Бродвейская пьеса 1954 года «Дурное семя» рассказывает историю о любящей и самоотверженной матери по имени Кристина и ее замечательной восьмилетней дочери Роде. Но вскоре становится ясно: Рода не так невинна, как кажется на первый взгляд. Однажды девочка позавидовала своему другу Клоду, который получил медаль за чистописание, опередив ее. Рода встретилась с мальчиком на причале у озера, сняла туфли, в которых танцевала чечетку, и била его стальными носами, пока он не отдал ей медаль. Вдобавок девочка столкнула приятеля в озеро и каждый раз, когда он пытался зацепиться за край причала, била его по пальцам теми же туфлями до тех пор, пока он не утонул. Подобным образом дочь Кристины избавлялась и от других людей, которые доставляли ей неудобства. При этом окружающие считали ее милейшим созданием. Как Рода могла оказаться способной на такие невыразимо ужасные поступки? Пьеса дает вполне правдоподобный ответ: мама девочки Кристина с раннего детства воспитывалась в приемной семье и никогда не видела свою биологическую мать, которая, как выясняется, была серийной убийцей. По всей видимости, маниакальные гены матери Кристины перескочили через поколение и проявились в маленькой милой Роде. Как говорится в пьесе, «некоторые люди – плохое семя: они просто испорчены с рождения, и это никак не изменить».

Пьеса резонирует с извечным вопросом: как можно понять, почему люди иногда совершают чудовищные преступления? Самые жуткие действия настолько сильно выходят за пределы логически объяснимого, что нам естественным образом хочется сосредоточиться на сущности преступника. Самым удовлетворительным ответом на вопрос, почему Рода совершила свои ужасные преступления, являлось объяснение, что в ней было что-то, что сгнило до самого основания. Именно злобная сущность девочки побудила ее совершить такие поступки.

Английский психиатр XIX в. Генри Маудсли дал простое объяснение: «Злодеи становятся таковыми не по доброй воле… а в силу своих природных наклонностей». Такое видение влечет за собой массу последствий. Например, если корень зла лежит в природе человека и дурное поведение не является результатом опыта, то возможно ли вообще предотвращать преступления? Маудсли дальше описывает криминальность как «неизлечимую болезнь… Пес съедает свою рвоту, а свинья всегда будет валяться в грязи… Каким образом то, что формировалось на протяжении поколений, можно переделать в течение одной жизни? Может ли житель Эфиопии изменить собственный цвет кожи, а леопард – избавиться от пятен?». По мнению Маудсли, проблема преступников лежала в их сущности, которая не позволяла им не совершать злодеяний.

Каким экстремальным бы ни казалось мнение Маудсли, оно не было редким для той эпохи. Криминология только зарождалась в то время благодаря итальянскому ученому Чезаре Ломброзо – ключевой фигуре в истории этой науки. Ломброзо утверждал: несмотря на то что большинство преступлений совершается случайным образом людьми, попавшими в неблагоприятные условия, около 40 % преступников не имели другого выбора – их путь предопределялся с рождения. Сущность этих людей такова, что они предрасположены к совершению преступлений. Ломброзо посвятил большую часть своей карьеры поискам способа определения этой первопричины криминальности. Он был уверен, что ее можно обнаружить, если тщательно изучать голову и лицо человека. Достаточно измерять разные показатели черепа с помощью штангенциркуля и аккуратно протоколировать все черты лица, которые выдают скрытое заболевание. Например, Ломброзо описывал насильников как почти всегда обладающих «сияющими глазами, нежными чертами лица, а также припухшими губами и веками. Большинство из них сухопарые и рахитичные, некоторые горбатые». Если внимательно наблюдать и иметь штангенциркуль под рукой, то можно распознать прирожденного преступника и предотвратить беду. Таким образом, теория Ломброзо превратила вопрос «что он сделал?» в вопрос «кем он был?». Согласно такому видению надежды на реабилитацию людей, порочных от рождения, не существует. Решить проблему может лишь пожизненное заключение либо смертная казнь.

Многое изменилось со времен Ломброзо, и исследователи больше не ищут криминальную сущность, оценивая необычную форму черепа или припухлость губ. Но в какой-то степени идея прирожденного преступника сохранилась по сей день, только инструменты в век геномики используются более продвинутые, чем штангенциркуль Ломброзо.

Попыток найти отдельные гены, ответственные за преступную природу человека, немало. Первую зацепку дала ситуация расширенной голландской семьи с глубокой историей криминального поведения. Один из ее представителей изнасиловал свою сестру. Потом в тюрьме, куда мужчину отправили после происшедшего, ударил вилами в грудь надзирателя. Второй член семьи пытался переехать своего начальника машиной, а третий, угрожая ножом, заставил сестру раздеваться перед ним. Еще двое были известными поджигателями, а многие другие – эксгибиционистами и вуайеристами. Тем не менее большая часть мужчин из этой семьи не имела никакой криминальной истории. В 1993 году исследователи обнаружили, что мужчины с преступными наклонностями отличались от родственников с незапятнанной репутацией по продукту одного гена – моноаминоксидазы-А (МАО-А). Агрессивные мужчины имели очень редкую мутацию, которая эффективно заглушала экспрессию данного гена. Это приводило к накоплению различных нейромедиаторов в мозге, что выражалось в гиперактивности и снижении самоконтроля. Хотя эта мутация встречается крайне редко и примечательна своим разрушительным влиянием на биохимию мозга, есть другие более распространенные варианты в том же гене, которые также выражаются в агрессивном поведении.

Самое известное исследование взаимосвязи гена МАО-А и агрессии проводилось среди мужчин Новой Зеландии. Изучались два самых распространенных варианта этого гена. Ученые искали взаимосвязь между высокоэкспрессивным и низкоэкспрессивным вариантами гена и жестоким обращением в детстве. Варианты гена не влияли на поведение тех, кто ему почти не подвергался. Наоборот, среди жертв насилия в ранние годы показатели антисоциального поведения выше у людей с низкой экспрессией МАО-А, чем у их братьев по несчастью с высокой. Опасная комбинация определенного генетического варианта и истории жестокого обращения в детстве повышала вероятность агрессивного поведения. Такие результаты привели к тому, что некоторые окрестили МАО-А «геном воина». В результате складывается впечатление, что он ключевая, если не единственная, причина агрессии. Еще большую проблему создает тот факт, что низкоэкспрессивные варианты гена неравномерно распределены в мире. Это приводит к предположениям, объясняющим данным фактом этнические различия в отношении к насилию. Например, маори, известные своим воинственным прошлым, имеют больше проблемных вариантов МАО-А, чем люди европейского происхождения. То же касается и афроамериканцев. Возможно, различия в частоте аллелей могли бы объяснить столь большое число маори и афроамериканцев в новозеландских и американских тюрьмах.

Тем не менее есть несколько весомых причин, по которым «ген воина» не стоит за этническими различиями в преступности. Во-первых, взаимосвязь этого гена и агрессии непостоянная и недостаточно сильная. Женщин эта зависимость вообще не затрагивает, а слабые проявления ее у мужчин зависят от пережитого в детстве насилия. К тому же одно из последующих исследований, проведенное в США, показало: взаимосвязь между преступлением против ребенка и геном МАО-А распространялась только на мужчин европейского происхождения. То есть для мужчин с другими корнями такой зависимости не обнаружили. Пожалуй, этот ген правильнее было бы называть «геном белого воина».

Впрочем, любые ярлыки, такие как «ген воина», являются крайне проблематичными. Ведь они предполагают, что конкретно этот ген ассоциируется с агрессией. Это не так, равно как и аллели других генов не проявляются исключительно одним образом. Термин «плейотропия» обозначает то, как единственный генетический вариант может влиять на множество разных фенотипов. МАО-А крайне плейотропен: признаки и состояния, связанные с ним, включают болезнь Альцгеймера, анорексию, аутизм, индекс массы тела, плотность костей, синдром хронической усталости, депрессию, экстраверсию, перенапряжение, индивидуализм, бессонницу, интеллект, память, невроз, ожирение, открытость новому, настойчивость, синдром беспокойных ног, шизофрению, социофобию, синдром внезапной детской смерти, восприятие времени и электоральное поведение. Возможно, лучшим названием для этого гена будет «ген всего, кроме кухонной раковины».

Помимо всего прочего, сосредоточиваясь на связи между геном МАО-А и более высокими показателями судимости среди маори и афроамериканцев по сравнению с новозеландцами и американцами европейского происхождения, мы оставляем без внимания частоту аллелей МАО-А во всем остальном мире. Варианты гена с низкой экспрессией не являются уникальными для маори и афроамериканцев. Они часто встречаются и среди других народов, которые не считаются агрессивными. К примеру, в Японии самый низкий показатель убийств во всем мире, но у японцев чаще встречаются низкоэкспрессивные аллели МАО-А, чем у европейцев, афроамериканцев и маори. Каким бы ни было удовлетворительным и интуитивно понятным объяснение культурных различий в уровне агрессии с точки зрения генов, пока еще прямых доказательств этой связи нет.