14 мая 2015 года, 3.35 по Гринвичу (6.35 по Москве). Россия, Калининградская область

– Сраный анклав, – ворчал Джо, – вечно здесь у меня проблемы… Куда прешь, тупица!

Последние слова относились к польскому водителю. Он под звуки английской речи начал клевать носом и, пропустив момент, когда идущая впереди машина начала притормаживать, едва не протаранил их микроавтобусом бронированную задницу идущего впереди MRAP. Встряхнувшись, поляк ударил по тормозам и приотстал ровно настолько, чтобы не потерять в предутренних сумерках красные точки его габаритных огней.

– Вот я и говорю, – вернулся оператор к прерванной мысли, – еще в прошлый раз, полтора года назад, когда ты выдернул меня из теплой постели и потащил сначала на самолет, а потом в этот трахнутый анклав, соблазняя Пулитцеровской премией, я сказал: еще раз такое случится, и я разорву контракт!

– Не разорвешь, – ухмыльнулся Дмитрий, пытаясь поудобнее устроиться в кресле, откуда его норовило выбросить на каждом ухабе разбитой гусеницами дороги, – сейчас война, и это будет приравнено к дезертирству.

– Какому еще дезертирству?! Я некомбатант! И не нанимался пробираться среди ночи через леса, где прячутся русские партизаны и медведи в… А кстати, куда именно мы едем?

– В Полесск.

– В Полесск? – Джо даже подскочил на сиденье. – Но это же вне нашей зоны! Первый же пост военной полиции, который нас остановит…

– Расслабься, приятель, – Дмитрий заложил руки за голову, – и не пропусти поворот. А то на нашего водителя нет особых надежд. Здесь нет никаких постов. Считай, нейтральная территория. Основные дороги восточнее, на другом берегу реки. Там и военная полиция, все прочее. Перебраться через реку можно только в Гвардейске и в Полесске. А оттуда все части движутся только в одном направлении – западном, к Калининграду. Слышишь грохот? Это штурм начался.

– Ну, допустим. Но зачем мы-то там? Сидели бы в Гвардейске, снимали бы этот русский бункер, бомбой расковырянный. Я уже и договорился…

– Есть конфиденциальная информация, – значительно сказал Дмитрий. – Во-первых, в Полесск переводятся штаб 1-й бронетанковой и штаб корпуса…

– Ну и что, – усомнился Джо, – ты же знаешь, без допуска ни один парень с шевронами не даст тебе интервью.

– А они мне и не нужны. Знаешь, кто такой Оскар Шаняк?

– Помощник президента по национальной безопасности?

– Уже нет. Во-вторых, президент назначил его полномочным представителем по переговорам с русскими. В-третьих, он вылетел в Польшу. – Дмитрий с наслаждением хрустнул пальцами, потягиваясь всем телом. – А в-четвертых, из Варшавы он вылетит в Полесск. И будет там часов в шесть-семь утра.

– Дерьмо! – взревел Джо. – Да откуда ты можешь это знать?!

– А вот это, дорогой друг, – хмыкнул журналист, – и есть по-настоящему конфиденциальная информация. И не раскрывать источники разрешено мне Верховным судом.

– Да ладно! Все равно по закону о нацбезопасности ты обязан их раскрыть. Да и источник твой – это секрет Полишинеля. Этот порученец старины Дональда… Как его там? Джилингс? Я же с ним и договаривался насчет бункера. И о штурме тоже он тебе рассказал. Так?

Дмитрий молча кивнул. Оператор некоторое время молчал, вслушиваясь в гул мотора и далекий грохот артиллерии.

– Все равно не получается. Ведь в тех бригадах, что взяли Полесск, есть как наши «внедренные», так и репортеры других компаний. Они по-любому прорвутся к Шаняку раньше.

– Чтобы прорваться раньше, надо знать, что он прилетает. А это пока секрет. Полковник Янг мне покровительствует. Почему – не имею представления, но этим надо пользоваться. В конце концов, рядом с каждым может проскакать лошадь удачи.

– А если секрет, то где гарантия, что он даст интервью нам?

– Джо! Подумай, наконец, своей головой, – не выдержал Дмитрий. – Чиновник, назначенный для переговоров с русскими, прилетает туда, где ведутся бои, причем именно тогда, когда начался штурм Калининграда! Учти при этом, что севернее, в Литве, случилась какая-то неприятность, и я подозреваю, что русские там капитально надрали нашим парням задницу. Не нужно быть Соломоном, чтобы понять: если русские прорвутся к анклаву, то Дяде Сэму придется признать поражение или начать швыряться атомными бомбами. А вот если они прорвутся, а их на развалинах Калининграда с улыбочкой встретит помощник президента, под американским флагом, – то это совсем другое дело, тогда уже русским придется думать, признать поражение или швыряться бомбами. Понятно? И без корреспондентов тут точно не обойдется.

– То есть войне – конец?

– Да. Скорее всего – да. Надеюсь. И я хочу при этом присутствовать, Джо, понятно?

Водитель в очередной раз притормозил, и рядом с бортом идущего впереди грузовика мелькнул синий дорожный указатель с надписью кириллицей.

– «Забарже», – вслух прочел водитель и вопросительно посмотрел на Дмитрия в салонное зеркало.

– «Забарье», – поправил его репортер, разворачивая на коленях карту. – Здесь колонна свернет западнее, а нам прямо – на север.