Наши антиутопичные фантазии, подпитываемые яркими образами из «Гаттаки» и «О дивный новый мир», разыгрываются сильнее всего, когда мы размышляем над созданием «дизайнерских детей» средствами генной инженерии. Представьте, вы способны заранее определить набор желаемых качеств в зародыше своего будущего ребенка. Помимо очевидного желания убедиться, что эмбрион не несет каких-либо пагубных генетических заболеваний, что, если мы могли бы выбрать характер, уровень интеллекта, внешность и спортивные способности своего дитяти? Что, если бы процесс получения ребенка походил на заказ компьютера в онлайн-магазине, где можно выбирать из почти бесконечного набора опций? К примеру, решать, какими будут видеокарта, монитор, оперативная память, клавиатура, мышь, процессор и какие программы устанавливать. Некоторые уже сейчас беспокоятся, что именно это ожидает нас в скором будущем, особенно в свете недавнего открытия CRISPR/Cas9 – самого мощного инструмента генной инженерии.

Скромное происхождение CRISPR/Cas9 подчеркивает важность фундаментальных научных исследований. В 1987 году ученые искали ответы на ряд неясных вопросов о геноме бактерий. Казалось, практической ценности в этом мало. Но тогда впервые обнаружили необычные повторяющиеся последовательности в ДНК некоторых бактерий. Сначала функции этих коротких палиндромных повторов, регулярно расположенных группами, оставались неясными. Но дальнейшие исследования показали, что они действуют как иммунная система бактерии. Когда бактерию атаковал вторгшийся вирус, механизм CRISPR позволял ей создать цепочку РНК, комплементарную цепи, внедренной вирусом. Этот новый участок генома наследовали следующие поколения. Если такой же вирус снова атаковал бактерию, то CRISPR-ассоциированный белок мог управлять удалением чужеродной ДНК бактерии. Ряд последующих открытий привел к осознанию того, что белок Cas9 может действовать как команда поиска в текстовом редакторе. Он способен найти нужный отрезок генетического текста и отметить его, позволив ученым впоследствии заменить этот отрезок ДНК на другой. И это необязательно должна быть бактериальная ДНК. Теоретически метод можно применить к любой клетке любого организма, включая эмбрионы человека. Следовательно, CRISPR/Cas9, в принципе, позволяет заменить почти любой отрывок генетического текста на другой. Разумеется, для такой технологии можно найти массу вариантов применения.

Она отлично подходит для создания сельскохозяйственных ГМО, так как имеет психологическое преимущество. Метод CRISPR/Cas9 не требует никаких сомнительных трансгенных превращений, которые заставляют людей воображать рыбообразные помидоры. Нет необходимости внедрять гены других видов. Вместо этого исходный геном можно редактировать, как отрывок текста. Но больше всего внимания привлекла потенциальная возможность использовать CRISPR в инженерии человека. Несмотря на предложение генетиков о моратории на применение этой технологии для редактирования генома человека, в 2015 году команда китайских исследователей первый раз в мире изменила геном нескольких человеческих эмбрионов. Они были нежизнеспособными и так и не покинули пробирки. Тем не менее сама идея инженерии зародышей человека тревожила общественность так сильно, что статью об этом исследовании сначала даже не допускали до публикации предположительно по этическим причинам. В том же году британские исследователи запросили разрешение от Комитета по оплодотворению и эмбриологии человека Великобритании на редактирование генома человека. Другая команда ученых продемонстрировала, что возможно сделать множество генетических замен в одном геноме. В общей сложности в клетке свиньи осуществили 62 такие замены. Конечной целью было повысить иммунологическую совместимость сердца свиньи для пересадки человеку. Есть вероятность, что когда-нибудь один эмбрион можно будет провести через десятки, если не сотни, циклов точечных изменений по всему геному, что во много раз повысит возможности генной инженерии. Хотя продолжаются дебаты по поводу этичности редактирования эмбрионов человека и все еще идут работы над повышением точности технологии, многие верят, что рано или поздно генетически модифицированный ребенок появится на свет. Один из первооткрывателей структуры ДНК Джеймс Уотсон так говорит об этом: «Когда появится способ улучшить наших детей, никто не сможет это остановить. Будет глупо не использовать новые возможности, ведь остальные не преминут это сделать. Родители, которые усовершенствуют своих детей, а затем их потомки будут править миром». Подобным образом некоторые заявляют, немного преувеличивая и чересчур взбудораженно, что это может привести к новому, генетическому виду гонки вооружений между странами. Предметом волнений служит то, что правительства будут опасаться полного краха, якобы возможного, если другие страны превзойдут их в повышении генетического потенциала своих граждан. Но такое будущее кажется маловероятным, если учитывать стойкое психологическое сопротивление людей этой идее. По результатам опросов, только 20 % взрослых американцев поддерживают использование генной инженерии для выбора желательных качеств. Это число не меняется последние десять лет – большинство испытывает глубокое отвращение к подобным действиям.

Какие психологические последствия повлечет появление «дизайнерских детей»? Генная инженерия может представлять собой обходной путь для евгеники. Но в этом случае она несет с собой иной набор проблем по сравнению со старым. Одним из самых тревожных аспектов евгеники ХХ в. было сопутствовавшее ей принуждение, так как в вопросе о том, кому позволено размножаться, слово государства считалось решающим. Напротив, у евгеники XХI в. совершенно другая проблема – огромное количество вариантов. Если можно выбирать практически любые качества своего ребенка, то как понять, что пора остановиться? Следует ли добавить менее тревожный характер? Станет ли жизнь вашей дочери лучше, если у нее будут голубые глаза? Что, если вашего ребенка не возьмут в баскетбольную команду, если не добавить ему немного быстрых мышечных волокон? Я подозреваю, что будущие родители, принимающие такие решения, могут пройти через нечто подобное тому, с чем столкнулись мы с женой при перестройке дома. Первоначально мы планировали просто сменить напольное покрытие на одном этаже. Но подрядчик каким-то образом убедил нас разобрать первый этаж до основания, снести стены, сделать новые дверные проемы и поменять все, что только можно. В конечном счете мы получили уютное жилое пространство, где можно было сидеть и с грустью размышлять о том, сумеем ли мы когда-нибудь закрыть грандиозный кредит, который взяли на осуществление этого плана. Но когда мы только начинали ремонт, дополнительная стоимость каждого нового улучшения казалась все ниже и ниже по сравнению с общим бюджетом, и становилось все легче на них соглашаться. Как тут не потратить несколько лишних сотен долларов на проточный водонагреватель? Если человек иногда теряет контроль даже при виде всех возможных опций для усовершенствования дома, то как сохранить самообладание, видя возможности для улучшения жизни своего ребенка?

Есть персональные качества, которые сделают своего обладателя особенно уязвимым перед дилеммами, вызванными созданием «дизайнерских малышей». Психологи определяют некоторых людей как «максимальщиков», потому что те постоянно ищут лучший вариант. Для «максимальщиков» характеристики «хорошо» всегда недостаточно. Они продолжают изыскания, пока не обнаружат лучшее из возможного. «Максимальщики» во всем стремятся достичь наивысших стандартов. Они долго щелкают пультом в надежде найти лучшее телешоу. Меняют партнеров в попытках встретить свой идеал. Их практически парализует слишком длинное меню в ресторане. Противоположность «максимальщикам» – «достаточники». Они заинтересованы лишь в том, чтобы отыскать нечто, соответствующее их уровню приемлемости. «Достаточники» обычно прекращают свои изыскания довольно быстро, как только найдут то, что покажется вполне хорошим. Они не тратят время на мысли о возможных лучших вариантах.

Выгода «максимальщиков» – в более качественных последствиях их решений. У вас, возможно, есть друг-«максимальщик». Он каким-то образом нашел изумительную квартиру, очень выгодно приобрел отличный подержанный автомобиль или может показать, где продают лучшую в городе шаурму. Но у прекрасных результатов, к которым приходят «максимальщики», есть своя психологическая цена. Ведь проблема погони за совершенством в том, что его невозможно достичь. Ирония заключается в том, что хоть «максимальщики» и принимают решения, приводящие к объективно лучшим последствиям, чем у «достаточников», они гораздо менее довольны своим выбором. Такие люди также обычно меньше удовлетворены своей жизнью и чаще впадают в депрессию. В частности, «максимальщики» больше склонны сожалеть о своих решениях. У них остается навязчивое ощущение, что, несмотря на все их старания, лучший вариант все же упущен.

Возможность генетически сконструировать своего ребенка закончится психологической катастрофой для людей, обладающих чертами «максимальщика». Допустим, ваша цель как родителя – совершенство, и в ваших руках потенциально бесконечное число вариантов по генетическому моделированию будущего ребенка. Как впоследствии избежать неминуемого чувства сожаления, наблюдая за развитием малыша? Что, если ваш ребенок не окажется гением? А если он будет страдать психическим расстройством или выглядеть не как супермодель, которую вы воображали? Глядя ему в глаза за стеклами очков, как вы избежите сожалений о том, что не заплатили больше за гарантию отсутствия у него генов близорукости? Или что, если ваши попытки увеличить его рост дадут непредусмотренный побочный эффект, ставящий его под угрозу возникновения рака костей? Люди часто испытывают раскаяние покупателя после крупных приобретений, сомневаясь, действительно ли они сделали правильный выбор. Сложно представить ситуацию, вызывающую больше сожалений, чем выбор лучших генов для своего ребенка. В отличие от других приобретений, гены, если они не подойдут, не вернуть. С другой стороны, вообразите реакцию вашего сконструированного ребенка. У детей и так не возникает проблем с тем, чтобы найти причины для обиды на родителей. Что, если они к тому же смогут обвинять мать и отца в их генетических решениях? «Зачем вы сделали мне кудрявые волосы?»? «Почему вы не сконструировали меня таким же высоким, как другие ребята?»? «Что, если я не хочу становиться ученым, хотя вы меня для этого смоделировали?»? А сколько детей будут страдать от ощущения, что они не способны соответствовать высоким ожиданиям родителей, выбравших гены для их успеха?

Нам следует также беспокоиться о том, какие наборы качеств люди в конечном счете будут выбирать для своих детей. Что, если в итоге мы все наделим их одинаковыми чертами и утонем в генетической однородности, создав мир, наполненный уинклвоссами? Или будем конструировать детей определенных типов, например творческого, спортивного, научного и так далее? Возможно, в генной инженерии людей мы воссоздадим то, что селекционеры сделали с собаками, получив набор разных пород с ярко выраженными чертами. И что человечество может потерять, если увлечется определенными генетическими типажами или будет стараться избегать других? Общеизвестно, что многие творческие и гениальные люди страдали от тех или иных психических расстройств, таких как депрессия Эрнеста Хемингуэя, аутизм Исаака Ньютона, биполярное расстройство Джексона Поллока или шизофрения Джона Нэша. Пропадут ли из-за наших попыток моделировать детей психические заболевания, которые породили некоторые из величайших человеческих творений? И что, если мы постараемся избавиться от проблемных генов вроде MAOA – «гена воина»? Как мы отметили в главе 7, этот ген высокоплейотропный. То есть он также отвечает за длинный список других черт, многие из которых желательны. Поэтому любые попытки сократить его частоту в популяции, скорее всего, приведут к множеству незапланированных побочных эффектов.

Как бы увлекательно ни было размышлять о последствиях наполнения мира «дизайнерскими детьми», признаюсь: предыдущий абзац совершенно недостоверен. Ведь мы не сможем сконструировать именно те наборы черт, которые так высоко ценятся. Например, интеллектуальность, привлекательность, спортивные способности, характер и рост. Все эти качества очень полигенны. То есть они являются продуктом взаимодействия многих сотен, если не тысяч, генов с окружающей средой на протяжении всего развития организма. Нет одного-единственного гена, от которого зависела бы большая часть какого-либо из этих качеств. Поэтому мысли о том, что мы сможем генетически конструировать людей с подобными признаками, не более чем пустые мечты. Генная инженерия уже позволяет избежать менделевских заболеваний с помощью ПГД. Метод CRISPR/Cas9 также будет, несомненно, применяться к тем чертам, возникновение которых можно объяснить теорией генов как переключателей. Вероятно, число целевых генов увеличится, и ученые научатся исключать заболевания с менее определенными генетическими причинами, такими как роль BRCA1 в раке груди или даже роль APOE в болезни Альцгеймера. Но большинство качеств приходят к человеку запутанными, извилистыми тропами, и их лучше объяснять с помощью теории сетей. Поэтому будущее, предсказанное «Гаттакой», останется научной фантастикой.

Как упоминалось ранее, мы склонны считать все человеческие признаки, такие как интеллект, физическая привлекательность или рост, аспектами нашей сущности. При этом думаем, будто за каждый из них отвечает определенный ген, работающий как переключатель. Из-за этого нам легко представить, что все черты индивида могут быть включены или выключены с помощью генной инженерии. И идея о том, что все богатое разнообразие человечества может быть сведено к чему-то вроде онлайн-покупок, одновременно соблазняет и ужасает. Но основная масса качеств не возникает от простого включения. Поэтому большинство воображаемых сценариев будущего генной инженерии останутся тем, чем они и являются, – плодами фантазии. Если львиную долю сложных качеств лучше всего можно понять через теорию сети, то давайте вернемся к вопросу, поставленному в самом начале нашего путешествия: какова роль генов в нашей жизни?