Глава 14

Утро ознаменовалось очередным стуком в дверь, но уже не тихим и осторожным, а громким, четким и выверенным, как шаг церемониймейстера. На сей раз Нессель проснулась, недовольно поморщившись, потянулась и, довольно ощутительно стукнувшись локтем о голову майстера инквизитора, вздрогнула, лишь теперь осознав, где она и как здесь очутилась.

– Будь тут, – бросил Курт, на ее смятенный взгляд никак не ответив, обулся и, подхватив кинжал, направился к двери.

За приоткрывшейся створкой обнаружился управляющий семейства Гайер – с поднятой рукой и сжатым кулаком, явно намеревавшийся постучать снова. На запертые ставни и полутьму в комнате Ральф Витте отреагировал недоуменным движением брови, однако ничего не сказал, невозмутимо кивнув:

– Доброго утра, майстер Гессе.

– И вам того же, – отозвался Курт, продолжая держать дверь чуть приоткрытой. – Чем могу помочь?

– Думаю, это я вам могу помочь, – возразил Витте с дежурной улыбкой. – Я направлен сюда моим работодателем, дабы сообщить вам, что ваша просьба удовлетворена: сегодня господин Лютбальд Гайер согласен вас принять для беседы в любое удобное вам время. Так сложилось, что именно сегодня у него выдался свободный день.

– Как это удачно и своевременно, – ровно отметил Курт, кивнув в ответ. – Благодарю вас за посредничество и содействие. Я непременно воспользуюсь гостеприимством господина Гайера.

– Опять придется куда-то идти и с кем-то говорить? – уточнила Нессель, когда он, снова заперев дверь, прошел к окну и распахнул ставни; голос у нее был подчеркнуто бодрым, а тон – нарочито равнодушным.

Курт пожал плечами:

– Именно в этом по большей части моя работа и состоит. Побоища с участием малефиков и стригов, как правило, явление довольно редкое. К счастью.

– Что-то важное?

– Надеюсь, что так, – отозвался он и, заметив, как неловко ведьма кутается в одеяло, отвернулся, направившись к окну в ее комнате; за спиной тут же зашуршала ткань подхваченного с пола платья. – Гайеры – семейство, держащее под контролем половину этого городишки. Дельцы, влияние которых кое-кто ставит даже на первое место прежде Официума. In genere, ничего особенно удивительного и необычного в этом нет, но с учетом происходящего в Бамберге – вполне возможно, будет хотя бы что-то интересное. А если случится на то Господне благоволение – то и полезное.

Нессель, когда Курт вернулся в комнату, уже торопливо затягивала шнуровку, стараясь не смотреть в его сторону; он прошел мимо, возвратившись к окну, и выглянул наружу, бросив взгляд на высоко вскарабкавшееся солнце. Сегодня набежали облака – густые, плотно сбитые, сероватые, как остывший пепел, и легкий ветерок сметал остатки порядком уже поднадоевшей жары.

– Хорошо же мы заспались, – заметил Курт, пробежавшись взглядом по улице и окрестным домам, и, отойдя от окна, сдернул со спинки кровати рубашку. – Впрочем, отдохнуть нам и впрямь стоило – обоим.

– Послушай, – решительно выговорила Нессель, – я хочу сказать… У меня после отца Альты никого не было. Я просто не хочу, чтобы ты решил, будто я какая-то…

– Не решил, – оборвал он и коротко усмехнулся: – И удивлен уже тому, что ты вообще почтила хоть кого-то своим вниманием. Зная тебя, я бы скорее допустил, что твоя дочь появилась на свет в результате непорочного зачатия.

Ведьма неловко улыбнулась в ответ и молча отвернулась.

За завтраком Курт еще ловил на себе ее взгляды исподлобья; неизвестно, чего ожидала Нессель, – сальных шуточек или, напротив, замешательства, внезапных приступов надменности и холодности или, наоборот, излишне любострастных намеков за каждым словом, но для того, чтобы уловить ее напряжение, не надо было обладать никаким сверхъестественным даром. Лишь спустя немалое время, когда оба уже шли по узким улочкам Бамберга, ведьма, наконец, расслабилась, поняв, что ожидать от майстера инквизитора неприятных внезапностей не стоит.

До мостика, ведущего к Вёрту, идти пришлось долго – не менее получаса; над головой сгущались облака, легкий утренний ветерок стал сильнее и бодро гнал прохладу по улицам, и вместе с жарой уходил еще вчера отчетливо уловимый запах дыма.

Крепость Гайерсвёрт выступила навстречу издалека – невысокая, плотная, похожая на застывшего в боевой готовности тяжеловооруженного бойца во внешне непритязательной, но крепкой броне. Приземистый замок смотрел на гостей узкими бойницами и запертыми вратами главного входа, надменно возвышаясь на зеленом холме в стороне от прочих жилищ; походя Курт отметил, что иных мостов и мостиков, соединяющих островок с остальным городом, не видно, и случись что – разрушив Вёрт, хозяева замка смогут держаться часами, а быть может, и днями…

Тяжелые врата распахнулись прежде, чем Курт успел известить стуком о появлении гостей, хотя дозорного нигде не было видно. Помимо привратника в нескольких шагах от входа обнаружился Ральф Витте; невозмутимо дождавшись, пока за спинами вошедших снова закроются тяжелые запоры, он столь же равнодушно кивнул, молча поприветствовав обоих, коротким жестом указал на дверь, ведущую внутрь замка, и вошел первым. Вопреки ожиданиям, управляющий провел их не в покои одного из хозяев и не в одну из приемных комнат – пройдя два коридора и короткую темную лестницу, Витте распахнул окованную дверь, как-то внезапно вынырнувшую из-за поворота, и остановился на пороге, широким жестом пригласив гостей пройти в открывшийся за нею внутренний сад.

– Господа Гайеры ожидают вас, – пояснил он и указал на крохотную беседку в отдалении, когда майстер инквизитор, замявшись, на миг приостановился.

Курт молча кивнул и подал руку Нессель, постаравшись переступить порог так, чтобы внезапно захлопнувшаяся дверь не смогла их разделить. Управляющий шевельнул бровью, однако промолчал, все так же равнодушно и аккуратно закрыв за ними створку.

Лютбальд и Вигнар Гайеры сидели напротив друг друга на двух скамьях беседки, лениво переговариваясь, и навстречу гостям поднялись не сразу, словно их не заметив; на лицах обоих, однако, изобразилось хорошо отрепетированное деловое радушие, и в голосе главы семейства прозвучала почти искренняя благожелательность.

– Майстер Гессе, – поприветствовал Курта невысокий худощавый человечек, весь облик которого никоим образом не вязался со славой негласного властителя половины города, пусть и столь небольшого, как Бамберг. – Сестра, – склонив голову в сторону Нессель, ровно произнес он, ничем не выказав удивления по поводу присутствия неведомой женщины на их встрече, и коротким, выверенным, как удар, жестом указал на своего собеседника – тучного и рослого, больше похожего на разбойничьего дубинщика, нежели на торговца: – Вигнар Гайер, мой брат. Я, как вы, полагаю, уже знаете, Лютбальд Гайер, бессовестный делец, пьющий соки из добропорядочных горожан и наживающийся на чужом горе. Хотя смею надеяться, что госпожа фон Рихтхофен, упокой, Господи, ее душу, все же отрекомендовала меня хотя бы чуть более положительно.

– Spe vivimus, – столь же доброжелательно улыбнулся Курт, усевшись чуть поодаль и усадив Нессель рядом с собою, разместившись при этом так, чтобы владельцы замка не смогли вновь сесть против друг друга, заключив тем самым майстера инквизитора в подобие тисков.

Лютбальд Гайер помялся, бросив вскользь взгляд на брата, и присел рядом с ним, все тем же кратким, сухим движением руки указав на небольшой столик в центре беседки:

– Вина, майстер Гессе? Смею заверить, подобный напиток вам доводилось пивать нечасто.

– Благодарю, – отозвался Курт, не сделав, однако, ни движения к стоявшему на столешнице кувшину, и с показным вниманием огляделся. – У вас прекрасный замок и чудный сад, господин Гайер. По рассказам, что мне доводилось слышать о вашей персоне, я ожидал увидеть мрачную крепость, украшенную скелетами ваших врагов, и, быть может, даже пыточные инструменты прямо во дворе.

– Они в подвале, – заговорщицки понизив голос, улыбнулся Гайер. – А враги закопаны в саду: я предпочитаю блюсти традиции… Неужто госпожа фон Рихтхофен создала обо мне столь ужасающее впечатление?

– Было бы удивительно, если б о человеке такого достатка и влияния во всем городе было бы не с кем поговорить, кроме приезжей императорской фаворитки, – отозвался Курт, и хозяин замка с нарочитой скромностью потупился:

– Ох уж эта людская молва… Я, майстер инквизитор, всего лишь делец, занимаюсь не слишком душеспасительным, но вполне заурядным ремеслом: преумножаю семейные капиталы. Влияние, которое мне приписывают, – это всего лишь следствие моих попыток быть загодя учтивым со своими покупателями, возможными продавцами и вероятными покровителями.

– А также с вероятными злоумышленниками.

– Не могу ни подтвердить ваши слова, ни возразить им, – удрученно развел руками Гайер. – Для начала мне бы хотелось понять, что вы имели в виду, майстер Гессе.

– Скажем, широко известную историю ограбления одного из домов, что вы сдавали внаем. Точнее сказать – историю кары виновного в этом преступлении. Насколько мне ведомо, магистрат, чьею обязанностью это является, отчего-то тогда остался в стороне.

Лютбальд Гайер сухо кашлянул, переглянувшись с насупленным братом, и вздохнул, устроившись на скамье поудобнее.

– Майстер инквизитор, – неспешно проговорил он уже без улыбки, – я прошу вас понять кое-что. Вы явились в этот город для исполнения, несомненно, благого дела: для восстановления справедливости, для того, чтобы найти и покарать негодяя, поднявшего руку на одного из ваших собратьев, – на того, кто оберегает нас, простых смертных, от опасностей, с которыми мы не в силах совладать. И если мне известно нечто такое, что может вам помочь, – я готов откровенно и без утайки поделиться любыми необходимыми вам сведениями. Но вы, раскрыв это преступление, покинете Бамберг, а мне здесь еще жить. Надеюсь, не только мне, но и моим детям. И мне бы хотелось, чтобы не все, сказанное мною здесь, стало достоянием общественности.

– И вас я тоже прошу кое-что понять, господин Гайер, – отозвался Курт в том же тоне. – Если сказанное вами будет иметь прямое отношение к моему расследованию – мне придется поделиться полученной информацией со здешними служителями. Но в том случае, если услышанное мною здесь не вступит в противоречие с законом Империи и города, полагаю, рассчитывать на скромное молчание служителей Конгрегации вы вполне можете.

– Благодарю вас, майстер Гессе, – кивнул хозяин замка. – Это вполне разумно… Итак, возвращаясь к упомянутой вами истории: увы, я должен вас разочаровать. Никаких связей, позволяющих разыскать грабителя, никаких возможностей выследить и задержать его – у нашего семейства не было и, к сожалению, нет.

– Вы хотите сказать, господин Гайер, что человек, совершивший ограбление дома, находящегося в вашем владении, так и не был найден?

– Я хочу сказать, что не было никакого ограбления, – чуть виновато улыбнулся тот. – И оно само, и будто бы выявленный виновник, и страшная кара, о коей, я полагаю, вам поведали во всех подробностях, – всё это лишь слухи. Признаюсь, пущенные мною. До того случались мелкие кражи из жилищ, которые арендовали у меня добропорядочные граждане, и поскольку я понимал, что на магистрат в этом смысле надежды мало, – постарался защитить свои вложения и доходы так, как сумел.

– И как? – с искренним интересом спросил Курт. – Сработало?

– О да, – самодовольно улыбнулся Гайер. – Способ оказался на удивление действенным: с тех пор была лишь одна попытка взлома, да и та неудачная, но ничего более серьезного. Сочиненная мною история совпала по времени с резней средь местных подонков… хотя точнее будет сказать, что известия об этой резне и натолкнули меня на мысль сочинить сию байку. При таком количестве убитых сообщников оставшиеся в живых просто не имели возможности проверить, правдивы ли дошедшие до них слухи, и действительно ли кто-то из их приятелей испустил дух в моих руках. Теперь история обрастает все большими кровавыми и жестокими подробностями, расходится все шире, и я бы очень хотел, майстер Гессе, чтобы так и осталось. Вы можете справиться у бюргермайстера, он подтвердит, что сказанное мною – правда. В некотором роде, – хмыкнул Гайер, – мы с ним в этом деле сообщники. Я обрел славу человека, с которым лучше не связываться, горожане – спокойную жизнь, а он – меньше преступлений во вверенном ему городе.

– Бюргермайстер приходил к вам, – повторил Курт задумчиво. – А из Официума – неужто никто не заинтересовался этой историей?

– Нет, – пожал плечами Гайер. – Полагаю, ваши сослужители решили, что несуществующий преступник получил по заслугам, а спокойствие в хотя бы одной части города стоит того, чтобы закрыть глаза на некое пренебрежение… скажем так, буквой закона в угоду духу. Так как не слышать об этом они не могли – мнится мне, это предположение верно. Либо же попросту сочли сие не их делом, что, в общем, вполне справедливо – подобными происшествиями, имей они место, должен бы заниматься магистрат.

– Вот с этим не могу не согласиться, – одобрил Курт. – Полагаю, магистрат же и должен был заняться выяснением обстоятельств упомянутой вами резни в неблагополучных кварталах?

– Резни? – переспросил Гайер-младший, и хозяин замка едва заметно поморщился, явно недовольный вмешательством брата. – А зачем магистрату интересоваться тем, как подонки режут друг друга?

– Затем, что это необычно. Такое не случается на пустом месте. В Кельне, скажем, подобные события были следствием чумы – бедные кварталы множились, торговля увядала, крестьяне не совались в город, голод уносил едва ли не больше жизней, чем болезнь, старшины местного сброда в буквальном смысле объедали низших членов своих шаек, и те взбунтовались. В Бамберге же, насколько мне известно, это приключилось на пустом месте?

– Судя по тому, что вы интересуетесь этим у меня, – проговорил Гайер-старший, едва уловимым движением ладони велев брату умолкнуть, – вы хотите сказать, майстер Гессе, что полагаете именно меня отчего-то более других осведомленным в данном вопросе. Могу я спросить, отчего?

– Стало быть, мои предположения имеют основания?

– Когда вы требовали встречи со мною через моего управляющего, – не ответив, произнес Гайер, – вы сказали, что желаете обсудить нечто, поведанное вам обо мне госпожой фон Рихтхофен. Не сочтите это неуважением к приключившейся трагедии или к памяти покойной, однако же, если подобные намеки вам делала именно она – должен заметить, что госпожа фон Рихтхофен, оказывается, отличалась завидным воображением. А я – незавидной наивностью, когда допустил ее в свой дом и уделял время беседам с нею.

– Женщины – коварные существа, – вздохнул Курт, – и способны порой увидеть то, что мы, как нам кажется, сокрыли надежней некуда.

– А также услышать то, чего не было сказано, – сумрачно дополнил делец, – и извратить то, что сказано было.

– Так что же было сказано на самом деле, господин Гайер?

– Госпожа фон Рихтхофен пыталась прощупать почву в Бамберге, надеясь запустить свою прелестную лапку в налаженное дело нашего семейства. Вы ведь осведомлены о том, чем эта женщина утоляла скуку, майстер Гессе?

– Примерно тем же, чем и вы, насколько мне известно.

– Между нами разница: мои предки начинали с чистой доски, и теперь наша семья поддерживает свое благосостояние и стремится обеспечить будущее потомства. Мы занимаемся делом. Госпожа фон Рихтхофен – по императорскому благоволению осталась полной наследницей имения своего покойного супруга, и она, бездетная скучающая вдова, просто тешилась, по большей части – всего лишь ублажая свою гордыню. Материального резона делать то, что она делала, госпожа графиня не имела. Посему я с первой встречи дал ей понять, что делиться своей налаженной сетью не намерен и в Бамберг ее не допущу, – для двух королей жилищного торга этот город слишком мал. Мне казалось, ее рассудительности хватило на то, чтобы принять это должным образом, как подобает дельцу, каковым она себя мнила, но, видимо, природное женское лукавство и самолюбие взяли в ней верх над деловым отношением. Полагаю, именно желанием расквитаться со мною за мою непреклонность и объясняется столь нелестная сплетня.

– Так что же было вами сказано на самом деле, господин Гайер? – повторил Курт настойчиво. – Вы так и не ответили.

– Ничего особенного, – недовольно покривил губы хозяин замка. – Отказавшись делиться с госпожой фон Рихтхофен своими рынками, я тем не менее был готов поделиться опытом. При условии, что она будет пытаться воплощать сей опыт где-нибудь подальше от моего города, я ничего не терял, приобретал приятного и умного собеседника и, должен признать, развлекался. В одну из наших бесед мы затронули тему защиты капиталов, и я сказал… откровенно говоря, не припомню дословно… сказал нечто вроде того, что в случае нужды хороший делец вполне может и даже обязан потратиться, дабы в будущем получить отдачу и прибыль. И если для защиты своих вложений однажды потребуется подрядить армию наемников, это следует сделать, невзирая на цену.

– Я не женщина, – произнес Курт задумчиво, – и не обиженный вами конкурент, однако прямо скажу, я, услышав такое и узнав, что творилось в городе, сопоставил бы эти два факта в пользу все той же версии.

– Я не имею отношения к происходившему в тех кварталах Бамберга, майстер Гессе, – твердо выговорил Гайер. – Попросту в беседе с госпожой фон Рихтхофен я употребил образец самого затратного предприятия из тех, что наскоро сумел придумать. С тем же успехом из взбредших мне на ум примеров я мог избрать, скажем, подношение магистратским деятелям, дабы те исполняли свою работу пошустрее, или наем постоянной собственной охраны для особенно ценного склада.

– Или роспуск слухов о неупокоенной душе в доме Юниусов, после каковых желающих купить его сильно поубавилось, а цена, соответственно, внезапно снизилась. Сколько вы надеетесь наварить на разнице, господин Гайер, перехватив дом у города тогда и готовя его к продаже сейчас?

– Это вам тоже сказала графиня фон Рихтхофен? – мрачно уточнил Гайер-младший, и хозяин замка вновь недовольно поморщился, видимо пожалев о том, что вытащил братца на эту беседу.

– Об этом, сдается мне, в Бамберге не говорит только ленивый, – охотно сообщил Курт. – Особенно из тех, кто мало-мальски смыслит в торгово-денежных оборотах.

– Если допустить, – с нажимом произнес Лютбальд Гайер, – что данный слух был вольно или невольно запущен или поддержан мною (просто предположить на минуту, что это так) – то ведь это, сколь мне известно, не является нарушением закона. Ни имперского, ни городского, ни Божьего.

– Лжесвидетельство, вообще-то, грех, – напомнил Курт с благожелательной улыбкой. – Посему с последним пунктом вы несколько промахнулись. Прибавьте к этому то, что служителям Официума пришлось расходовать на проверку сего слуха время и силы, каковые могли быть потрачены с большей пользой, а также присовокупите финансовые потери городской казны…

– Не столь уж они существенны, – осторожно возразил Гайер. – Мне как владельцу большого количества недвижимости заметна итоговая разница в цене в тех случаях, когда оная цена не слишком значительна при покупке и довольно высока при продаже: попросту за счет количества сделок. Город же не потерял настолько много, чтобы выставить мне претензии. В том случае, разумеется, если бы я имел отношение к данному слуху.

– Разумеется, – серьезно кивнул Курт. – Мы ведь говорим гипотетически. И в этом гипотетическом случае служители Официума, полагаю, были бы несколько недовольны тем фактом, что из них, как бы так помягче выразиться, сделали дураков.

– Гипотетический распространитель сплетни не нанес ущерба ни Официуму, ни Конгрегации, ни лично кому-либо из ее служителей, – заметил Гайер, – и ваши собратья, майстер Гессе, рассудительные и чуткие люди. Посему, сдается мне, в случае гипотетических претензий вполне можно было бы обойтись извинениями и покаянием. Хотя, разумеется, в былые времена гипотетического шутника ожидала бы куда более… гм… неприятная и не гипотетическая судьба.

– Да, – с нарочито сожалеющим вздохом подтвердил Курт. – Славные были времена.

– От тех времен в распоряжении Конгрегации остался один инструмент кары – штраф, – мягко напомнил делец. – И в том гипотетическом случае, когда осознания собственной неправоты и принесенных извинений недостаточно, им всегда можно воспользоваться.

– Разумно, – согласился Курт, подняв глаза к небу, где сгустившиеся серые облака уже сбились в плотную пелену с редкими разрывами. – Ваше гостеприимство, господа Гайеры, доставило мне искреннее удовольствие, но мне бы не хотелось им злоупотреблять слишком долго, а именно так, того и гляди, случится: похоже, намечается дождь. И, судя по внезапной духоте, – с грозой. Полагаю, нам лучше покинуть ваш замок, дабы не застрять здесь неведомо на сколько… У кого есть ключ от дома Юниусов?

– У моего управляющего… – отозвался хозяин замка с легкой растерянностью, с каковой, впрочем, тут же совладал. – Больше ни у кого. По крайней мере, я ключей от своей недвижимости у себя в сундуке не храню, и зачем бы Витте давать один из них кому бы то ни было – не представляю… О, нет же! – спохватился Гайер, оборвав сам себя на полуслове. – Не совсем так. Ключ был однажды дан майстеру Хальсу, когда он проверял слухи о призраке Катерины Юниус. Насколько мне известно, после обследования дома майстер инквизитор его вернул.

– А пропавший Георг Штаудт не просил дать ему ключ? Ваш управляющий доложил бы вам об этом, если б таковая просьба была?

– Разумеется! Но ее не было. Однако, – с уже нескрываемым беспокойством поинтересовался Гайер, – к чему эти вопросы, майстер Гессе? Вы же не хотите сказать, я надеюсь, что в дом кто-то проник и нанес вред моей собственности?

– Нет, – вскользь улыбнулся Курт, поднимаясь. – Искать на сей раз настоящего взломщика ни вам, ни магистрату не придется: дом целехонек и никем не тронут. Всего лишь пытаюсь узнать события того дня, когда нашего служителя видели в Бамберге в последний раз… Благодарю вас за проявленное радушие, господин Гайер, и за чрезвычайно интересную беседу. Надеюсь, вы не откажетесь эту беседу продолжить, если возникнет необходимость?

– Разве это возможно – отказать в просьбе человеку со Знаком? – любезно улыбнулся тот, и Гайер-младший скривил губы, словно только что прожевал нечто невыносимо кислое.

– Кажется, они не были так уж довольны беседой, – заметила Нессель, когда Гайерсвёрт остался далеко за спиной. – И на радушных хозяев не особенно похожи… И, по-моему, ты зря потратил время: ничего нового они не сказали, да?

– Ну, отчего же, – отозвался Курт, снова бросив взгляд в небо, где невдалеке, отчетливо и почти физически ощутимо, разнесся глухой громовой раскат. – Кое-что я все-таки выяснил.

– Что? Что он сочинил историю, после которой его боятся даже бамбергские преступники? Это с твоим делом не связано. Или что не он нанял тех людей, которые убивали старейшин местных преступников? Даже если это правда, то…

– Это неправда, – тихо возразил Курт, и ведьма запнулась, глядя на него выжидающе. – Неправда, – повторил он, – может, Гайер еще каким-то образом связан с событиями в неблагополучных кварталах, но в любом случае: о незваных гостях-наемниках он знал до того, как об этом сказал ему я.

– С чего ты взял?

– Адельхайда не подозревала Гайеров в этом, – пояснил Курт все так же негромко. – И мне таких предположений не высказывала. Она вообще не знала о том, что происходило среди местного отребья: была не в курсе не только участия посторонних в той резне, но и самой резни тоже. А следственно, и в своих беседах с Гайерами этой темы поднимать не могла.

– И ты думаешь – это их рук дело?

– Я лишь сказал ему, что произошедшее в среде бамбергских низов – странно. И всё. Не уточнял, что я имею в виду, не намекал на то, что мне известно об участии в той резне кого-то, не имеющего отношения к местным преступникам. Я просто не стал разубеждать его в том, что Адельхайда успела что-то особенное рассказать мне перед своей гибелью, – что-то, связанное с той историей. И тем не менее – он отчего-то завел речь именно о наемниках, хотя на них в моих словах не было и намека. Словом, сам его разговор с Адельхайдой об этом выдуман Гайером от начала до конца.

– И что ты будешь делать теперь? – обеспокоенно спросила Нессель. – Что это может значить – что они убили того парня в доме, что связаны с убийством пропавшего инквизитора?

– Не знаю, – вздохнул Курт. – Когда я спросил Гайера о ключе – он был искренне обескуражен вопросом и явно не понял, почему я этим интересуюсь. Стало быть, он не провоцировал Штаудта на осмотр дома, не давал ему ключа, он вообще не знал, что тот осматривал дом, а ведь именно после этого inspector и исчез. Если б его смерть совпала по времени с резней в неблагополучных кварталах – я бы предположил, что он угодил под горячую руку наемников Гайера, и тот, испугавшись кары, уничтожил или спрятал тело. Но наемники ушли давно.

– А они – единственное, что связывает смерть вашего служителя и странные события в городе…

– Осталось лишь понять – primo: как именно связывает, и secundo: в чем связь между странностями в этих кварталах и странностями в прочем городе – неведомые грешки судьи, внезапный скачок преступлений светского и сверхобычного толка…

– Ты думаешь, она вообще есть, эта связь? Быть может, совпадение?

– Многовато совпадений в этом деле, – недовольно покривился Курт. – А я этого не люблю…

– У тебя есть какое-то объяснение, – уверенно произнесла Нессель и вздрогнула, когда в небе громыхнуло снова – на сей раз совсем близко. – Ты что-то придумал, да?

– «Придумал», – повторил он. – Хорошо сказано. Вот поэтому я пока не стану говорить о том, какие выводы сделал: я мог это просто придумать. Я могу ошибаться.

– Все говорят, что ты никогда не ошибаешься.

– Врут, – отрезал Курт, продемонстрировав руку, затянутую в черную перчатку: – Вот она, одна из моих ошибок. И есть много других, которых просто никто не видел.

– Смотри… – вдруг понизив голос, проронила ведьма, кивком головы указав вперед. – По-моему, что-то случилось.

Курт на миг приостановился, глядя на Кристофера Хальса; инквизитор приближался стремительно, почти бегом, не глядя по сторонам и под ноги, а завидев Курта, ускорил шаг.

– Гессе, – поприветствовал он коротко, безмолвно кивнув в сторону Нессель. – Я смогу тебя найти в «Ножке» через час-другой?

– Гроза собирается, – пожал плечами Курт. – И поскольку у меня, кажется, нет неотложных причин бегать под дождем по городу – да, сможешь. Что-то случилось?

– Не совсем… Возникла одна мыслишка, которую я сейчас проверяю; кое-что выяснил, но хочу еще кое с кем перемолвиться – и свою мысль окончательно подтвердить или же опровергнуть. И если я прав, Гессе, то в Бамберге все куда веселей, чем можно было предположить… А у тебя что-то есть?

– Говорил с Гайерами. Ты знал, что это они запустили слушок о призраке в доме судьи?

– Догадывался, – отмахнулся Хальс равнодушно. – Проверил тогда дом ради очистки совести, но не сомневался в том, что источник слухов – наши дельцы. Я не стал к ним цепляться. Затея, конечно, была глупее некуда, но вреда никому не причинила, посему – пусть их.

– Когда ты проверял дом, ключ тебе дал управляющий, – отметил Курт и, увидев ответный кивок, уточнил: – Ты вернул его потом? Дубликата не делал?

– Да за каким он мне сдался? – удивленно округлил глаза Хальс. – Вернул, разумеется, – следующим же утром. Ты к чему это? Есть связь с убийством inspector’а?

– Пока не могу сказать точно… – от очередного громового переката в небесах Курт поморщился и решительно договорил: – Вот что: обсудим это, когда ты явишься ко мне в «Ножку» со своей подтвержденной мыслью. В тепле, сухости и спокойствии.

– Насчет спокойствия – далеко не факт, – вздохнул бамбергский инквизитор и, кивнув, прежним торопливым шагом двинулся дальше, на ходу бросив: – Буду через пару часов.

– Как думаешь, что такого он мог узнать? – спросила Нессель, глядя ему вслед, и Курт потянул ее за локоть:

– Идем, скоро и впрямь польет… Не имею представления. И не вижу причин гадать, коли уж вскоре он сам мне все расскажет.

– Думаешь, он сказал правду? – не унималась ведьма, неловко подстраиваясь под его широкий поспешный шаг. – Про ключ, что отдал его и не сделал другой…

– Похоже на то. Или же он не просто будущий хороший обер, а очень хороший обер и врать умеет виртуозно.

– Тебе хочется ему поверить, – заметила Нессель убежденно. – Не хочется, чтобы он оказался замешанным в чем-то дурном.

– Мне хочется верить любому из нас, – возразил Курт, – и предательство любого из нас мне неприятно, даже если это просто курьер, которого я никогда не знал и не видел, а лишь слышал о нем. Но когда я вижу неглупого и решительного человека на противной стороне – я сожалею об этом втрое больше, пусть даже этот человек и не наш служитель, потому что свои таланты он поставил на службу злу.

– Если не с вами, значит – против вас? – нахмурилась Нессель, и он усмехнулся:

– А когда я вижу неглупого человека, который говорит глупости, я сожалею особенно. Когда некто не против нас – он все равно с нами, даже если у него нет Знака, он не завербован одним из служителей, не состоит в Конгрегации и вообще даже не знает о нашем существовании, как ты десять лет назад. Даже тогда ты была с нами – потому что таланты свои поставила на службу людям, потому что не творила зла, потому что преумножала добро в нашем довольно мерзком мире. Даже самолюбивый бюргер, всю жизнь посвятивший исключительно умножению капиталов и ублажению своих плотских желаний, – все равно с нами. Просто потому, что, не творя добра, при том не совершал и прямого зла. А в прочих мелочах и различиях уже будет разбираться Господь самолично, когда придет время каждого… Зараза, – пробормотал Курт, подняв раскрытую ладонь и глядя на крохотные водяные крапины на черной коже перчатки. – Давай скорей, не то намокнем.

Нессель молча ускорила шаг, и до трактира оба почти бежали; дождь все назревал, но толком не начинался – лишь редкие капли порой падали за шиворот или на лицо, зато гроза обретала все большую силу, грохоча раскатами почти над самой головой и время от времени озаряя серые улицы короткими вспышками. При слишком близких раскатах грома ведьма вздрагивала и вжимала голову в плечи, искоса оглядываясь на растущую темную тучу, словно боясь, что молния вот-вот настигнет ее и пригвоздит к земле. Плотная духота облепила улицы, и даже сам воздух, казалось, стал вязким и похожим на грязную, застоялую воду.

Когда вершина старой липы напротив трактира уже показалась над кровлями у поворота, из узкого проулка между двумя домами возникла на миг фигура Вурцеля; махнув рукою, владелец пивнушки тут же нырнул обратно, прижавшись к стене и с заметным испугом озираясь по сторонам. Курт огляделся, приостановившись; улица почти обезлюдела, а немногочисленные прохожие спешили поскорее добраться до своих домов, глядя себе под ноги или в небо и не обращая внимания на то, что творилось вокруг. В проулок он, тем не менее, постарался проскользнуть как можно незаметнее, втянув ведьму за собою и так же, как Вурцель, прижавшись к стене дома.

– Вы были правы, майстер Гессе! – без приветствия сообщил хозяин пивнушки громким шепотом. – Я вспомнил, кто тогда был в моем заведении – в тот вечер, когда я рассказал вам про Мауса. И хотел поговорить с каждым из них, и не успел даже придумать, с кем говорить первым, – как мне сказали, что один из них лежит в своем доме, убитый. Это тот же парень завалил его, Богом клянусь, что и Мауса убил!

– Уверен?

– Да вы его вспомните! Верткий, как змеюка, чисто кошак, не человек! Такой в толпе пузо вспорет – никто и не почешется… Там в соседней комнате была мать нашего парня. Не спала, не шумела, шила просто – в тишине, понимаете? Никто не заметил и не услышал, а ему – раз! – и глотку вспороли. Я сам к нему домой сходил, проверить и посмотреть… Окно открыто, труп посреди комнаты – и все, и никаких следов. Пришел, убил и ушел… Это ж что у нас творится, майстер Гессе, а? А я вам скажу, что: те парни вернулись! И теперь у них какие-то дела в Бамберге!

– Успокойся, – осадил его Курт, и хозяин пивнушки осекся, глубоко переведя дыхание и снова судорожно оглядевшись. – Ты сказал «никаких следов». В каком смысле?

– Да в прямом, – чуть спокойнее, но по-прежнему нервозно отозвался Вурцель. – Не сломано ничего, не взято, не вскрыто…

– Иными словами, следов борьбы не было, взлома и кражи тоже, я правильно понял? – уточнил Курт и, дождавшись кивка, многозначительно осведомился: – А ты стал бы сидеть в тишине и неподвижности, пока к тебе в окно лезет чужак с кинжалом и замотанным лицом?

– Да что ж я… – начал Вурцель и запнулся, глядя на него растерянно. – Это то есть… Он убийцу сам впустил, майстер Гессе?

– Что лишь подтверждает мою версию, – кивнул он. – Ваш парень сдал ему Мауса, а когда мы явились вот так невовремя – сообщник (или наниматель, не важно) решил от него избавиться, дабы не проболтался. Окно либо было открыто (жара же), либо парень ваш сам его убийце и открыл. Тот влез в комнату – «поговорить» – и сделал дело. И мы в тупике.

– То есть, как это «в тупике»? – нахмурился Вурцель. – Молот Ведьм не может быть в тупике! Вы меня простите, майстер Гессе, если что не так скажу, но вот не верю я, что вы – и уже чего-то не нашли или не придумали. А мне не говорите – потому что не верите, так?

– Скорее, не хочу подставлять, – вздохнул Курт. – Ты же парень умный и сам видишь: сейчас такая ситуация, что меньше знаешь – дольше живешь. И на твоем месте я бы всем и каждому пожаловался на то, что знаешь ты и правда очень мало, что не знаешь вообще ничего, не понимаешь, что происходит и кто это творит. Можешь даже посетовать, что хренов инквизитор молчит, как рыба, и делает таинственную рожу.

– Думаете, еще кто-то из наших наушничает тем парням? – нахмурился Вурцель; он кивнул:

– Исключать нельзя. Посему сиди-ка тихо, изображай полное неведение… Но если что узнаешь – слух, сплетню, если вдруг просто какое подозрение возникнет, – расскажи мне. Сразу.

– Хорошо, майстер Гессе, – вздохнул хозяин пивнушки и, развернувшись, нырнул дальше в проулок, тут же скрывшись из виду.

– Ты и правда что-то понял из всего этого? – спросила Нессель растерянно. – Что? Убийца же перекрыл все пути и…

– …и я правда в тупике, – договорил Курт. – Но если я скажу об этом – мне перестанут помогать: слабости в этой среде не любят и не прощают. Хотя кое-что у меня в голове все же сложилось, но…

– … говорить мне об этом не станешь, чтобы не подставлять, – невесело улыбнулась Нессель. – А если правду – то не скажешь, чтобы у меня было нечего выведать, если меня кто-то так же вот скрутит, как того несчастного, и начнет резать на куски, верно?

Очередной удар грома раздался так близко, что, кажется, задребезжали камни, Нессель взвизгнула, присев и закрыв уши ладонями, и Курт молча ухватил ее за руку, бегом бросившись к трактиру под внезапно зачастившими тяжелыми дождевыми каплями. Внутрь оба вломились, уже изрядно подмокнув и едва не оглохнув от повторного громового раската; Курт встряхнул головой, дабы изгнать из нее остатки противного звона, и остановился, глядя на человека за столом у правой стены, что поднялся ему навстречу. Этого курьера Конгрегации Курт помнил в лицо, хотя не знал и никогда не спрашивал его имени; послания, привозимые им, всегда были исключительной важности, и кем он направлен на сей раз, было ясно, как Божий день.

– Майстер Гессе, – констатировал тот, приблизившись, и протянул запечатанное письмо. – Мне велено дождаться ответа, и вас просили с этим ответом не медлить.

– Намерены тронуться в путь тотчас же? – уточнил Курт, через плечо указав на дверь, за которой уже вовсю грохотали по крышам плотные струи ливня. – В такую погоду?

– Кто ж меня спрашивает, – устало улыбнулся курьер и кивнул на стол, за которым дожидался появления служителя Конгрегации: – Я побуду здесь, пока вы составите ответ.