23
Сердце заклинания

Подняв руку, Лина сжала кулак в безмолвной команде. Гром подчинился, рыча, словно это был голодный рев хищника где-то в глубинах земли. В прошлом она черпала силу из сердца заклинания, которое поселилось в ее собственном теле, но сейчас все стало иначе. Сила вращалась вокруг нее в водовороте, как охотящийся зверь, откликающийся на ее одинокий зов. Молния собралась в один сгусток и вплелась в воздух вокруг ее кулака. Глаза судьи расширились от страха, когда Лина с криком ярости бросила в него всю энергию.

Он остановился, отпрянул от Констанции, словно пьяный. Зелено-синий разряд мчался по его телу, и Лина чувствовала запах горящей плоти и едкое зловонье опаленных волос. И кое-что еще – ускользание жизни в царство смерти и борьбу за эту жизнь.

Лина видела, что судья пытается бороться с облаком, посылая в него сумасшедшие красные вспышки. Латная рукавица втягивала пар, но механизм шипел и трещал, как будто был не в силах справиться с такой громадной магией. Два красных сгустка проделали дыры в зубчатых стенах, а два других устремились в толпу у полуразрушенных ворот. Но еще больше вспышек безрезультатно выстреливали в небо. Все оказалось бесполезно; облако просто поглощало его атаки. Воздух разрывался от молний, грома, криков и пара, который кружился, радуясь убийству.

Наконец крик прекратился, и судья перевалился через стену в город, которым правил. После очередного удара тарана крепостные ворота открылись с сокрушительным грохотом.

Лина протянула Констанции руку, но та осталась сидеть, опираясь о стену и глубоко дыша. Без маски ее лицо стало бледным и блестящим от пота. К щеке прилипла прядь длинных светлых волос.

– Бабочка… – Констанция посмотрела на медное существо в волосах Лины. – Сердце заклинания не в бабочке. Оно в тебе.

Опустив руку, Лина медленно кивнула.

– Более того, сердце заклинания подчиняется тебе, – вздохнула Констанция.

Мысли кружили в голове. Она как будто пыталась связать их воедино.

– И гроза… она ответила тебе…

– Если сердце подчиняется мне, как я могу остановить заклинание? – спросила Лина, сев напротив Констанции. – Пожалуйста. Мне нужно знать, что происходит… Ты единственный человек, кто понимает.

Констанция бросила на нее суровый взгляд. Ее темно-синие глаза – почти фиолетовые в тусклом дневном свете – стали серьезными.

– Это сложно… Но я могу тебе помочь, – наконец сказала она.

Сердце Лины наполнилось надеждой.

– Эмрис сказал, что ты хочешь уничтожить заклинание.

Констанция кивнула.

– Я хочу, чтобы оно покинуло Княжеский лес. Если бы сердце заклинания находилось в бабочке, я бы уничтожила ее вместе с грозовым облаком. Но раз ты командуешь сердцем… – медленно продолжила она, – я могу показать тебе, как овладеть бурей.

– Если я могу командовать бурей…

– Ты сможешь ее прогнать, – закончила Констанция. – Ты сможешь остановить ее желание воскрешать мертвых. Ты станешь некроманткой. Кто знает, на что еще ты будешь способна?

– Что мне делать? – выдохнула Лина.

Она почувствовала, как бабочка ползла по ее волосам, нежно раскрывая крылья.

– Будет нелегко. Существует ритуал. – Констанция поднялась на ноги. – Мы должны спуститься вниз, где нас не будут беспокоить.

– В склепы?

Констанция кивнула и подхватила трость.

– Нам нужно спуститься поглубже, чтобы нас оставили в покое. – Она посмотрела вниз на людей во дворе. – В Княжеском лесу все меняется… Но я не думаю, что они готовы увидеть подобное волшебство.

Глаза Констанции вспыхнули, когда она вновь надела медную маску.

На ступеньках девушки замешкались. Если Констанция думала получить контроль над людьми, Лина сразу поняла, что это невозможно.

«Хаос уже вступил во владение», – осознала Лина.

Двор был забит городскими жителями. Стражники, которые стали свидетелями падения (или предположили, что он спасался бегством), опустили оружие и сдались. Остальные бежали прочь в сторону сада. Сражались немногие, ведь это все равно, что противостоять морю. Прорвавшихся сквозь ворота людей было так много, что они с легкостью могли одолеть всех стражников в замке, даже если бы те сражались не на жизнь, а на смерть… Но за что?

– Буря усугубляет ситуацию, – тихо сказала Констанция. – Она рождена от Хаоса и питается смертью. Раньше страх сдерживал людей и тем самым защищал. Но сейчас… Чем больше они вдыхают его пары, тем больше сходят с ума.

Собаки, по-видимому, были выпущены, и они нападали на всех без разбора. Лина отвела глаза от разорванного и наполовину съеденного тела. Псаря нигде не было видно. Двери в жилые дома были заперты, но люди врывались через окна. Лина видела, как они выносили из комнат все, что попадало под руку, от еды до подсвечников. Воздух был полон криков и слез, звуков разрывающейся плоти и раскатов грома. Такого грома еще не было никогда, как будто буря пировала на ужасе и кровопролитии.

– Неужели… облако желает этого?

– Да. Именно поэтому мы… ты должна взять его под свой контроль. Чем дольше мы медлим, тем страшнее оно становится. Оно будет сводить Княжеский лес с ума, пока жители сами себя не уничтожат. А потом…

– Что потом?

– Как я говорила, заклинание рождено от Хаоса. Если никто не возьмет над ним контроль, оно превратится в неистового зверя. Такая буря, блуждающая по земле… – Констанция покачала головой. – От одной мысли становится жутко.

«И эта буря является частью меня?» – удивилась Лина, чувствуя биение сердца заклинания в собственном сердце.

Констанция начала спускаться вниз по ступенькам.

– Пойдем в тронный зал. Там нечего грабить за исключением гобеленов и напольного тростника. Там находится самый короткий путь в склепы.

А какой у Лины оставался выбор? Она могла продолжать жить, чувствуя, как сердце внутри рвется на части, словно ребенок, жаждущий вернуться к своей матери. Она могла оставаться в неведении и использовать силы, притворяясь настоящим магом. Или она могла умереть и забрать с собой заклинание.

Или… она могла научиться повелевать им. Лину охватил трепет волнения. Этот вариант казался самым правильным. Вот почему бабочка ее выбрала. Это судьба. Она посмотрела на маленькое металлическое существо, которое опустилось к ней на ладонь. Погладив филигранные крылья, Лина убрала бабочку в карман, чувствуя успокоение. Теперь ей предстояло выяснить, кто она на самом деле и где ее место.

Беспокойство и разочарование внезапно омрачили ее уверенность. Он был уверен, что заклинание нужно уничтожить. Примет ли он ее выбор? Где он? Выжил ли он в лесу?

– Лина, нам пора, – резко позвала Констанция, вновь появившись на верхней ступеньке.

Глубоко вздохнув, Лина последовала за ней в самое пекло борьбы. Они шли по краю двора, пока люди с кровожадными и страшными лицами наводняли замок. Периодически раздавались крики обнаруженных в укрытиях людей. Когда мужчина в одежде из грубой ткани схватил Констанцию за талию, она отбросила его одним легким движением пальцев, и тот неподвижно упал на булыжники.

– Он мертв? – спросила Лина, удивленная простотой ее действий.

Констанция пожала плечами.

– Пойдем, у нас мало времени.

Никто не заметил, как две темные фигуры скользнули в сторону зала и поднялись по широким ступеням к двери.

Наверху Лина замешкалась, услышав душераздирающий крик из ближайшего окна, похожий на вопль ребенка, но Констанция потянула ее внутрь удивительно крепкой и холодной рукой в бархатной перчатке.

– Давай. Ты сама знаешь, как им помочь, – заявила она жестким голосом.

Лина никогда не испытывала особой привязанности к гражданам Княжеского леса, которые заставили ее жить в темноте… Но ведь они все равно люди… Лина старалась не думать о происходящем.

Констанция привела ее в большой тронный зал. Кто-то уже здесь побывал, и на окровавленном тростниковом полу лежали два стражника в черных одеждах и женщина в коричневых юбках. Воздух пропитался затхлым, металлическим запахом смерти. Констанция постучала тростью по полу, и люки в склепы с грохотом открылись.

– Констанция! – раздался голос молодого мужчины.

Обе девушки обернулись. Лина узнала юношу, стоящего на пороге зала, и он тоже ее узнал. Его глаза расширились от удивления. Он был сыном герцога – сыном покойной герцогини. Сын, который смотрел в ужасе и горе, как его мертвая мать схватила Хранительницу за руку. Он молча плакал над телом, пока Лину уводили с похорон. Сейчас он держал свой двуручный меч, готовый к бою, но еще не испачканный в крови.

– Уинтон, – обратилась к нему Констанция после небольшой растерянности. – Что ты здесь делаешь? С тобой все в порядке?

– Доктор Торн и лорд Ирвин находятся в твоих покоях под охраной Барбаруса и оставшихся людей Ирвина. Но я услышал, как открылись крепостные ворота, и подумал, что должен быть с тобой ради твоей безопасности.

– Спасибо, брат, – резко ответила Констанция. – Но судья мертв, а нам с Линой нужно уничтожить заклинание. Я бы предпочла, чтобы ты вернулся к лорду Ирвину.

– Судья мертв? – Глаза Уинтона засияли. – Слава Предкам!

Он шагнул вперед.

– Позволь мне пойти с вами, сестра, чтобы раз и навсегда с этим покончить. Я не хочу снова тебя бросать. Я хочу помочь, если смогу. Мы должны остановить то, что там происходит.

– Я не могу позволить. – Ее раздражение стало очевидным. – Нам с Линой нужно спуститься в склепы. То, что ты там увидишь…

– Разве может быть что-то хуже восстания мертвецов, Констанция? Я уже это видел.

Лицо его застыло в абсолютной решимости, и Лина сразу поняла, что спорить с ним бесполезно.

– Уинтон…

– Я не приму отказ. Я не могу рисковать твоей жизнью. После всего, что мы потеряли.

Лина опустила глаза на тростниковый пол, смущенная своим присутствием.

Голос Констанции немного смягчился.

– Хорошо, – сдалась она.

Уинтон кивнул.

– Тогда пойдемте.

Брат снял со стены масляную лампу, зажег ее и направился к люкам, освещая девушкам путь.

Констанция стукнула тростью по земле, и бледно-фиолетовое свечение тут же вырвалось из наконечника.

– Уинтон, – позвала она.

Брат остановился на верхней ступеньке.

– Сердце заклинания находится внутри Лины. Ритуал позволит ей контролировать и рассеять бурю, но зрелище будет не самым приятным. Мы отправимся в самую глубь склепов – нам нельзя рисковать. И это будет нелегко. Если ты пойдешь с нами, то должен пообещать, что не станешь вмешиваться, что бы ни произошло. Хорошо? Ты сделаешь, как я говорю. Охраняй дверь и следи, чтобы никто нам не помешал. Я не хочу подвергать тебя большей опасности. – Голос ее звучал весьма серьезно и абсолютно непреклонно.

Лина с ужасом задумалась, что такого трудного и секретного в этом ритуале.

Уинтон кивнул в знак согласия.

– Я не могу притворяться, что понимаю тебя, но обещаю не вмешиваться.

Он взглянул в сторону Лины. Впервые с тех пор, как она испортила похороны его матери, он встретился с ней глазами. В них вспыхнула боль, но он любезно улыбнулся.

– Ладно, пойдемте.

Сделав вперед несколько шагов, Лина вдруг замешкалась на краю лестницы. Ступени вели в такую глубину, что перед глазами все начало плыть. С того дня, когда герцогиня схватила ее руку белыми пальцами, Лина не спускалась в склепы. По телу девушки пробежала дрожь. Она стала отверженной; она молилась чужому богу и даже приняла его. Но теперь… Лина положила руку на сердце, где покоилось заклинание. Теперь она никому не принадлежала. Это лучше или хуже? Возненавидят ли ее Предки или им все равно?

– Поспешите, – резко подогнала Констанция. – У нас мало времени.

Констанция медленно спускалась по ступенькам. Снизу доносился шум даже ужаснее, чем звук сражения или смерти: слышались шарканье, звон старого металла и шипение, похожее на шепот. Лина могла поклясться, что где-то в тоннелях расслышала поспешные шаги. Кто это? Хранители? Гробовщики? Она на это надеялась. Интересно, что случилось с теми, кто оказался рядом с пробуждающимися Предками? Они сумели убежать? На полпути Лина вновь остановилась. Ее ладони стали влажными. Насколько глубока эта кошмарная гора? Сколько Предков здесь покоится? Даже будучи Хранительницей, она так и не выяснила ответ на этот вопрос. По пути им встречались давно заброшенные залы, где Предков уже забыли. Куда Констанция ее вела?

Что она делала?

– Нам больше некуда пойти, Лина.

Констанция стояла очень близко, преграждая путь обратно. Лине было не по себе оттого, что Констанция гораздо выше ее и у нее в руках трость, испускающая магический свет.

– Разве ты не хочешь спасти наш народ? Разве не хочешь спасти наш дом?

– Все будет в порядке, – успокаивал ее Уинтон со ступеньки ниже. – Как только заклинание исчезнет, народ Княжеского леса будет спасен, а ты получишь щедрое вознаграждение. Правда, Констанция?

Констанция почти незаметно кивнула.

Где-то снаружи раздался крик ужаса – отчаянный крик женщины: «Пожалуйста, прошу!»

Неужели эти жители Княжеского леса и правда были ее народом? Ведь они бросили ее умирать. Как-то не похоже на дом. Он никогда и не был ее домом.

Но заклинание… У нее было ужасное предчувствие относительно всего. Но если она не пойдет с Констанцией, то никогда не узнает, на что способна. Глубоко вздохнув, Лина продолжила спуск.

Внезапно бабочка выскользнула из ее кармана.

– Эй!

Лина обернулась, пытаясь ее поймать, но та уже улетела далеко за пределы досягаемости. Ее маленькое сердце усиленно пыхтело, пока она направлялась обратно к люку. Лина хотела последовать за бабочкой, но Констанция поймала ее за руку.

– Она нам не нужна, – твердо заявила Констанция. – Пойдем. Нам пора.

Они спустились на дно, и у Лины от ужаса перехватило дыхание: с помощью магии Констанция заперла огромные люки, и все пространство заполнилось фиолетовым свечением от трости и фонаря Уинтона.

Лина мгновенно запустила руку в карман, но пустота лишь усилила ее тревогу. Бабочки больше не было.

Впервые за шесть лет ее там не оказалось.

Она чувствовала себя потерянной.

Лина остановилась, охваченная ужасом от того, что предстало перед ее глазами. Саркофаги оказались открыты, а огромные двери герцогских гробниц болтались на петлях.

Широким взмахом трости Констанция зажгла освещение на дальних стенах, что полностью открыло взору страшную сцену. В мерцающем свете Лина увидела скелетные очертания тел. Они лежали не на своих постаментах, а валялись на полу. В воздухе повисло странное напряжение, как будто они помешали пьяной компании. Как будто несколько мгновений назад мертвецы бушевали под землей, а их неподвижность была не чем иным, как игрой. Лина заметила разбросанные по земле глазные камни, сверкающие в свете лампы.

Она задыхалась от слез и тошноты. Как же хорошо, что Виго не дожил до этого дня, чтобы стать свидетелем подобного кошмара.

Констанция неправильно расценила ее реакцию.

– Нет времени на брезгливость. Будем благодарны, что они на нас не набросились.

– А почему они нападают на людей? – поинтересовалась Лина, пока Констанция вела ее дальше в зал, аккуратно пробираясь между телами на полу.

– Заклинание питается смертью, помнишь? Отсюда и чума.

Глаза Лины расширились.

– Эпидемия имела отношение к заклинанию? – спросил Уинтон из-за спины.

– Конечно, – ответила Констанция.

Несмотря ни на что, ее голос оживился энтузиазмом, когда она продолжила свои объяснения.

– Как ребенок растет в утробе матери, заклинание имеет различные стадии развития.

А затем ее голос приобрел певческую интонацию. Она будто читала стих:

– В первый год появляется пар и легкий туман. На второй год туман сгущается, образуя грозовое облако. Следующие три лета оно пирует на людских смертях. На шестом году болезнь уходит: наступает затишье перед бурей. А затем… – Она остановилась. – Затем начинается рождение. Мы сейчас на этом этапе. В серии все более сильных и частых «схваток» грозовое облако оживляет Предков и наполнят их голодом смерти. Чтобы достичь полной силы и выйти в мир, ему нужно много смертей в короткий срок.

Внезапно Констанция остановилась возле саркофага. Покойница лежала на полу лицом вниз, а ее каштановые волосы были раскиданы на каменном полу. Ее лицо смотрело в сторону, и Лина заметила, что блестящие камни-глаза до сих пор находились на месте – почти как настоящие. Если бы не скелетные руки, то можно было подумать, что она жива. За всю жизнь, что Лина провела в склепах в качестве Хранительницы, она научилась определять возраст Предков. По коже покойной она догадалась, что эта женщина умерла от пятнадцати до двадцати лет назад.

– Понимаете, заклинание вовсе не воскрешает мертвых, – продолжила Констанция в том же тоне. Однако что-то в нем все же изменилось. – Оно просто превращает их в инструмент для достижения целей. – Ее голос опустился до шепота. – Это можно изменить только под контролем мага. Только некромант может вернуть личность мертвых.

Резко отвернувшись от Предка, Констанция повела их дальше. Лина и Уинтон шли позади бок о бок. Уинтон бросил ей мимолетную грустную улыбку.

– Мне кажется, это была ее мать, – очень тихо прошептал он.

Лина кивнула в ответ.

Узкая арка в дальнем конце зала вела к уходящей вниз винтовой лестнице. Лина слышала о нижних залах, куда перенесли герцогов и герцогинь прошлых веков и тысячелетий. Это произошло, когда в основном зале больше не осталось места. С тех пор никто не отважился спускаться так низко, даже Хранители. Туда спустились бы только в случае очередного переполнения зала и нужды переместить Предков. Лестница, ведущая вниз, была увешана густой паутиной.

Лина услышала, как Уинтон нервно сглотнул.

– Это действительно необходимо? Я уверен, что с запертыми люками никто…

– Уинтон, ты обещал, – резко напомнила Констанция.

Снова взмахнув тростью, Констанция оживила факелы на следующем уровне. Перед ними открылся небольшой зал. Вокруг, словно соты, виднелись дверные проемы, ведущие в черноту. Перед ними предстала картина, ничем не отличающаяся от предыдущей: открытые гробницы, трупы на полу. Только здешние тела находились на более поздней стадии разложения. На них были лишь только кости, гнилая одежда и оголенные желтые зубы. Кожа на черепах сморщилась и превратилась в тонкую коричневую пленку. Бальзамирующие масла не могли бесконечно сохранять тело от разложения.

– Ложись здесь. – Констанция указала на свободный постамент, установленный в центре зала в длину взрослого человека.

Ничто не отталкивало Лину больше, чем мысль о холодном каменном саркофаге под ней.

– Что бы мы ни делали, я лучше постою, – ответила Лина дрожащим, но решительным голосом.

– Жаль, но тебе придется лечь: я не смогу тебя сдержать, если ты будешь стоять.

– Сдержать?

Констанция медленно кивнула.

– Придется это сделать, Лина. Я предупреждала, что будет нелегко.

Лина в ужасе отступила назад.

– Я… Я не знаю… – Лина ощутила плохое предчувствие. – Извини, но я передумала, – заявила она дрожащим голосом. – Должен быть другой способ.

Внезапная фиолетовая вспышка отбросила Лину к постаменту, и она ударилась головой.

– Констанция! – Уинтон шагнул вперед с бледным от изумления лицом.

Голова Лины кружилась, и пока она сидела на полу, то заметила, как Констанция повернулась к своему брату. Ее маска отливала золотом в свете лампы.

– Я предупреждала. Молчи и следи за дверью.

Лина не видела реакцию Уинтона, но догадалась, что он согласился, поскольку не услышала дальнейших споров. Он отступил на несколько шагов во мрак. Лине стало так плохо, как будто она получила сильный удар в живот. Констанция встала над Линой. Ее длинные светлые волосы спадали на плечи, а темные глаза сверкали слабым фиолетовым светом сквозь глазницы маски.

– Извини, Лина. Если заклинание останется, то все станет намного проще.

Взмахом трости Констанция подняла Лину в воздух с выпрямленными, как у куклы, конечностями и бросила на пустой саркофаг. В воздух тотчас поднялось облако пыли. Волосы свисали с каменного края, и Лина почувствовала, как по лбу пробежало какое-то потревоженное насекомое или паук.

Лина пыталась поднять руки, чтобы призвать свою магию, но Констанция оказалась быстрее: невидимые веревки мгновенно обернулись вокруг запястий и засияли фиолетовым светом.

И тогда Лина все поняла: она вспомнила цвет магии бабочки, когда впервые ее увидела.

Да, она была бледной, почти белой.

Но, без сомнений, в ней присутствовал фиолетовый оттенок.

– Это ты, – медленно и угрюмо промолвила Лина, как будто сквозь туман. – Это ты наложила заклятье.

Она пыталась сосредоточить взгляд, пока Констанция в сверкающей маске склонилась над ней.