Помещения Окружного суда занимали целое крыло мрачного старинного здания, построенного, наверное, еще до войны. В другом крыле располагались служба окружного прокурора, залы предварительного слушания и камеры — грязные клетушки, в которых нарушители дожидались своего часа. Работа в этом здании, сложенном из огромных глыб известняка, начиналась ранним утром и заканчивалась иногда поздней ночью — в зависимости от количества рассматриваемых дел. В городе с восьмимиллионным населением обитало достаточное количество человеческого отребья, и при желании работа в здании могла бы идти круглосуточно.

Тоби сидел в камере предварительного заключения, и мне нужно было получить разрешение, чтобы поговорить с ним. Как только я освободился и спустился из зала суда в помещение окружного прокурора, на меня набросился Сидней Лорд. Выглядел он паршиво — красные, опухшие от бессонной ночи глаза, седая щетина на небритом подбородке, усталый, помятый вид. Как и полагается, у него за спиной я заметил Викки. Девушка выглядела на удивление свежо, и я подумал, что нужно нечто большее, чем одна бессонная ночь и мелкие неприятности, вроде разбитой головы одного парня и арест другого, чтобы это отразилось на ее внешности.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Мне не следовало оставлять ее вчера, но что сделано — то сделано.

— Привет, — улыбнулся я ей. — Как делишки?

Она чуть заметно кивнула в ответ, и я заметил косой взгляд, который Викки метнула в сторону холла. Там сгрудилась толпа репортеров. Посверкивая глазами, они усердно выискивали очередную жертву, а когда находили, набрасывались на нее с яростью голодных шакалов. Я понял, что Викки уже успела побывать у них в лапах. Понятно, что у нее испортилось настроение — эти стервятники кого угодно могли измазать в грязи, да так, что вовек не отмоешься.

Я ободряюще подмигнул ей и сказал:

— Пробовал вчера дозвониться тебе, но, оказывается, ты поменяла номер телефона.

— Пришлось, — кивнула она. — Все словно с ума посходили — ни минуты покоя. Ты же знаешь — актеры — народ довольно бесцеремонный. Им ничего не стоит позвонить среди ночи и закатить истерику по поводу того, что ему не дали роль.

— Да уж представляю, — рассмеялся я. — Впрочем, актеры только берут пример с твоего шефа. Сегодня в четыре утра он тоже настаивал на чем-то похожем. Верно, Лорд?

Он не удостоил меня ответом и хмуро спросил:

— Вы уже виделись с Тоби?

— Нет. Ему еще не предъявили обвинение. Я узнавал — это будет не раньше чем в половине десятого.

— Это моя вина, — тихо сказала Викки. — Я не должна была бросать его в тот вечер.

— Тебе не в чем себя упрекнуть, Викки, — возразил я. — Никто не может нести ответственности за сволочной характер Тоби. И не ты отправила в нокаут несчастного парня.

При этих словах Викки побледнела — должно быть, картина случившегося была ужасна.

— Скажи, тебе очень дорог этот человек?

— Какой?

— Ну, тот парень, которого ударил Тоби. Пол Грауфорд.

— Кстати, — вмешался Лорд, — она его не знает. Они встретились вчера впервые.

— Как же так? — я посмотрел на Викки. — Ты должна была встретиться с Грауфордом?

— Да.

— В этом кабаке?

— Да.

— В час ночи?

Она молча кивнула.

Я был озадачен, более того — расстроен. Почувствовав укол ревности, я демонстративно замолчал и принялся разглядывать толпу снующих по Дворцу правосудия людей. В людском потоке мелькнуло знакомое лицо. Я свесился вниз через перила лестницы и громко крикнул:

— Оги?

Человек в толпе остановился и стал озабочено озираться по сторонам.

— Оги? — снова крикнул я. — Наверху! Смотри наверх!

Он наконец заметил мою поднятую руку, махнул в ответ и направился к нам.

Оги Спилвин был такой же достопримечательностью Дворца правосудия, как Эмпайр Стейт билдинг — Нью-Йорка. Злые языки утверждали, что Оги появился в этом здании одновременно с его постройкой. Поговаривали, что он и живет в самом здании, ночуя в телефонной будке.

Все это, конечно, полная чепуха. Несмотря на свой внешний вид, а был он маленьким, склонным к полноте человечком, с небольшими, глубоко посаженными глазками, выпирающей нижней челюстью, вечно небритой физиономией, всклокоченными волосами и в мятом, затертом до блеска старом костюме, Оги Спилвин довольно удачно женился на одной из своих клиенток — яркой блондинке, которая была выше его на целую голову.

— Доброе утро, — пробурчал он, подойдя к нам.

Оги говорил с неистребимым бруклинским акцентом, растягивая слова и произнося их в нос. Добиться от него лишнего слова было так же трудно, как и заставить его улыбнуться. Те же злые языки утверждали, что за всю жизнь Оги улыбался только дважды. Первый раз — когда блондинка согласилась выйти за него, а второй — когда чудом уцелел в автокатастрофе. Во всех остальных случаях на его физиономии присутствовало неизменное кислое выражение.

— У меня к Вам дело, Оги, — сказал я.

Он оценивающе окинул взглядом Лорда, не упустив из виду стоимость костюма.

— Я Вас слушаю. Вы представляете этого джентльмена? — он кивком указал на Лорда.

— Нет. Я представляю интересы Тоби Хаммонда. С минуты на минуту ему должны предъявить обвинение.

Как я и предполагал, имя Тоби Хаммонда на Оги никакого впечатления не произвело — Спилвин, я думаю, лет десять не был в кинотеатре, не говоря уже о большем.

— Что этот парень натворил?

— Думаю, его могут обвинить в преступлении против личности с нанесением побоев средней тяжести.

— Гм… А кто он? Чем занимается?

Лорд даже фыркнул от возмущения, но я терпеливо объяснил:

— Хаммонд — актер. Очень известный. Звезда. Из-за дурацкого недоразумения он не сможет участвовать в сегодняшнем спектакле на Бродвее. Публика его обожает. Могу вас заверить, что Тоби не собирается скрываться от правосудия, и его в любой момент можно вызвать.

— Да что Вы мне об этом талдычите, — нетерпеливо перебил Оги, — мне наплевать, кто он: актеришка, водитель такси или продавец гамбургеров. Он сможет внести залог? Сколько он зарабатывает?

Я повернулся к Сиднею:

— Позвольте Вам представить Сиднея Лорда, продюсера и работодателя. Сколько получает Тоби, Сид?

— Пять сотен в неделю, плюс процент от сбора. Вы, как адвокат, знаете это не хуже меня — контракт для Тоби составляли Вы.

— Подождите-ка, — Оги наморщил лоб, — кажется, я что-то читал в утренних газетах… Это не тот ли парень, что попытался сломать стойку в баре, использовав для этого голову постороннего человека?

— Да, это он, но, уверяю Вас, вина Тоби не так уж велика. Здесь замешана женщина, и я…

— Если я Вам понадоблюсь, — перебил меня Оги, — вы знаете, где меня можно найти, а сейчас, джентльмены, разрешите откланяться, у меня масса дел.

С этими словами он быстро повернулся и исчез в людском водовороте.

— Что за отвратный тип? — поморщился Лорд. — Зачем Вам понадобилось приглашать его сюда? Я боялся, что меня стошнит.

— Видите ли, Сид, я тоже не питаю теплых чувств к Оги Спилвину, но он — представитель обвинения и, несмотря ни на что, с ним можно иметь дело.

— Сомневаюсь, — проворчал Лорд. — Однако нам пора.

Проталкиваясь сквозь толпу, мы направились в зал предварительного слушания. Когда мы вошли в зал, и я увидел судью — под ложечкой у меня заныло от предчувствия неудачи.

Судья Монро С. Керби был самым великим занудой и пакостником во всем Окружном суде. Крошечного роста, с асимметричным лицом дегенерата, он обладал редким ораторским талантом и склочным характером. Мелкие и крупные жулики боялись его до дрожи в коленках. С адвокатами он тоже не церемонился и большинство, как только выяснялось, что разбирательство будет вести Корби, прилагали максимум усилий для того, чтобы добиться отсрочки и перенести слушание.

— Не повезло, — прошептал я и в ответ на недоуменный взгляд Лорда добавил: — Этот судья — сущий дьявол.

В довершение ко всему рядом с судьей я разглядел помощника прокурора — Мэгоуэна, что тоже не прибавило мне оптимизма. Одним словом — ситуация складывалась катастрофическая.

Если бы мне поручили составить список кандидатов для отправки на Луну верхом на реактивном снаряде, можете быть уверены, Эд Мэгоуэн занял бы в нем первую строчку. По некоторым причинам мы с ним не переносили друг друга и общались только в случае самой крайней необходимости. В отличие от судьи, Мэгоуэн был интересным человеком, веселым, общительным, остроумным и страшно честолюбивым. Мэгоуэн занимал должность помощника Окружного прокурора штата уже немало лет, и все эти годы спал и видел, как с его шефом случится какая-нибудь неприятность. Со стороны могло показаться, что Эд полностью доволен своим положением, но только со стороны. Это был премерзкий тип с симпатичной физиономией, прической ежиком и костюмами от братьев Брукс.

Пока мы дожидались своей очереди, суд успел рассмотреть три дела и, судя по унылым физиономиям ответчиков и их адвокатов, судья Керби пребывал в скверном расположении духа. Судебный пристав объявил о начале слушания дела Тоби Хаммонда против штата Нью-Йорк, и мы увидели Тоби. Пребывание в камере предварительного заключения не прибавило ему красоты: лицо небритое, волосы всклокочены, костюм измятый, галстук болтается…

Охранник подвел его к скамье и замер рядом, придерживая Тоби за руку и ожидая, когда судья даст команду к началу процедуры. Пока клерк скрипучим голосом зачитывал обстоятельства дела, изложенные в полицейском протоколе, Тоби со своего места порывался что-то добавить и действовал так энергично, что охраннику приходилось время от времени одергивать не в меру разбушевавшуюся знаменитость. Мало того, что этот кретин втянул в неприятности Викки и всех остальных, он и сейчас вел себя так, будто суд в полном составе должен был встать со своих мест и аплодировать Тоби Хаммонду.

— Какого черта этот недоумок вытворяет? — тихо заметил я, наклоняясь к Лорду. — Или он считает, что находится на сцене? Так вот, судья Керби очень скоро объяснит этому идиоту, что тот ошибается.

— Вы думаете, все так плохо? — с тревогой спросил Лорд.

В ответ я пожал плечами.

Наконец клерк закончил читать и задал обязательный вопрос:

— Вам понятны предъявленные обвинения? Признаете ли Вы себя виновным?

Настала моя очередь вмешаться. Я подошел к барьеру, отделяющему зал от представителей власти, и смело заявил:

— Нет, мой клиент не согласен с предъявленным обвинением. Кроме того, для выяснения некоторых обстоятельств дела я бы просил суд перенести слушание на более позднее время.

Судья Керби с интересом уставился на меня своими пронзительными глазками.

— До окончания разбирательства я бы просил выпустить моего клиента, определив сумму залога, — закончил я свое выступление.

Не спуская с меня глаз, Керби кивнул и сказал:

— Данный вопрос входит в компетенцию Большого жюри.

— Я знаю, Ваша честь, но мне хотелось бы сделать заявление. И еще хотелось бы, чтобы это заявление было рассмотрено на заседании Большого жюри.

— Ну, что там у Вас? — лениво осведомился судья.

— Как Вы могли заметить, Ваша честь, мой клиент… как бы это поточнее выразиться, не совсем обычный человек…

— В самом деле? — в голосе Керби прозвучала неприкрытая ирония. — Я обратил на это внимание, — судья усмехнулся, и мне его ухмылка очень не понравилась, — действительно, следует признать, что он умудрился отправить в больницу человека весьма… э-э, необычным способом. Но я Вас слушаю.

— Тоби Хаммонд очень известный актер бродвейского театра, — заявил я.

— Ну и что? — Керби пожал плечами. — Все граждане Соединенных Штатов равны перед законом. У Вас есть что-нибудь еще?

— Да. Дело в том, что мистер Хаммонд занят в сегодняшнем дневном спектакле. Билеты на него давно раскуплены, публика жаждет увидеть своего кумира… Думаю, Вы могли бы принять во внимание данное обстоятельство и определить сумму залога. Я должен добавить, что несмотря ни на что, мистер Хаммонд — законопослушный гражданин и по первому Вашему требованию он предоставит себя в Ваше распоряжение.

— Вы закончили? — скучным голосом осведомился судья.

— Да, Ваша честь.

— В таком случае, давайте послушаем, что скажет помощник окружного прокурора, — он сделал слабое движение в сторону Эда Мэгоуэна. Тот не спеша поднялся со своего места и повернулся к судье.

— Ваша честь, — заявил он, — как Вы совершенно справедливо заметили: перед законом все равны и никто, — он повернулся к залу, — вы слышите, никто не имеет преимущества перед законом! Господин адвокат, — легкий наклон головы в мою сторону, — что-то здесь говорил об особом случае, если я его правильно понял. Так вот, давайте рассмотрим этот самый случай подробнее. Мистер Хаммонд изволил сегодня ночью устроить скандал в баре на восьмой улице. Мистер Хаммонд совершенно немотивированно, и я должен особо это отметить, нанес зверский удар мистеру Грауфорду, после чего пострадавший оказался в больнице в весьма тяжелом состоянии. В полицейском протоколе особо отмечено то, что мистер Хаммонд никогда до этого потерпевшего не встречал и с ним незнаком, что заставляет нас сделать очевидный вывод: этому господину совершенно все равно, на ком срывать свою злость, что делает его потенциально опасным. Теперь представим на минуту, что мистер Грауфорд в результате полученной травмы скончался… — Мэгоуэн выдержал эффектную паузу, — в таком случае мы должны будем рассматривать дело об убийстве, а убийство — это достаточно серьезное преступление!

— Именно потому я и просил суд об отсрочке, — перебил я его.

— Я — против! — тут же отреагировал Мэгоуэн. — Клиент господина адвоката — потенциально опасен!

— Господин судья, — устало обратился я к Керби, — все, что я прошу — это дать возможность моему клиенту выступить на сегодняшнем спектакле. Если послушать мистера Мэгоуэна — черт знает что можно подумать. Я не хочу утверждать, что мой клиент ангел. Но то, что случилось — случилось, сложись обстоятельства по-другому, все закончилось бы уже ночью. К несчастью, мистер Грауфорд неловко упал и ударился головой о стойку, однако можно винить в этом господина Хаммонда? Очевидно, не в такой степени, как это старается представить господин Мэгоуэн. Именно поэтому я и прошу Вас определить сумму залога.

— Протестую! — завопил Мэгоуэн. — Никто не может поручиться, что мистеру Хаммонду не придет в голову избить еще кого-нибудь!

— Мы готовы внести залог незамедлительно, — настаивал я.

Судья Керби посмотрел на меня, и губы его задергались, как крысиные хвосты, и сам он был очень похож на маленькую злобную крысу.

— Не сомневаюсь, что денежки у вас найдутся, — язвительно произнес он, — но, к счастью, деньги — не главное, когда речь идет о соблюдении законности. Я склонен прислушаться к мнению прокуратуры, — он пожевал губами и замолчал.

— Ваша честь, — взмолился я, — прошу принять во внимание неординарность сложившейся ситуации. От того, что сорвется спектакль, пострадает множество людей, а это, между прочим, избиратели…

— Довольно! — прервал меня судья. — Ваши доводы неубедительны! В жизни есть кое-что поважнее лицедейства…

Я услышал, как рядом застонал Лорд.

— Но, Ваша честь…

— Я сказал — довольно! Тоби Хаммонд останется в камере предварительного заключения до тех пор, пока врачи не смогут дать заключение о состоянии здоровья потерпевшего. Вам ясно?

— Да, но…

— Я спросил: Вам ясно, мистер адвокат?

— Ясно, сэр, — с ненавистью в голосе отчеканил я.

— Вот и хорошо, — он громыхнул молотком по столешнице и громко объявил:

— Следующий!

Я заметил торжествующую улыбку Мэгоуэна, но мне было не до него — охранник уже тащил упирающегося Тоби из зала. Я добрался до них и быстро зашептал:

— Тоби, черт тебя возьми, веди себя нормально! Сиди тихо-тихо, не вздумай закатить скандал, а я постараюсь вытащить тебя отсюда. Только ты уж постарайся больше не делать глупостей…

Чья-то рука уперлась мне в плечо.

— Катись отсюда, живо!

Я поднял голову. Здоровенный охранник скалился мне прямо в лицо:

— Я же сказал тебе, парень, мотай отсюда. С арестованным разговаривать запрещено.

— Я его адвокат, и мне необходимо с ним поговорить. Вы не имеете права!

— Адвокат? — еще шире оскалился тот, — навестишь своего приятеля в каталажке. Пошевеливайся! — он рванул Тоби за руку.

Именно в этот момент кто-то довольно бесцеремонно толкнул меня в спину. Взбешенный, я резко повернулся к наглецу и увидел, как мужчина, довольно хорошо одетый и с фигурой профессионального игрока в футбол, перемахнул через деревянную загородку и подскочил к Тоби. Охранник, занятый разговором со мной, не успел глазом моргнуть, как незнакомец, ухватив Тоби одной рукой за плечо, развернул его, а второй хорошенько врезал тому по физиономии. Хаммонд, испустив дикий крик, ринулся на обидчика.

Через секунду в зале суда бушевала потасовка. Незнакомец и Тоби молотили друг друга кулаками, стараясь попасть по наиболее уязвимым частям тела. Охранники застыли в оцепенении. Публика, подвывая от восторга — ничего похожего здесь им еще видеть не приходилось — напирала со всех сторон, стараясь разглядеть подробности. У Мэгоуэна отвисла челюсть. Судья Керби медленно приподнялся со своего места, и мне показалось, что старика вот-вот хватит удар. Что и говорить — зрелище было захватывающее. Наконец судья обрел дар речи, его пронзительный голос разнесся по всему залу:

— Прекратить! Немедленно! Охрана!

С полдюжины охранников уже пробивались к месту драки, усердно расталкивая публику дубинками. Через минуту все было кончено — дерущихся разняли, и в каждого из возмутителей спокойствия вцепилось, по меньшей мере, по три охранника. Тоби все еще пытался вырваться, но его держали крепко. Глаза актера полыхали праведным гневом, и я подумал, что если такое же вдохновение посещает его на сцене, то публика платит свои деньги не зря — зрелище захватывающее. Соперник Хаммонда хоть и воспользовался преимуществом внезапного нападения, развить успех не сумел. Тоби был достаточно искушенным парнем, когда речь шла о том, чтобы всласть поработать кулаками. На щеке незнакомца кровоточила внушительная царапина, левый глаз заплыл, а по подбородку стекала тонкая струйка крови. Что и говорить — Тоби потрудился на славу.

— Отпустите меня! — мужчина попытался вырваться из крепких рук охранников.

— Давайте его сюда! — судья Керби сверлил незнакомца пристальным взглядом. — Это что за новости?! А этого уберите! — он махнул рукой в сторону Тоби. — Это не Дворец Правосудия, а сумасшедший дом, — яростно выкрикнул он и уставился на незнакомца, которого охрана подвела к судейскому столу. — Соблаговолите сообщить нам, кто Вы такой, — негромко попросил судья, голос его напоминал шипение рассерженной гадюки.

— Я — Грауфорд, — сообщил мужчина. — Мэтью Грауфорд.

После этих слов, произнесенных достаточно громко, все замерли. Судья, помощник прокурора, судебный пристав… и только охранники, тяжело сопя, продолжали удерживать рассвирепевших противников.

Я заметил, как после слов незнакомца вытянулась и без того мерзкая физиономия судьи. Он жестом подозвал к себе мужчину.

— Вы хотите сказать, — прошипел Керби, — что имеете какое-то отношение к потерпевшему?

— Вовсе не какое-то, а самое что ни на есть непосредственное: Пол Грауфорд — мой брат!

Судья некоторое время скептически разглядывал стоявшего перед ним человека, потом с усмешкой, искривившей его тонкие губы, процедил:

— Похоже. Сдается мне, пренебрежение к закону — у вас черта фамильная.

— Но… — Мэтью Грауфорд развел руками.

— Вот-вот, — судья снова усмехнулся и, уперевшись ладонями в стол, медленно заговорил. — Вы совершили вопиющее нарушение всех правил ведения судебного разбирательства! Своей идиотской выходкой Вы поставили под сомнение компетентность настоящего суда! Вы проявили преступное пренебрежение к закону! Вы…

Тут судью понесло.

— Вы дали повод гражданам подумать, что здесь можете вести себя, как Вам заблагорассудится, невзирая на закон и существующие правила. Молчите! — завизжал он, заметив, что его собеседник хочет что-то сказать. — Молчите и молите Бога, чтобы я оставил без внимания Вашу дурацкую выходку. Иначе Вам тоже придется провести несколько дней в тюрьме. Я никому не позволю издеваться над судом!

Судья раздраженно вытер ладонью покрасневшее лицо и вяло махнул рукой в сторону Грауфорда.

— Идите и постарайтесь запомнить все, что я сказал.

Я удивленно уставился на него. Даже допустить мысль о том, что судья по собственной воле может вот так запросто отпустить явно виноватого человека, показалась мне невозможной. И однако это произошло!

Грауфорд ничего не сказал, бросил яростный взгляд на Тоби и, круто развернувшись на каблуках, вышел из зала.

Я кивнул Хаммонду, показал ему что, по-моему, у него явно не в порядке с головой, и отправился разыскивать Лорда. Он вместе с Викки стоял в коридоре, и на лице его было написано уныние. Заметив меня, Лорд криво усмехнулся и процедил:

— Кто Вам сказал, что Вы адвокат, Скотт? За что я Вам плачу? Чего стоят Ваши заверения? Посмотрите, что вы натворили? Тоби в тюрьме, спектакль сорван, мне придется выложить кругленькую сумму за аренду и вернуть проданные билеты!

Я хотел возразить, что вовсе не я стал причиной всех этих несчастий, но, видя подавленное состояние Лорда, счел за благо промолчать.

А он не переставал обвинять меня во всех грехах и, в промежутках между фразами, горестно качал головой.

— Расслабьтесь, — посоветовал я ему.

— Вы адвокат или массажист? — ехидно поинтересовался он. — И это все, что Вы можете мне сказать? Я несу колоссальные убытки, мой ведущий актер сидит в кутузке, а Вы советуете мне расслабиться? Бог мой, с кем приходится работать? — он всплеснул руками. — Вы же слышали, что сказал помощник прокурора? Тоби могут предъявить обвинение в убийстве! Это конец! Что прикажете мне делать?

— Расслабьтесь, — повторил я. — Не нужно так драматизировать ситуацию.

— Не нужно? Да Вы понимаете, что Тоби — это деньги?

— Ваш замечательный Тоби — кретин, каких поискать, — не сдержался я.

— Пусть, зато он — звезда! Что мне прикажете теперь делать?

— Ждать.

— Чего? Пока с меня сдерут шкуру? Так этого ждать недолго!

— Да помолчите Вы! — заорал я. — Что Вы рыдаете, как баба? Дело, что и говорить, неприятное, но не смертельное.

— Но судья… — жалобно протянул Лорд.

— Кроме судьи Керчи есть еще Большое жюри. — Я повернулся к Викки. — Расскажите-ка мне все, что знаете о Грауфорде, и поподробнее.

Девушка виновато улыбнулась и развела руками:

— В общем-то, особенно рассказывать мне нечего. Он позвонил вчера днем и заявил, что ему необходимо меня видеть. Я сказала, что не встречаюсь с незнакомыми мужчинами, но он настаивал. Говорил, мол, это очень важно. Вы же знаете, что был за день — премьера, банкет — куча дел. Я сказала, что смогу освободиться не раньше полуночи. Думала, что от столь позднего свидания он откажется, но Грауфорд согласился, сказал, что будет ждать в баре неподалеку от театра.

— О чем вы говорили?

— Собственно, ни о чем. Он едва успел спросить, не встречалась ли я со своим дядей, и тут появился Тоби. Что было дальше, Вы знаете.

— Это все?

— Все.

— У Вас есть дядя?

— Да. Брат моей матери. Дядя Роджер. Роджер Маккей. Последний раз я видела его еще ребенком. После того, как мама умерла, я не встречалась со своей родней.

Я вспомнил — Викки рассказывала мне, что после смерти матери отец снова женился, и девушке пришлось начинать самостоятельную жизнь. От матери ей остался небольшой дом в Нью-Джерси и квартирка на Манхеттене.

— И все-таки, я бы хотел знать, что Вы намерены предпринять, — продолжал настаивать Лорд.

Честно говоря, он мне уже порядком надоел — нужно было поскорее избавиться от его безудержного нытья, и я сказал:

— Если Вы перестанете мытарить меня ненужными вопросами, я, может быть, сумею что-то узнать.

— А мы? Нам что делать?

— Возвращайтесь в контору, здесь Вы мне только мешаете. Как только что-нибудь проясниться — я немедленно сообщу.

— Надеюсь, это будут хорошие вести, — хмыкнул Лорд. — Идем, Викки.

Девушка повернулась ко мне:

— Скотт…

— И помните, что спектакль должен начаться в два тридцать, — Лорд подхватил Викки под руку и быстро зашагал к выходу.

Я пожал плечами: интересно, что хотела сказать мне Викки? Потом направился к ближайшему телефону.

На все вопросы насчет ее возраста миссис Кэссиди — она уже три года моя секретарша — неизменно отвечает: тридцать три. Но поскольку на работу ее нанимал я, мне известно, что в этом году она справит сорокалетие. Эта довольно неприятная на первый взгляд дама, совершенно не следящая за собой и выкуривающая в день по пачке вонючих сигарет, тем не менее являет собой идеальный образчик секретаря. Во всяком случае, я бы не сменил ее и на дюжину молоденьких красоток, которые оценивают достоинства секретаря по объему бюста и ширине бедер. Я поспешно перечислил, какие мне будут необходимы документы и, выслушав в ответ нечленораздельное ворчание миссис Кэссиди, повесил трубку. Можно было быть абсолютно спокойным — все необходимые бумаги будут готовы в срок и выполнены на высоком уровне — миссис Кэссиди разбиралась в юридических уложениях наравне с выпускниками Гарвардского юридического колледжа, а то и получше. Кроме того, в предприятие Сиднея Лорда миссис Кэссиди вложила пять сотен собственных денег.