Пролог. Опасная здравость
ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ
В своих снах я всегда все делаю правильно.
В своих снах я стою на балконе арены.
Джеонозис.
Ослепительный оранжевый свет разгоняет тень перед моими глазами. На песке внизу — Оби-Ван Кеноби, Энакин Скайуокер, сенатор Падме Амидала. На грубо отесанном камне на расстоянии вытянутой руки от меня — Нут Ганрей. В пределах досягаемости моего лезвия — Дженго Фетт.
И мастер Дуку.
Нет. Более не мастер. Граф Дуку.
Видимо, я никогда не привыкну так его называть. Даже во снах.
Дженго Фетт ощетинился оружием. Прирожденный убийца, самый смертоносный человек Галактики. Дженго может убить меня меньше чем за секунду. Я знаю это. Знал бы, даже если бы не видел отчета Кеноби с Камино. Я сквозь Силу чувствую жестокость, которую излучает Дженго: он словно звезда, сотканная из смерти.
Но я все делаю правильно.
Мое лезвие не замирает под челюстью Фетта. Я не трачу время на слова. Я не сомневаюсь.
Я верю.
Во снах фиолетовая вспышка моего лезвия опаляет седые волоски бороды Дуку, и за те полсекунды, что требуются Дженго Фетту на прицеливание и выстрел, я сдвигаю лезвие и забираю Дуку с собой в небытие.
И спасаю Галактику от гражданской войны.
Я мог сделать это.
Я мог сделать это.
Потому что знал. Потому что чувствовал.
В потоке Силы вокруг меня я чувствовал связи, что создал Дуку с Феттом и Торговой федерацией, с джеонозианцами и со всем движением сепаратистов: связи жадности и страха, обмана и неприкрытого запугивания. Я не знал, чем были эти связи, не знал, как или зачем Дуку их создал, но я ощущал их мощь, мощь той паутины предательства, которую, как я теперь знаю, он сплел для того, чтобы поймать в нее Галактику.
Я чувствовал, что, если он не будет поддерживать, латать и укреплять эту сеть, паутина начнет гнить, ссыхаться и разлагаться до тех пор, пока чье-нибудь легкое движение не разорвет ее и бесконечные межзвездные течения не унесут прочь ее нити.
Дуку был уязвимой точкой.
Я знал это.
Это мой дар.
Представьте себе самоцвет коруску, минерал, чья особая кристаллическая структура делает его прочнее дюрастали. Вы можете ударить его пятикилограммовым молотом и лишь поцарапать поверхность самого инструмента. Но эта кристаллическая структура, что дает коруске его силу, создает и его уязвимые точки, места, по которым достаточно нанести один меткий несильный удар, для того чтобы камень рассыпался на куски. На то, чтобы найти эти уязвимые точки, чтобы использовать их для превращения коруски в нечто прекрасное и полезное, требуются годы обучения, глубинное понимание кристаллических структур и постоянная практика, дарующая рукам идеальное сочетание силы и ловкости, необходимое для верного удара.
Если, конечно, у вас нет таланта сродни моему.
Я умею видеть уязвимые точки.
Зрение здесь ни при чем, но «видеть» — самое подходящее слово на общегалактическом: я воспринимаю, чувствую, каким именно образом то, на что я смотрю, входит в Силу и как Сила связывает это с собой и со всем остальным. Мне было шесть или семь лет, я учился в Храме джедаев, когда осознал, что другие ученики, полноправные рыцари-джедаи и даже мудрые мастера могут почувствовать подобные связи лишь с огромными усилиями — концентрируясь и постоянно тренируясь. Сила показывает мне достоинства и недостатки, скрытые слабости и непредвиденные варианты. Она показывает мне сжимающиеся и растягивающиеся, перекручивающиеся и разламывающиеся векторы напряженности. Она показывает мне узоры этих векторов, соединяющиеся для того, чтобы сформировать структуру реальности.
Скажу проще: когда я смотрю на вас сквозь Силу, я вижу, где вы сломаетесь.
Я посмотрел на Дженго Фетта, стоящего на песке арены Джеонозиса: идеальная комбинация оружия, навыков и желания воспользоваться ими — особый кристалл убийцы. Сила подсказала уязвимую точку, и я оставил тело без головы на песке. Самый смертоносный человек Галактики.
Теперь — просто мертвец.
Как и у драгоценностей, у ситуаций есть уязвимые точки. Но они переменчивы, призрачны, появляются лишь на мгновение и исчезают, не оставляя после себя никаких следов. Они всегда связаны со временем.
Вторых шансов не существует.
Если — когда — я вновь встречу Дуку, он более не будет уязвимой точкой войны. Я не смогу остановить эту войну одной-единственной смертью.
Но тогда на арене Джеонозиса я мог это сделать.
Через несколько дней после битвы мастер Йода нашел меня в одной из комнат для медитаций в Храме. «Твоим другом он был, — сказал старый джедай с самого порога. Кажется, будто благодаря какому-то удивительному дару Йода всегда знает, о чем я думаю. — Уважение ты обязан был к нему испытывать. Любовь даже. Убить его не мог ты — предчувствия недостаточно было».
Но я мог.
Должен был.
Именно по этой причине наш Орден запрещает личные привязанности. Если бы я не чтил Дуку, если бы не любил его, в Галактике сейчас царил бы мир. «Предчувствия недостаточно было», — сказал Йода.
Но я джедай.
Меня с детства обучают доверять своим предчувствиям.
Но каким из них следует верить?
Когда я встал перед выбором: убить бывшего мастера-джедая или спасти Кеноби, юного Скайуокера и сенатора… я позволил Силе сделать выбор за меня. Я доверился своим инстинктам.
Я сделал выбор джедая.
Результат: Дуку сбежал. Результат: Галактика в пучине войны. Результат: многие мои друзья погибли.
Вторых шансов не существует.
Странно: я джедай, но сожалею о том, что не отнял жизнь.
Многие из выживших на Джеонозисе мучаются кошмарами. Я слышу историю за историей от джедаев-целителей, пытающихся им помочь. Кошмары неизбежны: подобной резни не было со времен Войны ситхов четыре тысячи лет назад. Никто из них и представить себе не мог, каково это будет: стоять на той арене в ослепительном оранжевом свете полудня, когда вокруг — тела друзей, вонь и пропитавшийся кровью песок. Возможно, я единственный ветеран Джеонозиса, не страдающий от кошмаров.
Потому что в своих снах я все делаю правильно.
В свой кошмар я попадаю, когда просыпаюсь.
У джедаев тоже есть уязвимые точки…
Мейс Винду остановился в дверях, пытаясь немного успокоиться. Капюшон его плаща пропитался потом, а туника липла к телу: он пришел прямо из тренировочных залов Храма, не успев принять душ. И тот быстрый шаг, почти бег, которым он шел сквозь лабиринт коридоров Галактического сената, не дал ему возможности остыть.
Личный кабинет Палпатина, часть апартаментов Верховного Канцлера, расположенных под Большой совещательной палатой Сената, предстал перед ним во всем своем размахе и строгости: простор отполированного эбонитового пола, несколько простых мягких кресел, плоский широкий стол тоже из эбонита. Ни фотографий, ни картин — никаких украшений, кроме двух одиноких статуй. И голографические проекторы от пола до потолка, показывающие в реальном времени изображения Галактического города, каким его можно увидеть только с вершины купола Сената. Там, снаружи, орбитальные зеркала скоро отвернутся от солнца Корусанта и принесут в столицу сумерки.
В кабинете не было никого, кроме Йоды, торжественно восседающего в антигравитационном кресле и сжимающего в руках набалдашник своей тросточки.
— Не опоздал ты, — заметил старый мастер. — Но лишь едва. Садись, сконцентрироваться мы должны. Серьезное что-то произошло, боюсь я.
— Я и не ждал вечеринки.
Сапоги Мейса простучали каблуками по полированному полу. Он придвинул одно из мягких широких кресел поближе к Йоде и сел лицом к столу рядом с мастером. От напряжения Винду все сильнее сжимал челюсти.
— Посланник сказал, что речь пойдет об операции на Харуун-Кэле.
Тот факт, что из всех джедаев и Верховного командования Республики Канцлер пригласил лишь двоих старших членов Совета, намекал, что хороших вестей ждать не приходится.
Трудно было бы найти двух существ, столь же непохожих друг на друга, как эти два рыцаря. Йода ростом не более двух третей метра, с зеленой, будто чадианские бродячие водоросли, кожей и огромными глазами навыкате, которые, казалось, иногда светились изнутри. И Мейс — высокий даже для человека, меньше чем на ширину ладони не добирающий до двух метров, с широкими и мощными плечами, тяжелыми руками, темными глазами и постоянно изогнутыми, словно в усмешке, уголками губ. Его череп цвета полированного ламмаса был всегда гладко выбрит, тогда как у Йоды на голове остатки растительности вели себя как им вздумается.
Но их главное различие заключалось в тех ощущениях, что оставляли у других эти два мастера-джедая. Йода буквально олицетворял собой мягкую мудрость, смешанную с озорным чувством юмора, но его солидный возраст и огромный опыт привели к некоей отстраненности, даже изолированности. Без малого девять сотен лет жизни приучили его к неторопливости. Винду же стал членом Совета джедаев, когда ему еще не было и тридцати. Его поведение было полной противоположностью поведению Йоды: четкое, резкое, активное. Он воплощал собой отточенный интеллект и несгибаемую волю.
К моменту битвы на Джеонозисе, положившей начало Войнам клонов, Мейс заседал в Совете уже более двадцати стандартных лет. И уже больше десятка лет никто не видел его улыбку.
Иногда в одиночестве он раздумывал над тем, сможет ли вообще когда-нибудь улыбнуться.
— Но не планета Харуун-Кэл заставила тебя в этот кабинет бежать со всех ног, — сказал Йода. Тон его речи был легким и понимающим, но взгляд оставался острым и изучающим. — О Депе беспокоишься ты.
Винду опустил голову:
— Я знаю, Сила принесет что принесет. Но разведка сообщила, что сепаратисты отступили, их база возле Пилек-Боу покинута…
— Но не вернулась она.
Мейс свел безымянные пальцы вместе. Глубокий вдох вернул его голосу привычную глубокую, ровную монотонность.
— Фактически Харуун-Кэл по-прежнему числится планетой сепаратистов. И Депа в розыске. Ей будет сложно выбраться оттуда. Да даже послать сигнал для того, чтобы ее оттуда забрали: местное ополчение глушит все передачи, а те, что не глушит, обязательно прослушивает. Целые группы партизан были уничтожены из-за неосторожных сеансов связи…
— Друг она тебе. — Йода слегка коснулся своей тростью руки Мейса. — Заботишься ты о ней.
Винду избегал взгляда Йоды. У него были очень глубокие чувства к Депе Биллабе.
Она уже провела на планете четыре стандартных месяца. Она не могла регулярно выходить на связь, и Мейс отслеживал ее деятельность по периодическим донесениям Разведывательного управления Республики о случаях саботажа на базе космических истребителей сепаратистов и о безрезультатных экспедициях балавайского ополчения, пытающегося уничтожить членов организованного Депой движения сопротивления или хотя бы просто помешать его деятельности. Более месяца назад разведка сообщила о том, что сепаратисты вследствие невозможности дальнейшей поддержки и защиты своих баз отступили к скоплению Джеварно. Успех Депы казался просто невероятным.
Но Мейс боялся узнать цену этого успеха.
— Но не может быть, что она просто пропала, или… — пробормотал он. Тень скользнула по его лбу, когда он осознал, что произнес мысли вслух. Мейс почувствовал взгляд Йоды, по-прежнему изучающего его, и пожал плечами, словно извиняясь: — Я просто подумал, что, если бы ее схватили или… убили, никто не стал бы делать из этого тайну…
Морщины вокруг рта старого мастера стали немного глубже, и он издал тот самый тихий звук мягкого неодобрения, который сразу бы узнал любой джедай.
— Бессмысленны предположения, терпение же все откроет.
Винду молча кивнул. Никто не спорил с мастером Йодой: в Храме к этому привыкали с самого детства. И ни один из джедаев не избавлялся от этой привычки.
— Это… раздражает, учитель. Если бы только… Я имею в виду, десять лет тому назад мы могли просто…
— Цепляться за прошлое джедаю не следует, — строго оборвал Йода. Взгляд его зеленых глаз напомнил Мейсу о том, что не стоит говорить о тьме, застилающей джедаям восприятие Силы. Это не обсуждается вне Храма. Даже здесь.
— Член Совета она. Могущественный джедай. Прекрасный воин…
— Надеюсь, это так. — Винду попытался улыбнуться. — Я ее обучал.
— Но беспокоишься ты. Слишком сильно. Не только о Депе, но и о других джедаях. Со времен Джеонозиса.
Улыбнуться никак не получалось. Мейс перестал пытаться.
— Я не хочу говорить о Джеонозисе.
— Это знаю я. — Йода снова дотронулся до него тростью, и Мейс поднял взгляд. Старый мастер наклонился к товарищу: уши изогнулись вперед, словно прислушиваясь, а огромные зеленые глаза, казалось, засверкали. — Но когда наконец поговорить об этом захочешь ты… выслушаю я.
Винду лишь слегка качнул головой. Он никогда не сомневался в этом. Но пока что предпочел бы обсудить что-нибудь иное.
Что угодно.
— Посмотрите вокруг, — пробормотал Мейс, кивнув головой в центр кабинета Верховного Канцлера. — Даже спустя десять лет разница между Палпатином и Валорумом… Каким офис был в те дни…
Йода покачал головой:
— Хорошо Финиса Валорума помню я. Последним в череде великих он был. — Взгляд мастера словно пытался охватить нечто огромное, — возможно, он смотрел назад, на все те девятьсот лет, что прожил.
Было невероятно трудно осознавать, что Республика, кажущаяся вечной в своем тысячелетнем правлении, была немногим старше самого Йоды. Иногда в его рассказах о днях своей юности джедаи слышали и о молодости самой Республики: нахальной, уверенной в себе, бурлящей жизнью. Она смело шагала по Галактике, принося мир и справедливость одному звездному скоплению за другим, системе за системой, планете за планетой.
Еще сложнее Мейсу было осознать, какую разницу видит Йода между прошлым и настоящим.
— Связанным с прошлым Валорум был. Тяготел к традициям он. — Движением руки Йода словно вновь вызвал к жизни античную мебель Финиса Валорума, блестящую от экзотических масел, его произведения искусства, скульптуры и сокровища с тысяч миров. Когда-то этот кабинет заполняло наследие тридцати поколений рода Валорумов. — Возможно, слишком тяготел. Человеком прошлого Валорум был. Палпатин… — Закрытые веки Йоды подрагивали. — Человеком настоящего Палпатин является.
— Звучит так, словно это ранит вас.
— Быть может, ранит. Но, быть может, моя боль идет от самих дней нынешних, а не от человека, их представляющего.
— Кабинет мне больше нравится таким.
Винду мотнул головой, окидывая помещение взглядом. Строгое.
Скромное и бескомпромиссное. Для Мейса оно было окном в душу Палпатина: Верховный Канцлер всего себя отдавал Республике. Простые одежды. Четкая речь. Отсутствие заботы о внешнем убранстве или физическом комфорте.
— Жаль, что он не может коснуться Силы. Возможно, из него получился бы неплохой джедай.
— Но тогда другой Верховный Канцлер нам понадобился бы. — Йода мягко улыбнулся. — Возможно, к лучшему, что все так, как оно есть.
Мейс принял этот аргумент, слегка кивнув в ответ.
— Восхищаешься им ты.
Винду нахмурился. Он никогда не задумывался об этом. Его жизнь была посвящена исполнению приказов Верховного Канцлера… но он служил титулу, а не конкретному лицу. Что он думал о Канцлере как о личности? На что это могло повлиять?
— Похоже на то. — Перед глазами Мейса промелькнуло воспоминание, картина того, что он сквозь Силу увидел в Палпатине, когда тот вступал в должность Верховного Канцлера десять лет назад: Палпатин был уязвимой точкой будущего Республики, а возможно, даже и всей Галактики. — Единственное живое существо, кроме него, которое могло бы провести Республику сквозь эти темные времена, как мне кажется, — это… ну-у… — Мейс разжал ладонь, — вы, мастер Йода.
Старый джедай откинулся в кресле и издал то хриплое сопение, что заменяло ему смех:
— Не политик я, глупенький.
Он по-прежнему иногда говорил так, словно Мейс был учеником. Мейс не возражал. Это помогало чувствовать себя моложе. Все прочее в эти дни заставляло чувствовать себя старше.
Смех Йоды прекратился.
— И неподходящим лидером для Республики был бы я. — Его голос стал еще тише, лишь немногим громче шепота. — Тьма застилает мои глаза. Сила показывает мне лишь страдания, разрушения и грядущую ночь долгую-долгую. Без Силы лидерам проще, наверное: достаточно хорошо юный Палпатин умеет видеть.
— Юный? — Палпатин, который был лет на десять старше Мейса, а выглядел так, словно пожил вдвое дольше, в этот момент вошел в комнату в сопровождении какого-то человека.
Йода спустился со своего антигравитационного кресла. Мейс почтительно встал. Мастера-джедаи поклонились, по традиции приветствуя Верховного Канцлера, который движением руки показал, что формальности можно отбросить. Палпатин казался уставшим: создавалось впечатление, что плоть медленно усыхает под его обвисшей кожей, углубляя и без того впалые щеки.
Человек, сопровождавший Палпатина, ростом был не выше подростка, хотя на вид ему явно перевалило за сорок. Тонкие прилизанные коричневые волосы спадали на лицо так, что оно забывалось, стоило лишь отвести взгляд. Этот мужчина с красными, воспаленными глазами держал возле носа платок и всем своим видом настолько напоминал какого-нибудь мелкого клерка из бессмысленного государственного департамента, что Мейс автоматически решил, что перед ним шпион.
— У нас есть новости о Депе Биллабе.
Несмотря на всю предыдущую подготовку, грусть в голосе Канцлера сразу же скрутила желудок Винду в узел.
— Этот человек только что прибыл с Харуун-Кэла. Я боюсь… В общем, вам лучше изучить все самим.
— В чем дело? — Во рту Мейса стало сухо, как в пустыне. — Ее схватили?
Джеонозис был прекрасной иллюстрацией того, что ожидало джедая, схваченного сепаратистами Дуку.
— Нет, мастер Винду, — ответил Палпатин. — Я боюсь… я боюсь, что все несколько хуже.
Агент открыл большой чемодан и достал какой-то старый голопроектор. Несколько секунд он возился с управлением, а затем над полированной эбонитовой плитой стола Канцлера возникло изображение.
Уши Йоды выпрямились, а глаза сузились до двух маленьких щелок.
Палпатин отвел взгляд.
— Я уже видел достаточно, — пояснил он.
Ладони Мейса сжались в кулаки. Ему никак не удавалось выровнять дыхание.
Каждое из лежащих тел было размером с палец. Он насчитал девятнадцать. Люди или очень схожая раса. Вокруг валялись обгоревшие и разломанные остатки типовых домиков. Окольцовывали сцену обломки того, что, видимо, раньше было частоколом. Джунгли вокруг были сантиметров сорок в высоту и покрывали полтора метра стола.
Спустя пару секунд агент сконфуженно выдохнул:
— Это… э-э-э… судя по всему, работа партизан-лоялистов под командованием мастера Биллабы.
Йода не дрогнул.
Мейс не дрогнул.
Там… эти раны… Мейсу нужен был лучший обзор. Когда он дотронулся до джунглей, рука осветилась яркими лучами сканирующих лазеров матрицы голопроектора.
— Вот это. — Его рука прошла сквозь группу из трех тел с рваными ранами. — Увеличьте.
Сотрудник Разведуправления Республики ответил, не убирая платка от покрасневших глаз:
— Ну-у… я, э-э-э, мастер Винду, данная запись, э-э-э, достаточно упрощенная, кхм, почти примитивная. — Голос потонул в чихании, из-за которого тело разведчика бросило вперед, словно от удара в спину. — Простите-простите, я не могу… Мой организм не выдерживает противоаллергенов. Каждый раз, когда я оказываюсь на Корусанте…
Рука Мейса не сдвинулась с места. Он не поднял взгляд. Он ждал, пока причитания агента не утихнут. Девятнадцать трупов. А этот человек жалуется на собственную аллергию.
— Увеличьте, — повторил Мейс.
— Я… э-э-э, есть, сэр. — Агент что-то переключил на голопроекторе, и руки его при этом даже не дрожали. Почти не дрожали. Джунгли исчезли и вновь появились мгновением позже, раскинувшись на десяти метрах пола кабинета. Переплетенные ветки голографических деревьев превратились в мерцающие узоры на потолке, тела теперь были лишь вполовину меньше своих реальных размеров.
Разведчик наклонил голову, отчаянно вытирая нос платком.
— Извините, мастер Винду. Извините. Но система…
— Примитивна. Да.
Мейс прошел сквозь световое изображение и присел на корточки возле тел, облокотившись на колени и сцепив пальцы перед лицом.
Йода приблизился и наклонился, чтобы что-то рассмотреть. Мгновение спустя Винду взглянул в его грустные зеленые глаза:
— Видите?
— Да… да… — пробурчал Йода. — Но рано выводы пока делать.
— О чем я и говорю…
— Для тех из нас, кто не является джедаем… — Голос Канцлера был мягким и сильным одновременно — голосом настоящего политика. Палпатин вышел из-за стола, и на лице его блуждала улыбка слегка озадаченного хорошего человека, который столкнулся с ужасной ситуацией и все еще надеется, что все закончится благополучно. — Быть может, вы объясните?
— Да, сэр. Другие тела немногое могут нам поведать из-за разложения и хищников. Но причиной некоторых повреждений мягких тканей здесь, — ладонь Мейса прочертила несколько линий в голографическом изображении трупа некоей женщины, — стали не клыки или когти. И не энергетическое оружие. Видите зарубки на ее ребрах? Световой меч и даже виброклинок просто рассекли бы кость. Это было сделано обычным лезвием, сэр.
Верховный Канцлер скривился от отвращения:
— Обычным лезвием? Вы имеете в виду просто кусок металла? Банальный острый кусок металла?
— Очень острый кусок металла, сэр. — Винду наклонил голову на сантиметр вправо. — Или керамики. Или транспаристали. Или даже карбонита.
Палпатин сделал глубокий вдох, словно борясь с дрожью.
— Это звучит… ужасно жестоко. И болезненно.
— Чаще всего это и вправду болезненно, сэр. Хоть и не всегда. — Мейс не стал пояснять, откуда он это знает. — Но эти разрезы параллельны и все приблизительно одной длины. Кажется, их нанесли уже после ее смерти. Или как минимум когда жертва была без сознания.
— Или, — агент шумно выдохнул и прокашлялся, будто извиняясь, — просто, э-э-э, связана.
Мейс уставился на разведчика. Йода закрыл глаза. Палпатин опустил голову, словно ему внезапно стало больно.
— В конфликте на Харуун-Кэле существует… э-э-э… традиция… ну… наверное, вы бы это назвали «пытками ради развлечения». С обеих сторон. — Лицо шпиона покраснело, будто ему стало стыдно оттого, что он знает подобные вещи. — Иногда противники… ненавидят друг друга так сильно, что простого убийства врага им недостаточно.
Грудь Мейса словно сдавило обручем: то, что этот мягкий маленький человечек — этот гражданский — мог обвинить Депу Биллабу в подобном зверстве или даже в причастности к нему, наполняло сердце Винду болезненной яростью. Долгий холодный взгляд изучил на теле этого хрупкого мужчины все точки, в которые можно было нанести всего один быстрый, точный удар, чтобы убить его. Агент побледнел, словно прочел это в глазах мастера.
Но Мейс был джедаем слишком долго, чтобы поддаться гневу. Один или пара выдохов разжали обруч на груди, и он выпрямился:
— Я не увидел ничего, что указывало бы на причастность Депы.
— Мастер Винду… — начал Палпатин.
— Чем было ценно это поселение с военной точки зрения?
— С военной? — Агент выглядел озадаченным. — Ну, думаю, ничем. Это были балавайские исследователи джунглей. Их называют иджи. Некоторые выполняют функцию нерегулярных частей ополчения, но такие группы почти всегда состоят исключительно из мужчин. Здесь же было шесть женщин. И балавайское ополчение никогда… э-э-э… никогда не приводит с собой… ммм… детей.
— Детей, — повторил Мейс.
Докладчик неохотно кивнул головой:
— Троих. Ммм, биосканеры показали одну девочку лет двенадцати и еще двоих — вероятно, близнецов. Девочку и мальчика. Около девяти лет. Пришлось использовать биосканеры… — Одними глазами разведчик попросил Винду не заставлять его заканчивать предложение.
Потому что несколько дней в джунглях не оставили иной возможности их опознать.
Мейс сказал:
— Я понимаю.
— Они не были ополченцами, мастер Винду. Просто балавайские исследователи джунглей, оказавшиеся не в то время не в том месте.
— Исследователи джунглей? — Палпатин, казалось, проявлял вежливый интерес. — А кто такие балаваи?
— Пришельцы, сэр, — пояснил Мейс. — Джунгли Харуун-Кэла являются для Галактики единственным источником коры тисселя, листьев портаака, джинсола, тайрууна, ламмаса и многого другого.
— Пряности и экзотические деревья? Неужели они настолько ценны, что заманивают эмигрантов? В зону военного конфликта?
— Знаете ли вы, сколько стоит кора тисселя?
— Я… — Палпатин с сожалением улыбнулся. — Меня на самом деле это не интересует. Мои вкусы более прозаичны: вы можете забрать мальчика из Среднего Кольца, но Среднее Кольцо из мальчика вам забрать не удастся.
Мейс покачал головой:
— Это не имеет значения, сэр. Я лишь хочу сказать, что это были мирные жители. Депа не стала бы совершать подобного. Не смогла бы совершить.
— Поспешно суждение твое, — мрачно произнес Йода. — Не все доказательства, боюсь, мы видели.
Винду посмотрел на агента. Тот вновь покраснел:
— Ну-у, э-э-э, да, мастер Йода прав. Эта, ммм, запись, — он указал головой в сторону призрачных тел, заполнявших кабинет, — была сделана с помощью оборудования самих исследователей, адаптированного для работы на Харуун-Кэле, где более чувствительная электроника…
— Мне не нужен урок по Харуун-Кэлу, — резко прервал его Мейс. — Мне нужны доказательства.
— Да, да, конечно, мастер Винду. — Шпион порылся пару секунд в своем чемодане, затем извлек из него устаревшую кристаллическую инфопластину и протянул ее Мейсу. — Здесь, э-э-э, только звук, но мы сделали голосовой анализ. Абсолютной уверенности у нас нет, там ведь… э-э-э… много различных шумов, другие голоса, звуки джунглей и тому подобное, но совпадение где-то в районе девяноста процентов.
Джедай взвесил пластину на ладони. Посмотрел на нее.
Здесь, прямо здесь: щелчок ногтя разломает ее надвое. «Так и следует поступить, — подумал он. — Сломать эту штуку. Разломать ее пополам прямо сейчас. Уничтожить, не слушая».
Потому что он знал. Он чувствовал. В Силе линии напряжения разбегались от кристалла, словно трещины на переохлажденной транспаристали. Он не мог прочесть структуру, но чувствовал ее мощь.
Это будет ужасно.
— Где вы ее нашли?
— Это было, э-э-э, на месте происшествия. На месте резни… Это было… в общем, на месте происшествия.
— Где вы ее нашли?
Агент побледнел.
Мейс опять сделал глубокий вдох. И еще один. С третьим обруч на груди вновь разжался.
— Прошу прощения.
Иногда он забывал, насколько пугающими для окружающих были его рост и голос. Не говоря уж о его репутации. Он не хотел, чтобы его боялись.
По крайней мере, те, кто предан Республике.
— Пожалуйста, — сказал Мейс, — это может иметь большое значение. Разведчик что-то пробормотал.
— Простите?
— Я сказал, это было у нее во рту. — Он махнул рукой куда-то в сторону голографического тела у ног Мейса. — Кто-то… намертво захлопнул ей рот, чтобы падальщики не добрались до записи, когда… ну-у, вы знаете, падальщики предпочитают, э-э-э, языки…
На Мейса волнами накатывала тошнота. Кончики его пальцев дрожали. Он уставился на изображение женщины. Эти отметины на ее лице… Он думал, что это просто отметины. Или какой-то грибок. Или колония плесени. Теперь он все рассмотрел и предпочел бы, чтобы глаза не заметили эти тупые золотистые выступы у нее под подбородком.
Шипы медной лозы.
Кто-то использовал их для того, чтобы жестко зафиксировать челюсть. Ему пришлось отвернуться. Он понял, что ему придется еще и сесть. Шпион продолжил:
— Начальник нашего отделения разведки получила информацию и послала меня ее проверить. Я арендовал паровой вездеход у каких-то пропащих иджей, нанял несколько горожан из тех, что умеют обращаться с тяжелым вооружением, и отправился туда. То, что мы нашли… ну, вы сами видите. Эта инфопластина, когда я нашел ее…
Винду смотрел на мужчину так, словно только что увидел его в первый раз. И это было недалеко от истины: он наконец-то увидел его по-настоящему. Маленький незаметный человечек: мягкое лицо, неуверенный голос, дрожащие руки и аллергия. Маленький незаметный человечек, чей запас прочности и силу духа Мейс едва ли мог себе представить. Ходить по месту, на которое Мейс с трудом смотрит даже в виде светящегося лазерного изображения. Чувствовать запах вокруг, изучать тела, открыть рот мертвой женщины…
И затем привезти записи сюда, чтобы пережить все это вновь…
Мейс, наверное, смог бы сделать подобное. Так ему казалось. Наверное, смог бы. Он побывал в разных местах и много чего повидал.
Но не такое.
Разведчик продолжал:
— Наши источники убеждены, что наводка пришла из самого ОФВ.
Палпатин одним своим видом задал немой вопрос. Мейс ответил, не отрывая глаз от агента:
— Освободительный фронт высокогорья, сэр. Группа партизан Депы. «Жители высокогорья» — это грубый перевод слова «коруннаи», так горные племена сами себя называют.
— Коруннаи? — Палпатин нахмурился. — Это, случаем, не ваш народ, мастер Винду?
— Мой… род… — Мейс заставил себя разжать челюсти. — Да, Канцлер. У вас прекрасная память.
— Сноровка политика, — отмахнувшись, скромно улыбнулся Палпатин. — Пожалуйста, продолжайте.
Агент пожал плечами, словно больше рассказывать было особо нечего:
— К нам поступает немало… отчетов, вселяющих тревогу. Расстрелы пленных. Засады, устраиваемые на мирное население. С обеих сторон. Обычно подобные вещи трудно проверить. Джунгли… все поглощают. Так что, когда мы получили эту наводку…
— …Вы нашли это, потому что кто-то хотел, чтобы вы это нашли, — закончил Мейс за него. — А теперь вы считаете… — джедай без остановки вертел инфопластину в руке, разглядывая на ней блики света, — вы считаете, что этих несчастных убили лишь для того, чтобы доставить это послание.
— Какой жестокий план! — Палпатин медленно сел за стол, затем обратился к докладчику: — Это ведь не так, не правда ли?
Шпион лишь опустил голову.
Уши Йоды сдвинулись назад, и глаза вновь сузились.
— Некоторые послания… Важно, как оформлены они. Вторично содержание их.
Канцлер покачал головой, словно не веря:
— Эти партизаны ОФВ, они ведь наши союзники, разве нет? Они союзники джедаев? Что же они за чудовища?
— Я не знаю. — Винду вернул пластину агенту. — Давайте это выясним.
Разведчик вставил пластину в разъем на боку голопроектора и включил воспроизведение записи.
Колонки голопроектора наполнили джунгли вокруг зрителей жизнью: шорох листвы, колышущейся на ветру, скрежет и стрекотание насекомых, смутные нарастающие и затухающие вскрики пролетающих мимо птиц, вой и рык далеких хищников. Сквозь бурлящие звуки прорастал шепот, извивающийся, словно речная змея: шепот человека или существа близкой расы. Голос, бормочущий на общегалактическом: то там, то здесь можно было разобрать слово или фразу, выскальзывающие из разрываемого внешними шумами пространства. Мейс расслышал слова «джедай», «ночь» или «нож» и что-то о «взгляде сквозь звезды». Винду хмуро спросил:
— Не могли бы вы сделать запись чище?
— Она очищена. — Мужчина достал из чемодана инфопланшет, включил его и протянул джедаю. — Мы переписали все, что смогли понять. Это все, на что мы способны.
Расшифровка была рваной, но достаточной для того, чтобы заставить руки Мейса дрожать: «Храм джедаев… обучен (или обручем)… темный… враг. Но… джедай… под покровом ночи».
Одну фразу можно было разобрать целиком. Винду прочел слова на экране и одновременно услышал шепот у себя за плечом: «Ночь принадлежит мне, и я принадлежу ночи».
Он затаил дыхание. Ему уже было плохо.
Стало же еще хуже.
Шепот усилился, превратился в голос. Женский голос.
Голос Депы.
На экране планшета в его руке и в бормотании за его плечом: «Я стала тьмой джунглей».
А запись продолжалась. И продолжалась.
Ее шепот опустошил, забрал из Винду все: эмоции, силы, даже мысли. Чем дольше она бормотала, тем сильнее росла эта пустота. Но последние слова все равно вызвали резкую боль у него в груди.
Она обращалась к нему:
«Я знаю, ты придешь ко мне, Мейс. Тебе не следовало посылать меня сюда. А я не должна была прилетать. Но сделанного не воротишь. Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшей. Но это не так. Со мной случилась вещь куда страшнее.
Теперь я в здравом уме.
Вот почему ты придешь, Мейс. Вот почему ты обязан будешь прийти.
Потому что нет ничего опаснее джедая в здравом уме».
Ее голос потонул в звуках джунглей.
Никто не пошевелился. Никто не заговорил. Винду сидел со сплетенными пальцами, поддерживающими подбородок. Йода с закрытыми глазами и с губами, изогнувшимися от внутренней боли, откинулся в кресле. Мрачный взгляд Палпатина был устремлен куда-то сквозь голографические джунгли, словно за ними он видел нечто реальное.
— Это… э-э-э… все, что там было. — Агент неуверенно протянул руку к проектору и нажал какую-то кнопку. Джунгли исчезли, как дурной сон.
Все зашевелились, приходя в себя, рефлекторно оправляя одежду. Кабинет Канцлера теперь выглядел нереально: будто чистый ковер на полу, прямые линии мебели, фильтрованный воздух и вид Корусанта сквозь огромные окна были лишь голографическими проекциями, а они все по-прежнему сидели в джунглях.
Будто только джунгли и были реальными.
Мейс заговорил первым:
— Она права. — Джедай наконец поднял голову. — Я должен отправиться за ней. Один.
Брови Палпатина изогнулись.
— Это кажется… немудрым.
— С Верховным Канцлером я соглашусь, — медленно проговорил Йода. — Для тебя великой опасностью это будет. Слишком ценен ты. Кого-нибудь другого нам следует послать.
— Больше никто с этим не справится.
— Неужели, мастер Винду? — Улыбка Палпатина была вежливо недоверчивой. — Отряд спецназа Разведуправления Республики или даже группа джедаев…
— Нет. — Мейс встал и распрямил плечи. — Это должен быть я.
— Пожалуйста, мы все понимаем вашу озабоченность состоянием своей бывшей ученицы, мастер Винду, но ведь…
— Аргументы, должно быть, есть у него, Верховный Канцлер, — произнес Йода, — выслушать их следует нам.
Даже Палпатин осознал, что с мастером Йодой не спорят.
Мейс постарался облечь свою уверенность в слова. С этим могли возникнуть трудности: такова одна из граней его особого дара восприятия. Некоторые вещи столь очевидны для него, что их действительно сложно объяснить. Это как рассказывать, откуда ты знаешь, что идет дождь, когда сам стоишь в центре грозы.
— Если Депа… сошла с ума или, что еще хуже, перешла на темную сторону, — начал он, — джедаи должны разобраться почему. Обязаны выяснить, что послужило причиной. А до тех пор ни один джедай не должен оказываться в подобных обстоятельствах, за исключением случаев крайней необходимости. Также все это может быть подделкой, умышленной попыткой очернить ее. Этот внешний шум записи… — Мейс посмотрел на маленького человека. — Если бы ее голос был подделан, синтезирован, допустим, на компьютере, этот шум мог быть специально добавлен для того, чтобы скрыть следы обмана, не так ли?
Агент кивнул:
— Но зачем кому-то подставлять ее?
Винду отмахнулся:
— В любом случае ее надо вернуть. И как можно быстрее. До того, как слухи о резне распространятся по Галактике. Даже если она непричастна, связь ее имени с подобными преступлениями — угроза общественному доверию к джедаям. Она должна ответить по всем обвинениям до того, как они будут выдвинуты публично.
— Согласен, ее надо вернуть, — подтвердил Палпатин. — Но по-прежнему остается вопрос, почему вы?
— Потому что она может не захотеть возвращаться.
Казалось, Палпатин задумался.
Йода выпрямился, открыл глаза и внимательно посмотрел на Верховного Канцлера:
— Если преступницей она стала… найти ее сложно будет. А арестовывать ее, — голос его стал едва различим, словно слова причиняли ему боль, — опасно окажется.
— Депа была моим падаваном. — Винду отошел от стола и уставился на мерцающий закат, что постепенно скрывал в темноте городской ландшафт. — Связь между учителем и падаваном… очень сильна. Никто не знает Депу лучше меня, и джунгли Харуун-Кэла я знаю лучше любого джедая. Я единственный смогу найти ее, если она не захочет, чтобы ее нашли. И если ее надо будет… — Он сглотнул и уставился на диск света, отражавшийся от одного из орбитальных зеркал. — Если ее надо будет… остановить, — растягивая слова, произнес он, — я, возможно, стану единственным, кто окажется на это способен.
Брови Палпатина явно выразили вежливое недоумение.
Мейс сделал глубокий вдох и снова поймал себя на том, что смотрит на собственные руки, смотрит сквозь них, а из памяти перед глазами всплывает картина, четкая, словно сон: световой меч против светового меча в тренировочных залах Храма, зеленое лезвие Депы приходит, кажется, отовсюду одновременно.
Он не может изменить того, что сделал.
Вторых шансов не существует.
Ее голос отдавался в нем: «Нет никого опаснее джедая в здравом уме»…
Но сказал он лишь:
— Она мастер ваапада.
В последовавшей тишине он изучал сгибы и морщины своих переплетенных пальцев, сфокусировав все свое внимание на чем-то внешнем, чтобы удержать на привязи темные призраки-фантазии с лезвием Депы, устремляющимся навстречу шеям джедаев.
— Ваапад? — внезапно повторил Палпатин. Возможно, ему просто надоело ждать чьего-то объяснения. — Это ведь, кажется, какое-то животное.
— Хищник с Сарапина, — серьезно проговорил Йода. — А также прозвище, учениками данное седьмой форме световым мечом владения.
— Хм… Я слышал, что существует лишь шесть.
— Шесть их было на протяжении многих поколений джедаев. Седьмая… не слишком распространена. Мощная форма это. Самая смертоносная… Но опасна она не только для оппонента, но и для того, кто пользуется ею. Мало кто смог освоить ее. Лишь один ученик настоящим мастером стал.
— Но если она единственный мастер, а этот стиль столь опасен, что заставляет вас думать…
— Она не единственный мастер, сэр. — Мейс поднял свою голову и встретил взгляд нахмурившегося Палпатина. — Она моя единственная ученица, ставшая мастером.
— Ваша единственная ученица… — повторил Канцлер.
— Я не изучал ваапад. — Мейс позволил рукам опуститься. — Я создал его.
Брови Палпатина задумчиво сдвинулись.
— Да, кажется, теперь я припоминаю: вы писали в своем отчете о предательстве мастера Соры Балка. Вы ведь и его обучали, не так ли? Он тоже, если не ошибаюсь, был мастером этого вашего ваапада?
— Сора Балк не был моим учеником.
— Значит, вашим… товарищем?
— И он не овладел ваападом, — глухо сказал Винду. — Ваапад овладел им.
— А, понимаю…
— При всем уважении, сэр, не думаю, что понимаете.
— Я вижу достаточно для того, чтобы слегка волноваться. — Теплота улыбки Палпатина легко загладила прозвучавшее оскорбление. — Вы утверждаете, что отношения между мастером и падаваном сильны, и я вам верю. Когда вы столкнулись с Дуку на Джеонозисе…
— Я бы предпочел, — мягко произнес Мейс, — не говорить о Джеонозисе, Канцлер.
— Депа Биллаба была вашим падаваном. И возможно, она до сих пор ваш самый близкий друг, не так ли? Если ее надо будет убить, уверены ли вы в том, что сможете нанести удар?
Мейс посмотрел на пол, на Йоду, на агента, и наконец ему вновь пришлось встретиться глазами с Палпатином. Не Палпатин с Набу задавал этот вопрос, но Верховный Канцлер. Сам пост его требовал ответа.
— Надеюсь, Сила сделает так, — медленно проговорил Мейс, — что мне не придется узнать ответ на этот вопрос.
