Шаман Аполлона

Несмотря на уверение Геродота, что Аристей передавал сведения о землях севернее исседонов лишь с их слов (Hdt. IV 16), существуют большие сомнения в том, что о Гиперборее он знал лишь понаслышке. Из рассказов об Аристее следует, что он обладал множеством нерядовых способностей, которые в античной традиции связывали исключительно с представителями гиперборейского народа.

Среди таких способностей – умение попирать смерть, а также находиться одновременно в двух разных местах (дар билокации). По сообщению Геродота, однажды поэт зашел в городскую сукновальню и там умер. Валяльщик запер свою мастерскую и пошел сообщить горькую весть родственникам усопшего. Прибыв на место, те, однако, не нашли там Аристея «ни мертвого, ни живого». При этом находились свидетели, утверждавшие, что лично встречали в эти часы Аристея и даже беседовали с ним – причем, одновременно как близ Кизика, так и на Сицилии. В Проконнесе Аристей вновь появился уже через семь лет, где и сложил свою поэму «Аримаспея». Затем он исчез снова.

Философ-стоик Максим Тирский впрочем, был склонен описывать полеты Аристея к гиперборейцам не как физическое перемещение его тела, а странствия его души: «Был человек из Проконнеса, чье тело лежало живое, хотя лишь с едва заметными признаками жизни, в состоянии, очень близком к смерти, в то время как его душа выходила из тела и странствовала по небу подобно птице, обозревая все внизу – землю, море, реки, города, народы… затем душа, вернувшись, оживляла его тело, и оно рассказывало о разных вещах, которые душа видела и слышала в различных местах».

Об этой способности греки могли судить и со слов самого Аристея: «Он (Аристей) рассказывал, как его душа покидала его тело и, паря в небе, пересекала страны, и греческие, и чужеземные, все острова, реки, горы; что пределом его путешествия была страна гипербореев. Таким путем он получил обильные знания о всех обычаях… о различных ландшафтах и климатах, о морских приливах и разливах рек».

Таким образом, мы видим, что уже в древности существовала дихотомия двух версий относительно экспедиций Аристея – одна (странствования реальные, «во плоти») была представлена Геродотом, а также Аполлонием Парадоксографом и Плутархом, другая (путешествия в духе) – Максимом Тирским, а кроме него – Плинием и Судой. По словам Дмитрия Щеглова, «вопрос об оценке личности Аристея, по сути, сводится к вопросу о том, кому мы больше верим – Геродоту или Максиму Тирскому?».

Согласно рассказу Геродота, через 240 лет после своего второго исчезновения из Проконнеса Аристей явился в Метапонт и «повелел воздвигнуть алтарь Аполлону и возле него поставить статую с именем Аристея из Проконнеса». Те послушались и воздвигли статую на рыночной площади; эту статую лично осматривал сам Геродот.

Интересно сообщение Аристея метапонтянам, что за Аполлоном он следовал в образе ворона (Hdt. IV 15). В виде ворона же, по Плинию, душа Аристея вылетала из его рта для дальнейших путешествий (Plin. Hist. VII 176).

Известно, что ворон – священная птица Аполлона, атрибут бога-предсказателя. Именно в обличии ворона Аполлон указал, например, в свое время переселенцам, где надо основать город Кирену. Почитание ворона как предсказателя вообще свойственно индоевропейским культурам. В древнеирландском и древнескандинавском эпосах вороны фигурируют в описаниях битв, они служат военными оракулами, их посылают на разведку новых земель. Скандинавского Одина и германского Вотана сопровождают две мудрые вещие птицы – вороны Хугин и Мунин. В культуре языческой Руси ворон считает мудрой и вещей птицей, он посвящен в таинство живой и мертвой воды, участвует в воскрешении персонажей эпосов. Вороны принадлежат к пантеону богов, их изображают сидящими на дубе – священном дереве славян, символизирующем Мировое древо. Во многих северных мифологиях ворон выступает как первопредок и могучий шаман, как патриарх вороньего семейства, от которого произошли люди, как культурный герой. Якуты и тунгусы уподобляют души птицам, а шаманы надевают во время камланий птичьи наряды.

Явившегося метапонтянам Аристея Геродот считает призраком (Hdt. IV 15), т. е., восставшим из мертвых, но есть и другое мнение. По словам Афинея Навкратийского, в Метапонт Аристей явился непосредственно из страны гипербореев. К этому времени возраст его составлял порядка 270 лет. Подобное долголетие воспринималось греками как чудо, однако у гиперборейцев, которые не ведали предела жизни, возможно, такой возраст считался в порядке вещей.

Итак, античные авторы приписывают Аристею следующие «гиперборейские» черты:

1) способность к путешествию в духе;

2) умение перевоплощаться в птицу (ворона);

3) духовидение отдаленных стран и народов во время вхождения в транс;

4) билокация;

5) исключительное долголетие.

Нередко эти черты называют также «шаманскими». Правда, в этот термин разные исследователи вкладывают, как правило, свой смысл.

Усилиями Вильгельма Шмидта и Мирчи Элиаде понятия «шаманизм», «шаманский», еще в конце XIX в. носившие четко этнографический характер и географически ограниченные Сибирью и Центральной Азией, были существенно расширены – авторы рассматривали шаманизм чуть ли не как некое универсальное явление, элементы которого (в частности, экстатические техники, билокацию и др.) можно найти в любой культуре. Если Герман Дильс использовал понятие «шаманизм» в качестве своего рода метафоры, рассуждая об особенностях поэзии Парменида и Гесиода, то уже Карл Мёйли, находя известное сходство между уральско-сибирским шаманизмом и религиозными воззрениями скифов, всерьез рассуждал об определяющем влиянии «скифского шаманизма» на целый ряд греческих мыслителей, провидцев, поэтов и чудотворцев, не исключая даже Гомера.

Об обогащении греческой культуры элементами шаманизма, до сих пор существующего в Сибири и оставившего следы своего прошлого пребывания на огромной территории от Скандинавии до Индонезии, пишет в книге «Греки и иррациональное» (1949 г.) Эрик Доддс. Он связывает этот процесс с открытием в VII в. до н. э. Черного моря для греческой торговли и колонизации, с известным скепсисом относясь к тезису Мёйли о влиянии шаманизма на греческий эпос.

Наиболее раннее из европейских изображений сибирских шаманов, опубликованное в книге Николааса Витсена «Северная и Восточная Тартария» (Амстердам, 1692)

Среди магов и мыслителей, связавших греческую традицию с Севером, Доддс называет Орфея, Эпименида, Гермотима – все они имели те или иные черты шаманов. Аристея он относит к этой плеяде едва ли не в первую очередь, отмечая, что поэма «Аримаспея» «вполне могла быть создана по модели психических путешествий северных шаманов». Ирландский филолог не до конца уверен, совершил ли Аристей свое путешествие физически либо же в духе, однако замечает, что «его одноглазые аримаспы, его грифоны, сторожащие сокровища, являются характерными персонажами центрально-азиатского фольклора». К безусловно шаманским Доддс относит способности Аристея к трансу и билокации.

По утверждению Эрика Доддса, поэма «Аримаспея» вполне могла быть создана по модели психических путешествий северных шаманов.

Следует отметить, что и Мёйли, и Доддс рассматривают элементы «шаманизма» как привнесенные извне, с Севера, а не вызревшие в недрах греческой культуры – даже несмотря на их присутствие в ряде древнегреческих традиций, в т. ч., в пифагореизме. «Нельзя, конечно, отрицать, что в греческой религии, в частности в культе Аполлона, имелись некоторые особенности, близкие к шаманскому кругу, но "шаманские черты" в греческих рассказах об Аристее не являлись отражением религиозных и мифологических воззрений самих греков. Как и многие другие эпические сюжеты и мифологические мотивы, заимствованные греками из скифского мира, "шаманизм Аристея" был непосредственно связан с религиозными представлениями скифов и их северных соседей, особенно если учесть традицию о пребывании Аристея в Скифии и в далеких заскифских областях – у исседонов».

В компании с Аристеем, Эпименидом и другими «шаманами» Доддс упоминает и гиперборейца Абариса, умевшего, как мы помним, летать верхом на стреле (что, возможно, тоже являлось аллегорией путешествия в духе). Говоря о религиозном значении стрелы в шаманизме, Доддс вспоминает, что у бурят она используется для возвращения душ больного, а также на похоронах; что шаманы могут прорицать по полету стрелы; и что «внешняя душа» у татар иногда находится на стреле. «Другие шаманы летают по воздуху на кнуте, подобно ведьмам, летающим на помеле». Другой «сверхспособностью» Абариса, позволившей Доддсу отнести его к представителям северного шаманизма, выступила его способность к предсказаниям будущего, вызывавшая неизменное удивление у греков.

Был и другой Аристей, сын Аполлона, изобретатель улья