118.
(Лас-Вегас, 4 июня 1968 года)
Бесшабашная Дженис — как же ее иссушила болезнь.
В черных волосах появились седые пряди, волосы утратили прежний блеск. Морщины и болезненная худоба.
Уэйн вошел в номер. Дженис заперла дверь. Уэйн обнял ее — ощутил ребра и пустоты. Прежде упругая грудь стала дряблой.
Дженис высвободилась из его объятий. Он взял ее руки в свои.
— Ну, учитывая обстоятельства, выглядишь очень даже.
— Я не собираюсь пудриться и румяниться. Я еще живая!
— Не надо так говорить.
— Уж позволь мне. Ты — мой первый кавалер после того, как Уорд меня покинул.
Уэйн улыбнулся:
— А ты — моя первая партнерша. Самая первая.
Дженис улыбнулась в ответ:
— Ты имеешь в виду твой первый бал в Перу, штат Индиана, или единственный раз, когда мы этим занимались?
Уэйн крепко сжал ее руки:
— У нас и не было второго шанса.
Дженис рассмеялась:
— Ты сам не искал встречи. Таким образом отстранялся от отца, знаю.
— Я жалею об этом. То есть об этом аспекте.
— Хочешь сказать, тебе понравилось, но ты сожалеешь о том, что тебя подвигло, и о том, что ты выбрал не то время?
— Я жалею, что тебе пришлось платить.
Дженис сжала его руки:
— На что ты намекаешь?
Уэйн покраснел. Черт — в его-то возрасте.
— Просто подумал: почему бы и не повторить.
— Да ну. Теперь, когда я в таком виде…
— В первый раз редко получается так, как хочешь.
Вышло все нежно. Так, как он хотел и планировал.
Тело ее тоже иссушила болезнь — острые кости, обтянутые посеревшей кожей. Горьковатый привкус дыхания. Раньше от нее пахло джином и сигаретами с ментолом — и ему это нравилось.
Они катались по кровати. Кости ее задевали ему кожу. Они долго ласкались и целовались. Ее грудь утратила былую упругость. Ему это нравилось. Прежде она была высокой.
Силы еще не покинули ее — она его отталкивала и притягивала, прижималась и хваталась. Они перекатывались; она целовала его тело, он — ее.
Вкус ее говорил о болезни. Сначала это ошеломило его, но вскоре он привык. И стал пробовать ее там. Целовать новые шрамы. Дыхание ее стало слабым и прерывистым.
Он притянул ее ближе — она откинулась назад, помогая ему войти в нее. Протянув руку, он включил лампу, стоявшую тут же, на столике. Кровать залило светом.
Луч выхватил ее лицо и запрыгал на седых волосах, отразился в глазах.
Они принялись двигаться. Прижались друг к другу и замерли, смотря друг другу в глаза. Потом снова принялись двигаться, синхронно, и кончили вместе, практически одновременно. И закрыли глаза.
Дженис включила радио. Станция KVGS — «музыка у барной стойки».
Зазвучал голос Барби. Они так и покатились от хохота, сминая простыни. Уэйн сделал потише. Под мурлычущий аккомпанемент «Бондсменов» Барби запела «Сумерки».
Дженис сказала:
— Ты ее любишь. Мне Уорд говорил.
— Я перерос это увлечение. Или она.
Барби продолжала — зазвучала веселая «Шансон д’амур». Дженис сделала радио тише. Барби не смогла взять высокую ноту, но аккомпанировавшие «Бондсмены» выручили ее.
— Как-то мы случайно встретились в баре, года два назад. Выпили и обсудили кое-каких мужчин.
— Жаль, меня там не было.
— Ты там был.
— И всё?
Дженис прижала палец к губам:
— Больше ничего не скажу.
Барби запела мечтательную «Secretly» Джимми Роджерса.
Дженис вздохнула:
— Люблю эту песню. Она напоминает мне одного мужчину — мы встречались, когда она была в моде.
— Моего отца?
— Нет.
— А он знал?
— Узнал, да.
— И что он сделал?
Дженис поднесла палец к губам.
— Тихо. Я хочу послушать.
Барби пела — и даже ни разу не сфальшивила. Потом пошли помехи, и от мечтательного настроения не осталось и следа.
Уэйн вырубил звук и подобрался ближе к Дженис. Поцеловал ее и коснулся ее волос. Потом посмотрел в глаза:
— Если я предложу тебе помочь поквитаться с ним — ты согласишься?
Дженис ответила:
— Да.
Она уснула. Приняла обезболивающее и стихла. Уэйн разбросал ее волосы по подушке, укрыл ее пледом. Взглянул на часы — было 18:10.
Он сходил в машину и взял оттуда две сумки, ручку и блокнот. Вернувшись, запер дверь на щеколду и пошел в гостиную. Простукал стены. Пустот не обнаружилось.
Тогда он вернулся в спальню и стал обыскивать ее, пока Дженис спала. Выстукивал и щупал. И тут — ни пустот, ни швов.
Остался кабинет Литтела. Здесь ему удалось обнаружить тайник, расшатав одну из стеновых панелей.
Полки, короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и какие-то гроссбухи. Компромат на профсоюз тимстеров и мафию, собранный Арден-Джейн.
Второй том — страница 84. Свидетельства против Чака «Тиски» Аюппы и Карлоса М. До Арден-Джейн донесся слух, она нашла ему подтверждения и записала все в тетрадь.
Март пятьдесят девятого. Окрестности Нового Орлеана. Карлос дает работу Чаку «Тиски»: его обманул «ублюдок каджун». Карлос сказал: ублюдка надо убрать. Чак повинуется. Убивает каджуна и закапывает тело. Напротив палатки с сосисками — километрах в тринадцати от Форт-Полка. Будете искать — найдете кости.
Уэйн вырвал страницу 84. Взял блокнот и написал записку:
Мистер Марчелло,
мой отец выкупил у Арден Брин (Джейн Фентресс) ее досье — еще до того, как она сбежала от Уорда Литтела. О существовании этого досье Уорд не знает.
Отец хочет шантажировать вас информацией, содержащейся в досье. Сможем ли мы это обсудить? Я позвоню вам в течение суток.
Уэйн Тедроу-мл.
Порывшись в столе Литтела, Уэйн нашел конверт. Сложил вчетверо записку и вырванный из тетради лист и сунул туда.
Запечатал и написал адрес: Карлосу Марчелло, отель «Тропикана», Лас-Вегас.
Сунул гроссбухи в мешки и вышел из кабинета. Перед тем как уйти, выключил в спальне свет и поцеловал спящую Дженис.
Коснувшись ее волос, сказал: «Я люблю тебя».
