12 мая 2015 года, 12.15 по Гринвичу (15.15 по Москве). Россия, Калининградская область, Новобобруйск

Марек Бала был американским солдатом, погибшим в Ираке в две тысячи тринадцатом. Он был эмигрантом из Польши, зарабатывающим в американской армии права гражданства. Поэтому не удивительно, что в знак уважения к преданным союзникам США один из лагерей американской армии к востоку от Новобобруйска решено было назвать в его честь: «Кэмп Бала». Дмитрий сомневался в том, что устраивать постоянный лагерь в месте, которое менее суток назад еще было занято русскими, – это хорошая идея, но у военных, видимо, было собственное мнение на этот счет. К тому же ему внезапно сообщили, что с ним согласился встретиться полковник Янг – командир 1-й бригады 1-й бронетанковой дивизии, к батальону поддержки которой и была приписана съемочная группа Дмитрия. После той суматохи, которую вызвал ночной контрудар русских и последовавший за этим бросок подразделений дивизии к северу, это выглядело почти чудом. К тому же плотность помех в эфире ослабла, и Джо смог выйти на связь с Атлантой, перекинув туда часть отснятого в предыдущие сутки материала.

Карлендер предупредил Дмитрия, что его прямой эфир запланирован в шестичасовых, по времени Восточного побережья, новостях, и интервью с полковником вполне способно было к этому времени стать прекрасным сюжетом. Военные, особенно высокопоставленные, по традиции относились к журналистам с недоверием, а офицерам участвующих в боевых действиях частей чином выше капитана давать интервью вообще не рекомендовалось, чтобы не дать русским вычислить местонахождение их подразделений. Так что можно было предположить, что информация, которую готов дать полковник, будет эксклюзивной.

– А, продажные писаки, вот вы где! – поприветствовал их полковник, выходя из «пузыря» – полусферической палатки.

– Мы можем включать запись? – ледяным тоном поинтересовался Дмитрий, не терпящий, когда его обвиняли в продажности.

– А еще не включили? Да, конечно, – сказал военный, поворачиваясь к камере.

– Скажите, Дональд, – задал первый вопрос Дмитрий, удостоверившись, что запись действительно уже идет, – что сейчас происходит на фронте? Признаться, нынешняя ночь выглядела весьма беспокойной.

– Ночью русские нанесли мощный удар в южном направлении, милях в пяти к западу отсюда. Им удалось накопить до двухсот танков – а это целая танковая дивизия, хочу я вам заметить, – и бросить их на наших польских союзников. Поляки оказались в тяжелом положении – там сложная местность, пересеченная реками и каналом с бетонированными берегами…

– Простите, Дональд, – перебил его Дмитрий, – но как такое вообще получилось? Пару недель назад глава Пентагона Рональд Фроз утверждал, что у USAF есть бомбы, которые могут уничтожить целую танковую дивизию, и на истребитель их подвешивается до дюжины?

– Я не знаю, как там у них в USAF, – отмахнулся полковник, – но так или иначе русские смогли атаковать. Поляки, к сожалению, понесли значительные потери, но это открыло перед нами хорошую возможность надрать Иванам задницу. Пока пилоты засыпали русских своими знаменитыми бомбами и прочим дерь… поливали напалмом, я хотел сказать, мы атаковали их позиции к северу отсюда и прорвали их оборону.

– Велики ли наши потери, Дональд?

– Потери, конечно, есть, но на то и война. Приемлемые потери, я хочу сказать. Но главное – мы отрезали русским пути для отступления, а потому группировке, которую они собрали, пришел конец. А это значит, что и очистка всей территории анклава от их присутствия – дело времени.

– От присутствия Российской армии, – ненавязчиво поправил его Дмитрий. – А увидим ли мы подтверждения вашим словам? Я хочу сказать, что за эти два дня мы слышали о выдающихся результатах, но своими глазами видели считаные единицы подбитых русских машин. А уничтоженная американская техника – попадалась.

– Не могу обещать, – подумав, сказал полковник, – но возможно, мы организуем осмотр уничтоженной русской техники специально для телерепортеров. Сейчас же здесь, в «Кэмп Бала», мы организуем пункт содержания военнопленных. Думаю, вам будет интересно это видеть.

– Спасибо, Дональд. А будет ли у нас возможность побеседовать с пленными русскими?

– Пленными занимается военная полиция, но я распоряжусь, чтобы вас допустили до беседы с теми из них, кто не представляет оперативного интереса. А теперь извините, я должен идти.

Полковник повернулся и скрылся в «пузыре».

– Знаешь, – опустив камеру, сказал Джо, – по-моему, он пьян.

Вернувшись в палатку, полковник сел на пластиковый стул и помассировал виски.

– Налейте мне колы, – обратился он к офицеру своего штаба. – Спасибо. Терпеть не могу репортеров, они как шакалы. А встречаться с ними надо – на это есть прямой указ командующего. – Он задумчиво щелкнул пальцами по открытой банке. – Знаете что, Джилингс… Пожалуй, я поручу их вашим заботам. В конце концов, психологическая война – это ваша прерогатива. Можете сообщать им любую информацию, кроме совершенно секретной, тем более что есть приказание командующего и на этот счет, но, ради бога, пусть они больше не лезут ко мне!