14 мая 2015 года, 21.55 по московскому времени. Россия, Подмосковье

Президент Рогов машинально барабанил пальцами по столу, глядя на лежащий перед ним «ядерный чемоданчик». Только что на пленку было записано его обращение к народу России, в котором он заявил, что поскольку иных способов остановить зарвавшегося агрессора не существует, то им, Роговым, принято решение о запуске ядерных ракет по территории США. После этого он демонстративно откидывал крышку «ядерного чемоданчика» и проделывал с находящейся в нем аппаратурой непонятные непосвященным манипуляции.

Разумеется, это была всего лишь бутафория. На командном пункте Генштаба «ядерный чемоданчик» был лишним – все необходимые приказания могли быть отданы и без его помощи. Сделанная запись должна была пойти в эфир за полчаса до истечения срока ультиматума и являлась, по сути, последним шансом подтвердить, что намерения руководства страны серьезны.

Более половины срока, который ультиматум отводил американцам на прекращение военных действий, уже прошло, но никакого ответа с их стороны пока не последовало. Боевые действия под Калининградом продолжались с неослабевающим напряжением. Кейсон, по имеющейся информации, проводил консультации с лидерами европейских стран, но от публичных заявлений пока воздерживался. Сам Рогов приказал ни с кем его не соединять. На панические обращения из-за рубежа отвечал министр иностранных дел.

В мире творилось черт-те что. Люди бежали из городов, штурмом брали отправляющиеся поезда, бросали автомобили в многокилометровых пробках и шли пешком. Все внезапно осознали, что угроза взаимного ядерного уничтожения, которой десятилетиями пугали друг друга сверхдержавы, четверть века назад никуда не исчезла, а лишь отступила в тень.

В комнату вошел Семенов. Под его глазами залегли густые черные тени, но на осунувшемся круглом лице застыло выражение непреклонной решимости.

– Докладывайте, – кивнул ему президент.

– Около двух часов назад в акватории Норвежского моря зафиксирован запуск крылатых ракет с американских подводных лодок, – доложил генерал. – Всего их порядка двух десятков. Десять минут назад в районе Петрозаводска четыре из них были уничтожены. Остальные изменили курс и в данный момент приближаются к Москве. Каждая из этих ракет может иметь ядерную боевую часть мощностью до двухсот килотонн в тротиловом эквиваленте. Только что решением ЦКП ПВО страны на территории московского промышленного района и города Москвы введено состояние воздушной тревоги. Население укрывается в убежищах.

– Так вот он какой – американский ответ! – вымученным тоном донеслось со стороны.

Президент поднял голову, Семенов оглянулся. Реплика принадлежала Шемякину, чья нескладная, высокая и худая фигура поднялась со стула в дальнем углу комнаты.

– Мы сможем отразить этот налет? – спросил Рогов.

Семенов помедлил, прежде чем ответить.

– Мы делаем все возможное, – сказал он. – Но ресурсы нашей ПВО заняты сейчас в Прибалтике и Белоруссии. В данный момент мы должны быть готовы к самому худшему. Если к Москве прорвется хоть одна ядерная ракета – мы должны будем немедленно нанести ответный удар.

Он извлек из картонной папки и положил перед президентом листок бумаги.

– Что это? – спросил Рогов.

– План нанесения поражения военным и промышленным объектам на территории стран-агрессоров. В первом ударе мы планируем использовать до шестидесяти процентов имеющихся в нашем распоряжении носителей.

– А остальное?

– Остальное, – пояснил Семенов, – это средства, которые будут использованы после уточнения результатов первого удара, плюс минимально необходимый для сдерживания запас на послевоенный период.

– Вы! – выкрикнул подошедший сзади Шемякин. – Послевоенный запас! Вы серьезно рассчитываете уцелеть?! Мы погибнем! Погибнем все!

– Мы, может быть, и погибнем, – сухо сказал генерал. – Но Россия уцелеет. Эффект применения ядерных средств даже по самым неблагоприятным сценариям существенно преувеличивается.

– Негодяй! Совок недобитый! – Шемякин почти рыдал.

– Прекратите, Тимофей, – брезгливо сказал Рогов.

На самом деле он чувствовал благодарность руководителю своей администрации. Окажись у того нервы покрепче, и президент не поручился бы за себя. Он торопливо перевел взгляд с искаженного гримасой лица чиновника на генерала.

– Сколько времени у нас осталось, Владимир Алексеевич?

Семенов едва заметно пожал плечами.

– Ракеты могут идти по разным траекториям, – ответил он. – Час. Или чуть меньше.