59.
(Лас-Вегас, 4 октября 1964 года)
Дженис была дома. А отец — нет. Уэйн мерил шагами комнату. Причесывался и прихорашивался, как мальчишка.
В диспетчерской «Тигра» он виделся с Питом. Час назад они беседовали. Пит его обрабатывал. Подогревал, так сказать, интерес.
У тебя диплом химика. Поехали со мной во Вьетнам. Будешь изготавливать героин. В рамках секретной операции, между прочим.
Он согласился. Это показалось ему абсолютно логичным.
Уэйн побрился. Причесался. Прижег порезанную бритвой щеку. Уорд огорошил его своим заявлением — четыре дня тому.
Он отследил логику Уорда и сам кое о чем поразмыслил. У его отца были информаторы. И Мейнард Мур в том числе. Значит, и в покушении он тоже участвовал.
Уорд рассказал ему не все. Уэйн додумал за него. Недавнюю переписку с информаторами отец уничтожил. Значит, и тогда Муром управлял его папаша.
Уэйн еще раз провел расческой по волосам. Рука его дрогнула, расческа упала на пол.
Уэйн вышел из дома. Стояла жаркая ветреная погода. Уже стемнело. Вот и ее комната. Свет горит.
Уэйн вошел в дом. Кто-то включил стереосистему — кул-джаз или что-то в этом роде — нестройный гул духовых. Он остановил пластинку и пошел на свет. Дженис переодевалась. Бац — она его увидела — он просто шагнул к ней, и все.
Она уронила халат на пол. Сбросила туфли для гольфа. Одним движением стянула бюстгальтер и футболку.
Он подошел к ней и коснулся ее. Она стащила с него рубашку. Спустила брюки.
Он схватил ее в объятья и попытался поцеловать. Она выскользнула из его объятий. Стала на колени и взяла в рот его член.
Уэйн почувствовал, как тот твердеет, и понял, что вот-вот кончит. Двинулся к ней, схватил за волосы и оттащил от себя.
Она отстранилась. Сняла с него брюки. Споткнулась о его туфли. Села на пол. Скатала валиком юбку и пристроилась на ней.
Он опустился на колени. Раздвинул ей ноги. Принялся целовать бедра, потом лобковые волосы и наконец вошел в нее языком.
Она задрожала и принялась издавать странные звуки. Он ощущал ее вкус — там и вокруг.
Она дрожала и испуганно взвизгивала. Потом больно ухватила его за волосы и оттащила.
Он раздвинул ей колени — достаточно широко. Она впустила его в себя. Сделала так, чтобы обоим было удобно. И закрыла глаза.
Он сжал ее брови. Заставил снова открыть глаза. Наклонился. И заглянул в них. Увидел зеленоватые искорки, которых прежде не замечал.
Они двигались. Нашли ритм. Стали делать это синхронно. Держали в ладонях лица друг друга. И неотрывно смотрели друг другу в глаза.
Он подался ближе. И очень быстро подался назад. Дженис изогнулась. Дернулась. Сжала ноги.
Уэйн потел. Его пот заливал ей глаза. Она заморгала и зажмурилась.
Где-то открылась и снова закрылась дверь. Пятно света пересекла чья-то тень.
Дженис изогнулась. И тихо заплакала. Уэйн прижался к ней. И отстранился. И закрыл глаза.
Дженис вытерла слезы. Поцеловала пальцы. И сунула их ему в рот.
Они улеглись в постель и закрыли глаза. Дверь в комнату запирать не стали. Выключать свет — тоже.
Из дома доносились звуки обычной жизни. Уэйн услышал, как отец насвистывает. Учуял дым его сигарет.
Он открыл глаза. Поцеловал Дженис. Она вздрогнула, но глаза открывать не стала.
Уэйн встал и оделся. И вошел в бар. Где — бац! — столкнулся с отцом.
Уэйн выхватил у отца трость. Повертел ею. И воспроизвел весь репертуар Тедроу-старшего.
После чего сказал: «Нечего было посылать меня в Даллас».
