13.
(Майами, 3 января 1958 года)
Пит подъехал к конторе такси. Тут же на лобовое стекло его автомобиля плюхнулся плод манго.
На улице не было ни разрисованных «под тигра» машин, ни тигроворубашечных ублюдков. По тротуару расхаживали какие-то типы с плакатами, вооруженные корзинами переспелых фруктов.
Вчера Джимми позвонил ему в Эл-Эй. Он сказал:
— Забирай свои гребанные пять процентов. Прослушка Кеннеди провалилась, но ты все еще — мой должник. Мои кубинцы совсем от рук отбились с тех пор, как Кастро захватил власть. Езжай в Майами, блин, построй их, блин, там и забирай свои пять процентов…
Кто-то прокричал: «Viva Fidel!» Кто-то другой завопил: «Castro, el grande puto communisto!» Через два дома завязалась настоящая мусорная война — детишки принялись швырять друг в друга сочные красные гранаты.
Пит запер машину и вбежал в диспетчерскую. Там сидел какой-то тип, по виду — сущий деревенщина, и в одиночку управлял коммутатором.
Пит спросил:
— А Фуло где?
Деревенщина скорчил гримасу и фыркнул:
— Самое сложное в этой операции — то, что половина этих красавцев за Фиделя, а другая половина — сторонники Батисты. И как таких товарищей заставить выйти на работу, когда тут неподалеку начинается такая славная заварушка; так что я тут один как перст.
— Я спрашиваю: где Фуло?
— Сидеть на здешнем коммутаторе — та еще работа. Все тебе звонят и задают вопросы типа: «Что мне с собой взять?» Мне нравятся кубинцы, но я полагаю, что они иногда склонны к необдуманному насилию.
Тип был тощий, как щепка. У него был тягучий техасский выговор и самые плохие зубы на свете.
Пит защелкал суставами:
— Почему бы тебе просто не сказать мне, где Фуло?
— Фуло пошел искать приключений, и что-то мне подсказывает, что он взял с собой мачете. А ты — Пит Бондюран, а я — Чак Роджерс. Я — добрый друг Джимми и кое-кого из ребят мафии, и еще — убежденный противник мирового коммунизма.
От прямого попадания мусорной бомбы задрожало окно. Типы, размахивавшие плакатами на улице, приняли боевую стойку.
Зазвонил телефон. Роджерс принял звонок. Пит принялся отчищать рубашку от гранатовых зерен.
Роджерс снял наушники:
— Это был Фуло. Он сказал, что если «el jefe Большой Пит» уже здесь, то пусть подъедет к нему и кое с чем поможет. Адрес, по-моему, дом 917 по Нортвестерн 49-й, то есть три квартала налево, два — направо.
Пит поставил свой чемодан. Роджерс поинтересовался:
— Ну, и кто тебе больше импонирует — Батиста или Борода?
По указанному адресу обнаружился домишко, покрытый персикового цвета штукатуркой. Подъезд к дому загораживало такси из конторы «Тигр», у которого были спущены все четыре шины.
Пит пробрался мимо него и позвонил. Фуло приоткрыл дверь и убрал цепочку.
Пит просунулся внутрь. И сразу же увидел «погром»: два латиноса в остроконечных бумажных шапочках, какие одевают на вечеринках, muerto на полу в гостиной.
Фуло запер дверь.
— Мы тут отмечали, Педро. Они обозвали моего любимого Фиделя «настоящим марксистом», и я не стал терпеть этой гнусной клеветы.
Он убил обоих выстрелами в спину в упор. Выходные отверстия от пуль небольшого калибра — навести порядок тут было проще простого.
Пит буркнул:
— Давай займемся нашими друзьями.
Фуло раздробил зубы покойных в порошок. Пит сжег их пальцы на сковороде, чтобы невозможно было снять отпечатки.
Фуло выковырнул застрявшие в стене пули и смыл их в унитазе. Пит быстро подпалил пятна крови на полу — тест на спектрографе покажет отрицательный результат.
Фуло снял портьеры с окон гостиной и завернул в них тела. Кровь в выходных раневых отверстиях свернулась — ни одной капли не просочилось наружу.
Появился Чак Роджерс. Фуло сказал, что он — человек вполне компетентный и ему можно доверять. Они сунули убитых в багажник его машины.
Пит спросил:
— Кто ты?
Чак ответил:
— Я — геолог-нефтяник. А еще — лицензированный пилот и профессиональный антикоммунист.
— Так кто платит по счетам?
Чак ответил:
— Соединенные Штаты Америки.
Чак захотел поездить по городу. Пит с удовольствием согласился — Майами возбуждал его так же, как некогда Эл-Эй.
И они принялись кружить — Фуло сбросил тела на пустынном участке дамбы Бэл-Харбор. Пит беспрестанно курил и любовался пейзажем.
Ему нравились большие белые дома и необъятные белесые небеса — весь Майами был точно огромная свежевыбеленная простынь. Ему нравились расстояния между шикарными кварталами и трущобами. Нравились деловитые полицейские, патрулировавшие улицы — судя по виду, они здорово справлялись с буйными ниггерами.
Чак сказал:
— Вопрос об идеологических убеждениях Кастро пока остается открытым. В его недавних высказываниях можно найти и проамериканский и прокоммунистический смысл. Мои друзья из внешней разведки уже запланировали отыметь его в задницу, если он подастся в комми.
Они повернули обратно и вернулись на Флэглер. Базу такси охраняли вооруженные люди — сменившиеся с дежурства легавые — этакие вальяжные толстячки.
Чак помахал им:
— Джимми позаботился о здешних полицейских. Он здорово продвинул этот свой мифический профсоюз, и у половины работающих в этом секторе копов непыльная работка и приличный оклад.
Какой-то пацан пришлепнул к их ветровому стеклу листовку. Фуло перевел кое-какие слоганы — это оказались банальные коммунистические лозунги.
По машине застучали камни. Пит сказал:
— Оставаться здесь — сущее безумие. Поехали, спрячем где-нибудь Фуло.
Роджерс снимал комнату в пансионате, населенном сплошь латиносами. Все свободное пространство пола занимали всякие радиопричиндалы и листовки.
Фуло и Чак расслаблялись, потягивая пиво. Пит принялся просматривать заголовки листовок — неплохая смехотерапия:
«Союз Еврейских Еретических Республик!», «Фторирование: заговор Ватикана?», «Красные тучи сгущаются: каким будет твой ответ, патриот?», «Почему белая раса в меньшинстве: объясняет ученый», «Проамериканский контроль: ты за КРАСНЫХ или красно-бело-синих?»
Фуло сказал:
— Чак, нас тут слишком много.
Роджерс в это время возился с коротковолновым приемником. Откуда вдруг донеслись агитационные лозунги: еврейские банкиры, то, се…
Пит щелкнул парой выключателей. Агитация захлебнулась и стихла.
Чак улыбнулся:
— Политика — сложная штука. Мало кому удается сразу разобраться в том, что творится в мире.
— Надо будет познакомить тебя с Говардом Хьюзом. Он такой же ненормальный, как и ты.
— Думаешь, быть антикоммунистом — это ненормально?
— Думаю, что это хорошо для бизнеса — а все, что хорошо для бизнеса, я одобряю.
— Не думаю, что это грамотная позиция.
— Думай, как знаешь.
— Так и поступлю. И я знаю, что прямо вот сейчас ты думаешь: «Господи боже, пора бы уже узнать, кто этот тип, ставший моим сообщником в убийстве первой степени. Потому как для нашего краткого знакомства мы что-то уж слишком много пережили вместе».
Пит стал у окна. Краем глаза он заметил в полквартале отсюда патрульный автомобиль.
— Полагаю, что ты — наемник ЦРУ. Тебя предположительно подослали к кубинцам, чтобы ты прознал у них, куда планирует податься Фидель.
Эти слова возмутили Фуло:
— Фидель подастся в сторону Соединенных Штатов Америки.
Чак рассмеялся:
— Из эмигрантов выходят лучшие американцы. Тебе, Пит, наверное, это известно лучше всех. Ты же у нас вроде как лягушатник?
Пит защелкал суставами пальцев. Роджерс скривился:
— Ты хочешь сказать, что я — стопроцентный американец, который прекрасно знает, что хорошо для бизнеса.
— Ну, ну. Я ни разу не усомнился в твоем патриотизме.
Пит услышал шепот за дверью. Они переглянулись — Фуло и Роджерс мигом усекли, в чем дело. Пит услышал предупредительные выстрелы: три громких и отчетливых «ба-бах!!!».
Он спрятал свою пушку в куче листовок. Фуло и Чак подняли руки.
Полицейские в штатском с грохотом высадили дверь. И вбежали внутрь, вооруженные автоматами наизготовку.
Пит рухнул под холостым выстрелом. Фуло и Чаку повезло меньше — их оглушили сильным ударом приклада по черепушке.
Какой-то коп сказал:
— Верзила прикидывается.
Еще один коп ответил:
— Ничего, сейчас и с ним разберемся.
Его ударили прорезиненным прикладом. Пит едва успел отвести язык от зубов, чтоб не прикусить его.
Он пришел в себя и обнаружил, что скован по рукам и ногам. В спину впились рейки стула, в голове что-то гудело и стучало.
В глаза ударил яркий свет. При этом удар принял только один глаз — другой закрывали свисающие со лба лохмотья ободранной кожи. Он различил очертания трех полицейских, сидящих за привинченным к полу столом.
В ушах застучали маленькие барабаны. И точно атомная бомба взорвалась во всю длину позвоночника.
Пит напряг мускулы и порвал цепь наручников.
Двое копов присвистнули. Третий даже зааплодировал.
Лодыжки были скованы двумя парами кандалов — так что «на бис» не получится.
Старший из копов закинул ногу за ногу:
— С нами связался неизвестный, мистер Бондюран. Один из соседей мистера Мачадо видел, как мистер Адольфо Эрендон и мистер Армандо Крус-Мартин входили в дом мистера Мачадо, и несколько часов спустя он услышал какие-то звуки, похожие на выстрелы. И спустя пару часов после этого вы и мистер Роджерс по отдельности прибываете в дом. Вы двое и мистер Мачадо выходите из дома, неся нечто тяжелое, завернутое в оконные занавески. Тот же сосед запомнил номер машины мистера Роджерса. Мы проверили машину мистера Роджерса и нашли там нечто, очень похожее на частицы человеческой кожи, и, конечно же, нам не терпится услышать ваши комментарии по поводу всего вышеописанного.
Пит водворил бровь на место.
— Либо предъявите мне обвинение, либо выпустите меня отсюда. Вы знаете, кто я и кого я знаю.
— Мы знаем, что вы знаете Джимми Хоффу. Мы знаем, что вы — приятель мистера Роджерса, мистера Мачадо и некоторых других водителей из службы «Такси «Тигр»».
Пит повторил:
— Предъявите мне обвинение или выпустите меня отсюда.
Коп кинул ему на колено сигареты и спички.
Коп номер два придвинулся ближе:
— Должно быть, ты думашь, что Джимми Хоффа купил каждого полицейского в этом городе, но, сынок — я здесь, чтобы убедить тебя: ты ошибаешься.
— Либо предъявите мне обвинение, либо выпустите меня.
— Сынок, ты испытываешь мое терпение.
— Я — не твой сын, пидор вонючий.
— Мальчик мой, еще пара таких слов — и я дам тебе пощечину.
— Только попробуй, и я те глаза выколю. И не заставляй меня доказывать это на деле.
Вмешался коп номер три — почти ласковым голосом он начал:
— Тихо, тихо. Мистер Бондюран, вам прекрасно известно, что мы имеем право задержать вас на трое суток без предъявления обвинений. Как знаете и то, что у вас, скорее всего, сотрясение и вам не помешает медицинская помощь. Ну? Так что давайте…
— Разрешите мне позвонить, а потом либо предъявите обвинение, либо отпустите.
Старший коп заложил руки за голову.
— Вашему приятелю Роджерсу уже разрешили. Он навешал надзиравшему лапши про какие-то связи в правительстве и позвонил некоему мистеру Стэнтону. Ну, а вы кому кинетесь звонить — Джимми Хоффе? Думаете, дядюшка Джимми побежит платить за вас залог, когда вас обвиняют в двойном убийстве, — не убоявшись дурных слухов, которые ему совсем ни к чему?
Теперь атомная бомба взорвалась в основании черепа. Пит едва не потерял сознание.
Коп номер два вздохнул.
— У парня слишком кружится голова, чтобы он мог с нами беседовать. Пусть отдохнет немного.
Он вырубался, просыпался, снова вырубался. Боль поутихла — атомная бомба сменилась нитроглицериновыми самодеятельными взрывниками.
Он читал нацарапанные на стенах слова. Крутил туда-сюда головой, чтобы не немела шея. Побил мировой рекорд удержания от мочеиспускания.
И обдумывал ситуацию.
Фуло либо расколется, либо нет. Чак либо расколется, либо нет. Джимми платит за них залог — либо не вмешивается. Может, окружной прокурор окажется сообразительным парнем и решит, что убийство латиносов латиносами не стоит такой уж возни.
Он может позвонить мистеру Хьюзу. Мистер Хьюз в свою очередь замолвит словечко мистеру Гуверу, что будет означать одно — дело, блин, закрыто.
Он сказал Хьюзу, что его не будет три дня. Хьюз согласился без вопросов. Хьюз согласился, потому что вымогательство Кеннеди обернулось против него. Джо и Бобби настращали его, и теперь яйца достопочтенного Говарда усохли до размеров горошины.
А ублюдок Уорд Литтел ударил его.
Тем самым подписав себе смертный приговор.
Гейл ушла. История с Джеком К. окончилась пшиком. Ненависть Хоффы к Кеннеди все разгоралась — все жарче, жарче, жарче. Хьюзу все еще не терпелось заполучить сплетни, а главное — компромат, и он непременно желал найти нового стрингера для «Строго секретно».
Пит принялся читать надписи на стенах. Лауреат «Оскара»: «Полицейское управление Майами сосет у носорога».
Вошли двое мужчин. Надзиратель отпер ключом его кандалы и быстренько смылся.
Пит встал и потянулся. Комната для допросов так и закачалась перед его глазами.
Тот, что помладше, сообщил:
— Меня зовут Джон Стэнтон, а это — Гай Бэнистер. Мистер Бэнистер — агент ФБР в отставке, и некоторое время служил старшим офицером полиции Нового Орлеана.
Стэнтон был худощавым типом с волосами песочного цвета. Бэнистер — крупным мужчиной с красным от чрезмерных возлияний лицом.
Пит зажег сигарету. От первой же затяжки у него закружилась голова.
— Слушаю.
Бэнистер ухмыльнулся:
— Помню, помню, как вас обвиняли в нарушении гражданских прав, мистер Бондюран. Вас арестовали Кемпер Бойд и Уорд Литтел, да же?
— Вам прекрасно известно, что да.
— Тогда я был главой чикагского отделения ФБР, — и, по мне, этот Литтел — сущая баба.
Стэнтон уселся верхом на стул:
— Но Кемпер Бойд — другое дело. Знаете, Пит, он приходил в контору «Такси «Тигр»» и показывал тамошним ваше фото. Один из кубинцев достал нож, и Бойд разоружил его — довольно театральным манером.
Пит сказал:
— У Бойда есть стиль. А эта процедура начинает напоминать мне что-то вроде собеседования, так что я рекомендую его на любую работу по поддержанию правопорядка.
Стэнтон улыбнулся:
— Вы и сами — неплохой кандидат.
Бэнистер, с улыбкой:
— Вы — лицензированный частный детектив. Вдобавок бывший помшерифа. Вы — человек Говарда Хьюза, а также знакомы с Джимми Хоффой, Фуло Мачадо и Чаком Роджерсом. Неплохие рекомендации.
Пит раздавил окурок о стену.
— Что касается рекомендаций, то ЦРУ — это не так плохо. Вы ведь оттуда, я правильно догадался?
Стэнтон встал:
— Вы свободны. С вас, Роджерса и Мачадо снимаются все обвинения.
— Но мы будем на связи?
— Не совсем. Но в один прекрасный день я могу попросить вас об услуге. И, конечно, вам за это хорошо заплатят.
