Войти в систему
Войти с помощью соц. сетей:
Странное сочетание глубокого внутреннего недоверия к людям и открытости миру, вероятно, является проявлением острой памяти детства. О нем пишут, что он не держит животных, так как до сих пор помнит свои детские переживания о гибели своих любимцев – канареек Осе и Моте.
Фридман замкнут и не любит публичности (вероятно, это «эхо» детской ранимости). Представляя «Альфа-групп» на всех серьезных мероприятиях и являясь не только ее главным стратегом, но и «лицом», он редко общается с прессой и не пускает посторонних в свою жизнь. Исключением стала фотография со дня рождения «Альфа-банка» в обнимку с Машей Распутиной, попавшая на обложку глянцевого журнала.
Фридман эмоционален, его отличает неуемность, страстная внимательность к происходящей вокруг жизни, которой он наслаждается как гурман и исследователь одновременно.
Он лишен снобизма, и пишущие о нем в один голос подчеркивает, что за границей (но не в России!) он сам носит свои чемоданы, не давая это делать охране. Они же говорят о демократичности управления: «Если человек считает, что должен мне сказать что-то лично, он должен иметь такую возможность». Фридман путешествует по миру с друзьями, часть которых является и партнерами по бизнесу. Любит гонки на джипах (и в 1997 году перевернулся, получив сильную травму головы). Как-то на спор с Авеном проехал одну остановку в метро без охраны, – и затем долго делился с окружением этим волнующим опытом.
Многие (и далеко не только конкуренты или жертвы его захватов) считают его не только жадным, трусливым, недоверчивым и хитрым, но и жестоким, а также предельно пошлым и циничным человеком, исходящим из принципиальной несовместимости бизнеса и морали. Насколько это верно, можно судить по его действиям, – но дикий рынок 90-х, как и олигархический последующей эпохи, предъявляет к победителям вполне определенные требования и накладывает на них непреодолимый отпечаток.
Фридман исключительно работоспособен; именно ему, похоже, принадлежит фраза, что «гарантированного денежного потока в предпринимательстве не бывает: бизнес – это совокупность огромных усилий и больших рисков».
Стратегическое мышление (именно он всецело отвечает за стратегию «Альфа-групп») сочетается в нем с исключительным вниманием к мелочам (в которых, как он, вероятно, убедился, и «кроется дьявол»). С самого начала своей деятельности все договоренности, даже незначительные и даже с близкими друзьями, фиксирует на бумаге.
Ум сочетается с изворотливостью, энергией и умением налаживать доверительные контакты с самыми разными людьми.
Интересно, что он равнодушен к роскоши и не экономит только на еде и жилье. Последнее стало очевидным, когда в 2001 году Фридман купил особняк бывшей жены Алена Делона на богемной «парижской Рублевке» – в Нейи, где его соседями оказались Бельмондо, Софи Марсо и Мирей Матье.
Похоже, он жестко ориентирован на жизнь вне России. По крайней мере, жену с детьми вывез во Францию еще в 90-е (и сейчас, по сообщениям СМИ, практически не поддерживает с ней контактов), а родителей в Кельн – в 2000. Интересно, что официальный сайт группы Х5, занимающейся сетевой торговлей, не давал информации о гражданстве Фридмана, в отличие от гражданства остального руководства.
«Альфа-групп» – одна из немногих бизнес-структур России, которая не скрывает свою регистрацию за границей через разветвленную сеть офшоров, данные по которым (включая их взаимосвязь) делала достоянием общественности уже в «нулевые».
Самое главное в изложенном то, что Фридман – действительно культурный и тонко чувствующий человек.
Большой и неуклюжий, он иногда играл в московском баре на фортепиано Гершвина так, что благополучные люди плакали о своих загубленных жизнях.
Он привозил музыкальных знаменитостей (включая Маккартни и Мадонну) не на личные вечеринки, а на большие концерты – для всех.
Он коллекционирует старые классические фильмы, где добро, вопреки всему жизненному опыту нашего поколения (и не только его), торжествует над злом.
Он старается прочитывать одну книгу каждый день, – и это отнюдь не механическое заглатывание текста; его эссе о Нобелевском лауреате по литературе перуанце Марио Варгас Льосе не так давно вызвало восторг знатоков.
И, когда культурные и ранимые романтики, взрослея и добиваясь успеха, создают впечатление, что смыслом их жизни является извращенное изнасилование собственной страны, – это представляется тягчайшим диагнозом из всех, какие можно поставить даже очень тяжело больному обществу.
Когда посмотришь ты в глаза Швыдкому,
Возникнет вдруг, – неясно, почему, —
Желание участвовать в погромах
И покупать плохую хохлому.
(Олег Бородкин)
Михаил Швыдкой – милейший обаятельный человек, располагающий к себе почти любого собеседника. Приятный во всех отношениях эрудит, всегда готовый поделиться своим опытом и сокровенными чувствами, он завораживает студентов недостижимым для них цинизмом, интеллектуалов – знаниями, а солдафонов – виртуозным матом. Каждый собеседник (если, конечно, это надо Швыдкому) чувствует себя в его присутствии желанным и важным для него человеком и навсегда запоминает вызываемые этим гордость, интерес и умиротворение.
Важнейшая сфера жизни общества – культура – несет на себе его неизгладимую печать: далеко не все сознают, что его влияние на жизнь нашего общества превышает влияние большинства премьеров и сопоставимо с влиянием президентов.
Швыдкой родился в 1948 году в Киргизии в райцентре Кант, где на базе эвакуированного в 1941 году Одесской авиашколы было создано Фрунзенское военное авиационное училище (сейчас на его базе развернута знаменитая российская авиабаза).
Отец Ефим Абрамович с 12 лет работал на шахте в Донбассе, в 30-е был председателем колхоза, затем работал в райкоме партии, воевал еще на финской, в Сталинграде был тяжело ранен и долго лечился, но остался в армии и служил в Канте. Мать, Марина Юлиановна, одесситка, окончила мединститут в Уфе и по распределению поехала в Кант работать хирургом в больнице.
Родители Швыдкого развелись, когда ему было пять лет, и довольно быстро создали новые семьи. Мама вышла замуж за тромбониста, выпускника Московской консерватории. Ребенок остался жить с ее родителями, и воспитывала его в основном бабушка, которой он обязан любовью к учебе и прекрасным английским. Уже в 10-летнем возрасте Швыдкой жил коммуналке в Москве и до сих пор помнит тогдашнюю цену детских ботинок.
В специализированной математической школе (в старших классах ученики проходили практику в секретном институте) он, несмотря на скорее хулиганское поведение (курил то ли с 6, то ли с 7 класса), не имел равных в физике и математике за счет отличной памяти. При этом славился прекрасными сочинениями, занимался в театрально-поэтическом клубе, записался в киностудию при Дворце пионеров, отлично играл на пианино, был душой почти любой компании, в 9-м классе организовал джаз-банд – и в итоге шокировал учителей, поступив в ГИТИС.
По его воспоминаниям, решение было случайным: мол, просто экзамены в ГИТИСе проходили раньше. Но в то время выбор между «физикой» и «лирикой» был принципиальным: физика и математика служили государству, а творчество давало свободу. Возможно, сыграло роль и неизбежное сравнение фигур отца-военного и отчима-музыканта.
Вот только простодушные энтузиасты, жаждущие стать звездами или просто приобщиться к искусству, шли в режиссеры или актеры, – а Швыдкой поступил на сравнительно непопулярный театроведческий факультет. Возможно, так было проще, – но нельзя исключить, что он уже тогда понимал: у критика больше власти, чем у творца, ибо именно он дает творцу оценку. И потому, если нужна власть, а не «зияющие высоты» творчества, – нужно быть не режиссером или актером, а именно критиком.
Но в то время до власти было далеко. Жили так бедно, что, по воспоминаниям Швыдкого, у него с матерью был единственный свитер: она надевала его в консерваторию, он – в театр.
Защитив диплом на год раньше сокурсников, в 1971 году, он по распределению отправился в Улан-Удэ преподавать зарубежную литературу, – но упоминаний об этой работе найти не удалось. Скорее всего, потому, что вместо Бурятии он попал в армию: играл в массовке театра Советской армии в Москве. Хлебнул дедовщины: чтобы не спать, пристрастился курить по ночам и курил именно так еще в «нулевые» годы.
Нельзя исключить, что призыв на такую службу был просто способом остаться в столице. Недаром одноклассник вспоминал, что Швыдкой, несмотря на любовь к розыгрышам и шуткам, всегда казался старше своих сверстников и был не по годам самостоятелен.
После службы Швыдкой женился на дочери известного успешного кинодраматурга; возможно, это помогло ему в 1973 году устроиться во всесоюзный журнал «Театр», где он сделал карьеру, поднявшись к 1990 году с должности корреспондента до секретаря парторганизации журнала (члена райкома КПСС!) и заместителя главного редактора.
Оправдывая свою фамилию (по-украински она значит «шустрый»), Швыдкой хватался почти за любую возможность подработать: писал рецензии, преподавал в вузах, ездил с лекциями по стране, – причем благодаря потрясающему обаянию завоевывал почти любую аудиторию. Писал книги и добивался их выхода (что было тогда отнюдь не просто и приносило хорошие деньги), ездил в загранкомандировки и даже читал лекции в США (в частности, курс по русской культуре в знаменитом МП – Массачусетском технологическом институте). В 1975 году стал театральным обозревателем Всесоюзного радио и телевидения, в 1977 году защитил кандидатскую и заработал авторитет признанного критика.
Войти с помощью соц. сетей: