Часть IV

Выбранные места из переписки с…

Зона непримиримости

Иногда писателям приходится отстаивать свои принципы в эпистолярном жанре. Возможно, когда-нибудь я соберу мою боевую переписку в отдельный том, а пока вот вам один из эпизодов эпистолярной идейно-эстетической борьбы начала XXI века.

В январе 2018 года в МК появилось открытое письмо вахтанговцев в мой адрес с лукавым комментарием заведующей отделом газеты Марины Райкиной – известной активистки этого прославленного театра. Чтобы стала понятна подоплека столь резкого выпада против меня, напомню предысторию, которая достаточно подробно изложена в моей статье «Летающий завпост», опубликованной осенью 2015 года в «Литературной газете». Тем, кто далек от театрального дела, сообщу: завпост – это заведующий постановочной частью. Он отвечает за то, чтобы декорации были вовремя смонтированы, костюмы в срок выданы актерам, а гример в творческом угаре не перепутал Отелло с Дездемоной. Вот тот текст с небольшими сокращениями.

«Директор театра имени Вахтангова Кирилл Крок дал интервью под названием «Театр – территория компромисса», размноженное различными интернет-изданиями. На мой-то взгляд, нынешний театр – это как раз зона не компромисса, а скорее уж – непримиримости. Впрочем, в интервью Крока есть и смелые суждения, заимствованные в основном из «Литературной газеты» многолетней давности, когда «Золотую маску» критиковать было не безопасно, а тогдашний министр культуры Авдеев при словах «патриотизм» или «русские традиции» вздрагивал, точно ему за шиворот забежала сороконожка. Ныне же театральные руководители, тронутые «синдромом уволенного Мездрича», меряются друг с другом оперативно отрощенным уважением к нравственным ценностям. Соображения г-на Крока подобного рода, но отдают еще тем гордым всезнанием, какое обретает рядовой гражданин, получив в свое распоряжение бюджет государственного зрелищного учреждения. Я бы не обратил внимания на глупейшее утверждение, что «театр – территория компромисса» (проезжая часть, между прочим, тоже), но в интервью есть хамский выпад в мой адрес. Вот он:

– Скажите, а что это за история с мнением экспертов Российского научно-исследовательского института, которые, изучив постановки пушкинских произведений, обвинили Римаса Владимировича Туминаса в нелюбви к России?

– Человек, который начал войну с нашим театром – небезызвестный автор Юрий Поляков. В его собственных пьесах немало пикантных ситуаций, более чем смелых реплик, сюжетные повороты, обстоятельства на грани приличия. Мне лично кажется, он сам является аморальным типом, но пытается нас учить морали. Как-то мне позвонил один влиятельный человек и спросил, почему театр Вахтангова не хочет забрать в свой репертуар «Козленка в молоке» по пьесе Полякова, а спектакль шел в Театре Рубена Симонова. Комиссией из трех человек мы отсмотрели все спектакли этого театра. «Козленок» хорошо воспринимался 25 лет назад, так как являл собой политическую сатиру на перестройку. С позиции сегодняшнего дня это скорее пошлый архаизм. Поэтому мы от него отказались. После этого Юрий Поляков в одном ток-шоу на федеральном канале заявил, что в постановке Туминаса «Евгений Онегин» Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место. Так что все очень банально до крайности – раз мы не взяли спектакль по его пьесе, то нас надо попытаться уличить в занятиях похабщиной. Первопричину стоит искать в финансовой плоскости – не позвали на постановку, закрыли спектакль, отказались взять пьесу. В театральном мире много людей, ревностно относящихся к чужим успехам. Увы, мы не привыкли радоваться за коллег… Легче поливать их грязью и рассказывать небылицы».

Просто удивительно, сколько вранья можно засунуть в небольшой кусок текста. Боюсь показаться «крокобором», но придется утомить читателя сеансом подробного разоблачения, превышающего объемом само вранье. Как видно из вопроса журналиста, его интересует мнение экспертов, но обрушивается Крок почему-то на меня – ну просто в стилистике одесского привоза: «Человек, который начал войну с нашим театром – небезызвестный автор Юрий Поляков…» Но ведь я никого отношения к экспертам указанного НИИ не имею, а воевать со знаменитым театром имени Вахтангова мне и в голову не приходило. Если мне не нравится Макрон, это не значит, что мне ненавистна Франция.

Впрочем, с тем, что я драматург небезызвестный, спорить не берусь: мои пьесы идут в России и за рубежом, некоторые держатся в репертуаре подолгу, взять тот же «Хомо эректус» в театре Сатиры. Что верно – то верно. А вот дальше Крок начинает жадно экономить правду, рассказывать небылицы и даже поливать меня грязью. Так, полемизируя с позицией неведомых экспертов, он почему-то объявляет, что мои пьесы «на грани приличия», а меня самого, выстоявшего в законном браке сорок один год, меня, отца взрослой дочери и деда двух внуков, именует «аморальным типом». Ну, моральный я тип или аморальный, это может решить только суд. Г-ну Кроку, окончившему два курса юридического факультета, надо бы это знать и выбирать слова, даже дискутируя в трамвае, а уж тем более, собачась в информационном пространстве.

Можно взглянуть на проблему с другой стороны. А как быть с режиссерами, которые берут для постановки пьесы «аморального типа»? Видимо, они аморальны? Однако четыре мои вещи поставлены в МХАТе им. Горького, которым руководит Т.В. Доронина, известная своей непримиримостью к любым видам неприличия в храме Мельпомены. Но, возможно, мнение Дорониной чуждо г-ну Кроку?

Зайдем с тыла. Театр «Модерн», где он прослужил десять лет, сначала заведуя постановочной частью, а потом в качестве помощника худрука, выпускает сейчас спектакль по моей пьесе «Женщины без границ». Неужели питомец «Модерна» так плохо думает о народной артистке Враговой? Я позвонил Светлане Александровне и поинтересовался, как ей работалось с г-ном Кроком, были ли компромиссы? Она ответила, что с обязанностями «завпоста» он справлялся: декорации монтировал вовремя, но когда стал ее помощником, случилась обидная «билетная история», ну, знаете, когда увлекаются «финансовой плоскостью». Пришлось учить помощника азам административной чистоплотности.

Но главная небылица г-на Крока заключена в другом. Он перевернул причинно-следственные связи: мол, обидели драматурга, он и наехал на театр. На самом же деле все было с точностью до наоборот, и получается, что «гражданин Крок соврамши». Зачем? А чтобы не отвечать на критику. Как-то я на страницах ЛГ высказался о странном равнодушии Вахтанговского театра к нашей нынешней жизни: в репертуаре нет ни одной современной русской пьесы. Кстати, подобный упрек «Литературная газета» адресовала и другим сценическим коллективам, но они, если и не прислушались, то хотя бы отмолчались. Года два назад я написал в ЛГ примерно следующее: может ли современная Россия не интересовать выдающегося литовского режиссера Римаса Туминаса, гражданина страны, пребывающей с нашим Отечеством в непростых геополитических отношениях? Вполне. Он имеет на это право. Имеем ли мы, граждане РФ, право удивляться тому, что наша нынешняя жизнь по барабану худруку русского государственного академического театра Римасу Туминасу? Тоже имеем право. Более того, мы имеем право такое отношение к нам расценить как профессиональную непригодность. Разумеется, с нашей, российской точки зрения. Кстати, русского режиссера, который, чудом возглавив в Вильнюсе литовский театр, игнорировал бы современную драматургию Литвы, просто выслали бы на родину бандеролью. Понятно, мэтр Туминас обиделся, но негоже небожителю и гражданину Евросоюза полемизировать с каким-то там смертным русским писателем. И вот тогда за дело взялся протагонист Крок.

Теперь о звонке «одного влиятельного человека». Господин директор утаил, кто именно позвонил. Зачем скрыл? А чтобы безнаказанно переврать ситуацию. Но говорить правду легко и приятно. Вот как было дело. Я пригласил министра культуры Владимира Мединского на последнего «Козленка в молоке» в театре имени Рубена Симонова. Спектакль шел 16 лет и был сыгран 550 раз. Случай уникальный. Министр ответил, что спектакль видел раньше и удивился: «А разве они не забирают «Козленка» себе?» Дело вот в чем: «вахтанговцы», поглощая «симоновцев» с помещением, сценой, вешалками и буфетом, но без актеров, обязались взять в свой репертуар лучшие спектакли упраздняемого театра. Я сразу ответил министру, что «Литературная газета» не раз критиковала Туминаса, поэтому вряд ли они возьмут себе «Козленка». Из чувства мести. Мединский тут же набрал номер г-на Крока и поинтересовался судьбой спектакля, минут десять выслушивал бурный ответ, а затем сказал: «Ну, если вы считаете, что спектакль устарел, тогда вопросов нет. Но я так не считаю!». И все. Вполне демократично. Никакого командно-административного произвола.

Но вопрос есть у меня: зачем г-ну Кроку понадобилась эта полуправда? Сам же и отвечу. Любому человеку, знающему театральную механику, понятно, что директору такого театра по такому вопросу звонит обычно сам министр, в крайнем случае заместитель. Ну как этим не воспользоваться и не доложить общественности: вот какой у меня теперь уровень: отказал самому!

…А устарел ли «Козленок», можно узнать у зрителей Хабаровского театра, где Эдуард Ливнев поставил эту инсценировку полгода назад. Думаю, директору Кроку не надо объяснять, что такое реальные переаншлаги и билеты, раскупленные на месяц вперед… Вот вам и «пошлый архаизм»! Кстати, сам г-н Крок, по утверждению «симоновцев», посмотрел на поглощаемой сцене от силы два-три спектакля из почти двадцати и не порадовался ни одному чужому успеху. Впрочем, что вы хотите от него, человека без театрального образования, если сам г-н Туминас даже не удосужился перейти улицу Арбат, чтобы увидеть хотя бы одну постановку театра имени Рубена Симонова! Это же вам не День независимости Литовской республики, широко отмечаемый в театре имени Вахтангова с фуршетом и ярмаркой товаров миниатюрной прибалтийской державы в фойе. Интересно, если худруком назначат индейца, в фойе появятся вигвамы, а зрителям дадут курнуть трубку мира? Может, все-таки театральной России лучше прирастать Нечерноземьем и Сибирью?

А дальше начинается самое интересное. О «Евгении Онегине» в версии Туминаса я высказался до того, как приняли решение упразднить театр имени Симонова. Особенно меня задела сцена, где актер, произнося авторский текст: «Татьяна, русская душою…», – указует перстом на свой детородный орган. Смело? Не знаю… Тянет на «занятие похабщиной»? Возможно. Но я воспринял это как откровенную русофобию и написал в ЛГ следующее: г-н Туминас, видимо, полагает, будто русская душа помещается не в том месте, где литовская. Возражая мне спустя два года, протагонист Крок, как вы заметили, заявляет: «Татьяна, читая знаменитый пушкинский монолог про русскую душу, показывает пальцем на причинное место». Какой пушкинский монолог в романе о стихах? Какая Татьяна, если текст произносит актер, играющий Александра Сергеевича? Видимо, бывший завпост не только о Пушкине, но и о сценических открытиях своего патрона имеет представление такое же, как Степа Лиходеев о мрачном шоу маэстро Воланда.

А что же вы хотите от человека, который, лежа «в финансовой плоскости», страстно хочет полетать?»

Вот такая статья 2015 года. Собственно, после нее огневых контактов у меня с Кроком не было, если не считать фейсбука, где он периодически, не выбирая выражений, возмущался моей бездарностью, желал лютой «гибели всерьез» и заходился от ярости при малейших моих успехах. Так, «завпоста» и его инернет-наперсников дико возмутил выход в издательстве «Молодая гвардия» (серия «Современные классики») толстой книги Ольги Яриковой «Последний советский писатель», посвященной творчеству автора этих строк. Что и говорить: тяжелый удар! Да и дочь моя Алина, милая домохозяйка, мать двоих детей и безжалостная фурия Интернета, порой с оттяжкой отвечала на выпады Крока, не щадя его планетарного самолюбия, втиснутого в весьма экономное тело. Да уж, хорошее дело «Сетью» не назовут…

И вдруг оскорбительное открытое письмо в центральной прессе… С чего бы это? Оказалось, за год до событий я встречался с читателями в одной из губернских библиотек, если не ошибаюсь, в Калининграде, и мне был задан вопрос: почему Крок в Интернете кроет меня на чем свет стоит, а я отмалчиваюсь? Пришлось объяснять, что не отмалчиваюсь, а экономлю время и, вместо того, чтобы точить интернет-лясы, оттачиваю прозу, пьесы и публицистику за письменным столом. У Крока же, видно, от директорских забот остается слишком много свободного времени, чтобы бранить в Сети не только меня, но и, например, народную артистку Светлану Врагову, под началом которой он работал в театре «Модерн». Заодно я рассказал собравшимся об истоках конфликта, начиная с того момента, когда на премьере «Евгения Онегина» ко мне в перерыве подошли возмущенные зрители и спросили:

– Как вы относитесь к этому безобразию? Неужели ЛГ промолчит?

– Не промолчит! – ответил я и сдержал слово.

Так вот, оказалось, что эту беседу в библиотеке записал на диктофон местный журналист, расшифровал и опубликовал. Выпорхнув с сайта газеты, текст пошел гулять по Интернету и попался на глаза Кроку, который решил: с Поляковым пора заканчивать. У таких людей есть уверенность, вероятно, наследственная и сохранившаяся, видимо, с репрессивных времен, что русского писателя можно уничтожить одним письмом, открытым или анонимным, в зависимости от обстоятельств. Накануне публикации мне позвонила сотрудница МК, влиятельная притеатральная дама Марина Райкина и спросила:

– Вы будете комментировать открытое письмо вахтанговцев?

– Какое письмо?

– Коллективное.

– Ничего не знаю про письмо.

– Оно выложено в Сети. Посмотрите!

– У меня тут нет Интернета, – ответил я ей из дальнего зарубежья. – Завтра утром буду в Москве, прочитаю и откомментирую.

– Договорились. Мы вас дождемся.

Каково же было мое изумление, когда, прилетев в столицу и купив в аэропорту свежий номер МК, я прочитал в традиционно благосклонной ко мне газете следующую инвективу:

«Юрий Михайлович!

Рука не поднимается написать «уважаемый», как это обычно принято, при обращении к человеку, питающему странную, но стойкую неприязнь к Государственному академическому театру имени Евгения Вахтангова и его художественному руководителю Римасу Туминасу. Вы неоднократно резко отзывались о деятельности и личности Туминаса, в вашем воображении видится, что в спектакле «Евгений Онегин» Татьяна держится не за то место, читая великий Пушкинский текст, то на радио «Комсомольская правда» вы говорите откровенную ложь в отношении театра, последний раз в интервью с названием «САМОВЫРАЖАТЬСЯ НАДО ЗА СВОЙ, А НЕ ЗА ЧУЖОЙ СЧЁТ», опубликованном в газете «Крымская правда» от 11.01.2018. Вы не устаете подчеркивать, что Римас Туминас – гражданин Евросоюза, работающий в русском театре, но не интересующийся нашей страной.

Римаса Туминаса в качестве своего преемника на роль руководителя театра назвал народный артист СССР Михаил Ульянов, 20 лет руководивший Вахтанговским театром, которого трудно заподозрить в «низкопоклонстве перед Западом». За десять лет Римас Туминас превратил театр в один из самых успешных страны, что было отмечено, в том числе и Министром культуры РФ в его докладе Президенту России. Полные залы посещаемость в нашем театре за 2017 год составила 97 % – один из лучших показателей по стране. Дело не только в коммерческой успешности коллектива.

Римас Туминас проводит продуманную художественную политику. Многие спектакли отмечены театральными международными и российскими премиями. Спектакли театра показаны во многих российских регионах, в десятках стран от Китая до США и Канады.

Гражданин Евросоюза Римас Туминас – выпускник российской театральной школы, окончил ГИТИС-РАТИ, так что он свое профессиональное образование получил в школе, исповедующей принципы русского психологического театра. Высокий профессионализм Туминаса, как режиссера, соединившего лучшие традиции русского и мирового театра, сочетается с опытом руководителя, понимающего специфику возглавляемого им коллектива, глубоко уважающего традиции вахтанговской школы.

Римас Туминас заботится о судьбе актеров, об их творческом росте, выбирая пьесы, позволяющие не только раскрыть индивидуальности уникальных мастеров труппы и талантливой молодежи. Вместе с тем поднимающие жгуче современные темы о любви, порядочности, патриотизме, ответственности за свои поступки, смысле бытия… И при этом не имеет значения, когда была написана пьеса – 5, 10 или 100 лет назад.

Репертуар Театра Вахтангова органично соединяет русскую, зарубежную классику, советскую драматургию и современную литературу. Сегодня в афише театра: спектакль «Сергеев и городок» по прозе О. Зайончковского, «Бенефис» по пьесе Н. Птушкиной, «Тихая моя Родина», «Любовь у трона» А. Максимова, а также замечательные образцы зарубежной драматургии…

Проблема современной пьесы по-прежнему остра. Вы же сами, Юрий Михайлович, в очередной раз «обличив» нелюбимый вами Театр Вахтангова, замечаете: «Сплошь и рядом ставят пьесы новоиспечённых драматургов, а они идут не больше полсезона». Театр Вахтангова тщательно выбирает литературный материал, и спектакли по современным пьесам идут по много лет. Согласно отчету театра Минкульту РФ в 2017 году в репертуаре театра 53 названия из них 6 спектаклей по современной российской драматургии, что составляет 11 % от общего репертуара театра, поэтому Ваши утверждения являются откровенной ложью…

Спектакли, поставленные Туминасом, и приглашенными им режиссерами позволили театру зарабатывать 2 рубля на каждый рубль бюджетного финансирования, выделенный ему государством. Так что за чужой счет никто не занимается самовыражением.

Да, в репертуаре Театра Вахтангова нет и не будет пьес Полякова, которые не отвечают высоким требованиям, предъявляемым театром к драматургии. Каждый театр вправе сам выбирать интересующий его драматургический материал. Странно читать, что Римас Туминас обиделся на некого Полякова – это только Ваши фантазии, которые Вы пытаетесь выдать за действительность.

Чтобы убедиться в том, кто прав в этом более чем странном противостоянии бывшего главного редактора «Литературной газеты», а ныне весьма тенденциозного и агрессивно настроенного председателя Общественного совета Минкультуры России, занятого исключительно самопиаром, достаточно прийти на спектакли Театра Вахтангова.

Копия письма – Министру культуры России В.Р. Мединскому.

Народный артист СССР В.А. Этуш

Народный артист РФ Е.В. Князев

Народный артист РФ С.В. Маковецкий

Заслуженная артистка РФ О.В. Тумайкина

Директор театра К.И. Крок»

Письмо, что и говорить, дурацкое, начиная с первой фразы. А почему, собственно говоря, «уважаемый» человек не может питать стойкую неприязнь к какому-то театру и его худруку, если, например, этому человеку не нравится репертуар и эстетические принципы режиссера? Надо хотя бы прочесть, что подписываешь. Впрочем, автографы Князева и Маковецкого под письмом меня не удивили. Я знаю этот тип талантливых актеров, которые ради плодотворной и спокойной жизни в искусстве готовы подписать все что угодно и заклеймить, кого прикажут. К госпоже Тумайкиной у меня вообще никаких вопросов не было: женщине можно все. А вот то, что среди подписантов оказался фронтовик Владимир Абрамович Этуш, меня сильно огорчило: обворованный дантист Шпак, печально рассказывающий псу о своих утратах, – один из моих любимых комедийных персонажей. Однако могу предположить, Владимир Абрамович был к тому времени уже утомлен мафусаиловым возрастом, тяжко болел и вряд ли вникал в суть конфликта. Обидели худрука, значит, надо расписаться, как в ведомости.

Кипя от возмущения, я позвонил моему давнему комсомольскому товарищу Павлу Гусеву, владельцу «МК», и пожаловался. Охотясь в экзотических странах, тот не был в курсе событий, но согласился: да, поспешно публиковать письмо вахтанговцев, не дождавшись моего комментария, явно не следовало.

– Пиши ответ! Напечатаем.

Через два часа отповедь была готова, отправлена в редакцию и немедленно поставлена в номер. Алина тут же выложила ее на моем сайте. Однако поздно вечером раздался звонок, и брутальный мужской голос, представившись ответственным работником администрации президента, строго спросил:

– Юрий Михайлович, вы там совсем с ума походили?

– Да вроде нет…

– А я думаю: посходили! Вы же все, кроме Тумайкиной, доверенные лица Путина. Понимаете? Избирательная кампания только начинается, а вдруг такой скандал: четыре доверенных лица кандидата в президенты вдрызг разругались! Что вы себе позволяете?

– Я пока себе еще ничего не позволяю. Вы, наверное, забыли, кто опубликовал открытое письмо?

– Да, конечно, – смягчился голос. – Вот я и прошу вас, как разумного человека, не отвечать им! Отзовите ваш текст из МК.

– С какой стати?

– Так надо.

– Если надо, вы и отзывайте!

– Мы не можем, у нас свобода слова. Потом, после выборов, доругаетесь.

– Нет, я не могу отмолчаться. Меня не поймут.

– Поймут! Вас-то как раз и поймут. Они творческие личности, что с них взять? А вы государственный человек…

– Извините, это я творческая личность, я писатель, председатель Общественного совета ЛГ. Заметьте – общественного! А вот Крок и Князев – госслужащие, один – директор театра, другой – ректор театрального училища.

– Верно, верно… Мы их завтра к двум вызвали. Вы тоже приходите! С вами хочет побеседовать наш руководитель.

– Приду.

– Отлично! А пока, до беседы, заберите из МК ваш ответ. Пожалуйста!

– Хорошо, попробую…

– И с сайта удалите!

– Ладно, – легко согласился я, будучи уверен, что мой ответ уже прочитали и «перепостили» шустрые единомышленники.

– Вот и славно! Ждем вас завтра. Пропуск будет в третьем подъезде.

…На следующий день, без пяти два, я вошел в приемную, где уже томились Крок и Князев. Директор был бледен и брезгливо-строг, точно всю ночь травил тараканов. Ректор – смущен и улыбчив. Крок, увидев меня, гневно отвернулся, а Князев, наоборот, поспешил навстречу с протянутой рукой, мягкой, словно памперс.

– Рад вас видеть, Юрий Михайлович, жаль только, при таких обстоятельствах…

– Всякое бывает. И я тоже рад. Как там поживает Елена Александровна?

– Хорошо. Вам привет передавала. Жаль, что так вышло…

– Конечно, жаль…

Тут надо бы объясниться. Дело в том, что театральный актер Евгений Князев свою первую главную кинороль, учителя Петрушова, сыграл в экранизации моей повести «Работа над ошибками», чрезвычайно популярной в годы перестройки, да и сейчас ее регулярно переиздают. Видно, не случайно пермский прозаик Алексей Иванов позаимствовал ее сюжет для своего известного романа «Географ глобус пропил». Вообще-то, я писал Петрушова с себя, но режиссер-постановщик студии имени Довженко Андрей Бенкендорф (дальний потомок главного николаевского жандарма) увидел моего героя иначе – темнокудрым и крупноносым. Что ж, бывает. Кстати, и Хабенский, исполнивший заглавную роль пьющего учителя в экранизации «Географа», тоже категорически не похож на Алексея Иванова, курносого и круглолицего…

Теперь о Елене, передававшей мне привет через своего супруга Евгения Князева. Дочь известного режиссера Александра Дунаева, одно время возглавлявшего театр на Малой Бронной, она в середине 1990-х была завлитом в театре имени Рубена Симонова и убедила худрука Вячеслава Шалевича поставить инсценировку моего романа-эпиграммы «Козленок в молоке», шедшую потом на аншлагах без малого двадцать лет, пока Крок не решил, что спектакль устарел. Потом она ушла от Шалевича, но иногда я перезванивался с Еленой Александровной, посылал ей новые пьесы, а при встречах на премьере или каком-нибудь культурном мероприятии, куда она являлась неизменно в сопровождении мужа, мы раскланивались и вспоминали минувшие дни. М-да, жизнь наша порой витиевата, как макраме…

…Тут в приемную вошел носитель вчерашнего властного голоса, оказавшийся крепким мужчиной с брутально-начитанным лицом.

– Коллеги, проходите в кабинет! – без особой теплоты пригласил он.

Мы вошли и расселись вокруг стола. Не успел я нарисовать пару чертиков на листике бумаги, предусмотрительно положенном передо мной, как появился руководитель управления – редкая пунктуальность для нынешнего начальства. Невысокий, изящно одетый, идеально причесанный, он напоминал призера конкурса бальных танцев. Обведя нас усталым взором и поблагодарив за то, что нашли время для встречи, руководитель выразил тихое недоумение по поводу инцидента и замолк в печали.

Брутальный, поняв, что пауза оставлена специально для него, забасил:

– Коллеги, вы понимаете, что ваш конфликт может быть использован нашими конкурентами по предвыборной гонке. Вы подставили нашего кандидата. Свару нужно срочно заканчивать. Какие мнения?

– Конечно, надо заканчивать! – мы согласно кивнули, как три коня, запряженные в общий воз, и подумали с гордостью, видимо, одно и то же: нашему кандидату в гонке может помешать только всемирное цунами или падение на Землю астероида величиной с Лихтенштейн.

– Тогда будем высказываться, – устало призвал руководитель, не открывая очей.

Современные чиновники, по моим наблюдениям, устают от царской службы куда сильнее, чем их советские предшественники. С чего бы?

Первым слово взял Крок, его лицо тряслось от возмущения, как потревоженный студень. Взволнованная речь директора состояла из двух частей. В первой он спел хвалу Римасу Туминасу, театру имени Вахтангова и себе лично, в сущности, повторив все то, что вы уже прочитали в открытом письме. А вот во второй части он обрушил хулу на голову человека, посмевшего оскорбить величайшего режиссера всех времен и народов. На мою голову, как вы догадались. Князев во время директорского словоизвержения стыдливо скучал.

– И какие же это оскорбления, например? – спросил руководитель, полуоткрыв глаза.

– Поляков всюду вопит, что Туминас – гражданин Евросоюза.

– А что в этом обидного? – удивился я. – Обидно совсем другое, обидно, что для русского академического театра не нашлось худрука в нашем Отечестве…

– Вы слышали?! – зашелся Крок.

Начальники молчаливо погрустнели, давая понять, что вопрос слишком тонкий сложный, поэтому углубляться в него нежелательно. Евгений же еле заметно улыбнулся, намекая боссам, что за кандидатурой нового, доморощенного, худрука ходить далеко не надо: вот он сидит напротив.

– А вы знаете, как называет меня в Интернете дочь Полякова? – затрясся Крок.

– Как, Кирилл Игоревич?

– Злобным коротышкой.

– Да вы что? – начальство окинуло директора изучающим взором. – Юрий Михайлович, вы бы поговорили с дочерью! Так нельзя…

– Я, конечно, поговорю. Но это сущие пустяки по сравнению с тем, что Кирилл Игоревич позволяет себе в Сети.

– А что он себе позволяет? – оживились администраторы президента.

– А вот, взгляните…

И я пустил по рукам распечатки с фейсбука, которыми меня перед походом в верха снабдила предусмотрительная Алина. Глаза руководителей округлились – и было отчего. «Негодяю Полякову», например, директор настоятельно советовал удавиться на ближайшей осине, чтобы не мучиться от бездарности, а свою бывшую начальницу народную артистку Светлану Врагову крыл матюгами и всячески оскорблял по женской линии. На этом фоне слова про «злобного коротышку» выглядели почти ласкательными.

– Кирилл Игоревич, вы что себе позволяете? – возмутился Брутальный.

– Это мое личное пространство. Что хочу, то и пишу!

– Ошибаетесь! Это общественное пространство, а вы госслужащий! Прекратить! Надеюсь, продолжения склоки не будет?

Повисло тяжелое молчание.

– Не слышу?

– Я снял свой ответ из МК, как просили, – сказал я.

– Хорошо. Надеюсь, к этой теме нам возвращаться не придется… – руководитель внимательно посмотрел на нас. – Нам предстоит серьезная совместная работа! – В его глазах вспыхнула и угасла надежда, что мы в знак примирения подадим друг другу руки.

…Через два месяца состоялись выборы, и наш кандидат Владимир Путин победил с головокружительным результатом. Надеюсь, в этом триумфе есть частица и моих усилий. К конфликту с театром имени Вахтангова я решил больше не возвращаться, хотя Крок продолжал задевать меня при всяком удобном случае. Например, когда журналистка «Вечерней Москвы» Анжелика Заозерская попыталась на страницах своей газеты осторожно и объективно проанализировать суть нашего конфликта, Крок грубо выгнал ее с премьерного показа для прессы, хотя она была заранее приглашена. И подобных эпизодов было немало, но я, как верный вассал, хоть и с трудом, держал обещание блюсти перемирие. Однако на ОТР в передаче «Культурный код» мой давний знакомец Михаил Швыдкой (мы когда-то были членами бюро Краснопресненского РК ВЛКСМ) вдруг ни с того ни с сего вспомнил про открытое письмо вахтанговцев. Мол, Поляков, обиженный невниманием к своим пьесам, поднял руку на святое, на Туминаса, а потом испугался, ушел в кусты и даже не ответил на инвективу знаменитых деятелей, хотя бы извинениями.

Что ж, мне понятно особое расположение моего комсомольского сподвижника к гражданину Евросоюза Туминасу: тот стал худруком театра имени Вахтангова при министре культуре Швыдком. Но причем здесь моя драматургия, ведь я никогда не предлагал Туминасу пьесы. М-да, Михаил Ефимович, даже возглавляя комсомол журнала «Театр», был ближе к реальности, чем ныне. Вероятно, увлечение мюзиклами упростило его взгляд на мир. Я же понял: перемирие перемирием, а мой ответ надо опубликовать. Вот он, читатели, перед вами.

«Уважаемые и заслуженно-народные вахтанговцы!

Прочитал в МК Ваше открытое письмо, адресованное «некоему Полякову». Странно, конечно, что серьезный разговор Вы начинаете с того, что отказываете оппоненту в определении «уважаемый». Нечто подобное я встречал прежде в коллективных разносах на страницах «Правды». Да и Ваши перлы отчетно-обличительного канцелярита наводят на мысль, что текст Вы не писали, а только подписывали. Ведь, выучив столько великих ролей, вряд ли можно начертать фразы, типа: «За десять лет Римас Туминас превратил театр в один из самых успешных страны, что было отмечено, в том числе и Министром культуры РФ в его докладе…» Победоносиков и тот говорил складнее. К тому же, возникает впечатление, будто 10 лет назад Ваш нынешний художественный руководитель пришел не в прославленный академический театр, а в драмкружок макаронной фабрики. Негоже плевать в прошлое. Впрочем, к делу!

Да, не однажды в «Литературной газете» и в других СМИ я высказывал критические мнения о Вашем театре и его художественном руководителе. А разве это запрещено? Не все же обязаны писать о Вас с непреходящим восторгом, как иные прикормленные критики, вроде М. Райкиной. Есть другие точки зрения. У нас свобода слова. Да, у меня сложилось впечатление, что видный литовский режиссер Р.В. Туминас в своей трактовке русской классики (современную нашу драматургию он вообще не ставит) порой делает вещи непозволительные. Связано это с тем, что он гражданин Евросоюза или не связано, судить не берусь, но напомню один лишь странный эпизод, описанный мной несколько лет назад в ЛГ. На премьере «Евгения Онегина» актер, произнося с вахтанговской сцены: «Татьяна, русская душою…», – демонстративно указывал на свое причинное место. Вы в своем письме считаете это моей «фантазией», но зрители, подошедшие ко мне в перерыве и просившие обязательно написать про это безобразие в ЛГ, так не считали. По моим сведениям, режиссер все же удалил потом из спектакля оскорбительный жест, и я рад, что моя критика возымела действие. Кстати, случилось это все задолго до того, как я возглавил Общественный совет Министерства культуры и редакционный совет «Литературной газеты». Впрочем, и сегодня я написал бы то же самое, ибо уверен: «театральная кафедра» традиционно имеет у нас в Отечестве такое влияние на умы и души, что доверять ее следует людям, горячо приверженным нашим национальным ценностям и интересам. Особенно теперь, в суровые времена санкций и импортозамещения.

Далее. В течение несколько лет я неоднократно отмечал, что на сцене Вашего прославленного театра до последнего времени вообще не было современной отечественной драматургии. А разве это не так? И не стоит лукавить: для зрителя как раз очень важно, написана пьеса «5, 10 или 100 лет назад». Никакая классика не заменит актуальную, дышащую моментом пьесу на сцене. Если бы у нас не было остросовременных некогда драматургов Гоголя, Островского, Сухово-Кобылина, Чехова, Горького, Булгакова, Розова, Рощина, откуда бы взялась русская классика, столь любимая Р.В. Туминасом? Возможно, этот мой упрек устарел, и теперь современная драма, включая А. Афиногенова (1904–1941) и А. Солженицына (1918–2008), как Вы пишете, составляет целых 11 процентов репертуара и дает два рубля прибыли на один бюджетный рубль. Так и замечательно! Еще раз благодарю за внимание к моей критике (она пошла на Вам пользу) и желаю трех рублей прибыли на один бюджетный рубль.

По Вашему мнению, моя позиция (услышанная и учтенная) объясняется тем, что – цитирую: «в репертуаре Театра Вахтангова нет и не будет пьес Полякова, которые не отвечают высоким требованиям, предъявляемым театром к драматургии». Да, в самом деле, в 1999 году тогдашний художественный руководитель театра М.А. Ульянов отклонил пьесу «Смотрины», которую по его просьбе я написал в соавторстве со С.С. Говорухиным. Она показалась Ульянову слишком острой и смелой. Бывает. Однако эту пьесу под названием «Контрольный выстрел» в постановке Говорухина вот уже семнадцать сезонов играют во МХАТе имени Горького. С тех пор я ничего больше не предлагал вахтанговцам. Зачем? Пьесы я отдаю в другие академические театры, которые не менее требовательны к драматургам, – в театр Сатиры, Российской Армии, МХАТ имени Горького, где они с успехом идут годами. Можно, конечно, отвергнуть и того, кто не добивается Вашей взаимности, но, согласитесь, это как-то по-хлестаковски.

Тут можно бы и закончить ответ на Ваше открытое письмо, если бы под ним стояли только подписи народных артистов, мнением которых я искренне дорожу: В.А. Этуша, С.В. Маковецкого, Е.В. Князева, сыгравшего, кстати, 30 лет назад свою первую главную роль в экранизации повести «Работа над ошибками» «некоего Полякова». Но подпись директора Вашего театра господина Крока принципиально меняет ситуацию. Да, возможно, в пылу полемики я высказывался резче, чем надо бы, задевая корпоративное самолюбие, но, согласитесь, я никогда не выходил за рамки цивилизованной дискуссии, и, цитируя мою точку зрения в своем Открытом письме, Вы подтверждаете это сами. Между тем, инициатор и подписант Вашей инвективы господин Крок (некоторые фразы дословно взяты из его прежних интервью и фейсбука) позволяет себе в информационном пространстве и Сети такие высказывания в адрес известных деятелей культуры, что не только цитировать в письме, а повторить-то невозможно. Свежий пример – чудовищный по гнусности, содержащий нецензурную брань выпад против народной артистки С.А. Враговой, тяжело заболевшей после хамского изгнания из театра «Модерн», который она создала 30 лет назад. А ведь господин Крок именно под началом Враговой делал первые (правда, не всегда правильные) шаги на поприще театрального менеджмента. Или Вас волнуют только белые одежды Вашего нынешнего художественного руководители? Как тут не вспомнить притчу про соринку и бревно в глазу ближнего!

Надеюсь, следующее Ваше открытое письмо, мои щепетильные обличители, будет адресовано господину Кроку. Да, он пока директор Вашего театра.

Но Вы-то народные артисты! Или как?

С почтением, уважением

и наилучшими пожеланиями

Юрий Поляков, драматург.

Январь, 2017

Итак, теперь, познакомившись с этой занимательной историей, вы, дорогие читатели, сами можете решить, что такое современный театр: территория компромисса или зона непримиримости?

2019, июль