Июнь 2015

Первое лето без тебя идет под девизом «по пути наименьшего сопротивления». Осуждение родителей, которые позволяют своим детям слишком много пялиться в экран, не прошло мимо меня, однако для меня экран часто является единственным спасением. Не в последнюю очередь при кормлении Ивана. В последние месяцы Иван открыл для себя «Телепузиков» и теперь принимает пищу, не отрывая глаз от Тинки-Винки, Дипси, Ляли и По. Он следит за ними, запихивает в рот кусок еды, смеется, съедает еще кусок, тычет пальчиком в своих разноцветных друзей, повторяет звуки, которые они издают, съедает еще. Процесс приема пищи проходит как по маслу, когда он увлеченно смотрит на экран компьютера, и я уже давно капитулировала перед невыполнимой миссией удерживать его за кухонным столом при помощи уговоров, посулов или на одной силе воли.

Сама я стою, склонившись к полу рядом с его стульчиком, и вытираю пятно кетчупа, возникшее в результате падения куска сосиски, выскользнувшей пару минут назад из его ручки. Я не могла себе этого представить, когда въезжала сюда, но пол в кухне – серый с разводами линолеум конца восьмидесятых – оказался в списке тех вещей, которые я более всего ценю в своей новой квартире. Планы по его замене давно вычеркнуты из списка. Бесконечное количество пятен от кусочков мясного фарша, каши, кетчупа и варенья, падающее на пол под стулом Ивана, легко убрать одним движением. И в этом аспекте нашей жизни функциональности отдается предпочтение перед формой.

Комната Ивана полна емкостей, ящиков и баночек, что делает ежевечернюю уборку минутным делом. На большом пространстве пола в гостиной достаточно места для поезда и рельсов, книг и пазлов. Вечером, когда Иван засыпает, мне требуется пятнадцать минут, чтобы прибраться. Светлое ковровое покрытие в спальне пока остается незапятнанным. Здесь легко поддерживать чистоту. Кроме того, я позволила себе нанять уборщицу, которая приходит раз в две недели. Стиральная машина в ванной постоянно крутится, а возвращение домой после долгого дня в парке и на площадках – если не наслаждение, то, по крайней мере, приятное и уже хорошо знакомое мне ощущение. Деревья на аллее за нашими окнами уже давно зазеленели, огромная площадка не раз спасала нас от скуки и уныния, и мы выяснили, что детский сад, расположенный в нашем внутреннем дворе, чаще всего оставляет трехколесные велосипеды на улице, чтобы соседские дети могли кататься по вечерам. Вся моя жизнь по-прежнему вертится вокруг Ивана, мне трудно найти время для себя, но это не имеет особого значения – все равно я не знаю, чего хочу и какова цель моего существования. Помимо забот о нем.

Погода, по крайней мере, замечательная. Наконец-то наступило лето, наше последнее свободное лето, прежде чем Иван начнет ходить в садик, а я вернусь на работу после полуторагодовалого перерыва. Недели по-прежнему кажутся длинными, многие дни не содержат никаких планов и встреч, однако мы уже вошли в некий ритм, и наша жизнь куда более упорядоченная, чем в Эншеде. Там каждая улица, каждый магазин, каждая площадь, библиотека и площадка напоминали о тебе. Там каждый квадратный метр квартиры указывал на твое отсутствие. Там ночи казались длиннее, и между стен проносилось в темноте грозное эхо. Там будущее и все предстоящее детство Ивана казались невыполнимой задачей. Здесь у нас появились повседневные дела и заботы, мы постепенно привыкаем к ним – вероятно, мне еще предстоит научиться лучше с ними справляться, но, по крайней мере, они не пугают меня до смерти каждую секунду. Переехать – это был гениальный поступок.

С тех пор, как мы переехали, ночные страхи Ивана заметно уменьшились. Он по-прежнему просыпается по нескольку раз за ночь, но приступы страха продолжаются не более пятнадцати минут. Ни разу с тех пор, как мы переехали на новую квартиру, он не застревал в том состоянии, когда он не узнает меня и кричит еще более дико и испуганно, когда я пытаюсь его утешить. Здесь меня не мучает страх, когда вечером пора идти ложиться спать. Я пока не решаюсь надеяться, что произошел перелом, но втайне все же надеюсь. Моя точнейшая статистика, занесенная в телефон, – сколько у Ивана приступов, как долго они продолжаются и как часто случаются, – показывает, что отметки попадаются все реже. Может быть, это связано с тем, что уменьшились мои собственные страхи – возможно, все началось с меня и лишь потом передалось Ивану? А может быть, все очень просто – переезд сделал свое дело? Как бы там ни было, Ивану, похоже, больше нравится жизнь в новой квартире, и мне тоже.

Днем мы ходим в открытые детские сады и на площадки. Мы уже выучили, какие площадки лучше подходят для младших и для старших детей, где есть краны с водой для пополнения бутылочек и где нет деревьев, дающих тень, когда становится слишком жарко и одежда прилипает к телу. Мы знаем, в каких парках есть пруды для детей, и я привыкла брать с собой запасную одежду, когда мы идем туда. Иногда мы ходим на залив Оштавикен кормить уточек, Иван радостно пищит, когда они принимают брошенные им крошки, и я, наученная горьким опытом, всегда беру с собой побольше свежего хлеба, поскольку иногда большая часть его оказывается у него в животе. По привычке я всегда укладываю в корзину коляски лопатки и ведерко, знаю наизусть, какие песочницы Иван предпочитает и на какой скамейке лучше остановиться для обеда или перекуса. Я выучила наизусть коды от домофонов проживающих в округе подруг, которые регулярно открывают нам свои двери и приглашают нас на чашечку кофе во время передвижения по нашему маршруту.

У моих работающих подруг приближается время отпусков, и я слушаю с плохо скрываемой завистью, когда они рассказывают о своих планах. Они поедут на дачу, отправятся навестить родственников на другом конце страны, будут наслаждаться пляжами Готланда, Эланда и западного побережья. Многие из них говорят, что мы можем к ним присоединиться, что мы точно должны приехать их навестить, но поскольку я по-прежнему избегаю длительных поездок в самолете или поезде с Иваном в одиночку, то благодарю и отвечаю уклончиво, думая, что это придется оставить на следующий год. Вместо этого я запоминаю, в какие дни подруги планируют находиться в Стокгольме между своими поездками.

Сама я ничего особенного не планирую, но мы во всяком случае поедем на неделю на Готланд и еще на неделю на Эланд. В первую поездку – вместе с подругой, которая пригласила меня на дачу своих родителей. На Эланд мы едем вместе с бабушкой и тетей Ивана по материнской линии. Поездка на машине займет часов семь, и я уже сейчас думаю о ней с ужасом. В перерыве между этими поездками мы будем заниматься тем же, чем сейчас: переходить от одной площадки к другой, перекусывать, сидя на скамейке, навещать тех, кто готов нас принять, как-то убивать время. Желательно – с наименьшим количеством истерик, болезней и пауз, заставляющих задуматься и предаться переживаниям.

При желании можно сказать, что у нас выработался определенный еженедельный распорядок. Раз в неделю мы навещаем твоих родителей, которые сейчас проходят под названием «деда и баба». Еще один день в неделю ужинаем с моим братом и невесткой. Третий день проводим вечер у друзей, живущих поблизости, у которых дети в возрасте Ивана. В остальное время общаемся с другими детьми и их родителями где-нибудь в парке. До того момента, как Иван пойдет в садик, остались уже не месяцы – недели. Мне кажется невероятным, что всего лишь через пару месяцев он будет проводить свои дни в садике, а я – на работе. С нетерпением жду и боюсь этого изменения в нашей жизни.

Меня тревожит, что у меня не хватит сил ходить на работу, что мне там будет неинтересно, что я не узнаю своих коллег после всего, что произошло за последний год. Что без Ивана у меня душа все время будет не на месте и я не смогу хорошо работать, потому что беспрерывная тревога и тоска будут мешать мне что-то делать, когда его нет рядом. Еще больше я волнуюсь за Ивана. Боюсь, что ему не понравится в садике, что они не знают всех хитрых приемов, чтобы заставить его есть и спать. Абсурдно отдавать годовалого малыша в садик с указанием, что он ест только под «Телепузиков», а также пояснять, что он спит, только когда его катают в коляске, однако очень важно, чтобы он каждый день спал не меньше часа. Я не хочу привыкать к ощущению, когда я вынуждена отдавать плачущего ребенка – моего плачущего ребенка! – в руки другого взрослого. Меня тревожат все болезни, цветущие буйным цветом в обстановке садика, и я переживаю, что стану мамочкой, постоянно сидящей на больничном по ребенку. Более же всего я переживаю, что Иван не сможет привязаться к воспитательницам.

Однако я знаю: настала пора что-то менять. Такое существование доведет меня до ручки, если будет продолжаться дальше. От фрустрации и скуки я перестану быть любящей мамой. Скоро я уже буду не в состоянии придумывать бесконечные развлечения, пытаясь заполнить содержанием каждый час, когда сын не спит. Пока это работает только потому, что конец близок. Мне нужна передышка, нужен доступ к своему собственному миру, чтобы иметь возможность что-то отдавать в наших взаимоотношениях. Мне пора научиться находиться отдельно от Ивана, а ему пора узнать, что мир не рухнет, если я отлучусь.