Николай пытался вспомнить дорогу, что вела к костелу святого Варфоломея. Чем дальше они отходили от светящейся завесы, тем он чувствовал себя увереннее, даже темнота катакомб казалась теперь уютнее, чем затхлый воздух «Кармана». Рана почти не болела, правда, на смену лихорадке пришел холод. Ольга же, напротив, пала духом. Она то и дело спотыкалась, останавливалась, в конце концов Лунину пришлось взять ее под руку.

– Николай, – не выдержала, наконец, она. – Что это было?

– А-а! – понял Лунин, – у этого типа, похоже, не было пропуска… скантра. Защитное поле – выдумали, умники! Как это мы тогда с вами вдвоем прошли, сам удивляюсь.

Ольга вздрогнула, очевидно представив, что могло случиться.

– Но, как ни странно, мы пока живы. А если вход окажется открытым, то можем считать, что нам и вовсе, бином, повезло.

Как ни странно, несмотря на полную темноту и раненую руку, Николай с каждой минутой шел все более твердо. Несмотря на чернильную тьму, он начинал различать нависшие над ними своды, ниши в стенах и даже небольшие лужи, то и дело встречавшиеся на пути. Келюс вдруг понял, что видит в темноте, как видела несчастная Кора. Как это ни странно, это открытие оставило Лунина почти равнодушным. Он словно стал другим. Сырая тьма катакомб уже не пугала, и Николай вдруг подумал, что не просто видит, но чувствует дорогу и может идти даже с завязанными глазами.

– Ой, – вдруг испуганно проговорила Ольга, – что это? Под ногами…

Келюс огляделся и понял, что они находятся в подземном зале, среди куч стреляных гильз, ковром покрывавших землю. Николай, не став ничего объяснять, крепче сжал руку девушки и повел ее прочь от этого страшного места. Но тут же подумалось, что, будь он один, то с удовольствием остался бы здесь и смог непременно найти что-нибудь интересное. Найти – или встретить…

Да, идти стало нетрудно. Подземный коридор был ровным, и Лунин лишь удивился, с каким трудом они шли здесь, преследуя яртов Волкова. Да и о яртах он подумал без прежнего страха. Келюс понял, что больше их не боится.

– Николай, что это с вами? – вдруг спросила Ольга. – У вас лицо… светится…

– Это все скантр! – бодро ответил Келюс, хорошо понимая, что значок с усатым профилем совершенно ни при чем. – У вас тоже лицо светится. Энергетическое поле, бином!

Девушка нерешительно взглянула на свои руки, потрогала лицо и немного успокоилась. Лунин ускорил шаг и вдруг сообразил, что совершенно не хочет покидать подземелье. Он обозвал себя психом, но странное чувство не исчезало. Николай подумал, что готов даже вернуться в проклятый «Карман» и встретиться лицом к лицу со своими странными преследователями. И Лунин понял, что выйдет из этой схватки победителем.

– Свет! – внезапно вскрикнула Ольга, и Келюс увидел впереди небольшой дрожащий огонек. Подумав, он достал пистолет и снял с предохранителя.

– Идите тихо! – шепнул он девушке. – Когда я скажу – падайте на землю.

Свет медленно приближался, уже можно было разобрать, что горит большая переносная лампа, вокруг которой суетятся несколько человек в спецовках. Вскоре стали различимы отдаленные голоса. Чей-то громкий, явно начальственный, баритон интересовался, куда подевалась какая-то труба. Судя по эпитету, труба чем-то явно провинилась перед говорившим.

– Кажется, водопроводчики, – облегченно вздохнул Келюс. – Ну конечно, бином, здесь же коммуникации!..

Они подошли ближе и, убедившись, что перед ними действительно бригада «Водоканалтреста», разыскивающая неуловимую трубу, вышли на свет. Их появление разом оборвало все разговоры. Парни в спецовках стали нерешительно переглядываться.

– Добрый день, – взял инициативу на себя Келюс. – Не подскажите нам, как выйти? Мы краеведы, из Музея истории и реконструкции Столицы. Отбились от группы.

– А-а-а, – облегченно вздохнул какой-то парень, по виду старший, – сокровища ищите?

– Не сокровища, – поучительно поправил Лунин, – а библиотеку Ивана Грозного. Читали, наверное?

– Читали, – неуверенно ответил кто-то. – Только какая тут, к чертям собачьим, библиотека? За угол зайдешь – до костей продирает!

– Наука требует жертв, товарищи! Здесь выйти можно?

– Идите вдоль провода, – посоветовал старший. – Там лампы повесили – не заблудитесь.

Лунин, поблагодарив, тронул Ольгу за локоть. Действительно, впереди горел свет.

– Николай, о чем это вы? – тихо спросила девушка, когда бригада водопроводчиков осталась позади. – Какая библиотека? Здесь что, действительно спрятаны книги Ивана Грозного?

– Ляпнул первое, что в голову пришло, – усмехнулся Келюс. – Хорошо, хоть про библиотеку вспомнил, а то проявили бы бдительность… Ну, вот, кажется, и выход!

Они прошли через знакомый Лунину подвал, поднялись по ступенькам и оказались в залитом асфальтом дворике костела.

– Господи, как жарко! – поразилась Ольга. – А ведь всего день прошел!

Действительно, вокруг ничто не напоминало теплый май. Белое беспощадное солнце заливало город, дышать было трудно, пыльные листья беспомощно свисали с ветвей. Недавно уложенный асфальт проседал под ногами, словно трясина.

– Не один день, – вздохнул Келюс. – В «Кармане» другое время, Ольга. Хотел бы я, бином, знать, сколько мы там пробыли? Ладно, у меня, кажется, есть мелочь.

Из ближайшего телефона-автомата он набрал номер Лиды. К аппарату долго никто не подходил, наконец трубку подняли, и Николай узнал голос девушки.

– Лидуня, привет! – как можно более весело воскликнул он. – Это я, Николай! Как дела?

На другом конце провода воцарилось молчание, затем Лида пробормотала что-то вроде «О боже!», и вновь настала тишина. И вдруг в трубке раздался голос, который Келюс меньше всего ожидал услышать:

– Француз! Живой, елы? Ну, бить тебя некому!

– Воин Фроат! – обрадовался Николай. – Ты-то откуда взялся?

– Я?! – возмутился дхар. – Да я уже вторую неделю, елы… Ладно, где ты?

– Я у костела. Не забыл еще?

– Ага, – сообразил Фрол. – Стой там и никуда не уходи, понял?

– Ну, вроде, порядок, – рассудил Лунин, вешая трубку. – Сейчас я вас, Ольга, познакомлю с дхарским царевичем.

Фрол примчался через двадцать минут. Он выскочил из такси, ткнул Келюса кулаком в живот, несколько смущенно пожал руку Ольге и, буркнув: «Приедем, поговорим», усадил всех в машину. Пока такси мчалось к проспекту Мира, дхар сидел молча, время от времени оборачиваясь, словно желая лишний раз убедиться, что Келюс не исчез.

– Так ты чего приехал? – спросил Лунин, когда они вышли из машины.

– Потом, потом, – отмахнулся Фрол, – еще спрашиваешь!

Лида уже ждала их в передней, сидя в своем кресле, а рядом с нею стоял крепкий бородатый парень в старомодной рубашке-батнике и потертых джинсах.

– Вот, – заявил Фрол, закрывая дверь. – Привел, елы! Ну че, когда бить будем?

– Коля… Келюс… Ты жив? – Лида внезапно заплакала. – А мы уже…

– Я же говорил, появится! – весело заявил бородатый парень и подмигнул Ольге. – Представь нас, невежа эдакий!

– Ах, да, – сообразил Келюс. – Прошу любить и жаловать – Ольга. Ну, а это…

– Валерий, – бородач протянул руку. – Однокурсник этого шкодника.

– Гордость Самарской губернии, – добавил Лунин. – Археолог-любитель без мотора… А это обещанный дхарский царевич.

– Да ну тебя! – возмутился дхар. – Фрол я, Соломатин. Вы, Оля, его не слушайте.

Ольга познакомилась с Лидой, и вся компания переместилась в комнату, где раньше была мастерская курносой художницы. Среди привычных сюрреалистических этюдов Келюс заметил большую картину, нарисованную сепией. Сразу стало ясно, что рисовала не Лида. Ряды огромных, залитых закатным светом сосен тянулись вдоль неширокой лесной дороги. Золотисто-коричневые тона делали рисунок живым, казалось, лес дышит, а ветви деревьев чуть заметно раскачиваются.

– Это Фрол, – Лида уловила взгляд Николая. – Правда, здорово?

– Да ну, – махнул рукой дхар, – это просто так. Вспомнил…

– Неплохо, – одобрил Келюс. – Не Шишкин, конечно… Ну, дорисуешь медведей, будет Шишкин!.. Ладно, леди, джентльмены, дхары и археологи. Поскольку вся каша заварилась явно из-за меня…

– А из-за кого же еще? – вновь возмутился Фрол.

– Позвонили твои соседи, – перебила художница, – сказали, что на твою квартиру напали бандиты, а ты пропал.

– Где-то так, – согласился Келюс. – Когда это было, Лидуня?

– Больше месяца назад. Тебя везде искали, по телевизору объявляли…

– Да, шумели преизрядно, – кивнул бородатый Валерий. – Даже по Би-би-си сообщили, что пропал, де, известный правозащитник Николай Лунин.

– В «Комсомолке» напечатали статью, – продолжала Лида, – будто твое исчезновение как-то связано с Приднестровьем, и ты прячешь дочку какого-то их руководителя…

При этом все как бы случайно взглянули на Ольгу, но девушка оставалась невозмутимой.

– В общем, бред, – резюмировал Валерий. – Видели собаку с горящими глазами, каких-то то ли японцев, то ли тайваньцев…

– Мне Лидка написала, – вставил Фрол. – Я с работы отпросился и приехал. А тут Валерий позвонил… Ну ладно, Француз, рассказывай.

Но тут Ольга, внимательно слушавшая разговор, поглядела на Келюса и еле заметно нахмурилась:

– Господа, еще успеем поговорить. Николай ранен.

Ее слова вызвали легкую суматоху. Несмотря на уверения Келюса, что с ним все в порядке и у него только легкая царапина, с Николая сняли рубашку, и Ольга с Фролом занялись его рукой. Рана, действительно, уже начала затягиваться, что обрадовало Ольгу, которая заметила, что впервые видит такое быстрое заживление. Фрол вначале согласно кивал, но затем, внезапно нахмурившись, осторожно провел над раной своей большой ладонью. Келюс почувствовал, как холод, сковывавший локоть, на мгновение отступил.

– Вот елы, – пробормотал дхар. – Кто это тебя, Француз?

– Собака, – неохотно признался Николай. – Этакий баскервильский мопсик, бином.

Фрол ничего не сказал, но еще больше нахмурился.

Несмотря на протесты, Келюса уложили в постель и выдали градусник. Температура оказалась ниже обычной – 35,9, что было сочтено всеми следствием усталости и упадка сил.

Наконец, Николай получил возможность рассказать о случившемся. Он постарался изложить все как можно точнее, опустив лишь некоторые подробности, касавшиеся Ольги. Его слушали в полном молчании, и даже когда Келюс предложил задавать вопросы, никто не решался нарушить тишину.

– Слышь, Француз, – наконец, спросил Фрол. – Что это была за собака?

– Черная, – удивился Николай. – Я такой породы не знаю. Гибрид, бином.

– Меня там не было, – поморщился дхар. – Знаю я этих собачек, елы! А этот, Сиплый… Ты чего, узнал его голос?

– Не узнал, но… Что-то знакомое, то ли в манере, то ли… Или показалось?

– Ладно, – вмешался Валерий. – Уже за одно то, что мы это слушали, нас надо запереть в дурдом лет на пятнадцать каждого. Я бы предложил начать с себя… но сначала должен кое-что добавить.

Он встал, ненадолго вышел, затем вернулся с небольшой коричневой папкой.

– Когда я получил твое письмо, – начал бородач, – то подумал, что ты здесь слегка переработался. Если бы не фотография, то я бы и заниматься этим не стал…

– О чем вы? – не поняла Лида.

– Этот орел предложил мне проверить, не похоронено ли на нашем кладбище некое известное лицо, чего не могло быть, так сказать, по определению. В общем, поручил я это одному парню, он у нас в архиве работает, мой бывший студент, так что человек надежный. Я посоветовал заглянуть в городской архив коммунального хозяйства. Ремонт и благоустройство кладбищ и все прочее. И знаешь, что он там нашел?

– Ничего, – усмехнулся Келюс. – Фонд оказался закрытым.

– Еще круче. Этот фонд был закрытым, но в прошлом августе, как раз после этой заварушки, фонд оказался изъят. А это, между прочим, тысячи единиц хранения! Представляете, партархив – и тот тронуть не успели, а какой-то фонд коммунального хозяйства… Дурдом!

– Значит, ничего не выяснил? – с сожалением заметил Николай.

– То есть как это не выяснил? Подумаешь, фонд изъяли! Нас на мякине не проведешь! Для начала я прикинул, что биография, о которой ты написал, редактировалась где-то в середине 20-х. Значит, если надгробие меняли, то приблизительно в то же время. Я и подумал, как они это дело оформили? В общем, перелистал для начала газеты. И, представь себе, в нашей газетенке, тогда она «Красный Самарец» именоваться изволила, за ноябрь 1925 года, нахожу…

Валерий достал из папки ксерокопию газетной полосы и показал всем присутствующим.

– Аккурат под праздник какие-то хулиганы разбили на старом кладбище несколько надгробий. Шум, естественно, пресса осуждает родимые пятна капитализма… Какие именно надгробия разбиты, естественно, не указывается. Тогда я подумал: а может быть, милицейский архив уцелел? Выправил я допуск…

– Ну? – взволнованно воскликнул Келюс.

– Вот, – бородач достал из коричневой папки несколько фотографий. – Разбитые надгробия. На одном из них, вот погляди, хоть и плохо, но читается: Николай… и так далее.

– Значит, точно, – констатировал Лунин. – Большие Мертвецы!

– С выводами спешить не будем, но можно согласиться с тем, что на нашем кладбище был похоронен человек по имени Николай, имевший ту же фамилию и отчество, что и наш Вождь. Человек этот умер в начале 1893 года, а в ноябре 25-го его надгробие было разбито и заменено другим.

– Спасибо, – усмехнулся Келюс, – значит, все-таки, я не сумасшедший!

– Погоди благодарить! Ты писал, что такая же хитрая могила есть в Днепропетровске. По списку, это номер 5. Я написал моему тезке – Валере Зайцеву. Вчера ему звонил… В общем, сходится, только надгробие заменили в 1960-м году…

Поскольку все остальные мало что поняли в этой тарабарщине, Лунин коротко растолковал в чем суть.

– Так что же это выходит? – поразился Фрол. – Все эти годы нами правил один и тот же человек? Вот, елы!..

– Человек? – переспросил Келюс, и дхар умолк.

– Кстати, воин Фроат, – продолжал Лунин. – Тут есть кое-что и по твоей части. Дайте-ка мне этот чертов ящик…

Порывшись в «дипломате», он извлек оттуда три папки.

– Об этом уже кое-что писали, – начал он, открывая одну из них. – Справка по программе «Зомби», которая на самом деле «Программа „СИБ“». Так сказать, поточное производство яртов… Между прочим, тут указывается, что «СИБ», то есть ярт, ничего не помнит о своем прошлом. В общем, понятно, почему они накололись с Волковым – он-то был не просто зомби…

– А кто такой Волков? – поинтересовался Валерий.

– Расскажу… Кстати, теперь понятно, почему эти партайгеноссен с балкона прыгали. Оказывается, нужных людей они заранее обрабатывали. Ну, а потом, как я понял, достаточно невинной фразы по телефону – и настройка срабатывает…

– Вот козлы совковые! – выдохнула Лида.

– Но и об этом писали. А вот кое-что новое…

Он достал из очередной папки несколько листков бумаги, украшенных большими синими печатями и размашистыми начальственными росписями.

– Это по Теплому Стану, – пояснил Келюс. – Второй канал у них работал на связи с Деникиным, это мы уже знаем. А вот Первый… Воин Фроат, как звали вашего супостата, который дхаров изводил?

– Семен Курбский, а что?

– Почитай! Помнишь князя Семена, о котором Прыжов рассказывал Михаилу?

Фрол взял папку, извлек из нее документы и стал просматривать. Вдруг его руки, державшие листки, вздрогнули. Фрол помотал головой, словно отгоняя наваждение.

– Ах ты! – с трудом выговорил он. – Ну… Француз! Да что же это такое?

– Бартер, воин Фроат! Курбский по Первому каналу получал автоматы в обмен на меха и рубины. Наверное, без автоматов он бы с вами не справился.

– Его звали «Сумх-гэгхэн астгуро мэгху», – вспомнил Фрол, – «князь Семен – владыка молний». Вот тебе и сказки, Француз…

– Ну, и вот, воин Фроат, – заключил Лунин, передавая дхару еще одну папку, но Фрол лишь махнул рукой.

– Ну, тогда сам прочту. Докладная записка наркома внутренних дел от 18 января 1932 года. Два экземпляра, разослана для ознакомления всем членам Политбюро. Называется «Итоги решения дхарского вопроса».

– Как? – поднял голову Фрол.

– Именно так, – Келюс показал документ. – В начале абзац про нашу национальную политику в духе очередного съезда, а дальше – поинтереснее. Это доклад о массовом переселении дхаров. Помнишь Фрол, ты сам об этом рассказывал?

– Точно, – кивнул тот, – тогда как раз моего деда выселили.

– Сперва, как и водится, про подготовительную работу. Особенно отмечается роль Уральского областного комитета партии. Разъяснительная работа, трудоустройство… Твоих ведь на стройку послали?

– Да, целлюлозный комбинат, кажется.

– Точно, – Келюс ткнул пальцем в бумагу. – Вот и целлюлозный комбинат. Всего было «организованно переселено» 15.837 человек… А вот самое главное. Читаю… «Несмотря на проводимую работу, отдельные несознательные представители дхарского населения, находящиеся под влиянием кулацкого и феодально-байского элемента, уклонились от переселения и самовольно покинули места проживания, после чего нелегально направились в верховья реки Печоры (Северный Урал), в район населенного пункта Якша. Оперативно-розыскными мероприятиями установлено, что бежавшие принадлежали к так называемому племени серых дхаров…»

– Серые дхары, – повторил Фрол. – Мне Волков говорил, что я из серых дхаров…

– «После неудачной попытки оперуполномоченного ОГПУ тов. Озолиня задержать беглецов они скрылись в лесном массиве юго-восточнее Якши…»

– А где это? – перебил Валерий. – Лида, у вас дома есть атлас?

Принеся атлас, археолог открыл карту Урала.

– Точно! Есть Якша!

– Продолжаю, – кивнул Лунин. – «После известных итогов операции с участием войск Уральского ВО решено установить постоянную блокаду района с использованием спецподразделений НКВД и РККА. Ответственным назначить…» Ну, и так далее…

– Значит, войска не справились, – резюмировал Валерий, – лихие у вас родственники, Фрол!

Дхар качнул головой.

– Дед рассказывал, будто последние настоящие дхары ушли в какой-то лес и ждут эннор-гэгхэна…

– Кого ждут? – не поняла художница.

– Эннор-гэгхэна. Владыку Вечноживущего.

– В общем, мессию, – уточнил Николай. – Не ново, но убедительно… Последняя пометка на документе – пятилетней давности. Может, и сейчас еще сторожат.

– Печора, – медленно, нараспев проговорил дхар. – Пех-ра… Где-то там Фроат-гэгхэн построил Дхори Арх…

– Стоп, – перебил археолог. – Об этом давайте-ка попозже… Келюсу и Ольге надо отдохнуть, а я сяду на телефон и обзвоню общественность. Порадую Стародомскую, а то она уже готова искать тебя на Огненной Земле.

Вечером Келюс уже настолько пришел в себя, что побеседовал по телефону с Калерией Стародомской, дал интервью двум корреспондентам и позвонил в райотдел милиции, сообщив, что жив и здоров. Несмотря на уговоры, он решил сегодня же вернуться домой. Ольгу после короткого совета решили пока оставить у Лиды, тем более родители курносой художницы постоянно ездили на дачу, а девушке был необходим присмотр. Документы Валерий, следуя указанием Лиды, спрятал в гараже.

Фрол решил ехать с Келюсом.

– Не прогонишь, Француз? – спросил весьма странным тоном.

– Что случилось, принц дхарский? – удивился тот.

– Ничего. Просто, елы, ты… болен.

– Да чего там, болен? – возмутился Лунин. – Подумаешь, жучка тяпнула! Да там уже все, считай, затянулось!

– Вот именно! – совершенно нелогично ответил дхар.

Келюс попрощался с Ольгой. Девушка, как всегда, сдержанно пожала ему руку и внезапно перекрестила широким крестом.

– Я буду молиться за вас, Николай, – шепнула она, поглядев на Келюса так, что тому вдруг стало жалко самого себя.

Валерий поехал куда-то к ВДНХ, где жили его родственники, а Николай и Фрол поймали такси и вскоре уже были у Дома на Набережной. На двери были наклеены листки бумаги с казенными печатями, и Лунин не без удовольствия их сорвал. В квартире царил беспорядок, кресло в передней было перевернуто, ящики в кабинете выдвинуты, но, как убедился Келюс, все ценное осталось на месте. Порядок навели быстро, после чего Николай привычно поставил на плиту чайник и достал из кармана позаимствованную у Валерия пачку сигарет.

– Ну и что дальше, Француз? – внезапно спросил Фрол.

– Да Бог весть. С работы меня наверняка турнули, так что я свободен, аки вольный ветер, бином. Можно продолжать… Сначала помогу Ольге куда-нибудь уехать от греха, а потом… А потом мы должны найти Око Силы!

Дхар лишь присвистнул.

– А не надорвешься?

– Как выйдет. Конечно, до него мы не доберемся, это я, бином, понимаю. Но если нельзя попасть в сердце, попытаемся обрубить щупальца.

– Скантр, – кивнул Фрол. – Только где его, елы найдешь! Эх, в руках держали!..

– Он где-то в Столице, – уверенно заявил Николай. – Если мы его уничтожим, то отрежем товарища Вечного от Ока Силы. Едва ли у них есть в запасе второй такой, иначе они не цеплялись бы за этот. Ну, а во-вторых, Крым…

– Почему Крым, елы? – удивился Фрол.

– У них там есть что-то, – пояснил Келюс, – какое-то устройство, источник энергии… Мой, так сказать, родич назвал это Филиал…

– То-то наш Президент, елы, Крым отдавать не хочет! – хмыкнул дхар. – А я-то думал, из-за пляжа… Только вот что, Француз, ты особо не геройствуй. Алия, между прочим, снова в Столице выступает, уже вторую неделю. Вот так-то.

Келюс почувствовал холод в ладонях, но ничего не ответил.

Николай заснул почти сразу, словно провалившись в огромную бездонную яму. Он по-прежнему чувствовал холод в левой руке, но это не мешало. Напротив, почему-то подумалось, что, когда холод дойдет до сердца, станет совсем хорошо…

…Сон был странный. Николай увидел проселочную дорогу и небольшую заросшую травой ложбину возле покосившегося телеграфного столба. Вдруг земля стала прозрачной, и на дне глубокой ямы он разглядел несколько страшных, совершенно распавшихся остовов. Один из скелетов, привстав, потянулся к нему, но Николай почему-то не испугался. Желтая кость руки поднялась в крестном знамении, и Лунин увидел вместо страшного оскала лицо Ольги. Каштановые волосы в беспорядке падали на лоб, голубые глаза были полны слез, а прямо между ними чернело запекшейся кровью пулевое отверстие.

– Ольга, ведь вы живы! – закричал он, но девушка медленно покачала головой.

– Меня невозможно спасти, Николай…

Тут все провалилось куда-то в черноту, и из этой мглы медленно проступило другое женское лицо. Кора – Таня Корнева – грустно улыбнулась.

– Вот и все, Келюс! Вам надо было уйти, я же говорила…

Затем ее лицо пропало, и перед Луниным встал во весь рост Михаил Корф, но не в мятом современном костюме, а в щегольской черной форме, с орденами на груди и стеком в левой руке.

– Экий форс-мажор, Николай! – произнес он странным, не своим голосом. – Выходит, я должен вас всех перебить? Что за ерунда, право?

Потом пропал и он, и в полной тьме Лунин услыхал страшный хохот. Он понял: это и есть тот, кого победить ни он, ни Фрол не смогут никогда, Последнее Зло, что привиделось ему когда-то в темном коридоре Белого Дома.

Хохот прервался, и перед Келюсом появилось лицо Алии. Певица, завлекающе улыбаясь, манила его. Николай хотел что-то сказать, но горло сдавило, и он почувствовал, что делает шаг, потом еще один… Алия продолжала улыбаться синими неживыми губами, и Келюс вдруг ощутил страшный, доселе неведомый голод, и во рту явственно проступил жуткий солоноватый привкус свежей крови…

…Николай очнулся от сильного толчка в грудь, открыл глаза и несколько секунд не мог сообразить, почему стоит посреди комнаты. Фрол был рядом, осторожно поддерживая его за плечо.

– Господи, – пробормотал наконец Келюс. – Чего это я? В лунатики записался?

– Ничего, Француз, – спокойно ответил дхар. – Ложись-ка и спи.

Келюс с некоторым удивлением отметил, что дхар одет и, судя по всему, еще не ложился. Лунин попытался сообразить, что это могло значить, но думать не хотелось, и он почти сразу заснул, на этот раз крепко и без сновидений. Последнее, что он успел заметить, был Фрол, который сидел рядом, делая над его головой какие-то непонятные пассы.

Утром Николай встал весь разбитый и понял, что идти никуда не сможет. Фрол с ним согласился и внезапно посоветовал задернуть шторы. Идея понравилась – солнечный свет почему-то вызывал неприязнь. Затемнив комнату, Келюс сразу почувствовал себя увереннее. Внезапно вспомнилось, что ему уже советовали не выходить на солнце и задергивать занавески. Николай долго не мог сообразить, кто давал ему такой совет, пока наконец до него не дошло – Кора…

Вечером, когда Лунину стало полегче, все вновь встретились в квартире у Лиды. Пока Фрол о чем-то беседовал с курносой, а Ольга готовила на кухне чай, Келюс отозвал своего самарского приятеля в сторонку.

– Слышь, Шлиман районного масштаба, ты у нас всегда отличался благоразумием…

– Я?! – поразился Валерий.

– Посоветуй, – продолжал Николай. – Ольге угрожает опасность. Что бы придумать, а?

Валерий задумался.

– Как я догадываюсь, в милицию лучше не обращаться, да?

Лунин кивнул.

– Очень мило! Ты еще скажешь, что у нее нет документов… Да, мило! Ладно, сейчас я возвращаюсь домой, там буду пару дней, а потом уезжаю в экспедицию до конца августа. Я буду на Чабан-Кермене, это километрах в двадцати от Судака. Места там глухие, три года скачи – не доскачешь. К тому же, теперь это заграница… В общем, Ольга могла бы поехать со мной. Там, конечно, не курорт, особенно когда дожди зарядят…

– А что, идея! – встрепенулся Лунин. – Давай у Ольги спросим.

Девушка выслушала Келюса и Валерия очень внимательно, затем улыбнулась:

– Знаете, Валерий, я уже бывала в экспедициях. Как-то года четыре назад я заезжала к своему кузену, он тогда копал под Севастополем.

– А у кого? – заинтересовался бородач. – Кто-то из музея или пришлый?

– Он копал у Василия Васильевича Латышева. Вы слыхали о таком?

Археолог погрузил пальцы в густую бороду.

– Гм-м… Да, я слыхал о Василии Васильевиче. И очень бы много дал, чтобы заехать к нему в экспедицию хотя бы на денек.

– Думай, что хочешь, Шлиман, – улыбнулся Келюс, – но Ольга говорит правду.

– Николай, – удивилась девушка, – почему вы думаете, что Валерий должен сомневаться в моих словах?

– Нет-нет, – успокоительно заговорил бородач. – Все в порядке! Ну, заезжали вы в гости к Латышеву…

– Валерий! – тонкие брови взлетели вверх. – Не понимаю, чем заслужила такой тон…

Но тут Ольга, что-то вспомнив, испуганно проговорила по-французски: «Извините, ради Бога!» – и быстро вышла из комнаты.

– Да чего там! – вздохнул археолог. – Ну, копала она у Латышева. Почему бы мне не побывать, скажем, у Лепера или Бертье-Делагарда? Все нормально, красивые девушки путешествуют во времени, князь Курбский получает из министерства обороны автоматы, а нами правят агенты с Сириуса… Полный порядок! Ладно, прежде чем писать заявление в Кащенку, загляну-ка лучше в Ленинку…

…Ночью, перед тем, как ложиться спать, Фрол несколько раз провел ладонями над головой Келюса, что-то тихо прошептав.

– Воин Фроат, – не открывая глаз, заметил Лунин, – шаманом тебя пока никто не назначал. А если со мною что не так, скажи!

– Хвораешь ты, Француз, – неохотно ответил дхар и отвернулся.

– Знаешь, Фрол, что-то стал я туго соображать, особенно днем, на солнце. Но такие вещи понять все же могу. Это из-за укуса, да?

– Не знаю, елы…

– Светобоязнь, нет аппетита, левая часть тела как будто, бином, полита жидким азотом, хожу по ночам, хотя лунатизмом никогда не страдал. Все признаки ярта, да?

Фрол молчал, по-прежнему отвернувшись. Наконец, медленно проговорил, глядя куда-то в темное окно.

– Ярты, ярты… Волков, сволочь, еще изгалялся. Мол, для дикарей – ярты, а по ученому какие-то «СИБы»…

– «Существа с измененной биологией», – не открывая глаз, пояснил Лунин. – В этих бумагах есть отдельная папка. Какую-то дрянь вносят в кровь – уколом, но можно и укусом. Для экзотики, бином!

– Первый раз тебя Кирилыч вытащил, но такие вещи без следа, елы, не проходят. А теперь… Не умею я такое лечить! Старики умели. Может быть, там, в этом лесу, у Дхори Арха…

– Что же мне делать? – спросил, помолчав, Келюс. – Знаешь, во сне я уже чувствовал – вроде у меня во рту кровь.

– Продержись недельки три, Француз! – вздохнул Фрол. – Попытаюсь. Ты, главное, держись…

– Чеснок, что ли, в карман сунуть? Или сразу кол проглотить… осиновый?

– Ты, елы, с колом не торопись, – рассудил дхар. – А вот штуку эту, ну, скантр, ты бы не снимал. Сдается мне, она не только Ольге помочь может.

На следующее утро Лунин достал из все того же дедова ящика кусок кожи и сделал себе ладанку, зашив туда значок с усатым профилем, позаимствованный у Петра Андреевича. За неимением лишней цепочки, Николай подвесил ладанку на обыкновенный тонкий шнур. Легкое, едва уловимое тепло охватило все тело и Келюс сразу же почувствовал себя лучше, даже солнечный свет перестал беспокоить. Он уже собирался, оставив все опасения прогуляться на давно покинутую работу, надеясь как-то объясниться с начальством, как вдруг Фрол, уже давно посматривавший в кухонное окно, подозвал его и указал вниз.

– Вон там, на скамейке… Ты, Француз, не про этих, в комиссарских кожанках, рассказывал?

Лунин всмотрелся и понял, что Фрол не ошибся. На скамейке сидели трое молодых парней, одетых, несмотря на дикую июньскую жару, в одинаковые кожаные куртки.

– Они? – поинтересовался дхар, внимательно вглядываясь в незнакомцев.

– Похожи. Знаешь, я-то и видел их всего несколько секунд. Какого черта они в куртках ходят? И не жарко им!

– У Волкова его урки тоже в кожаных куртках ходили. Правда, тогда осень была. И куртки другие… А ну-ка, подожди, Француз!..

Дхар неторопливо спустился вниз. Келюс видел, как Фрол прошелся по двору, о чем-то перекинулся парой слов с пенсионерами, оккупировавшими детскую площадку, и, как бы ненароком, оказался возле лавочки с тремя неизвестными. Через несколько минут дхар вернулся. Вид у него был задумчивый.

– Не ярты, Француз, – сообщил он, вновь поглядев в окно. – И не эти… с биологией измененной. У них поле такое же, как и у нас с тобой. И фэйсы нормальные, не скажешь ничего.

– А может, мы паникуем? – предположил Келюс. – Ну мало ли, оригиналы попались.

– Не-а, – покачал головой Фрол. – Оригиналы-то они, елы, оригиналы. Только, Француз, у каждого из них такая же штука, как у тебя.

– Скантр?

– Ага. Так что думай сам, откуда они, елы, такие оригинальные.

Келюс вспомнил страшный скелет, бьющийся в корчах у светящейся завесы. Вероятно, тогда у этой компании еще не было скантров. Зато оружия хватало…

Лунин подумал и на всякий случай проверил пистолет. Но оружие не понадобилось – через полчаса Николай выглянул в окно и увидел, что странных молодых людей на скамейке нет. Спустя некоторое время Келюс и Фрол, выйдя на разведку, убедились, что незваных гостей ни во дворе, ни поблизости не видно.

Вечером, когда они навестили Лиду, там их уже с нетерпением поджидал Валерий.

– Где тебя носит? – обратился он к Келюсу. – У меня же сегодня поезд! Шляешься неизвестно где… Ольга, можно вас на минутку?

Девушка не без удивления поглядела на возбужденного археолога.

– Прежде всего, хотел бы извиниться. Вчера я позволил себе… В общем, прошу прощения, Ольга. Вы действительно были в экспедиции Василия Васильевича Латышева. Я зашел сегодня утром в Ленинку и заглянул в отчет Археологической комиссии. Там была фотография…

– Какой отчет? – заинтересовался Лунин. – За какой год?

Валерий не ответил, выжидательно поглядев на девушку. Та покачала головой.

– За… какой-то. В общем, винюсь в маловерии и прошу еще раз прощения, Ваше…

– Ради Бога, Валерий! – воскликнула Ольга.

– Все! – кивнул археолог. – Уже молчу, уже забыл. В общем, принимайте меня в вашу палату № 6 на правах полномочного члена. Предлагаю следующее: через пару дней я звоню сюда, и мы договариваемся окончательно. Лучше всего, Ольга, если вы подъедите в Симферополь, а на вокзале я вас встречу. На Чабан-Кермене вас никто не найдет. Ну что, договорились?

– Спасибо, Валерий, – голос девушки неожиданно дрогнул. – Я понимаю, вы все из-за меня рискуете…

– Я? – удивился бородач. – Помилуйте, я-то уж точно никому не нужен. Это вот этот… деятель вечно ищет приключений. А кому интересен провинциальный доцент в последней стадии алкоголизма?

– Не слушайте его, Ольга! – улыбнулся Келюс. – Он шутит, у него не последняя стадия. В крайнем случае – предпоследняя… Валерий, у тебя там в экспедиции народ надежный?

– Разный, – бородач слегка поморщился. – Это ведь не моя экспедиция, Николай. Старшим там один мужик из Киева. Пьет крепко – в общем, свой. Ну и человек трех-четырех я знаю. А кто еще будет, бог весть. Да ладно, скажем, что Ольга из…

– Тирасполя, – подсказал Лунин.

– Угу. Никого, думаю, это особо волновать не будет. Ну что, договорились?

– Договорились, – кивнула Ольга. – Знаете, я умею делать копии находок из папье-маше. Меня учил один господин из лаборатории Эрмитажа…

– Боже мой! – восхитился Валерий. – Из папье-маше! Да этим уже полвека не занимаются! А там, на Чабан-Кермене, вообще разбойничий притон. Дневник не ведут, находки в таз сваливают и… Ладно, не стоит к ночи. Впрочем, скоро сами увидите.

Ольга ушла помогать Лиде на кухне. Келюс, убедившись, что они с Валерием в комнате одни, достал из самодельной кобуры пистолет.

– Возьми, – протянул он оружие приятелю, – на всякий случай. Патронов, правда, мало, но пригодится.

– Да ты что? – прошептал пораженный археолог. – Он что, настоящий?

– Игрушечный, бином. Бери, говорю!

Валерий почесал в затылке, неуверенно поглядывая то на Николая, то на оружие, затем нехотя взял пистолет, тщательно осмотрел и взвесил в руке.

– Пользоваться умеешь? – поинтересовался Николай. – Может, показать?

– Да мне что показывай, что не показывай. Мы люди штатские. Вот ежели лопата, которая БСЛ…

Бородач, еще раз взвесив пистолет в руке, вынул обойму и быстро, почти не глядя, разобрал его, а затем вновь собрал.

– «Астра», – сообщил он, – испанский. Модель старая, но надежная. Дальше пятидесяти метров не бьет, но для ближнего боя – лучше не придумаешь. Где взял?

– Где взял, где взял, – хмыкнул Лунин, – купил, бином!

Валерий, сунув обойму на место, поставил пистолет на предохранитель. Николай успокоился – его самарский приятель владел, судя по всему, не только Большой Саперной Лопатой и мог в случае чего постоять за себя.

Фрол весь вечер и все следующее утро был неразговорчив, на вопросы Келюса отвечал односложно и большей частью невпопад. Наконец он заявил Николаю, что завтра же уезжает. В глубине души Келюс не рассчитывал, что Фрол покинет его так быстро. Он даже мысленно упрекнул дхара в эгоизме, но тут же одернул себя. Эту страшную игру затеял он сам, и нельзя требовать от других, чтобы они ежедневно и ежечасно рисковали жизнью. Тем более что и сам Лунин не мог до конца ответить, ради чего он продолжает это дело, и без того стоившее и ему, и другим слишком многого.

…Фрол уехал, наскоро попрощавшись. Келюс попросил его позвонить через несколько дней, но дхар, к удивлению Николая, заявил, что едет не домой, и недели две-три не сможет подавать о себе вестей. Лунин попытался узнать подробности, но тот отшутился и лишь просил быть осторожным и ни в коем случае не снимать с шеи ладанки со скантром.

Квартира в доме на Набережной сразу опустела. Келюс ждал звонка от Валерия, а поскольку иных дел не оставалось, то решил постепенно возвращаться к обычной жизни. Николай сходил в редакцию, где на него посмотрели странно, но, к его крайнему удивлению, без особых сомнений проглотили байку, которую Келюс наскоро сплел, пытаясь объяснить месячное отсутствие. Николай взял в руки очередную толстую рукопись, и ему показалось, что все, начиная с прихода сержанта Лапина, было странным сумбурным сном.

Валерий позвонил через три дня, сообщив, что прибыл в Крым и пробудет в Симферополе несколько суток. Келюс тут же перезвонил Лиде, но Ольги там не оказалось – девушке наскучило многодневное сидение в четырех стенах, и она отправилась гулять по Столице. Николай позвонил вечером, но Ольги все не было. По голосу художницы он понял, что та тоже взволнована, и поспешил приехать, втайне надеясь, что Ольга успеет вернуться до того, как он доедет до проспекта Мира. Однако девушка не появилась ни этим вечером, ни на следующее утро. Уповать на случайность больше не имело смысла.

Николай наобум обошел район проспекта Мира, прошелся по центру и только тогда осознал, что надеяться больше не на что. Те, кто упустил девушку у Савеловского вокзала и в подземных коридорах «Кармана», очевидно, сумел добиться своего. Сил не было, не хотелось никуда идти, пропало желание делать хоть что-нибудь. Николай вспомнил свой жуткий сон и вновь, в который раз, почувствовал бессилие – жуткое опустошающее бессилие человека, посмевшего бросить вызов чему-то неведомому, но всемогущему…

В милицию обращаться не имело смысла – Николай даже не знал фамилии девушки. Он подумал было обратиться к Генералу, но понял, что и тот едва ли сможет помочь.

…Телефон позвонил в начале десятого вечера. Николай, подумав, что это Лида, схватил трубку и удивился – голос оказался незнакомым.

– Николай Андреевич? – осведомился неизвестный. – Не кладите трубку, нам надо поговорить.