Вспыхнул фонарик. Резкий свет вырвал из темноты несколько неподвижных тел.

– Эй, кто живой? – крикнул Келюс, водя лучом по залу.

– Зажги свечи, Француз, – отозвался Фрол. – Мой фонарь накрылся. Эй, и вправду, кто живой?

– Я, вроде, – послышался слабый голос Мика. – Фрол Афанасьевич, помогите! Он тяжелый…

Пока Келюс зажигал захваченные с собой свечи, и темный зал постепенно освещался слабым неровным пламенем, дхар помог Мику вылезти из-под неподвижного тела.

– Молодец! – Фрол не без труда извлек из груди бандита нож. – Лихо ты его, елы…

– А-а… Да ничего… – Плотников постепенно приходил в себя. – Фрол Афанасьевич, что с дядей Майклом? Где Кора?

– Я здесь, – отозвалась девушка. – Не могу встать, что-то с ногой.

Келюс подошел к ней и только головой покачал: пули, изрешетив тело, перебили кости ног.

– Ничего, – Кора попыталась улыбнуться, – почти не больно. Я ведь вроде Электроника – только ломаюсь. Николай, что с Михаилом Модестовичем?

– Эй, барон! – позвал Фрол. – Михаил, елы, да ты жив?

– Кажется, – тихо ответил полковник, попытавшись привстать.

Барона осторожно приподняли и расстегнули окровавленную рубаху. Две пули, пробив бок и сломав ребра, вышли навылет.

– Бинты! – велел дхар. – Вот елы… Ничего, Михаил, перевяжем – будешь, как новенький!

Келюс и Фрол занялись перевязкой. Корф терпел молча, лишь закушенная нижняя губа говорила о том, что ему приходится ощущать.

– Спасибо, господа, – с трудом выговорил полковник, когда его поудобнее усадили у одной из стен, где было посуше, укрыв курткой, снятой с убитого ярта. – Это, право, пустяки… Николай, теперь вам командовать. Оставьте меня и идите.

– Да ты чего, Михаил! – возмутился дхар. – Чтоб мы тебя бросили! А Кора?

– Оставьте меня с Михаилом Модестовичем, – попросила девушка, которую усадили рядом с Корфом, наскоро перетянув бинтом простреленные ноги. – Если что, я смогу предупредить…

– Нет, – выдохнул Келюс. – Пойдем все вместе.

– Отставить! – тихо, но твердо, проговорил полковник. – Я приказываю! Покончите с Волковым и возвращайтесь. Хватит спорить, поручик, выполняйте!

Барон понимал – иного выхода нет. Знал и другое: в темных коридорах оставались враги, поэтому полковник решил сделать единственное, на что был способен – прикрыть наступление с тыла. Он ощущал страшную слабость, бок онемел, но голова работала четко и руки не дрожали.

Барону оставили револьвер, весь запас свечей и гранату. В последний момент Плотников сорвал с себя куртку и укрыл Кору поверх простреленного пиджака, которым поделился с нею Корф. Девушка запротестовала, но Мик не стал слушать.

– Благослови вас Господь, – барон перекрестил уходящих и закрыл глаза. Кора ничего не сказала и лишь попыталась улыбнуться. Улыбка вышла невеселая; Мик всхлипнул, тогда девушка поманила его рукой и, чуть приподнявшись, поцеловала в висок.

– Держитесь, – крикнул Фрол, исчезая в темном проходе. – Мы скоро!

– Счастливо, – прошептал Корф и попытался махнуть слабеющей рукой.

Темный коридор постепенно расширялся и становился выше. По бокам вновь стали появляться ниши, в одной из которых фонарик высветил что-то черное, большое, странной формы. Келюс поднес фонарик ближе и присвистнул.

– Ого! – покачал головой Фрол. – Гроб, елы!

– Железный, – удивился Мик. – Нет, цинковый.

Гроб стоял не на земле, а на невысоком деревянном настиле. Слева и справа торчали полусгоревшие свечи. Ни креста, ни надписи не было.

– Пошли отсюда, – предложил Фрол. – Не нравится мне это, елы…

Тут что-то зашуршало, и всем троим показалось, что звук доносится прямо из ниши. Лунин поспешил выключить фонарь.

Коридор начал петлять. Пару раз встретились небольшие проходы, но дхар уверенно вел группу вперед.

– Сколько мы всего прошли? – поинтересовался Плотников.

– Наверное, всю Столицу протопали, – предположил Фрол. – А, может, и по кругу ходим. Жаль, компас не взяли.

– Как это не взяли? – обиделся Лунин. – Вот он, башкир ты этакий! Мы не петляем, это стрелка что-то дергается.

– Наверху город, – откликнулся Мик, – там металла полно, вот стрелка и кочумает.

– Свет! – Келюс остановился и выключил фонарик. – Тихо!

Все трое замерли. Вначале дхар решил, что Лунин ошибся, но затем, когда глаза привыкли к темноте, он заметил мерцающую желтую точку.

– Свеча вроде, – шепнул Мик. – На лампу не похоже…

– Это не свеча, – Фрол всмотрелся. – Там этих свечей, елы, штук десять. Ну чего, Француз, командуй!

– Проверить оружие! – Лунин вспомнил барона. – Мик, что у тебя с обувью? И я тоже про шнурки… Готов? Воин Фроат, ты как?

– Яволь, – дхар снял автомат с предохранителя. Второй «калаш» был теперь у Келюса.

– Идти тихо, не разговаривать, без команды не стрелять…

– Суворов, елы, – откликнулся дхар. – Ладно, двинули!

Корф сидел молча, не двигаясь, экономя силы. Револьвер и последняя граната лежали под рукой. Кора сидела рядом, прислонившись к стене и вытянув пробитые пулями ноги. Михаил чувствовал, что начинает сдавать. В висках пульсировала кровь, по всему телу расползался холод…

– Больно, Михаил Модестович? – девушка с трудом повернулась.

– Нет… Не очень… Вы-то как?

– Мне все равно, – Кора отвернулась. – Даже если я даже здесь останусь, то буду сидеть и год, и десять… Плохо, что меня нет с ребятами, Волков может уйти. Даже Фролу с ним не справится.

– Но… Николай знает его имя, – неуверенно начал Корф и замолчал.

Послышался какой-то шум, но как барон не напрягал слух, он так и не смог разобрать – почудилось или нет.

– Я не очень в это верю, Михаил Модестович. Странно, правда? Такая, как я, – и не верю. Несколько слов не убьют Волкова. Он ведь очень осторожен, даже кольцо мог надеть нарочно, чтобы сбить со следа… Вы знаете, зачем он назвал Фролу мое имя?

Барон лишь пожал плечами.

– Волков знал, что Фрол расскажет мне. Но я не помню своего имени. Я уже не Татьяна Корнева, и это имя – настоящее – мучает меня все больше и больше…

– Ничего, Кора! – полковник пытался говорить по-прежнему бодро. – Они его найдут. Жаль, что я тут… загораю…

Звон в ушах становился все сильнее, Корфу почудилось, что его обволакивает мягкая полупрозрачная пелена. Перед глазами поплыли давно забытые лица, вдалеке послышался резкий памятный голос генерала Маркова, и барон лишь слабо удивился, вспомнив, что Сергея Леонидовича, его полкового командира, давно нет в живых. И вдруг он услышал песню, похожую на колыбельную, и снова удивился, подумав, что колыбельную ему не пели очень давно. Пелена становилась все гуще, Михаилу стало казаться, что перед глазами медленно кружится какая-то белая фигура, и далекие голоса зовут его по имени. Корф стиснул зубы, приказывая себе очнуться, и вдруг почувствовал, как что-то ледяное прикоснулось к плечу. Полковник открыл глаза – к нему склонилась Кора.

– Там, в коридоре – прошептала она. – Дайте револьвер.

Барон хотел возразить, но сообразив, что стрелок теперь из него никакой, протянул наган девушке. Кора взвела курок и направила револьвер в сторону левого прохода. Теперь уже и Корф услыхал негромкие шаги и чье-то хриплое дыхание.

«Последний, – подумал полковник. – Значит – мой».

Тот, кто подбирался к ним, пытался незаметно выглянуть из тоннеля. Барон заранее предусмотрел это – у самого входа горели две свечи, а он сам и девушка лежали в темноте. Пламя свечей заколебалось. Ударил выстрел, пуля выщербила камень.

– Ниже, Кора! – шепнул полковник, срывая чеку с гранаты.

Снова выстрел. В ответ из темноты хлестнула автоматная очередь, посыпалась каменная крошка. Кора продолжала стрелять, снова ударил автомат – и левое плечо барона онемело. Из прохода вырастала широкая коренастая фигура в черной куртке, нога в сапоге опрокинула и затоптала одну из свечей…

Михаил в резком рывке приподнялся и бросил гранату прямо под ноги ярту. Он еще успел пригнуть Кору к земле, и тут грянул гром.

Услыхав взрыв, Келюс остановился. Они были уже почти у цели – возле высокой, вырубленной в камне дверь, куда вели ступеньки. Изнутри шел неровный мигающий свет.

Николай указал Фролу в ту сторону, откуда эхо донесло грохот, но дхар покачал головой. Лунин понял: в любом случае, они уже опоздали. В который раз подумалось, что все, кто шел с ним по проклятому подземелью, оказались здесь в конечном счете из-за него, Лунина. Затем вспомнился Волков, и Николая охватило холодное бешенство. Он взял автомат на изготовку, взбежал по ступенькам. Остальные последовали за ним.

В глаза ударил свет. За дверью оказался небольшой зал, освещенный десятком свечей, огромных, почти метровых. Но первое, что бросилась в глаза, были не свечи – посреди зала стоял пустой черный гроб. Второй гроб, поменьше, находился у стены – тоже без крышки, но накрытый покрывалом. Больше в зале ничего не было, лишь на противоположной стене темнела невысокая дверь.

– Вроде церкви, – буркнул дхар, на всякий случай перекрестившись.

Зал действительно походил на церковь: высоко вверх возносились своды, смыкаясь под острым углом, в стенах темнели ниши, но ни креста, ни икон не было. Лунин вспомнил рассказ барона. Часовня, открытая еще в начале века. Не она ли?

Шаги гулко прозвучали под высокими сводами. Лунин, бегло осмотревшись, не удержался и заглянул в открытый гроб.

– Ого! – Фрол тоже подошел к мрачной находке. – Земля, елы… Ярытники, в карету их!

Келюс кивнул и подошел ко второму гробу. Помедлив, он взялся за покрывало и рывком сдернул его. В ту же секунду Мик ойкнул и застыл на месте, а сам Лунин почувствовал, как по спине ползет холод. Гроб не был пустым – в нем лежала красивая женщина с раскосыми азиатскими глазами. Измятое платье и темные волосы были покрыты землей, черные комья лежали на груди, зеленоватое лицо кривилось жуткой нечеловеческой улыбкой…

– Алия! – Келюс попятился. – О господи!

– Да ну, Француз! – Фрол сплюнул. – Обыкновенная ярытница, елы. У нас таких колом в момент вразумляли.

– Она… живая? – прошептал Мик.

– Дохлая, – дхар уже снимал нательный крестик. – А все, елы, успокоиться не может! Смотри, только не пугайся.

Фрол, поднеся крест ко гробу, правой рукой резко провел по воздуху. Тело дернулось, на губах выступила пена, пустые неживые глаза раскрылись…

– Пакость! Жаль кола нет. Ну, ничего, другое придумаем!

– Оставьте ее!

Поднятая рука дхара дрогнула. В проеме дверей, ведущих за алтарь, стоял Волков. На нем был теперь не светлый костюм, а привычная черная куртка. На шее болтался небольшой вороненый автомат.

– Еще чего! – хмыкнул Фрол, хотя внутри все захолодело. – Мик, давай-ка сюда нож.

Плотников, заворожено глядя на Волкова, начал доставать освященный клинок, но тут майор взмахнул рукой, и дхар ощутил, что натыкается на непроходимую стену, отделяющую его от гроба. Новый взмах – и невидимая стена окружали всех троих.

– Вот и все, – Волков подошел ближе. – Я не стану вас убивать. В мое время убивать таких, как вы, считалось оскорблением оружия. Мы вас просто топтали конями.

– Благородный, значит! – прохрипел Фрол, срывая с плеча автомат. – Коммунякам служил, потом, елы, их же обворовал и смылся. Да ты просто ширмач!

– Дурак ты, чуг! – светлые глаза Волкова недобро блеснули. – Я никогда никому не служил. Спрячь автомат, пули не пробьют Непускающую Стену…

Фрол скрипнул зубами и опустил оружие.

– Люди мельчают… Твой дед, Лунин, был страшным врагом, а ты – просто наглый сопляк. А ты чуг, кажется, вообразил себя Фроатом Великим? Я не стану тратить на вас ни пули, ни слова. Сейчас я заберу то, что мне нужно, и уйду, а вы останетесь здесь. Скоро свечи погаснут, и пару дней вам придется поскучать в темноте. Ну, а потом моя дама проснется, и ей понадобится легкий завтрак. Я бы пожелал вам быстрой смерти, но к сожалению, лишен этой приятной возможности…

Волков склонил голову в насмешливом поклоне и вновь скрылся за внутренней дверью.

– Сейчас он выйдет, – прошептал Фрол. – Врежем из автоматов…

– Не поможет, – Келюс потрогал невидимую стену.

– Мы умрем? – вдруг спросил Мик и всхлипнул.

– Не дрейфь! – дхар хлопнул его по плечу. – Прорвемся!

Послышались шаги, в двери появился Волков. В руке он нес огромный черный чемодан, весивший, похоже, немало, но майор держал его легко, словно чемодан был наполнен воздухом.

– Пора прощаться, – Волков вновь наклонил голову в насмешливом поклоне. – Отправляйтесь в ад, господа!

Михаил Корф знал, что умирает, но мысль о смерти почему-то не вызывала неизбежного страха. Последним усилием он сумел привстать и опереться о стену, что позволяло время от времени поворачивать голову и видеть то догорающую свечу, то лицо сидевшей рядом Коры. Девушка что-то говорила, но слов уже было не разобрать.

Михаил Корф умирал, жалея, что не погиб несколькими годами раньше, на Германской. Тогда бы не пришлось увидеть гибель родной страны, хоронить друзей, павших от русских пуль и сгинуть здесь, в сыром страшном подземелье без исповеди и причастия. Но понимал, что смерть не выбирают, и в этот последний час ему не в чем было себя упрекнуть. Он пожелал удачи своему нескладному правнуку, ворчуну Фролу и доброму зазнайке Келюсу. Барон помогал этим ребятам, как мог, и не его вина, что он не сумел дойти с ними до конца. И тут полковник вспомнил о Коре.

Губы девушки шевелились, барон, напряг слух…

– …Михаил, не уходите! Не оставляйте…

Барон сцепил зубы, чтобы не застонать. Он уже ничем не мог помочь. И тут Корф подумал, что, быть может, девушка права: Волков опять улизнет, ребята опоздают, и тогда Кора навсегда останется здесь, рядом с его трупом. А может случиться худшее – Волков, вернувшись, заберет ее, а он, Михаил Корф, сейчас умрет и ничем не сможет помочь… И в памяти вновь всплыло заклинание из старинного манускрипта.

Михаил помнил слова Варфоломея Кирилловича, но чувствовал, что иного выхода нет. Он мысленно попросил прощения у Того, перед Кем он сейчас так страшно согрешит, перекрестился немеющей рукой…

– Татьяна… Таня…

Кора повернула голову, и барону показалось, что девушка откликнулась не только на голос, но и на имя – свое имя.

– Вы не останешься здесь, Таня! Сейчас вы будете свободны…

– Михаил! – услышал он ее испуганный голос, но силы уходили, и Корф сосредоточился на главном – медленно, выговаривая каждую букву, начал произносить древнее заклинание. Он читал страшные, непонятные слова, лицо Коры постепенно расплывалось перед ним, туман густел, исчезло пламя свечи, но Михаил продолжал читать слово за словом заклинание святого Иринея, пока вечная тьма не остановила его.

Волков не оглядываясь, шел к выходу, неся чемодан в чуть вытянутой руке. Трое, оставшиеся в часовне, для него уже не существовали.

– Постой, майор! – внезапно позвал Келюс, и Волков невольно задержал шаг. – Ты кое-что забыл.

– Что именно? – бросил тот не оборачиваясь.

– Свое имя!

Волков вздрогнул, поставил чемодан на землю и медленно обернулся. Лицо его оставалось спокойным, на губах играла насмешливая улыбка.

– У меня было много имен. О каком из них ты говоришь, мальчишка? Тебе что-то рассказал твой дед?

– О твоем! – отрезал Келюс. – О том, которое ты забыл. О том, которое дал тебе Тот, от Кого ты отрекся…

Волков стоял молча, и на лице уже не было улыбки. Он прикрыл глаза, слушая, казалось, не голос Лунина, а свои собственные мысли.

– Будь ты проклят! – выдохнул Келюс. – Будь ты проклят, Дмитрий Юрьевич, князь Полоцкий, упырь и убийца! Вспомни свое имя и отправляйся в ад!

Глаза Волкова раскрылись, страшный нечеловеческий взгляд заставил Николая отшатнуться. Но и сам он, не удержавшись, попятился, прислонившись к холодному камню. И тут все почувствовали, что Непускающая Стена, окружавшая их со всех сторон, исчезла без следа.

– Да… – тихо проговорил Волков. – Я Дмитрий Юрьевич… Я князь Полоцкий и Киевский… Ты проклял меня, мальчишка – будь проклят и ты! Моя смерть не принесет тебе радости. Прощай…

Волков стал медленно опускаться на землю, кожа на лице пожелтела, начала чернеть, лопаться, кисти рук скрючились, потемнели, провалились глазницы, из ссохшегося горла вырвался сдавленный хрип… Высохший скелет, на котором висели лохмотья черной кожи, с глухим стуком обрушился на землю.

– …Сдох-таки, елы! – дхар опомнился первым. – Ну, Француз, ты впрямь герой!

– Варфоломею Кирилловичу спасибо…

Лунин осторожно шагнул за рухнувшую Непускающую Стену, и только после этого перевел дух.

– Чемодан! – вспомнил он. – Фрол, надо посмотреть…

Дхар вместе с Миком, не без труда сдвинув чемодан с места, принялись возиться с замком. Келюс отрешенно шагал взад-вперед по залу, стараясь не смотреть ни на гроб, где лежала Алия, ни на то, что осталось от майора.

– Есть! – послышался голос дхара. – Гляди, Француз…

Лунин без особой охоты подошел и заглянул в чемодан. Там лежали серые папки, под которыми оказался большой черный футляр цилиндрической формы с фигурными выступами на матовой поверхности и цифровым замком.

– Партийный архив, – кивнул Николай, бегло просмотрев несколько папок. – Тут, наверное, и то, что было у деда. Сколько людей погибло из-за этой дряни! А это…

– Скантр… – мечтательно произнес Мик, с трудом приподнимая тяжелый цилиндр. – Ч-черт, закрыто!

– Сломаем? – Фрол потрогал замок. – Жалко, елы!

– Постойте! – Келюс вдруг почувствовал, что куртка потяжелела, значок вновь начал излучать энергию. – А ну-ка…

Он быстро открутил значок и осторожно поднес к цилиндру. Вначале ничего не изменилось, но всех охватила какая-то теплая волна. Исчезла усталость, перестали болеть ушибы, легче забилось сердце.

– Здорово! – прошептал Мик. – Кайф! Вот это сила!

Келюс медленно передвигал значок вдоль поверхности цилиндра, пока не поднес к замку. Внутри что-то щелкнуло, цифры на замке стали сами собой вращаться, вновь последовал щелчок, и темный футляр разошелся на две половины.

– Осторожно! – напомнил дхар. – Еще рванет, елы…

Но Лунин уже разъял обе части контейнера. Что-то тяжелое опустилось в его ладони. Он поднял руки выше и ахнул.

– Класс! – только и произнес Мик. – Полный отпад!

Скантр лежал на ладони – огромный светящийся кристалл, похожий на неровную призму. С двух сторон его прикрывали пластинки светлого металла, но большая часть поверхности оставалась открытой. Внутри что-то переливалось, пульсировало, бурлило, как будто под холодной поверхностью кипела тяжелая жидкость. Но это была не жидкость – твердая поверхность и пульсирующая светом глубина составляли единое целое. Оставаясь холодным, кристалл излучал теплую энергию такой силы, что ладони Келюса начали неметь.

– Дайте посмотреть! – Мик осторожно взял кристалл в руки и поднес к глазам. – Ух, ты! Там… вроде что движется…

– Хватит! – Лунин забрал скантр и аккуратно спрятал в контейнер. – Потом будем разбираться. Уходим…

– А может, туда заглянем? – Мик указал на дверь, откуда вышел Волков.

– Нет времени, – Фрол тоже стал собираться. – Нас же Михаил ждет, елы. Забыл, что ли?

– Ой, дядя Майкл! – опомнился Плотников. – И Кора!

Келюс начал быстро вспоминать: чемодан, значок, оружие…

Они бросили последний взгляд на страшную обитель, где оставались два черных гроба, застывшие среди высоких свечей. Николай, не удержавшись, поглядел на рассыпавшийся скелет у стены и быстро отвернулся. Фрол задумался и вдруг попросил у Мика нож.

– Пусть лежит, – возразил Лунин, сообразив о чем идет речь. – В конце концов, зла она нам не сделала.

– Легкий завтрак, елы! – пробурчал дхар, но спорить не стал. Остановившись у входа, он несколько раз провел ладонями по воздуху, что-то при этом тихо шепча.

– Жаль, чеснока нет, – сообщил дхар, возвращаясь и беря чемодан. – Ну, ниче, будет не хуже Непускающей Стены!..

Чемодан был слишком тяжел, приходилось нести его по очереди. Они были уже на полпути к залу, когда Келюс внезапно остановился.

– Подождите!

Фрол и Мик удивленно переглянулись.

– Надо будет выносить Михаила и Кору. А мы с оружием, вдобавок – скантр. Нас тут же заберут, бином!

Спорить никто не стал. Чемодан оставили на месте, а сами разошлись по коридору в поисках подходящей ниши. Мик быстро нашел нужную – большую, словно комната, внутри которой оказалась другая, маленькая, незаметная, куда и спрятали скантр. Чемодан с документами и все оружие Келюс оставил в соседней нише, аккуратно заложив ее камнями.

Теперь они почти бежали. Справа промелькнула темная впадина, где стоял цинковый гроб, и Келюс почувствовал, как повеяло холодом…

Зал встретил их полной темнотой. Луч фонаря метнулся по стенам, спустился ниже, наткнулся на воронку у левого прохода, вокруг которой были разбросаны черные клочья. Невдалеке валялся перекореженный взрывом автомат. Келюс провел лучом вдоль стены – и все увидели два неподвижных тела.

– Дядя Майкл! – отчаянно крикнул Мик.

…Плотников плакал, пытаясь найти пульс на ледяном запястье барона, прислушивался к биению сердца, но тщетно – Михаил Модестович Корф был мертв. Смерть не успокоила его – могло почудиться, что даже сейчас Корфа одолевает тревожная дума. Мик сидел возле тела прадеда, не замечая, что Фрол и Келюс смотрят не на полковника, а на то, что было рядом.

– Кора! – вдруг понял Мик и хотел взглянуть на девушку, но Лунин тут же выключил фонарик.

– Не надо, Мик. Ее уже нет…

Плотникову стало совсем плохо, но он все же собрался с силами и попросил включить фонарь…

Коры не было. Скорченный скелет, каким-то чудом еще не рассыпавшийся прахом, сидел у стены. С безглазого черепа свисали пожелтевшие пряди. Татьяна Корнева обрела, наконец, покой…

Фрол оставался единственным, кто не потерял способность рассуждать. Убедившись, что друзьям помочь нечем, он принялся не спеша обходить зал, прислушиваясь к еле заметным шумам, доносившимся из проходов.

– Француз! – легко он толкнул Лунина, неподвижно стоявшего у тела Корфа. – По-моему, тут есть выход. Свежим воздухом тянет. Уходить надо.

– Да, будем собираться, – вздохнул Келюс. – Возьмем Михаила с собой, вдруг откачают? Коре-то уже…

Фрол уже начал прикидывать, как удобнее нести тело барона, как вдруг его внимание привлек какой-то звук.

– Слышь, Француз! – обратился он к Николаю. – А ведь сюда идут!

Лунин прислушался. Теперь и он мог различить топот, доносившийся из дальнего прохода.

– Эх, елы! А мы оружие спрятали!

– Да, – опомнился Келюс. – Оружие! Все, что осталось! Мик, выбрось нож!..

Разбитый автомат и наган Корфа забросили подальше в один из проходов. Мик достал егерский клинок, но выбросить не решился и аккуратно положил его рядом с бездыханным телом барона.

– Вот что, господа и товарищи, – Лунин устало потер лицо ладонью, – что бы сейчас не случилось, молчите. Говорить буду я. Все понятно?

– Куда уж понятнее, – согласился Фрол. – Жаль, что «калаши» спрятали. Устроили бы, елы, последний парад, а там пусть хоть к стенке!..

Мик ничего не сказал, но было заметно, что упоминание о стенке подействовало на него не самым лучшим образом.

Шум в тоннеле усилился, отчетливо слышался топот множества сапог.

– Слоны, бином, – Келюс осматривал карманы в поисках лишних бумаг. – Фрол, Мик, давайте сюда планы! Они уже ни к чему.

Бумаги с схемой катакомб как раз успели стать пеплом, когда из дальнего прохода ударили лучи фонарей, и десятка два высоких фигур в пятнистой форме мгновенно заполнили зал. Келюс и Плотников ждали, стоя плечом к плечу невдалеке от стены, у которой лежали барон и Кора. Те, что ворвались в зал, не походили на яртов – обыкновенные парни из ОМОНа с неизменной кобурой посреди пояса, наручниками на боку и автоматами «шкода».

Все подняли руки – и вовремя. Стволы ткнулись в ребра, крепкие руки схватили за плечи, на запястьях защелкнулись наручники. Те же руки обшарили карманы, а затем обыскали сверху донизу. Все было проделано молча, лица парней казались суровыми и сосредоточенными.

Через минуту в проходе тоннеля появились еще двое. Первым вошел офицер огромного роста, широкоплечий, с загорелым скуластым лицом. При виде его омоновцы вытянулись по стойке «смирно» – стало ясно, что именно он тут главный. Вторым был невысокий гибкий человек в такой же пятнистой форме с автоматом, но не чешским, а обычным «калашом». Даже в неровном свете фонарей Лунин тут же узнал того, кого сам называл Китайцем, а остальные – капитаном Цэбэковым.

– Сопротивлялись? – высокий хмуро поглядел на задержанных.

– Никак нет, – ответили ему. – Оружия не обнаружено. Но три трупа, товарищ полковник.

– Ясно-о… – протянул офицер и почему-то поглядел на Китайца. Тот оскалился и, подойдя ближе, махнул рукой. По этому знаку двое парней отвели Келюса в сторону.

– Здравствуй, Лунин! – весело улыбнулся Шинджа. – Скантр где?

Николай промолчал. Хотелось плюнуть под ноги косоглазому и он сдержался. Пусть говорит!

– Сейчас ты умрешь, Лунин. Вы все умрете, но твоих друзей мы убьем сразу, а тебе придется обо всем рассказать. Нарак-цэмпо мудр, он решил не мешать вам. Вы ведь очень хотели найти скантр, правда? А я смотрел за вами. Все очень просто, Лунин! Жаль, что твои друзья спрятали оружие – мы бы пристрелили вас на месте. Ну, ничего, по дороге может случиться всякое. А с тобой поговорю я сам. Нарак-цэмпо учил меня…

Келюс почти не слушал. Все и так ясно. Их использовали как наживку, чтобы найти пропавшее «Ядро-7». Теперь Фрола и Мика уберут «при попытке к бегству», а из него вытрясут все… Лунин искоса взглянул на «пятнистых» парней. Обычный ОМОН. Кроме того, главный здесь был все же не Китаец, а тот, кого называли полковником.

– Говори, Лунин! – оскалился Шинджа. – Скоро ты будешь умолять не о жизни, а о смерти, но и ее не получишь! Говори!..

– Товарищи! – заорал Келюс во весь голос. – Товарищи, моя фамилия – Лунин! Николай Андреевич Лунин! Я был в избирательной команде Президента!..

Китаец, не размахиваясь, коротким движением ударил его, Николай упал, но продолжал кричать:

– Эти двое – Соломатин и Плотников! Мы с Соломатиным были в Белом Доме! Мы были ранены…

– Молчи! – шипел Шинджа.

– На нас напали бандиты майора Волкова, он служил в группе «Бета», а сейчас – в розыске!

Келюс видел, как на лицах омоновцев появляется что-то, напоминающее человеческий интерес. Китаец скривился и начал медленно отступать в вглубь коридора.

– Если нас убьют, запомните: Лунин, Соломатин и Плотников! У кого-то из вас еще осталась совесть – расскажите! Лунин, Соломатин, Плотников!..

Омоновцы стояли молча, но Николай видел, как они то и дело переглядываются, посматривая то на арестованных, то на Китайца. Первым опомнился высокий офицер. Он подошел ближе и, решительным жестом отстранив подскочившего Шинджу, помог Лунину встать.

– Я полковник Глебов.

Голос был низким, густым, но спокойным. Было заметно, что этот человек привык командовать людьми.

– Я получил приказ задержать вас за подготовку террористического акта…

– Мы не террористы, – перебил Лунин, – у нас нет оружия!

– Вижу… Вы что-то сказали о Волкове. Вы что, знаете где он находится?

– Да… И не только. Волков хотел нас убить…

– Так, – полковник задумался, – очень интересно… Капитан, а вы что мне говорили?

Это относилось к Шиндже. Китаец, не отвечая, вновь отошел в сторону.

– Ладно… Сопротивления вы не оказали, оружия у вас нет… Я вас помню, Николай Андреевич, вы лежали в госпитале Белого Дома, я к вам заходил. Так что разберемся. В любом случае, ваша жизнь в безопасности.

Он махнул рукой, и омоновцы сняли с арестованных наручники.

– Сейчас мы поднимемся наверх, там вас ждут. Об остальных мы позаботимся…

И Глебов кивнул в строну неподвижного тела Корфа.

– Товарищ полковник! – быстро заговорил Лунин, боясь, что его перебьют. – Этот капитан… Цэбэков… Его настоящее имя – Шинджа, его разыскивают за похищение. Он вообще не офицер, он убийца…

– Разберемся, – повторил полковник. – Шинджа, говорите?

Он отдал приказ, и парни в пятнистой форме окружили арестованных. Китаец, отозвав полковника в сторону, начал в чем-то его убеждать, кивая на Келюса, но Глебов отрицательно покачал головой.

Они вновь шли по подземному коридору, теперь уже наверх. Путь оказался недолгим, подъем сменился каменными ступенями лестницы, проход расширился, пахнуло свежим ветром. Наконец, вдалеке мелькнул серый неровный свет. Тоннель кончился, лестница вывела на гранитную набережную большой реки, пересекавшей Столицу. Вход оказался замаскирован под сток одной из подземных речушек, еще в прошлом веке замурованных в трубы. Решетка на ложном водостоке была теперь предусмотрительно снята.

Выйдя наружу, все на минуту остановились, жадно вдыхая свежий ночной воздух. На набережной было пустынно. Келюс ожидал, что их тут же погрузят в «луноходы» и отправят в милицию, а то и в тюрьму, но омоновцы отвели арестованных к небольшой площадке, где стоял крытый грузовик. Лунин растерянно оглянулся, но тут вдалеке загудел мощный мотор, и через минуту к площадке подкатил огромный черный «мерседес».

– За вами, – кивнул Глебов.

Они подошли к машине. Дверца отворилась, навстречу им шагнул высокий человек в военной форме. Свет фонарей упал на знакомое усатое лицо, но Келюс и без этого сразу узнал Генерала.

– Лунин?

В голосе было удивление, словно приехавший ожидал увидеть кого-то другого. Глебов отвел Генерала в сторону и что-то начал рассказывать.

– Ладно… – Генерал вновь повернулся к Николаю. – Ну, здравствуй, Лунин!

– Здравствуйте, – Келюс отвернулся.

– Знаю, что ты думаешь, Лунин, поэтому скажу сразу: я не приказывал убить тебя тогда, в августе. Ни тебя, ни кого-нибудь еще. Я приказал проследить за вами – не больше. В остальном я не виноват. Можешь верить, можешь – нет, как хочешь…

Николай пожал плечами. Даже если Китаец действовал по своему усмотрению, погибших не вернуть.

– Очень жаль, что ты не захотел помочь, поэтому мы решили проследить за тобой и твоими друзьями. Вы почему-то очень хотели найти скантр… Мне доложили, что ты знаешь, где Волков?

– Да, – кивнул Келюс и посмотрел Генералу прямо в глаза. – Я убил его. Мы убили – его и его нелюдей…

– Ого! – Генерал покачал головой. – А ты опасный человек, Лунин! Ладно, где скантр?

Келюс не стал отвечать. Теперь, когда барона нет в живых, «Ядро-7» уже не могло помочь бывшему марковцу. Но в чьи руки попадет изобретение Тернема?

– Ты неосторожный человек, Лунин! Ты умудрился узнать то, что не положено знать никому, даже мне. Поэтому у меня нет выбора. Или ты отдашь скантр, или я прикажу убить тебя и всех остальных. Это незаконно и несправедливо, но я поступлю именно так.

– Я был на баррикадах в августе, – негромко проговорил Келюс. – Мне сказали, что начинается революция, я поверил, – и не я один. Мне велели охранять эту чертову комнату, потом – жечь машины… Вы приказали найти и убить Волкова – и я сделал это. Вы не бандит, вы второй человек в стране. Почему вы так поступаете? Это что – революция?

– Это государственная необходимость, Лунин. Я уже сказал тебе: у меня нет выбора. Даю слово, что ни тебя, ни твоих друзей не тронут. Но скантр тебе придется отдать. Решай сам…

Николай на минуту задумался, хотя думать было, в общем, не о чем.

– Вы отпустите Соломатина и Плотникова, сейчас же, на моих глазах. Отвезете их ко мне домой, и Фрол позвонит сюда. Потом я принесу вам скантр… И уберите отсюда Цэбэкова. Он убийца, я не хочу его видеть!

– Хорошо.

Генерал подозвал Глебова и отдал приказ. Тот кивнул и тут же кольцо охраны вокруг Фрола и Мика разомкнулось.

– Вы свободны, – Генерал бросил взгляд на Келюса, – сейчас вас отвезут на квартиру к товарищу Лунину и оттуда вы позвоните. Номер вам сообщат.

– Мик, сразу звони домой, – перебил его Николай, – скажи где ты. Фрол, в записной книжке есть телефон Стародомской…

– А ты? – дхар настороженно переводил взгляд с невозмутимого Генерала на столь же спокойного Глебова.

– Товарищ Лунин немного задержится, – Генерал махнул рукой, подзывая машину. – Вас же благодарю за помощь в уничтожении опасной банды врагов демократии…

– Держись, Француз! – крикнул дхар, уже садясь в «мерседес». – Ежели чего, я всю Столицу переверну!

Потянулись долгие минуты ожидания. Лунин вспомнил, как давно не курил. Сигарета немного успокоила, но сил не прибавилось. Он не знал, можно ли верить Генералу, но понимал, что иного выхода ему не оставили.

Наконец, Глебов передал ему радиотелефон. Звонил Фрол, сообщивший, что он уже в Доме на Набережной. Келюс кивнул и, велев дхару ждать до утра, не спеша направился к темному входу в подземелье.

…Дальнейшее он помнил плохо. Серые стены катакомб мелькали перед глазами, ноги заплетались, и, если бы не сопровождающие, он наверняка бы заблудился. Добравшись до зала, куда вел коридор, он кивнул на правый вход и тут же закрыл глаза, чтобы не смотреть туда, где лежали барон и Кора. Николая начало шатать, и Глебов, шедший вместе с ним, несколько раз приказывал останавливаться и отдыхать. Но Келюс спешил, хотелось быстрее вырваться отсюда, и он упрямо шел вперед, стараясь не глядеть по сторонам. Ничто уже не могло заинтересовать его в этом страшном месте.

Нишу, где находился скантр, разыскали сразу. Пока «пятнистые» разбирали тайник, Лунин успел подумать, что второй тайник с оружием и папками с документами останется нетронутым. Эта мысль ненадолго утешила, но вскоре вновь навалилась усталость, и Келюсу стало уже все равно…

Обратный путь не запомнился совершенно, и очнулся Николай уже на поверхности. Глебов что-то докладывал Генералу, тот при свете фонаря осторожно осматривал скантр, и Келюс еще раз увидел чудесное свечение загадочного кристалла. Наконец, все было кончено. Генерал уехал, кивнув на прощание, а Лунина усадили в подъехавший милицейский «луноход» и повезли, не спрашивая адреса, прямо по набережной, в сторону его дома.

Выйдя из машины, Келюс, не торопясь, пошел к подъезду. На душе было тяжело. Волков, проклиная его перед смертью, не ошибся – за победу пришлось заплатить слишком дорого. Да и была ли победа? Он отомстил за деда, за Кору, за Лиду, но ни Лунин-старший, ни девушка не узнают об этом, а несчастной художнице не станет легче. Волков убит, но барон Корф уже никогда не вернется домой. И главное – скантр, чудесный светящийся кристалл теперь в руках тех, кому Келюс уже не мог верить. Нет, ни он, ни его друзья не победили…

…Китайца он заметил сразу. Шинджа стоял возле подъезда, не скрываясь, не пытаясь прятаться, и Николай понял – его счет оплачен не до конца.

– Привет, Лунин! – Китаец привычно улыбнулся. – Ты не заставил меня ждать, поэтому я убью тебя сразу. Это хорошо, правда? Что молчишь? Испугался?

Келюс не испугался. Ему было что сказать этому убийце, но он понял, что сейчас нужно молчать.

– Генерал отпустил тебя. Он добрый, ваш Генерал. Но ты стал опасным, Лунин! Ты даже что-то знаешь об Оке Силы, поэтому Нарак-цэмпо приказал убить тебя. И я убью тебя с удовольствием. Чего молчишь?

Келюс отвернулся и поглядел вверх – туда, где над высокими пожелтевшими кронами старых тополей уже начинало бледнеть серое ночное небо. Занимался рассвет, холодный порывистый ветер уносил прочь опавшие листья. Где-то там, за рекой, за высокой стеной огромного дома, скоро поднимется бледное осеннее солнце. Страшный Год Козы уходил навсегда, покрывая траву траурным серебром первых заморозков. Николай закрыл глаза. Все стало безразлично – даже смерть…

Он услышал крик и удивился, зачем Китайцу кричать, затем ухо уловило знакомые голоса, и Келюс нехотя открыл глаза.

Сначала он понял – Китаец исчез. Затем сообразил, что Шинджа никуда не делся, но уже не стоит, а лежит, распростертый на асфальте, над ним возвышается Фрол, а Мик деловито, будто бы всю жизнь занимался этим, вяжет Китайцу руки бельевой веревкой.

– Ну, Француз! – повторил дхар то, что Лунин в первый раз не услышал. – Живой? Ну, елы, едва успели! Хитрый, гад…

– Мы вас, Николай, давно ждем, – добавил Мик, затягивая узел покрепче. – Боялись, что вас не выпустят.

– Да ну их всех! – махнул рукой Фрол. – Бросай косоглазого, пусть так и валяется, в карету его! Пошли домой, Француз!

– Да…

Келюс посмотрел в холодное осеннее небо, уже подернутое белесой рассветной пеленой.

– Пошли домой!..