Четный квадрат Малевича

– У этой улики, которой Лестрейд придает такое большое значение, имеется один действительно серьезный изъян.

– В самом деле. Холмс! Какой же?

– Вчера, когда я осматривал прихожую, отпечатка здесь не было.

Артур Конан Дойл. Подрядчик из Норвуда

Этюд в эпилептоидных тонах

– Так! Значит, будешь выпендриваться – выселим из Ховринки к едрене фене.

– Беда-беда. Да я на одном ремонте уже успел трижды разориться, – огрызнулся демонолог, но на всякий случай не стал выпендриваться.

– Тогда скажи на милость, – майор Белкин остервенело крутил баранку полицейского бобика. – На кой моченый хрен тебе эта развалюха?

– Место силы, – Бэзил хотел пожать плечами, но машину лихо подкинуло на кочке.

– Какой силы? Ты же сам говорил, что не веришь в свою демоническую хрень.

– Хрень разная бывает. Есть хрень, которая происходит сама по себе. Верить или не верить тут бесполезно, исследовать нужно. Я не верю. что за всей этой хренью стоит какая-то деструктивная и хорошо организованная сила.

– Так! Значит, в организованную силу ты не веришь. Но к нам приехал охотиться на эту самую силу.

– Не путайте демонологию с политикой. У революции есть объективные интересанты и бенефициары.

– По-русски!

– Барыги, бандюги и аферюги. Из плоти и крови.

– И зачем нам тогда демонолог?

– А затем, что по чистой случайности вокруг некоторых людей постоянно происходит всякая мистическая хрень. И всегда есть вероятность, что человек научится извлекать выгоду из этой хрени. Также есть вероятность, что банлюги и аферюги смогут приспособить эту хрень для своих преступных делишек.

– Например, для разжигания революции?

– В том числе. И я, как демонолог, могу снизить вероятность этого преступного мистического сговора.

– Убедил. А места силы тогда зачем?

– В местах силы вероятность обнаружить какую-то хрень значительно выше. Правда, выше и риски: что хрень первая обнаружит тебя.

– Вот! Значит, мы и едем на место преступления, где какая-то хрень кого-то обнаружила.

Машину затрясло.

– А нечего во всяких деревнях и селах жить. Там сейчас этой хрени – тьма. Вам по телевизору потом рассказывают, что села вымирают. Не вымирают. Их хрень кушает.

– Так! Значит при чем тут деревни и села? Мы в Подмосковье.

– Да неужели? А почему тут дорога, как в селе?

– Почему-почему. Чтобы ваши танки до Москвы не доехали.

– Сколько раз повторять? Я австриец, а не немец! Мои собраться не меньше пострадали от нацистской оккупации жалких солдафонов-пруссаков.

– Как скажешь. Потом отправим тебя в Ямало-Ненемецкий автономный округ. Так! Значит, приехали.

У ворот частного рекреационного парка их уже ждал встревоженный заместитель генерального директора.

– Как хорошо, что вы приехали! – воскликнул немолодой, но богато одетый и загорелый джентльмен. – Владимир Серафимович, вы меня помните?

– О! Какие кадры! Виктор Сергеевич, он же Шконка. Отсидел и за ум взялся? В люди выбился?

– Выбился. В зятья мэра выбился.

– Так! Значит, и парк себе отгрохал. Небось на территории бывшего заповедника?

– Ну зачем вы так сразу, Владимир Серафимович, – из-под загара проступила легкая бледность: жива была еще память о подвигах легендарного неподкупного мента, который в девяностые сажал самых отбитых бандитов. – Мы тут это. Тут пустырь был. Мы его оприходовали… ой, то есть облагородили. Деревьев вот засадили.

– Смотри, Шконка. Засадят тебя снова. Дооблагораживаешься. И будешь ты не Шконкой, а Подшконкой. Так. Значит. Давай к делу.

– К делу. Вызвали меня из командировки с Сейшел. Наш егерь делал обход и наткнулся на трупец. Говорит, что никогда такой чертовщины не видел.

– Егерь? У тебя тут парк или целое лесное хозяйство?

– Что-то среднее. Парковое хозяйство. Сейчас я вам все покажу.

Пока компашка топала по гравиевой дорожке, Виктор Сергеевич (он же Шконка) болтал без умолку, с опаской косясь на демонолога. В свете последних событий австрийского консультанта стоило бояться куда больше, чем силовиков.

– Здесь все продумано. Аллеи образуют идеальную квадратную сетку. Каждый квадрат – десять на десять метров. В каждом квадрате – своя небольшая экосистема, включающая все ярусы зеленых насаждений: от травяных растений и сидератов до вековых хвойных. Конкурирующие виды разнесены минимум на один-два квадрата.

Они миновали первую развилку.

– И сколько всего квадратов?

– Пять на двенадцать.

– Шестьдесят соток себе отхапал! Никакое место не треснет?

Они прошли еще один квадрат и повернули направо.

– Тело обнаружил егерь?

– Он. Охранники патрулируют парк по ночам, но ходят только по дорожкам, чтобы не вытаптывать экосистему. А егерь приводит экосистему в порядок, систему полива регулирует, пока парк пустой. Вот он тело и обнаружил, сразу вызвал мус… простите, Владимир Серафимович, сотрудников. И мне позвонил. Ранним утром я уже был здесь, и егерь меня провел к месту убийства.

– Что за егерь? Давно работает? Из местных?

– У… Еще из каких местных. Живет тут с того дня, как война закончилась. Сам словак. Потомственный коммунист. Когда немцы его страну дербанили, активно партизанил. Потом в красной армии воевал, даже какие-то награды получил.

– Так сколько ж ему лет?

– Кажись, под сотню. Но крепкий дед. На здоровье никогда не жаловался.

Белкин достал из кармана отчет местных следаков, изрядно помятый после автомобильной тряски. Что-то в документе ему сильно не понравилось.

В молчании миновали еще одну развилку.

– В парке обитает несколько редких видов птиц. Под их гнездовья выделены особые квадраты, которые при необходимости изолируются от внешней среды. Там поддерживается нужные температура и влажность.

– Вдоль границы парка дорожек нет?

– Нет. Там живая изгородь и лесопосадка высокой плотности. Была выкопана специальная траншея, чтобы во время дождей грязевые потоки не выливались на дорогу.

– Вот! Значит за это спасибо.

Очередной квадрат остался позади.

– Получается, короткая сторона парка выходит на дорогу, по которой мы приехали? – не унимался Белкин.

– Нет. Парк как раз вытянут вдоль дороги. Сейчас мы идем по длинной стороне.

– И сколько до забора?

– Да что вы все квадраты считаете, майор? – подал голос Бэзил. – У вас в отчете же все написано.

– Вот! Значит, а кто составлял отчет?

– Местные следователи со слов егеря, – откликнулся Шконка.

– Который обнаружил тело? – Белкин сердито пошевелил рыжими усищами. – Так сколько до конца, если идти не сворачивая?

– Ээээ… Центральный вход делит парк пополам… Метров триста.

– Тебя надо из замдиректора разжаловать в тракториста. Как ты тут сам до сих пор не заблудился?

– Я тут особо и не бываю. Командировки, знаете ли…

– Так, значит знаем. По курортам разъезжаешь, а на вверенной тебе территории людей мочат. Уверен, что правильно идем?

– Уверен. Егерь меня лично довел до места преступления. И еще видите ленточки на некоторых деревьях? Это тоже он повесил, чтобы нам путь проложить.

– Какой предусмотрительный! – съязвил майор.

Они миновали очередную развилку и прошли буквально пару метров, когда ответственное лицо ответственно заявило:

– Все. Пришли. Теперь налево.

– Точно не направо?

– Точно-точно. Ленточка вот висит.

– Пошли в заросли. Висит вот значит у него, – проворчал майор.

– Можно я туда не пойду? Не хочется еще раз на труп любоваться.

– Не изменился ты, Шконка. Деньги чужие по своим карманам прятать ты не боялся, а от вида крови сразу – брык – и в обморок. Ладно. Можешь не ходить. Но сделай одолжение.

– Какое?

– Егерь сейчас на территории?

– Да. В своем домике.

– Сходи и займи его задушевным разговором. Только сильно не спаивай. Знаю я тебя.

– Без базара. Старику только дай волю: все уши прожужжит солдатскими байками. Я пошел.

– Не заблудишься, горе парковое?

– Да чего там. Нужно идти от центрального входа все время прямо до последней развилки, а оттуда направо до упора.

– А как ты к центральному входу вернешься?

– Дык по ленточкам.

– Ну иди-иди, ленточный. Мы к тебе скоро присоединимся. Значит вот, херр австрийский, иди тело осматривай. Ау! – Белкин огляделся, но демонолог уже успел скрыться среди деревьев. – Да чтоб тебя…

Демонолог лениво топтался по месту преступления, игнорируя гневные окрики майора. Ни развороченная грудная клетка убитого, ни образующие идеальную окружность воткнутые в землю ребра, ни кровавые славянские руны на деревьях не произвели на специалиста никакого впечатления.

– Вы его так просто отпустили, герр майор. А вдруг…

– Никаких вдругов. Этого хлыста я давно знаю. Он если и зарежет кого, то сам рядом и свалится с разрывом сердца. Куды лапы суешь?!

– Кстати, да, – Морфинх деловито пошарил рукой в разорванной грудие трупа. – Сердце действительно отсутствует. Вроде сделано все грамотно, по правилам, но как-то без огонька. И чего-то не хватает.

– Что сделано-то? Ритуал?

– Ритуал. Хотя это громко сказано. Старый обряд поглощения жизни. Практиковался западными славянами. Жертву одурманивали отваром ядовитых растений, вырывали ребра, потом каждое ребрышко втыкали в землю. Вот такой круг получался. Вырывали сердце и скармливали воину, чтобы тот забрал себе молодость жертвы. В завершении вояка вонзал меч в лоб или в рот несчастного и шел по своим делам. Ровно в полдень к нему переходила вся жизненная сила жертвы.

– Вот! Значит посмотри теперь внимательней и скажи еще раз – чего не хватает.

– Хм. Расстояние между ребрами правильное, руны тоже грамотно написаны.

– Да что ты все к деталям цепляешься?! – не выдержал Белкин. – Главное в обряде что?

– Жрец.

– На дуде игрец! – рявкнул майор. – Главное в обряде, тьфу, в убийстве – это орудие убийства. Сам же сказал, что в жертву надо меч воткнуть.

– Ну можно не меч, а ритуальный кинжал.

– И где?! – следователь красноречиво указал широченной ладонью на распахнутый рот трупа.

– Действительно, – озадаченно протянул демонолог. – Ну тогда весь обряд коту под хвост. Меч или нож должен быть воткнут в жертву как минимум до полудня. Иначе ничего не получится. А то и обратка может воину прилететь. Так что можете смело исключать вашего егеря из списка подозреваемых.

– Это еще почему? Словаки разве не западные славяне? К тому же он воевал. Если верить Шконке, егерь – мужик общительный, любит байки травить. Заговорил зубы какому-нибудь туристу, устроил бесплатную экскурсию, предложил дерябнуть на посошок и опоил дурманом.

– А где бы он нашел травы для дурманящего зелья?

– Ты, херр Морфинх, вроде умный-умный, а тупой. Вокруг оглянись. Мы в парке, напичканном редкими растениями. И егерь тут каждую травинку знает. Не удивлюсь, если эти воротилы в каком-нибудь особом квадрате мак с коноплей выращивают.

– Убедили, майор, убедили. Но все ваши подозрения рушатся одним точным ударом. Егерь не только обнаружил труп, но и поднял панику. Привел оперативников к трупу. И зачем рисковать? Охранники все равно ходят только по дорожкам, в кусты не суются. Глядишь, тело бы спокойно пролежало до полудня.

– Не пролежало бы. Толпа туристов. Кто-то бы точно набрел на место преступления. Риск выше гораздо получается.

– Получается. Но туристы бы не стали трогать тело. А оперативники приехали, изъяли нож изо рта жертвы и нарушили весь обряд.

– Вот! Вот!

– Значит?

– Значит! – Белкин торжествующе ткнул в отчет. – Не изымали они никакого ножа. И меча не изымали. Вообще ничего не изымали.

– Может, забыли написать?

– Не забыли! Читай!

«… раны нанесены неустановленным холодным оружием. Орудие убийства не обнаружено…»

– Понял? А теперь дальше читай.

«Тело обнаружено на расстоянии 15 (пятнадцать) метров от границы лесопарковой зоны».

– И?

– Ну ты даешь, австриец, – разочарованно протянул Белкин. – А еще консультант называется. Как, по-твоему, они такое расстояние измерили? Рулеткой?

– Кто ж знает, какие у вас в застенках рулетки.

– Обыкновенные у нас рулетки! Пять, ну максимум десять метров. И криминалисты у нас не дураки, как либерасты думают. Ребята сообразили, что парк разбит на одинаковые квадраты. Размер квадрата сами измерили или у егеря спросили. А дальше подсчитали, в каком квадрате относительно забора труп валяется.

– Поэтому вы считали квадраты?

– Поэтому я удивился, когда мы свернули налево, а не направо.

– Не понимаю.

– Да повышенный МРОТ! Смотри сюда.

Варварски отломав у ближайшего кустарника ветку, Белкин начертил схему парка.

– Согласно отчету, тело нашли в пятнадцати метрах от границы парка. Каждый квадрат – десять метров. Значит, приграничные квадраты не подходят, слишком близко. А вот смежные с приграничными подходят, – Белкин заштриховал область на схеме. – Вот так мы шли. Прошли два квадрата на север от входа.

– Там разве север?

– Там… Нихай будет север. Не перебивай. Повернули направо. Пока Шконка трындел о своих птичках-лавочках, мы прошли полных три квадрата на восток. Площадь территории – 12 на 5 соток. Каждый квадрат – сотка. Вспомни, что центральный вход делит парк ровно пополам. То есть от входа до границы, шесть квадратов, если пилить на восток, и пять квадратов, если на север. Итого. Куда не плюнь, до ближайшего забора нужно еще два полных квадрата пропахать. Два!

– А нужно, чтобы было один.

– Именно. Вот если мы повернули направо, то оказались бы вот тут. И это было бы похоже на правду.

– Ну хорошо. Предположим, у того, кто отчет составлял, цифра 2 на цифру 1 похожа. Тогда все сходится. От тела до границы 25 метров.

– Почему же 25, а не примерно 20? Или тоже скажешь, что 0 и 5 похожи? Очнись! Лишние пять метров означают, что тело должно лежать ближе к центру квадрата, но никак не в двух шагах от тропинки. Понимаешь?

– То есть это не то тело и не то место преступления?

– Надо же! Дошло!

– Тогда давайте искать первое тело, к которому егерь привел ваших ребят, а не бестолкового зятя мэра.

– Ты не менее бестолковый. В каком квадрате искать прикажешь?

– Но тут же у вас написано: в 15 метрах от границы.

– Вот! Значит, это меня и вводит в заблуждение. От какой именно границы?

– От каждой, видимо. Дайте-ка еще раз на отчет взглянуть. Это точно «от границы», а не «от границ»? Может, он так букву «ц» пишет, с лишней завитушкой.

Белкин пригляделся.

– Поздравляю. На этот раз ты угадал.

– Таким образом, нужно проверить вот эти четыре квадрата, – Бэзил повторил акт полицейского произвола, тоже отломав веточку кустарника, и повторно заштриховал области, соприкасающиеся с угловыми квадратами.

– Вот, значит не надо тут только на готовенькое решение приходить. И все четыре проверять тоже не надо. Где тут дом егеря? Вспоминай! Даже Шконка помнит. От входа все время на север, потом на восток до упора. Значит, и начнем с квадрата, который ближе всего к егерьскому дому. Тут идти-то всего метров двадцать, если по диагонали срезать.

Чутье не подвело майора. В самом центре «северо-восточного» квадрата, одной вершиной соприкасающегося с угловым участком, лежало тело. Точно такой же круг из воткнутых в землю ребер. Точно такие же руны. Точно такая же развороченная грудина. Однако здесь уже изрядно кто-то потоптался (и это был не демонолог). И самое главное…

– А вот и ножик! – обрадовался Бэзил. – Но в отчете сказано, что орудие убийства не обнаружено. Не сходится.

– Как раз все сходится. Егерь все рассчитал. Заманил к себе и опоил двух туристов. Оно и понятно: на троих легче соображается. Ночью совершил двойное убийство. Первый труп показал сотрудникам полиции, чтобы надолго закрыть парк для посетителей. Как только ребята провели первичный осмотр места преступления, составили отчет и уехали, убийца закончил первый ритуал.

– Это снижает качество обряда. Нож нужно вонзать в жертву сразу после поедания сердца. И вообще крайне нежелательно делать паузы во время ритуала.

– Тут старому хрычу повезло. У нас проблемы с квалифицированными кадрами. Судмедэксперты загружены по уши, поэтому редко выезжают на место убийства. Терпеливо ждут в морге, пока им покойничка доставят. Прибывшие сотрудники провели только первичный осмотр. Сам понимаешь, их интересовало главным образом орудие убийства. В душу и грудину трупа они не лезли. Да и кто мешал убийце вызывать полицию до начала ритуала? Пока соберутся, пока по этой дороге дотрясутся.

– Умно, умно. То есть жаждущий вечной жизни егерь распрощался с полицаями, отправил охранников стоять на воротах, а сам побежал сооружать фальшивый алтарь. И утром, когда частным рейсом прилетел этот ваш Шмонька…

– Шконка.

– Как угодно. Егерь привел этого господина ко второму трупу. Показал дорогу, ленточки на деревьях развесил. Чтобы Шконка потом водил всех заезжих специалистов на поклон к кровавой приманке. Только зачем он столько сил потратил на точное копирование первого ритуала?

– Затем, что слухи о тебе давно ползут нехорошие. Каждая брехливая собака знает о демонологе, который активно силовиков консультирует. И каждая молчаливая собака тоже знает, но помалкивает. Егерь подозревал, что ты тоже приедешь на труп поглазеть. Видишь, как для тебя люди стараются, аж ребрышки в землю заколачивают.

– Надо отдать леснику должное. Ритуалистика у него доведена до автоматизма. Интересно, сколько веков он свои омолаживающие процедуры принимает? За ночь такой сложный алтарь соорудить, да в двух экземплярах, да без ошибок. Небось, у второй жертвы он сердце не просто вырезал и выкинул, а тоже выжрал. Для полноты картины. Чтобы уж наверняка всем работы хватило. И демонологам, и следакам. Расследуйте, гости дорогие, стройте оккультные теории, – только от первого трупа подальше держитесь. А то вдруг ножичек раньше времени вытащите.

– Кстати, о времени. Когда обряд считается полностью завершенным?

– В полдень. То есть у нас еще в запасе, – демонолог полез в карман пиджака за смартфоном. – У нас в запасе ноль минут. Двенадцать ровно.

– Ну-ну.

Бэзил разочарованно спрятал телефон обратно в карман и уставился на Белкина, сжимающего в руках нож с костяной рукоятью.

– Иногда лучше сначала делать, потом задавать вопросы и только потом думать, – майор назидательно погрозил ритуальным оружием.

– Однако. А как же целостность места преступления? И ваши отпечатки…

– Скажу, что собирался зарезать одного болтливого демонолога, – отмахнулся Белкин. – Пошли, навестим словацкого лесника. Как думаешь, куда нам сейчас надо свернуть?

– Эм… Направо?

– Калена подкова, кругом одни топографические кретины! Не отставай!

Спешка оказалась излишней. У егерьского домика стоял испуганный и растерянный Шконка.

– Владимир Серафимович! Клянусь! Мы только чуть-чуть коньяка жахнули. Старик просто переволновался. Рассказывал, как в атаку на венгров ходил и прямо посередь фразы – чихуахуак – за сердце схватился, со стула сползать начал и весь скрючился, посинел.

– А нечего было на венгров в атаку ходить, – самодовольно бросил демонолог.

– Опять скажешь, что совпадение? – повернулся к австрийцу Белкин и выдернул из воздуха воображаемый нож.

– Не совпадение, а вероятность. Вся демонология строится на теории вероятностей. Не нужно никаких демонов, никакого абсолютного детерминированного зла. Только из независимых случайных событий можно сплести по-настоящему зловещий узор.

И демонолог улыбнулся собственным мыслям, чисто случайно демонстрируя два ряда идеально ровных бритвенно-острых треугольных зубов.