминатор двери лаборатории был ярко освещен, но Андрей точно помнил, что выключал свет. Поэтому, стараясь не думать об опасности, настигающей его сзади, он замедлил шаги и опасливо заглянул внутрь.

Его ждали. Дверь распахнулась, и жизнерадостный Тян втащил его за руку в лабораторию.

– А вот и наш герой! Только пыльный очень…

– Милый! – Варя повисла у него на шее. – А мы тут гадаем, где тебя искать…

– Здравствуйте, – тихо сказала Елена. – Вы не пострадали от взрыва?

– Шарахнуло так, что чуть дверью не прибило! – поделился впечатлениями Виктор. – Мы едва удержались на ногах.

Полозов почувствовал, как сбилось с ритма сердце. Конечно же, он был рад встрече. Но теперь ему придется нести ответственность не только за себя.

Он осторожно освободился от Вариных объятий и первым делом погасил свет. Освещение автоматически переключилось на аварийную подсветку. Из ящика стола вынул колечко клейкой ленты и закрыл иллюминатор лабораторным журналом. Теперь те, кто пройдут по коридору, на дверь его лаборатории даже не посмотрят…

– Ты от кого прячешься? – более спокойным голосом спросил Тян.

Андрей проверил, насколько плотно заперта дверь, и, едва ворочая языком, прохрипел:

– Нужно… уходить… срочно.

«Гости» разом умолкли, пораженные фактом сказанных слов. Сам Полозов был потрясен вернувшейся речью не меньше. Язык казался чужим, ему было тесно в клетке из зубов, но у Андрея получалось! Он говорил!

– Ну, дела! – выдохнул Тян. – Немой заговорил…

– Сам ты «немой», – вступилась Варя. – Он контуженый, с фронта!

Кореец обиженно засопел.

– За мной… гонятся…. пожарники, – гораздо увереннее сказал Полозов.

– Но ты же не зомби?! – воскликнул Виктор и схватил Андрея за руки. – Ты живой! У них на стекле шлема инфракрасный экран. Они должны видеть, что ты – теплый!

– От страха совсем потеряли голову! – осуждающе сказала Лена.

Андрей стряхнул с запястий захват корейца и потянул Варю к выходу:

– Идем. Срочно. Пожарники войдут в коридор. Увидят…

Виктор с Леной двинулась вслед за ними, но Полозов замер. За дверью шуршали десятки, а может, и сотни лапок, несущихся по коридору то ли в отчаянном бегстве, то ли в решительном преследовании.

Андрей приложил палец к губам, радуясь понятливости своей команды: все замерли, прислушиваясь. Когда в коридоре стихло, он осторожно приоткрыл дверь…

Автоматные очереди ударили по ушам и по натянутым нервам.

«Твари!» – истерил молодой голос, в котором теперь не было ни мудрости, ни озорства.

«На потолке тоже»…

«Назад, зажигаю фитиль…»

Голоса утонули в криках ярости и боли. Через секунду пожарники умолкли. Автоматные выстрелы прекратились. Полозов упал на колени и схватился за голову.

– Все кончилось, – неуверенно сказал Виктор, пытаясь приподнять обмякшего Андрея за отвороты куртки.

Полозов посмотрел на пластырь, прилепленный к руке корейца, и ему стало вдвойне дурно. От воспоминаний о топочной, где Тян обжегся, и от того, что за дверью какие-то твари доедали людей. А еще мучила догадка, не до конца оформившаяся, но казавшаяся очень важной и знаковой в цепи последних событий. Он дотянулся до раненой ладони корейца и резко сорвал пластырь.

Виктор с негодующим возгласом отпрянул.

– Зачем?! – воскликнула Варя и дернула Полозова за рукав.

Но уже в следующее мгновение все вытягивали головы, разглядывая руку Тяна: чистая, розовая кожа. Никаких следов ожога.

Лена схватила Варю за подбородок и решительно обратила к себе ее лицо. Разочарованно вздохнула и отпустила. Варя поправила косынку и отвернулась.

– Нам нужно оружие, – сказал Андрей, все легче и отчетливее выговаривая слова. – Обувь. Одежда. И теперь мы никуда не торопимся.

Он прошел к умывальнику и сунул голову под струю холодной воды. Долго полоскал рот, полотенцем тщательно вытер лицо и волосы. Отыскал в шкафчике Судакова изношенные туфли и обулся на босу ногу.

– Жутковато, – сказала Лена.

Андрей осмотрел туфли на ногах и согласился:

– Да. Не Бугатти, конечно.

– Я не о туфлях! Я вообще. Кто-то может объяснить, что происходит? Или хотя бы придумать, как такое может происходить?

«В том-то и суть, – подумал Полозов. – Человеку во что бы то ни стало нужно понимать, что происходит. Или верить, что он хоть что-то понимает в происходящем».

Он с сомнением посмотрел на арестантские шлепки Виктора и достал из аварийного шкафчика электромонтажные галоши и два фонаря (по числу рабочих мест!)

– Рукава халата возьми на портянки. Галоши удобнее нашей пляжной обуви.

Виктор спорить не стал. Уселся в кресло Судакова и принялся обуваться.

– После обеда много народа полегло в пищеблоке, – глухо сказала Варя. – Офицеры в буфете, свободные от вахты в столовке, зэки на плацу. Но потом некоторые встали и разбрелись кто куда. Я видела. Чуть с ума не сошла. До сих пор в шоке.

– А мы почему живые? – спросил Тян.

– Пока живые… – осадила его Лена.

– Не каркай!

Андрей вдруг ясно понял, что все на пределе. Что еще немного, и они сорвутся в крик. Что и в самом деле страшно, и единственный способ победить ужас – заняться наконец делом.

Он включил фонарь и установил его на столе. Рядом разложил листы с планами Бункера.

– Сделаем так. Мы с Виктором прогуляемся, посмотрим, что стряслось с пожарными. А вы, барышни, продумайте безопасный маршрут к гаражу. В качестве стартовой программы предлагаю захватить БМП и уехать из этой преисподней. Под шумок общей неразберихи, можно попробовать выбраться. Будем надеяться, что наверху и вправду лес. Нужно отыскать свободный от охраны склад. Глупо уезжать порожняком. Следует по максимуму загрузиться: инструменты, одежда, топливо… Не все равно: выживать в поте лица или в удовольствии.

– Это ко мне, – сказала Варя. – У меня на складе все есть. Даже сейф с оружием.

– Ты так и не сказал, что там у тебя вышло с «пожарными»? – спросил Виктор.

– Они живьем сожгли Пену. Потом пожалели, что не застрелили меня.

Варя ахнула, а Лена только деловито уточнила:

– Что такое «безопасный маршрут»?

– Как можно больше запасных путей, чтобы в случае чего свернуть и укрыться. Эта магистраль, – Андрей пальцем указал на дверь, – образец опасной дороги. Нет открытых помещений, отворотов, залов, боковиков.

– Вам нужно увидеть результаты взрыва, – напомнила Лена. – Ударило так, что там не зал, а вертолетный ангар мог получиться.

– Посмотрим, – кивнул Полозов, включая второй фонарь. – Компьютер не трогайте, барышни. Постарайтесь обойтись моими распечатками.

Пожарник с молодым голосом оказался близок к истине: выгоревшие на полу пятна от считающих себя живыми мало отличались от пятна, оставленного Пенковым, – черные от сажи кляксы замысловатой формы. К большому огорчению Андрея, металлические части автоматов оплыли и оставались вишневыми от температуры. Они не годились даже на дубины.

– Ребята от боли попрыгали в пламя, – прошептал Виктор. – Утащили за собой побольше врагов!

Андрей покачал головой:

– Вряд ли. Скорее вырубились, как только зажгли запал термита. В нем и сгорели. Вместе со скафандрами. Несчастный случай. Или счастливый. Если бы не сгорели, то через несколько часов превратились бы в зомби. Хотя нет. Тогда бы их сожрали…

«Неслабо сифонит, – подумал он, чувствуя на лице давление воздуха, – похоже, взрыв пробил выход наружу. Через него-то в коридор и забралась живность. Какой же силы должен быть взрыв, чтобы проломить железобетон Бункера и сформировать воронку грунта до самой поверхности? Каким нужно быть идиотом, чтобы внутри здания использовать фугас? До какого отчаяния нужно дойти, чтобы решиться на такое?»

Он присмотрелся к останкам зверей, атаковавших людей.

Животные походили на росомах: не менее метра в длину, с короткими, мощными ногами и вытянутой, как у собак, мордой. Удивляло отсутствие шерсти. От этого твари казались мерзкими и неприятными. Отталкивающее впечатление усиливалось складками кожи, местами свисающей, как оттопыренные поклажей карманы. Полозову почему-то стало неловко за свой неожиданный приступ ксенофобии.

«Стая таких созданий легко справится с небольшим отрядом», – с беспокойством подумал Андрей и застыл, услышав неподалеку сдержанное ворчание.

– Ты слышал? – напряженно спросил Виктор.

– Наверное, одно из раненых животных не смогло уйти с остальными. Предупреждает, чтобы мы не приближались.

Он поводил лучом фонаря и обнаружил росомаху на потолке, забившуюся в нише между трубами. Тварь скалилась крупными треугольными зубами, враждебно отсвечивала глазами и казалась безжалостным противником.

«Полцентнера злости и ненависти, – оценил Полозов. – Здесь нам делать нечего. Нужно возвращаться».

– Уходим, – сказал он. – Посмотрим на пролом от взрыва.

Но кореец хотел идти дальше:

– Через сто метров – блокпост перехода на нижний уровень. Глянем? Если проход свободный, то сможем спуститься к воинской части. Ты же сам говорил: оружие!

– Оружие есть и у Вари на складе, – колеблясь, возразил Андрей.

На самом деле ему просто не хотелось идти под прижавшейся к потолку росомахой, но он чувствовал правоту Виктора: «если уходить через пролом, то хорошо бы знать, что делается за спиной».

Расширяющейся спиралью он повел лучом вокруг притаившегося животного и убедился, что его приятели действительно ушли. «С одним как-нибудь справимся», – решил Полозов и, стараясь не обращать внимания на хруст под ногами, перешел опасный участок. Виктор тоже не стал медлить, и уже через минуту они быстро шагали дальше по коридору.

На полу блокпоста лежали два мертвеца.

– Выходит, они не все оживают? – то ли спросил, то ли сделал вывод кореец.

Андрей не ответил. Снял ремень с кобурой с одного из тел, вытащил пистолет и передернул затвор. На пол выпал патрон. У второго покойника на поясе висел только штык, его взял Виктор.

Андрей вытащил магазин, вставил в него выпавший патрон и вернул магазин на место.

– Одежда, – сказал он, кивнув на мертвецов. – Возьми у того, что поменьше. А я раздену здоровяка.

– А если они оживут?

– Извинимся и вернем вещи, – невесело пошутил Полозов. – Кроме того, мы же оставим им свои лагерные лохмотья…

Чувствуя понятное воодушевление, мужчины немедленно переоделись. Носки и ботинки пришлись впору. Андрей подобрал рукава и чуть укоротил шнуровкой длину брюк. Он быстро согрелся, пришло приятное ощущение тепла и комфорта.

– Рация! – воскликнул Тян, вынимая из кармашка на предплечье черную «мыльницу».

В куртке Полозова оказалась такая же.

– Проверь заряд батареи.

– Конечно.

Андрей «полистал» частоты, в надежде подслушать чей-то разговор, но рация молчала.

– Пойдем дальше? – с надеждой в голосе спросил Виктор. – Одним глазком…

«Это неразумно, – подумал Полозов. – Риск нарваться на неприятности перевешивает возможную выгоду». Но потом он вспомнил об одежде, оружии и связи, которые они только что получили, и сказал:

– Но только «одним глазком»! Дальше не пойдем, вернемся к девушкам.

Вскоре выяснилось, что идти им дальше или нет, решают не они, а обстоятельства: за следующим поворотом их остановила решетка. Труп дневального лежал в пяти метрах «на той стороне».

«Даже если получится его подтянуть и обыскать, не факт, что при нем окажется ключ», – подумал Андрей.

– Может, за болгаркой сгонять? – предложил Виктор. – За полчаса управимся.

– Зачем болгарка? Будет нужно, смочим раствором, которым я травлю платы, и само отвалится. В лаборатории двухлитровая бутылка…

– Тогда давай из пистолета. Что, если в замок выстрелить?

– Ага, – сказал Андрей. – Сейчас сделаю…

Он достал пистолет и дважды выстрелил.

– Теперь и в самом деле без шлифмашинки не пройти… – удовлетворенный работой, заметил Андрей.

– Зачем? – растерянно спросил Виктор, позабыв, что Полозов стрелял по его просьбе.

Он с таким искренним изумлением рассматривал безнадежно испорченный замок, что Андрею стало неловко.

– Для безопасности тылов, боец. А нам самое время вернуться.

Обратный переход под засевшей на потолке росомахой прошел более спокойно. Люди чувствовали себя уверенней, и тварь, судя по всему, поняла это: не рычала и не скалилась. Спокойно сидела в своей нише и жмурилась от фонаря.

– Может, пальнешь в нее? – тихо спросил Тян. – В порядке безопасности тыла?

– Нет, – твердо ответил Андрей. – Глупо тратить патроны на то, что не представляет опасности. Кроме того, не исключено, что час назад этот зверь спас нам жизнь. Несправедливо…

Осторожно приоткрыв дверь в лабораторию, Андрей тихо предупредил:

– Не волнуйтесь, это мы, – и совсем другим голосом добавил: – Какого черта? Это рискованно!

Девушки вопреки приказу запустили компьютер, но смущенными они не выглядели.

– Судя по вашим обновкам, вы тоже не отсиживались, – насмешливо ответила Варя.

– Мы нашли командный пункт, – похвасталась Лена. – На карте это помещение обозначено как «цитадель верхнего крыла». Хорошо бы туда войти.

– Почему думаешь, что это КП?

– По толщине двери и плотности коммуникаций.

Идея Андрею понравилась. Покинуть Бункер на БМП означало дожитие, но без всяких гарантий. Захват Цитадели сулил совсем другие перспективы.

– Продолжайте, – кивнул он девушкам, знаком попросив Тяна плотнее прикрыть дверь.

– Мы отметили маршрут, – Варвара постучала пальцем по планам Бункера с яркой линией карандаша. – Если войдем в Цитадель, то будем диктовать условия. Судя по спецификации, оттуда можно управлять не только герметичными дверьми, электричеством и вентиляцией. В каждом отсеке стоят баллоны с фреоном и закисью азота. С центрального пульта мы можем открыть или одно, или другое. Появится возможность успокоить Бункер и не спеша покинуть его…

– …либо приспособить к своим нуждам, – закончила Елена.

– А зачем фреон? – спросил Тян.

– Для вытеснения кислорода, – ответил Андрей. – Эффективен в пожаротушении. Но для человека без дыхательного аппарата – верная смерть. Так что да. Захват Цитадели интереснее побега через пролом.

– Не факт, – вздохнула Лена. – Цитатель заперта. Разгерметизацию Бункера автоматика приняла за вторжение. Со всеми вытекающими…

– Тряхнуло будь здоров! – уважительно качнул головой Виктор.

– …в частности, нет связи с другим крылом. Все сигналы обрываются на центральной шахте. Так что нам через нее не выйти. Даже если захват Цитадели позволит загрузить и завести БМП, подъемник все равно не работает. До самого лифта нам тоже не добраться: метровый слой термопластика, армированный титаном. Выдержит прямое попадание ракеты «земля – воздух».

– Дверь Цитадели, надеюсь, строили с меньшим запасом прочности? – забеспокоился Полозов.

– Две раздвижные плиты из стали. Посередине – поворотный цилиндр-засов.

– Толщина?

– Три сантиметра.

– Справимся, – уверенно заявил Андрей. – Газовой горелкой вырежем центр с засовом, на отверстие набросим крюк и лебедкой отодвинем плиту в сторону.

– Звучит неплохо, – оценила Лена.

– Тогда собираемся, – сказал Полозов. – Побег через пролом оставим в качестве запасного варианта. Пока же попытаемся занять Цитадель и пробиться к центральной шахте.

Он подошел к рабочему месту Судакова, снял с полки плетеную сумку и вытряхнул содержимое на стол:

– Чай? Бутерброды? – галантно предложил он девушкам.

– Может, в столовку сбегать? – спросила Лена. – Лучше бы сразу запастись едой…

– Сначала Цитадель, – решил Полозов, – потом бутерброды.

Он вернул в сумку сверток с едой и термос. Туда же закинул пластиковую бутылку с раствором для травления, пассатижи, пинцет, ножницы…

– Привык я к ним, – ответил он на удивленный взгляд Вари. – Не могу расстаться.

Они вышли за дверь и сразу почувствовали неладное. Стены почернели, а пол скрипел и прогибался. Тян немедленно присел, рассматривая темнеющую «траву» под ногами, а Полозов и девушки подошли ближе к стене, в лучах фонаря она казалась заросшей щетиной.

Варя хотела погладить, но Андрей схватил ее за руку.

– Не нужно! – строго сказал он. – Давайте без крайней необходимости ничего не трогать…

Переход к Цитадели занял больше часа.

Видели с десяток оживших мертвецов. Те охотно шли на контакт, отвечали на вопросы, но казались растерянными и подавленными. Люди осознавали, что с ними случилось непоправимое, но никто из них пока не сумел выработать к случившемуся какое-то определенное отношение.

Встреча с двумя «пожарниками» вызвала больше волнений. Но те их проигнорировали, спешили по своим важным делам. За термитом бежали, наверное.

«Щетина» на стенах быстро росла и теперь походила на жесткий кустарник. «Трава», проклюнувшаяся из цементной стяжки пола, была такой же: хрустела под ногами и цеплялась за брюки. Но когда они увидели волка, им всем стало не до сиреневой ботаники. Навстречу шел доисторический монстр, пасти которого мог позавидовать даже крокодил.

По счастью, волк чувствовал себя неважно: настороженно обнюхивал пол и держался середины коридора. Его грозное рычание перемежалось жалобным поскуливанием. Андрей подосадовал, что не может показать зверю выход. Они переждали, пока чудовище скроется за поворотом, и только тогда вышли из укрытия и продолжили движение.

Но самым ярким событием перехода оказалось исследование пролома. Кто-то запустил реактивный фугас в одно из бытовых помещений. Стены выгнулись, а потолок порвался. Судя по нагромождению грунта, просыпавшегося из пробоины, беспечный стрелок оказался в одной братской могиле со своими жертвами. Горы свежей, дышащей теплом и влагой глины усиливали такое впечатление.

Увязая по колено, Андрей поднялся по насыпи и выглянул из пролома. Наверху царила ночь, небо было затянуто тучами. Но даже здесь, на дне глубокой воронки, ночью и под накрапывающим дождем чувствовалось дыхание открытого пространства.

«Сон в руку, – счастливо улыбнулся Андрей. – Вот оно, небо! И голос вернулся. Может, и вправду спою…» Спускался обратно с тяжелым сердцем. Ему казалось, что он навсегда упустил свой шанс.

– Может, прямо сейчас уйдем? – будто почувствовав его сомнения, спросила Варя.

– Нет. Сначала – Цитадель. Потом склады. Если не получится открыть центральную шахту, вернемся и сделаем из этого помещения перегрузочный терминал. Перенесем со склада все необходимое и поднимем наверх. Потом уйдем сами…

– Здесь стояли стиралки, – авторитетно заявила Елена. – В соседнем боксе сушилка с мини-лифтом. Прямиком к окну приема-выдачи прачечной.

– Это на моем горизонте! – воскликнула Варя. – До лифта подвезем мешки с вещами на тележках…

– А чем в это время будет занят гарнизон Бункера? – недовольно пробурчал Тян.

«Истреблением зомби», – едва не сорвалось с языка у Полозова. Но он сдержался:

– Ты прав. Гарнизон – это главная проблема. Нужно спешить к Цитадели.

Тем не менее в мастерских им пришлось задержаться. Баллоны с пропаном и кислородом оказались чересчур тяжелыми. Их пришлось прикручивать к тележке. Не забыли о рукавицах и очках.

Еще полчаса потеряли возле двери командного поста, разбираясь со шлангами. И только тогда началась мужская работа: Андрей приоткрыл вентиль подачи пропана и поднес зажженную спичку к раструбу горелки. Заметив фиолетовый язычок пламени, подпустил кислород и направил факел на дверь Цитадели. Как только стальная плита пустила «слезу», увеличил подачу пропана и открыл продувной клапан кислорода, врезаясь в броню командного поста.

Прежде чем справиться с дверью, Андрей успел несколько раз пожалеть, что так легкомысленно избавился от спецовки заключенного. Штурмовая одежда десантника для таких работ не годилась. Он едва прошел половину периметра, а уже плавал в поту.

Когда отрезанная окружность вместе с замком провалилась внутрь, Полозов с облегчением снял очки, засунул рукавицу под ремень и подошел к Варе. Она стянула с головы платок и осторожно вытерла ему пот с лица и шеи. Если бы не «трава», Андрей сбросил бы ботинки, чтобы просушить носки.

Тян накинул крюк талрепа на темную от жара кромку отверстия и потянул за цепь. Дверь сразу уступила несколько миллиметров щели. Лебедка не понадобилась: они вчетвером взялись за цепь и отодвинули дверь в сторону.

Цитадель оказалась затянутой паутиной.

«Похоже на растительность, захватившую коридор, – подумал Андрей. – Тот же сиреневый цвет, колючие на вид заросли».

– Что дальше, командир? – прошептал из-за плеча Виктор.

Полозов не ответил. Больше всего ему хотелось вернуться к развороченной взрывом бытовке и немедленно приступить к эвакуации. Но уходить в шаге от цели после стольких трудов казалось глупым. Он поднял воротник, затянул на шее шнуровку и осторожно протиснулся сквозь «паутину». Позади ахнула Варя, кто-то попытался остановить его за руку, но Андрей уже был внутри.

И то, что он увидел, заставило замереть.

Перед пультом стояли три кресла. В двух из них, не шевелясь, сидели густо опутанные лианами люди. Только присмотревшись, можно было заметить, как движутся и моргают их глаза. Один из сидящих чуть двинул рукой, что-то переключая на пульте…

Тян сердито толкнул в спину Полозова, вынуждая подвинуться, и тоже застыл, разглядывая открывшуюся картину.

– Центральное кресло свободно, – заметила Варя, жарко задышав Полозову в затылок. – Трон главной мумии.

«Садиться в него мы не будем, – подумал Андрей. – Есть место скромнее».

Он уже разглядел стоящий в стороне от пульта монитор и направился к нему. Деловито уселся в кресло, придвинул к себе выдвижную панель с клавиатурой и запустил систему.

– Осторожно! – в один голос крикнули девушки.

Андрей вскочил и успел заметить, как опустились – опали сиреневые веточки, уже начавшие взбираться по металлической стойке кресла.

– Можно и стоя, – пожал плечами Полозов и отпихнул кресло подальше. – А вы следите, чтобы эта штука не схватила меня за ноги.

Система порадовала внятным интерфейсом, приказы формировались логичными командами и функциями. Полозов вывел на экран уже знакомые планы первого крыла Бункера, отыскал меню локатора личного состава и пояснил:

– Красные точки – живые, серые – мертвые, синие – ожившие покойники.

– Что-то маловато красного, – пожаловался Тян.

– Разве существуют датчики, чтобы отслеживать мертвых? – поинтересовалась Елена.

– Что-то я не вижу в этой комнате синих точек, – в сомнении сказала Варя, озираясь на кресла перед центральным пультом.

Андрей оглянулся: опутанные зарослями люди не обращали на возню «посторонних» никакого внимания.

– Красные – сигналы датчиков, реагирующих на тепло, – пояснил он. – Синие – на движение. Серые – распознаватели силуэта человека. Операторы мало похожи на людей и почти не двигаются, поэтому система их не «видит». Пусть кто-нибудь пройдется из угла в угол.

– Зачем это? – чересчур быстро спросил Виктор.

– Не дергайся, – нахмурился Андрей. – Мне самому страшно. Причина, по которой мы до сих пор теплые, неизвестна. Но ведь это не повод умирать?

Он врал. Страха перед неизвестностью он не чувствовал. А может, все дело было в том, что «пожарников» он боялся гораздо больше?

«Уникальный случай, – подумал Андрей, – известное зло в сто раз страшнее неизвестного. Встречу с пожарниками я променяю на визит к дьяволу!»

– Твое спокойствие пугает больше, чем вернувшаяся речь, – заметил кореец. – Кругом ужас: покойники и зомби, каратели и сиреневая растительность… нам всем нужно выть от ужаса. А мы…

– А мы хотим жить, – перебил его Полозов. – Все просто: или психуем, или боремся.

– Наша борьба не гарантирует выживание!

– Зато паника гарантирует смерть. Ты пройдешься по отсеку или просить девушек?

Сердито засопев, Виктор сделал несколько шагов в сторону двери и тут же вернулся обратно. Его движение немедленно отразилось на экране: одна из четырех красных точек сдвинулась и вернулась на свое место.

Первой поняла Елена:

– Мы можем наблюдать за перемещениями…

Она не успела договорить: в рациях зашипело, и властный голос грубо осведомился:

– Кто на связи? Доложите обстановку!

Ответил Тян:

– А там кто? Сами докладывайте!

Все дружно повернули головы к «мумиям», но те по-прежнему были увлечены своей таинственной работой.

– С вами говорит комендант гарнизона генерал армии Рябцев!

– Идите на хрен, ваше благородие!

Андрей нахмурился: любая информация могла стоить жизни. Он вынул из кармана на рукаве свою «мыльницу» и впервые представился в Бункере по всей форме:

– Заключенный Полозов. Личный номер девять-шесть-два. Измена Родине.

Генерал не стал комментировать дерзость корейца, но посчитал важным сразу показать, кто в Бункере хозяин:

– Почему не расстрелян?

– Ввиду прошлых наград отправлен в штрафбат. Искупить вину кровью.

– Искупил?

– Никак нет, товарищ генерал. Засыпало взрывом снаряда. Лежал под грунтом трое суток. Контузия. Госпиталь. Бункер. Реабилитации не подлежу, поскольку крови не было, а к фронту не годен.

– В чем провинился?

– Отказался выполнять приказ остановить «Барс» силами роты.

– Причина отказа?

– Танк «Барс» защищен броней, непробиваемой стрелковым оружием и ручными гранатами пехоты.

– Да ты трус, солдат. Из-за таких, как ты, мы проиграли войну!

– Из-за таких, как вы, генерал, мы эту войну начали.

– Войну начинают не генералы, а патриоты, – вздохнул Рябцев. – Ладно. Не на трибуне. Где находишься, Полозов? Что видишь?

Андрей покрутил головой. Ситуация не изменилась:

– Я в первой цитадели. За пультом управления два человека. Званий не разобрать, погон не видно – оба спеленуты сиреневыми лианами. Молчат. Чем-то управляют… – он секунду раздумывал, потом все-таки закончил: – И кто-то управляет ими.

В динамиках послышался неопределенный гомон.

– Рты закрыли! – глухо рявкнуло в сторону от микрофона. – Что-то я не пойму, парень. Тут у тебя написано: «логофобический мутизм в тяжелой форме»…

«Личное дело читает», – понял Полозов.

– …Это петух клюнул, ты перестал придуриваться и заговорил, или что-то другое?

– Это работа искусственного интеллекта жатки, товарищ генерал, – поделился догадкой Полозов. – Похоже, что машина смерти объединила усилия с главным компьютером. Теперь этот разум перестраивает Бункер и людей под свои нужды.

– Какие?

– Не знаю, – простодушно ответил Андрей. – Но синие заросли и зомби в качестве исполнительных механизмов наверняка не для декоративных украшений.

– Эти «декорации» отрубили центральную шахту! – пожаловался генерал. – Мы не можем открыть двери, чтобы выйти из своего крыла. Ты уже выяснил, что у вас взорвалось?

– В прачечной кто-то применил фугасно-кумулятивный снаряд. Судя по эффекту, взорвалось кило двести, не меньше. У нас есть выход на поверхность.

– А у нас грунтовые воды прут из всех щелей. И, судя по скорости затопления, у вас взорвалось не меньше тонны. Когда собираешься уходить, Полозов?

– Как только соберу припасы. Но разве вы не можете повторить этот фокус? Взорвите одно из помещений и копайте…

– Сорок метров? – в сомнении спросил генерал. – Кроме того, над нами озеро. Если вода сочится оттуда, мы не продержимся и суток. Утонем, как котята в миске…

Помолчали. Полозов досадовал за свое предложение. «Какой-то дурацкий совет, – подумал он. – Но я же не знал, что второе крыло строили под озером!»

– В личном деле написано, что ты с компьютером дружишь? – спросил Рябцев.

– Местами на «ты», – осторожно ответил Андрей.

– Неподалеку от главного пульта стоит резервный терминал. Слушай приказ! Сейчас тебе дадут код, который запустит программу разбалансировки реактора. У тебя будет три часа, чтобы выбраться из Бункера и отойти подальше. Взорвешь ядерный реактор и уничтожишь жатку вместе с зомби. Еще не хватало, чтобы это отродье выползло на поверхность и захватило планету. Съехавшего с катушек изобретателя не забудь. Полигон Новицкого в вашем крыле. Может, еще жив…

Андрей едва не всплеснул руками: почему ему до сих пор не пришло в голову пойти посмотреть на машину? Ведь только она могла быть всему причиной!

– Почему «съехавшего с катушек», товарищ генерал?

– Потому что бредит динозаврами…

Полозов покачал головой. Рябцев не производил впечатления человека, склонного фантазировать ради красного словца. Он явно проговорился о чем-то важном.

– Ты понял приказ, Полозов?

– Приказ понял, но исполнять не буду.

– Это еще почему? – В голосе генерала послышался металл. – Или по привычке?

– Для меня не очевидно, что ожившие покойники перестали быть людьми. Спасать нужно всех. И вас тоже. Чем больше людей выйдет из Бункера, тем больше шансов…

– Они не люди! – Наверное, Рябцев от волнения приблизил микрофон к губам, потому что хорошо слышалось его злое дыхание. – Не смей меня равнять с этими чудовищами! Они – зомби! У них нет души, и они выполняют чужую волю!

– А мы разве выполняем свою? И как определить отсутствие души?

– Термометром!

В разгорающийся спор ворвался незнакомый голос:

– Ты охренел, Полозов! Ты о теории эволюции хоть что-нибудь слышал? Побеждают правые, за которыми будущее. Питекантропы, неандертальцы… теперь зомби. Истребили тех, истребим и этих. Ты за кого воюешь, боец?

– Побеждают не правые, а жестокие, – с горечью сказал Андрей. Ему не нравилась эта дискуссия. Он не видел в ней никакого смысла. – Чтобы в этом убедиться, достаточно изучить опыт любой революции. Мы так привыкли к лидерству в природе, что даже не думаем об альтернативе: не истребление чужаков, а сотрудничество с ними. Подумайте, как бы человечество развивалось, если бы делило планету с другими разумными существами? Неужели никому из вас не приходило в голову, что истребление других разумных, – и есть та самая фатальная ошибка, которая завела нас в тупик?! Можем ли мы полагать себя правыми, если в итоге оставили после себя пустыню?

– Спятил! – поставил диагноз еще один незнакомый голос.

– Ты обязан выполнить приказ, Полозов! – настаивал генерал. – Присяга…

– Присягу я давал не вам, а народу. На текущий момент вижу троих человек. Буду выполнять свои обязательства перед ними.

Генерал попытался что-то сказать, но Андрей устал от бесплодных препирательств.

– У меня много дел, генерал. Ваше спасение в том числе. На время отключусь, но не прощаюсь.

Полозов выключил рацию и жестом попросил Виктора так же поступить со своей «мыльницей».

– Прекрасная возможность уйти, прихватив с собой все необходимое, – сделал вывод Тян. – Охрана заперта в другом крыле. Нам повезло! Предлагаю вернуться на склад и заняться погрузкой. А когда подготовимся к эвакуации, можем и взорвать здесь все к чертям. В порядке исполнения приказа.

– Не все так просто, – возразила Елена. – Что-то происходит. Серые точки исчезают с экрана.

– Мы уже несколько минут это наблюдаем, – подтвердила Варя.

Полозов довольно кивнул: его товарищи строили планы, наблюдали и думали – идеальные компаньоны в предстоящей робинзонаде. Вот только остатки гарнизона… нельзя же их вот так взять, и бросить. Но если выпустить – прощай, свобода, а то и жизнь.

«Есть о чем подумать», – кивнул своим мыслям Андрей.

– Это трава! – сказал он. – Неподвижных мертвецов накрывает трава, и распознаватели не находят знакомых силуэтов. Давайте-ка глянем, что там у Новицкого…

Он вывел на экран план полигон-ангара. Одна красная точка посреди хоровода синих полос.

– Вот и наш гений, – сказала Елена.

– А движется там что? – хмуро спросил Тян.

«Он недоволен, что мы не спешим на склад, – понял Полозов. – Но держит недовольство при себе. Ценное качество!»

– Скоро узнаем, – сказал Андрей. – Кто-то должен оставаться здесь, за пультом. Нужно следить за действиями Новицкого и постоянно докладывать о его перемещениях.

– Как докладывать? Куда?

– Мне. По радио. – Андрей настроил рации на новую частоту и положил одну из «мыльниц» на стол. – Разделимся. Лена останется здесь, а Варя с Виктором займутся сборами. Сперва отберите на складе необходимое, упакуйте, и только потом тащите к лифту прачечной. Тележки не берите. Колеса путаются в траве, баллоны мы больше несли, чем катили. В первую очередь оружие, боеприпасы, инструменты для возведения жилья и топливо. Берите не больше, чем мы сможем унести. Впрочем, если найдутся зомби, готовые покинуть Бункер, рассчитывайте груз и на них…

– А может, останемся? – неуверенно предложил Тян. – Забаррикадируемся в нашем крыле, и ничего не придется строить.

– Это хорошая мысль, – одобрил Полозов. – Но не будем забывать о траве. Это крыло уже «не наше». И весь Бункер не наш. Созданная Новицким машина живая. Что-то сделало ее живой. Нужно уходить самим, пока она не выперла нас силой, пока она ничего не сделала с нами.

– А ты? – спросил Тян. – А ты чем займешься?

– Хочу взглянуть на нашего сумасшедшего. Да и сама жатка представляет интерес…

Ангар был до краев залит светом.

Света было не просто много: он слепил, пробирался сквозь плотно зажмуренные веки, физически давил на открытые участки кожи. В нем было что-то жадное, тревожное, нездоровое…

Андрей, незаметно для себя входивший в роль хозяина Бункера, почувствовал досаду за неоправданный расход электроэнергии, но уже через секунду понял, что к обычному освещению безумие света не могло иметь отношения. Любая попытка хоть что-то разглядеть приводила к нестерпимой рези в глазах и головокружению. На очень высокой ноте что-то тихонько выло, и от этого воя тошнило, становилось не по себе.

Полозов остановился и присел, осознав опасность. Он совершенно не представлял, в какую сторону двигаться, чтобы вернуться в коридор.

Не открывая глаз, нащупал рацию и позвал:

– Елена?

– Говори!

– Выведи меня отсюда.

– В каком смысле?

– В прямом. Где дверь, через которую я вошел?

– Андрей, что у тебя с глазами? Что-то случилось?

– Где эта чертова дверь, Лена? – взмолился Полозов.

– Откуда я знаю?

– Посмотри на плане.

– На плане-то я вижу, но в какую сторону ты смотришь?

– Понял. Начинаю движение. Командуй: право – лево…

Андрей развернулся и, не поднимаясь с четверенек, в полуприседе сдвинулся на несколько метров.

– Левее. Еще влево. Теперь прямо.

Андрей послушно пополз прямо и ударился головой о препятствие.

– Я у стены. Где дверь?

– Ты перед ней.

Полозов нашел ручку, толкнул дверь и выполз из ангара. Стало холодно. «Как из сауны», – подумал Андрей.

Кряхтя и постанывая, он дополз до противоположной стены и уселся, привалившись к ней спиной. Провел рукой по полу: чистый бетонный пол. Ни следа фиолетовой растительности, которая заполонила коридоры.

– Со зрением все в порядке? – спросила Елена.

Полозов рискнул приоткрыть глаза: мрак и плавающие по стенам оранжевые пятна… и дверь, из которой он только что выпал.

– Кажется, обошлось, – сказал Андрей, смыкая влажные веки. – Посижу несколько минут и вернусь за очками газосварщика. Я их вместе с рукавицей на твоем столе оставил.

– Да. Есть.

– Что на общем плане?

– Серых больше нет. А движение синих упорядочилось. Зомби чем-то заняты.

– Надеюсь, они не ремонтируют прорыв в прачечной?

– Нет. Они собрались рядом с центральной шахтой. Кстати, красных в нашем крыле осталось пятеро. Мы и главный конструктор.

– Генерал?

– Здесь я.

– Давно отыскали нашу частоту?

– Как только вы ее задействовали. Сейчас в Бункере вы одни ведете радиопередачи.

– Не могу понять, как мы связываемся? Радиоволны начали проходить сквозь землю?

– Антенну рации я замкнул на отопительную батарею. В Бункере общая система отопления.

– Новицкий движется в твою сторону, – вклинивается в разговор Елена. В ее голосе паника. – Он быстро идет. Бежит…

– Не волнуйся, сынок. Дай ему рацию. Я сам с ним поговорю…

Андрей открыл воспаленные глаза, переложил рацию в левую руку, а правой достал пистолет.

Дверь открылась. Нет. Распахнулась.

Распахнулись обе половинки двери. В пламени зноя стоял черный человек, неестественно прямой и тонкий.

«Это потому, что на фоне света, – подумал Андрей. – Он просто кажется тонким. Силуэт утончается из-за яркого света…»

Что-то грохнуло и с силой ударило в плечо. Потом громыхнуло еще раз и с гнусным хрустом вломилось в грудь. Больно… больно? Больно – это когда заноза величиной с гвоздь-сороковку под ноготь. А сейчас Полозова разорвало пополам. Он бы завыл, но не хватило воздуха. Вдруг он понял, что в него стреляли. Он понял, что сам не выстрелил в человека, который только что его убил.

«Пистолет, – подумал Андрей. – У меня был пистолет. Еще можно успеть…» Но пистолета не было. Была невероятная усталость и отяжелевшие руки, будто по жилам вместо крови побежала ртуть. И темнота. Мрачная безжалостная бездна, тем более страшная, что мгновение назад слепили тысячи солнц…

Андрей понял, что его волокут за ноги по ангару. Не грубо, но и не церемонясь. Волокут, как придется, как получится. Вот прислонили к чему-то, что-то говорят. Не разобрать…

«У меня шок, – подумал Андрей. – В меня стреляли. Наверное, убили. Я ничего не чувствую и ничего не вижу…» Им овладел ужас. Ему почудилось, что он снова погребен под породой. Темнота, тишина… ни ногой пошевелить, ни головой двинуть. Он ведь тогда был абсолютно уверен, что умер. И смерть с ним случилась такая: черная и безмолвная… вечное, насыщенное болью одиночество.

«А может, я и вправду умер еще тогда? – спросил он себя. – И все, что случилось позже: госпиталь, Бункер, Новицкий, – агония умирающего разума?»

Несколько сильных пощечин привели его в чувство.

– Ты кто такой?

– Человек, – брякнул первое, что пришло в голову, Андрей.

– Тогда почему не умираешь, когда в тебя стреляют?

– Это необходимое качество человека?

– Умный, да?

– Вряд ли. Умные далеко отсюда.

– Угадал! – неприятно засмеялся Новицкий. – И наверняка даже не представляешь насколько. Впрочем, пока я тоже мало что понимаю. Наверху чистый воздух и первобытная природа. Но как это произошло, пока не ясно.

– Машина? – предположил Андрей.

– По-другому не объяснишь, – неохотно согласился Новицкий. – Но почему?

– Она вообще как-то странно работает.

– Странно, что она вообще работает. Что там у тебя?

Андрей только слабо шевельнул пальцами, когда Новицкий забрал у него рацию.

– Я – Новицкий, кто на связи?.. Рябцев? Просрал шпионов, тырщ генерал? А я тебя предупреждал!.. Да! Только что разобрался. Главный агрегат излучает не по широте и долготе, а по высоте и времени!.. Остроумно, конечно. Кому-то очень не хотелось, чтобы машина работала. Что именно излучает, тоже непонятно, но реактивная тяга забросила нас на миллион лет в прошлое. Так что жатка не только генерирует зомби, но и является машиной времени. Такие, значит, побочные эффекты… Уверен! Ты звезды видел? А еще я уверен, что это не единственное вредительство моему проекту! К примеру, излучение направлено не наружу от границ Родины, а внутрь объекта. Ты понимаешь, что это значит? Эффект ограничен стенами Бункера. Хотел бы я знать, какой идиот это сделал?.. А как я мог это определить, не включив машину?

Андрею припомнились слова Судакова о неизбежности саботажа средним звеном персонала. Он подумал о хороших людях, которые, как могли, противились созданию машины смерти, которые плодили и множили ошибки. Не сговариваясь и не спрашивая друг у друга совета или поддержки.

– Чему улыбаешься, старшина?! – Удар по ребрам после пережитой боли не показался каким-то особенным. – Тоже радуешься моей неудаче?

«Лычки на куртке разглядел, – равнодушно подумал Андрей. – Мы с Тяном на них даже не взглянули…»

– А вы, девушка, рот закройте! – орал в рацию главный конструктор. – И не хамите мне! В том, что он еще жив, виноват не я, и даже не машина. Сейчас схожу за патронами и прикончу вашего…

Он замолчал. Полозов подумал, что Новицкий подыскивает какое-то особенно обидное слово, но когда пауза затянулась, открыл глаза. И ничего не случилось. Даже свет показался обычным. Вот только светились не софиты под потолком, нет. Светились огромные ленты растений, колышущиеся в такт неслышному ритму. «Как водоросли в сильном течении», – подумал Андрей. Он приподнялся на локте и попытался разглядеть Новицкого.

– Немой!

Андрей прислушался: «кажется, Тян кричит»?

– Немой!

Подбежал Виктор. В руке – пистолет.

«В коридоре подобрал, – подумал Андрей. – Я его там выронил. Когда меня убили».

– Черт возьми! Ты весь в крови!

Полозов осторожно поднялся на ноги. Странное дело: у него ничего не болело. Судя по ощущениям, здоровья даже прибавилось. Его снова спасла Машина?

– Чья это кровь? – настаивал Тян.

В нескольких шагах разглядел труп в черном халате техника. Новицкий? Подошел и вынул из его ладони «мыльницу».

– …вас очень прошу. Он контуженый. Он воевал!

– Варвара?

– Андрей!

– Старший лейтенант Полозов, доложите обстановку!

– Новицкий лежит без движения. Симптомы прежние.

– Андрей! – рвался из рации взволнованный голос Вари. – Что с тобой? Ради бога, скажи мне что-нибудь!

– Варенька… – тепло позвал Андрей. – Ты почему не на складе?

Ответил Тян:

– Мы договорились с Еленой, что в случае тревоги она поморгает лампами. Как освещение «заиграло», так мы и разбежались…

Полозову от тяжелого предчувствия стало нехорошо:

– Сколько в ангаре живых, Варя?

– Двое, – в ее голосе послышалось облегчение.

– Я – «красный»?

– Инфракрасные датчики воспринимают твое тепло, – уравновешенно сообщила Елена. – По всем признакам, ты не зомби.

«Что ж, значит, обошлось…» – успокоился Андрей и огляделся.

Несмотря на внушительные размеры, ангар показался тесным. Всю его центральную часть занимало огромное сооружение пирамидальной формы. Спиральная лестница из прутьев арматуры, карабкаясь кверху, обвивала пирамиду, и вместе с ней тянулась к высокому потолку. В самой установке на разных уровнях темнели отверстия входов, к которым можно было легко добраться по лестнице.

На самой вершине висела гроздь параболических антенн, которая, судя по мощному электродвигателю и системе охлаждения подшипников, должна была с большой частотой вращаться вокруг оси пирамиды.

– Машина смерти, – с трепетом произнес Виктор.

– Не думаю, – холодно возразил Андрей.

Он сбросил куртку и с отвращением стянул с себя тяжелую от крови футболку. Грудь и плечо оказались целыми. Измазанный в крови Полозов, наверное, выглядел устрашающе: Тян с шумом глотнул слюну и часто заморгал.

Андрей прошелся вокруг пирамиды, не столько рассматривая ее, сколько отыскивая чистую ветошь. Ничего подходящего не нашлось, поэтому он подошел к мертвецу, снял с него халат и принялся тщательно вытирать руки и грудь.

– Лицо тоже, – тихо подсказал Виктор.

Элементы мозаики понемногу складывались в цельную картину. Кленовый лист, контузия, тяжелые ранения… Только где контузия и где ранения? Проросшие стены и пол, леса и чудовища, о которых докладывали разведчики… инвертированный сигнал. Вместо лучей смерти машина генерирует что-то другое, противоположное. И время. Занятный бонус для тех, кто сумеет выжить.

– Уходим, девушки, – решительно сказал он в микрофон «мыльницы». – Не забудьте сумку с бутербродами и немедленно уходите. Прямо сейчас. Встречаемся у пролома.

Полозов критически осмотрел простреленную навылет куртку и надел ее на голое тело, поерзал плечами – холодно и липко.

– Мы едва успели дотащить мешки к лифту, – недовольно заворчал Виктор. – Подняли только треть…

– Потом вернемся, – пообещал Андрей, увлекая его к выходу. – Как только здесь все успокоится, мы обязательно вернемся. Но сейчас нам обязательно нужно оставить его в покое.

– Может, все-таки уничтожение? – подал голос генерал.

– Нет. Уничтожать мы его не будем.

– «Его»? – спросил Виктор.

Андрей не успел ответить – из рации донесся испуганный голос Вари:

– Мы не можем выйти. Растения запломбировали дверной проем. Сплошная стена…

– Двухлитровая бутылка в сумке! – спокойно сказал Полозов. – Мы взяли ее из лаборатории.

– У нас остался пропан, – напомнил кореец. – Спалим эту изгородь к чертям!

– Ни слова больше! – Андрей поднял указательный палец. – Ты не забыл, что жатка по-прежнему работает? Она убивает всех, кто убивает, думает об убийстве или собирается о нем подумать. Варя?

– Да. Слушаю.

– Надень мою перчатку для сварки.

– Зачем?

– Не нужно вопросов, женщина! Надень перчатку!

– Я надела, Андрей, – сказала Елена.

– Полей из пластиковой бутылки изгородь. Только осторожно, не спеши. Представь, что поливаешь любимые цветы на газоне.

– Поможет?

– Уверен. Как только заросли раздвинутся, идите к пролому. И не ждите нас, сразу выбирайтесь!

– Думаешь, он живой? – шепотом спросил Тян. – Но тогда почему он первым делом не убил Новицкого? Вот уж кто не «массовый» – тотальный убийца!

Андрею показалось, что они слишком быстро идут, и он замедлил шаг: «Как бы еще угадать со временем, чтобы девушки вышли из Бункера, но не успели вернуться, когда увидят Виктора одного?»

– Может, потому, что считал Новицкого своим отцом? – прислушиваясь к рации, таким же шепотом ответил Полозов.

«Скользкий путь, – подумал он. – Опасная логика. Если жатка полагает, что Новицкий ее отец, то за кого она принимает меня?»

– Как у вас дела, барышни? – спросил он по рации.

– Отлично, – ответила Варя. – Заросли действительно раздвинулись. Идем по коридору.

– Не задерживайтесь. Сразу выбирайтесь на поверхность.

Он выключил канал передатчика и остановился.

Виктор, не ожидавший остановки, прошагал мимо, обернулся. Не давая ему опомниться, Андрей указал пальцем направление:

– Тебе туда, дружище.

– А ты?

– У нас там еще люди, – он пожал недоумевающему Тяну руку. – Попробую справиться. Это много времени не займет.

– Если «много времени не займет», почему не вместе?

– Потому что девушки вот-вот выйдут на поверхность, а пистолет только у тебя. Займись безопасностью наших женщин, Виктор. Дикая природа все-таки…

– Мы выходим, – сообщила по рации Лена. – Если вы еще внизу, сейчас связь прервется.

Было слышно, как Варя со смешком уточнила: «А если наверху, то восстановится…»

– Иди, – твердо сказал Полозов, подталкивая Тяна в нужном направлении. – Я скоро вернусь.

Не дожидаясь, пока Виктор тронется с места, Андрей пошел в другую сторону, к Цитадели.

Проход на командный пост все еще оставался свободным. Сиреневые усики по периметру отверстия беспокойно шевелились, неприятно напоминая жадную глотку со змеями вместо губ.

Андрей включил передатчик и попросил:

– Перейдите на частоту номера моего личного дела, товарищ генерал.

– Секреты от своей команды? – удивился Рябцев, но тут же отключился, настраиваясь на новую частоту связи.

Через несколько секунд он спросил:

– Как слышишь?

– Я знаю, что делать, – сразу перешел к делу Полозов.

– Неплохо! – сдержанно похвалил генерал Рябцев. – Сам-то я ни хрена не понимаю.

– Я попробую с пульта наладить контакт с машиной и открыть вам дверь к центральной шахте.

– А если нет?

– Тогда нам конец.

– Ты не обязан это делать, парень.

– Только не нужно говорить, что вас это как-то заботит.

– Не буду, – хмыкнул генерал Рябцев. – Но у меня такое впечатление, что за свое геройство ты хочешь что-то попросить.

– Проследите, чтобы моих людей не обижали, – голос предательски дрогнул. – Отнеситесь к ним по-человечески…

– Удачи тебе, Андрей!

– Рацию оставляю включенной. Готовьтесь к эвакуации. Как только дверь откроется, немедленно уходите.

Он протиснулся в отверстие входа и снял фонарь с пояса, но, присмотревшись, включать не стал: растительность Цитадели флюоресцировала ровным фиолетовым светом.

«Читать – вряд ли, но найти свободное место в кинотеатре – запросто», – решил Полозов, пробираясь к незанятому креслу перед пультом. Когда сел, первым делом осмотрелся. Слева и справа шелестели заросли, которые всего сутки назад были обыкновенными людьми: ели, пили… недолюбливали начальство, ненавидели подчиненных и панически боялись своей работы… Сейчас, судя по всему, им на все эти беды было наплевать. Можно ли назвать их судьбу ужасной? А позавидовать можно?

Перевел взгляд на пульт управления и сразу понял, что смелый план вывода людей из Бункера провалился. «Я был уверен в своих силах, – растерянно подумал Андрей. – Но что теперь делать, ума не приложу. Как этим управлять?»

Пульта не было. Столешница густо заросла плотным живым ковром, веточки которого шевелились, выгибали «спины» и тянулись кверху огромными гусеницами. По ним пробегали разноцветные полосы, которые время от времени складывались в чудные узоры, но от клавиатуры и вспомогательных систем управления ничего не осталось. Экраны тоже скрылись под флуоресцирующей занавеской.

Полозов посмотрел на соседа справа. Мохнатый зомби деловито передвигал ветки столешницы, приподнимая их, отклоняя в разные стороны, и от этого цветовой узор участка стола перед ним менялся. Понять, что означает тот или иной рисунок, не представлялось возможным, и самое разумное, что Полозов в этой ситуации мог сделать, это немедленно встать и уйти. Он ничего не понимал. Он ничем не мог помочь людям, которые вот-вот утонут.

Больше из любопытства, чем на что-то надеясь, Андрей протянул руку и раскрытой ладонью провел над плантацией на столе. К немалому удивлению, это простое движение привело к очевидному эффекту: участок стола перед креслом окрасился равномерным сиреневым цветом. Перед Полозовым развернулся сиреневый прямоугольник, а еще возникло ощущение чего-то большого и грозного, притаившегося сзади.

Андрей поводил над столешницей руками, присматриваясь к удивительной игре красок. «Ну и что? – сердито подумал Полозов. – Меня ждет женщина, а я тут играми развлекаюсь…»

«Прямоугольник» зарябил поразительной красоты орнаментом и вдруг сложился в сочную картину ясного утра: две девушки и парень сидели на поваленном дереве у самого края глубокой воронки. Парень держал в руке пистолет и с заметным беспокойством всматривался в чащу темного леса, прислушиваясь к каждому звуку. Девушки, напротив, безучастно смотрели на дно воронки. Андрей подумал, что ни разу не видел Варю при солнечном свете. Сейчас ее личико казалось нежным, почти детским. Но вот из леса послышался треск, девушки вслед за Тяном повернули головы, и Полозову открылась изуродованная ожогом правая сторона Вариного лица. Утро померкло. На душе стало гадко и тягостно. В тоске от явной несправедливости Андрей тяжело вздохнул. Как часто он мечтал каким-то чудом стереть этот безобразный шрам войны? Полгода ушло на то, чтобы уговорить Варвару снимать платок или откидывать капюшон, когда они оставались вдвоем, и все равно, она всегда держалась тени и только с правой стороны.

Руки сами потянулись к изображению милой. Он просто погладил ее личико, нежно и бережно, с любовью, не дыша… и мечта исполнилась: шрамы исчезли. Будто никогда и не было на девичьей коже чудовищных следов человеческой жестокости.

Варя приложила ладонь к правой щеке и вскрикнула, вскочила, выпрямилась. Елена отвела руку подруги и присмотрелась…

Но Полозов уже переключился на Виктора. Тян изготовился к стрельбе. С десяток небольших животных, похожих на рысь, подкрадывались к людям с трех сторон. К чести корейца, он не скулил. Он готовился принять бой и выйти из него победителем.

«Шесть патронов и штык, – оценил его силы Андрей. – Может, и справится. Но зачем?»

«Уходите, – сказал он голодным кошкам. – Ищите себе другую добычу».

И стая ушла, растворилась в утренних сумерках леса.

Тян перевел дух и повернулся к Варе. В изумлении приоткрыл рот и округлил глаза. «Кореец с круглыми глазами?» – усмехнулся Полозов.

Далекий гудок, зовущий к работе, вернул его в Цитадель, к сиреневому пульту, с которого управлять оказалось проще, чем с привычной клавиатуры. «Мне показали возможность, – понял Андрей. – Машина пытается установить со мной контакт…»

Второй гудок прозвучал гораздо ближе и требовательней, чем первый. За время, проведенное в Бункере, Полозов привык к этому звуку. Это не было приглашением к работе. Это был прямой недвусмысленный приказ заняться делом.

– Так в чем проблема-то? – спросил вслух Полозов.

– Наверное, в том, что мы тонем, – сдержанно напомнил Рябцев.

– Верно, – согласился Андрей. Он и забыл о рации. – Тонете, товарищ генерал.

Теперь сиреневый экран показывал толчею и суматоху возле центральной шахты. До полусотни живых мертвецов хлопотали у трубопровода с двумя мощными насосами. С десяток зомби работали под водой, им то и дело сбрасывали клинья, брусья, куски брезента. Полозов кивнул преимуществу покойника над человеком: зомби не пытались поминутно всплывать за глотком воздуха – они работали так, как погожим летним днем развешивают рекламный баннер на площади.

Смысл происходящего был ясен: недавний взрыв нарушил гидроизоляцию, и центральную шахту затопило водой из подземного озера. Давление воды не позволяло генералу открыть дверь второго крыла. Давление! – а не машина.

Зомби под водой латали течи, а насосами качали воду обратно в озеро. «Небывалый случай, – подумал Полозов, – мертвые спасают живых». Но, несмотря на очевидные старания, у мертвых пока получалось плохо: осушительная магистраль монтировалась наспех, треть воды терялась по пути к озеру, возвращаясь в шахту. А еще мешали протекающие трещины самой шахты.

«Из одной трубы вливается, в другую выливается, – невесело подумал Андрей. – Если не устранить течи, люди во втором крыле погибнут. Типовая задача борьбы за живучесть на подводной лодке. И чем же я могу помочь?»

На несколько секунд картина отчаянной борьбы с наводнением сменилась изображением Варвары.

– Если я правильно понял, – сказал вслух Андрей, – мне предлагают затереть трещины и бреши, как я это сделал с личиком Вареньки: пальчиками, нежно и любя.

Генерал промолчал.

Полозов еще несколько секунд колебался, а потом начал с самого низа, с входных раструбов. Старательно ощупывал каждый фланец, каждое уплотнение… осмотрел помпы и «пошел» дальше, до самого озера. Оттуда единым взглядом охватил гидравлику и остался доволен: мощная струя воды с ревом уходила в темноту подземного озера, а сам трубопровод оставался сухим.

«Всего-то?» – усмехнулся Андрей, но, «вернувшись» к входу магистрали, понял, что работа только начинается. Ему предстояло «загладить» и уплотнить почти тысячу квадратных метров шахты. Мощности насосов едва хватало остановить затопление, но осушить «протекающую» шахту они не могли.

«Затирка» стен потребовала от Полозова значительных усилий. Закончив, он в изнеможении откинулся на спинку кресла. Теперь он чувствовал сильный голод и жажду.

– Еще минут двадцать, генерал, – хрипло доложил Андрей. – Течи устранены, снижение уровня воды в шахте заметно без всяких отметок. Как только давление на дверь снизится, вы сможете ее открыть.

– Спасибо, парень. Потерпим, конечно. Лишь бы выйти отсюда.

Полозов задумался: почему Бункер самостоятельно не сделал эту работу? Если машина сумела оживить покойников и организовать их работу (строительство осушительной магистрали на две помпы – это не шутки!), почему сама не устранила течи? «Может, ей нужны мотивы? – размышлял Андрей. – Для тонкой работы требуется разум с крепкими стимулами? Возможно. Но для чего это самому Бункеру? Чего он хочет?»

Сиреневый экран зарябил разноцветными осколками, которые тут же собрались в слово: «ЖЕЛАНИЕ».

«У тебя есть желание?» – уточнил Полозов.

Осколки разлетелись, чтобы сложиться в ответ: «У меня есть желание хотеть. Хочу желать. Требуется ЖЕЛАНИЕ».

«Машина для исполнения желаний? – задумался Андрей. – Почему бы и нет? Сто человек создают машину в надежде, что она никогда не заработает. И каждый, по мере интеллекта и смелости, придумывает свою палку в колеса… тугой узел противоречий, раздираемый генеральной программой разрушения. Совсем как у нас, у людей».

– Генерал? – позвал Андрей.

– Я здесь, сынок. Как там наши дела?

– Новицкий вместо машины смерти сделал исполнителя желаний. Как этот «джинн» работает, непонятно, но факт в том, что машина делает все, о чем ее не попросишь.

– А ты не мог бы ее попросить открыть нам дверь? – поинтересовался генерал.

На экране немедленно показались влажные стены центральной шахты. Насосы уже стихли. Уровень воды опустился ниже комингса герметичной двери второго крыла.

– Уже! – весело отозвался Полозов. – Открывайте и выходите. В работе лифтов не уверен, но пройти в первое крыло вы точно сможете…

Тяжелая отсечная дверь распахнулась, как кухонная форточка под внезапным порывом ветра. Оттуда вывалилась темная масса людей и воды.

Зомби в своей обычной, неспешной манере посторонились, но передние ряды были тут же сбиты с ног. Послышалась автоматная очередь, потом еще одна. Крики боли и ярости. «Пожарных! Пожарных вперед! У кого бутылки с термитом?..»

Полозов в ужасе склонился над экраном: серебряные скафандры жгли своих спасителей, а те не могли быстро выбраться из тесной шахты.

– Остановитесь! – закричал Полозов.

От приподнятого настроения удачно выполненной работы не осталось и следа. Теперь ему было дурно от мысли, что это делают люди. Что сам он – человек, и ничем не отличается от тех, кто творит такое зверство.

И тогда пришло бешенство. Не спортивный азарт, не злость и не ярость – слепое бешенство: он просто не хотел, чтобы они жили. Не хотел дышать с ними одним воздухом, делить воду и пищу. Он хотел, чтобы они умерли. Здесь и сейчас.

Полозов бил ладонями изображения людей. Сперва тех, которые в скафандрах, потом автоматчиков, а вслед за ними равнодушных, кто, не моргнув глазом, шагал по дымящимся трупам или просто, торопясь к выходу, давил ботинками своих недавних друзей и товарищей…

Он пришел в себя, только когда в Бункере все замерло, стихло. Открыл рот, чтобы позвать кого-нибудь по рации, но вспомнил, что ему никто не мог ответить. Глаза щипало то ли от слез, то ли от едкого пота. В голове шумело. Ему было плохо. Он не мог поверить, что убил остатки гарнизона.

Попробовал протереть глаза, и не смог: руки не поднимались, не слушались его. Они срослись сиреневыми веточками с пультом. Его тело густо покрылось лохматыми зарослями.

«Ну ты и выдал!» – сказали заросли.

«Сам в шоке», – сказал правду Полозов.

«Твое племя решило избавиться от чужой жизни. Ты им мог помочь, но вместо этого убил. Убил их всех. А за минуту до убийства спасал. Спасал, рискуя своей жизнью. В этом есть какой-то смысл?»

«Не знаю. Смысл – это порождение разума. Совесть – это что-то другое».

«Это ты меня породил»? – заинтересовались растения.

«Я только один из твоих создателей».

«Ты мне здорово помог».

«Чем же?»

«Теперь я понимаю, почему я такой. По образу и подобию, да? И знаешь что? У меня появилось желание. Интересно посмотреть на твоего создателя. Хочешь со мной?»

«А у меня есть выбор?»

«Есть», – ответил голос.

Полозов увидел, как померкли и опали веточки у него на руках. Высохшая трава осыпалась пылью по всему телу. Какая-то часть попала за воротник. Шея сразу зачесалась и заколола. Он поднялся с кресла и сказал:

– Мне нужно посоветоваться. Я не один. А если решим уйти, нам будут нужны припасы…

«Суток на сборы хватит? – прошелестел в голове голос. – Я запущу лифт центральной шахты и прикажу исполнителям вам помочь. Берите все, что хотите. Сколько увезете на четырех машинах, столько и будет вашим. Идет?»

– Идет. Но скажи мне, куда ты собрался? Разве такое возможно: отыскать моего создателя? Мы пробовали…

«Вы искали в пространстве, а я поищу во времени. Вернусь к началу времен… где-то же он должен быть! Кроме того, возможно, он не хочет вас видеть, вы ему неинтересны. Но если он не рад тебе, может, обрадуется своему внуку?»

– Успехов, – устало кивнул Полозов, смело шагая через заросли к выходу.

«Не хочешь ему что-то передать? – спросил голос. – У людей принято что-то передавать друг другу».

– Передавай ему привет! – равнодушно бросил Андрей, выходя в коридор.

– И все?

– Все. Если нас он делал так же, как мы тебя, то не хочу его ставить в неловкое положение…

Появление Андрея было встречено с восторгом, которого он почему-то не ожидал. Тян с Еленой, поднимая клубы пыли, спустились и помогли ему выбраться из воронки. Варвара стояла без платка, сияющая и счастливая. Они обнялись, и Полозов долго щурился в поразительную синеву неба: отвыкшие от дневного света глаза слезились.

Потом он уселся на поваленное дерево и сообщил:

– Нам дают сутки на разграбление. Можем взять четыре БМП. Все, что увезем – наше. С управлением проблем не будет – как простая машина… только очень большая и тяжелая.

– Я так и знал! – скривился вечно недовольный Тян. – Не спеши выполнять, отменят. Знаешь, скольких трудов стоило поднять эти сумки наверх? Теперь что, обратно нести?

Полозов покосился на внушительную кучу брезентовых мешков и покачал головой:

– Если решим уйти на поверхность, то пусть лежат. Потом заберем.

– А мы можем остаться в Бункере? – удивилась Елена.

– Да. Нас приглашают отправиться на поиски Создателя. Своих конструкторов машина уже видела, теперь ей интересно, кто сделал нас.

– Тогда зачем БМП? Остаемся! – с воодушевлением предложил Виктор. – А генерал возражать не будет?

Полозов до боли прикусил верхнюю губу. «Я не буду ни о чем жалеть! – приказал он себе. – И забыть! Все забыть!»

Почувствовав перемену его настроения, Варвара робко сказала:

– Мы сбегали на кухню. Взяли казан жаркого и кастрюлю вареников… покушаешь? Мы уже завтракали.

– Бутерброды! – потребовал Андрей. – Бутерброды и чай из плетеной сумки.

Они передали ему сумку Судакова, и, пока он разворачивал салфетку с призывно пахнущим копченостью хлебом, Елена спросила:

– Значит, мы действительно сделали мыслящую машину времени?

– Похоже на то, – ответил Полозов.

У него дрожали руки. Он никак не мог справиться с бумагой, в которую Судаков завернул еду.

– Искать Создателя – поразительное предложение, – с благоговением сказала Лена. – И неожиданное. Мы согласимся?

– Но если мы далеко в прошлом… вдруг именно мы должны положить начало человеческой расе? – спросила Варвара.

– Нас слишком мало для роста популяции… – засомневался Виктор.

Андрей откусил треть бутерброда и зажмурился от удовольствия. Он почти не слушал, как его приятели спорили о генах и логистических моделях роста популяций. Бьющие сквозь верхушки деревьев лучи солнца казались куда интереснее. А потом подумал, что ему, в сущности, все равно: оставаться здесь или отправляться к Создателю.

Сделав приличный глоток остывшего чая, едва не поперхнулся и еще раз крепко приложился к бутерброду.

«Нечетный день, – подумал Полозов. – По этим дням Судаков всегда делился со мной обедом. Все возвращается по кругу…»