Три кита убийцы

К глинобитному забору жмутся сидящие на корточках мужчины. Их одежды изорваны, их лица в кровоподтеках, и они из последних сил выставляют сквозь клубы пыли израненные ладони, чтобы защититься от ударов ботинками и прикладами «калашей».

Истязают мирных жителей крепкие бородачи в камуфляже. Не жалеют ни сил, ни улыбок на камеру. А рядом набираются опыта детишки. Автомат им в руках еще не удержать. Ну какой автомат, когда ты только ходить научился? Им и штык-нож еще не удержать. Пока достаточно небольшой палки, которую с удовольствием пускают в ход карапузы. Маминым молоком они уже насытились, пора распробовать вкус настоящей крови. Чтобы уже лет в 10–12 уложить меткими выстрелами первого пленного или отрезать ему голову.

Мальчуган ведь должен понимать, что человеческая жизнь приравнивается к стоимости той самой палки, которой он тыкал несчастных, впоследствии расстрелянных его родней. И со своей жизнью он должен быть готов расстаться с легкостью. Если повезет, то не на Родине, а в какой-нибудь далекой стране, где более цивилизованные дяди и тети учат детишек совсем другому.

Они учат их новым ценностям современного западного мира. Они ведь намного ярче и интереснее ценностей старых, отправленных в гигантский сундук, доверху заполненный нафталином.

– Маленький Франсуа хочет увидеть рождественскую елку, что на площади Вандом? Конечно, конечно! Вот она, милый. Похожа на елку только цветом, малыш? Ну а разве этого мало? Нет, нет, нет! Что это на самом деле, ты узнаешь когда подрастешь. Хотя… Почему бы и не сказать? Это сексуальная игрушка, сынок. А привез нам ее добрый и талантливый художник Пол Маккарти из Америки. Обычная елка – это банально, а для кого-то и оскорбительно.

Пройдет немного времени, и школьный учитель попросит Франсуа оставлять дома нательный крестик, чтобы не раздражать некоторых одноклассников, да и учителей. А если он еще раз позволит себе оскорбить мерзким словом Жан-Пьера, попытавшегося поцеловать его на перемене, то наказание будет очень и очень суровым.

И вообще Франсуа должен четко усвоить, что мир сможет удержаться только на трех молодых и чудесных китах.

Их имена – Политкорректность, Толерантность и Мультикультурализм. Понятно, что звучит не так певуче, как «свобода, равенство и братство», но и мир не столь романтичен и спокоен, как ранее.

Конечно, зажженные свечи на ветвях рождественской елки смотрятся красивее и безопаснее, чем полыхающие у тротуаров автомобили. Но Франсуа должен понимать, что люди, забрасывающие полицию камнями и бутылками с «коктейлями Молотова», в свое время хлебнули так много горя, что не могут им не поделиться.

Так бедолагу Франсуа программируют на самоуничтожение. И не дай Бог родители попробуют воспитывать сынишку иначе! Он обязательно дойдет до самого директора школы и доложит о вольностях папы и мамы.

Дитя, издевавшееся над пленными под одобрительные возгласы взрослых, наоборот, заряжено на безжалостное уничтожение таких как Франсуа. Но самое интересное, что воспитывается оно так благодаря вышеупомянутым трем китам, благодаря уродливым понятиям, ставшими синонимами вседозволенности, морального уродства и уничтожения традиционных ценностей, выдаваемых за достижения настоящей демократии.

Именно под штандартами западной, а точнее американской, демократии был посеян хаос на Ближнем Востоке, спровоцировавший цунами из беженцев, захлестнувших Европу. Миллионы исковерканных, разорванных в клочья судеб. В этом бесконечном потоке есть и те, кто стремится к нормальной, спокойной жизни, и те, кто не прочь вдоволь побездельничать, получая пособие. Но есть и жаждущие кровавой мести хорошо обученные бойцы.

Понятно, что мечта любого террориста – берега США.

Но месть не всегда оставляют на холодное. А Европа много ближе, беззащитнее. Парижская бойня стала тому подтверждением. И не нужно заглядывать в паспорта тех, кто был недостоин называться людьми. В Париже, давно напоминающем африканский город с красивой европейской архитектурой, масса молодежи, готовой по первому призыву взять в руки оружие, и положить толпы безвинных людей. Таких городов в Европе много.

К огромному сожалению, мы станем свидетелями еще не одной вылазки нелюдей. Но именно трагедия жуткой парижской пятницы может стать Часом Икс для Евросоюза в целом. Теперь народ Франции не объединить очередным «Маршем мира», словами поддержки от безвольного президента и насквозь фальшивыми соболезнованиями Барака Обамы.

Его объединили футбольные болельщики, покидающие Стад де Франс со срывающимися с губ словами «Марсельезы», и неизвестный музыкант, заставивший притихнуть весь мир под мелодию Imagine.

К сожалению, мир притих лишь на время. Парижская бойня – это не что иное, как начало настоящей войны за Европу. И если этого не понимают политики, то понимают народы, многие из которых умеют жестко отстаивать свои земли и право на жизнь. Об этом говорит история, которую пытаются закрасить радужными полосами мульти-культурализма, политкорректности, толерантности и лжи, делая из людей слабых, бесполых и внушаемых уродцев.

Смогли же многим внушить, что главный враг всего прогрессивного – Россия. Только вот дикарей с автоматами и взрывчаткой в самом центре Европы не заметили.

Голубь мира в бундестаге

Помните, не побоюсь этих слов, бессмертную и великую песню Марка Фрадкина на слова Роберта Рождественского «За того парня», что звучала в фильме «В бой идут одни старики»?

 

А степная трава пахнет горечью,

Молодые ветра зелены.

Просыпаемся мы – и грохочет над полночью

Толи гроза, толи эхо прошедшей войны…

 

Я вот с детства её наизусть помню. И мне не стыдно признаться, что стоит мне заслышать аккорды этой композиции, как к горлу подкатывает комок. Это без пафоса, это как есть. И, разучивая в школе идущие от сердца автора слова, я и представить себе не мог, что много лет спустя эхо прошедшей войны громыхнёт так, что креститься будет впору.

Юный посланник России из Нового Уренгоя Коля Десятиченко решил выступить перед депутатами бундестага и исполнить роль голубя мира.

Юноша Николай решил поучаствовать в программе Народного союза Германии (далее – НСГ) по уходу за военными захоронениями и узнал о тяжёлой судьбе солдата вермахта Георга Йохана Рау.

У меня возникает вполне закономерный вопрос. Скажите, а зачем нашим детям изучать истории погибших немецких солдат и кто, собственно, и как проводит работу с НСГ с нашей стороны? И почему я не вижу на трибуне Государственной думы воображаемого мальчика Ганса Руди, рассказывающего российским парламентариям о судьбе одного из наших бойцов, пропавших без вести в те страшные годы?

На фразе: «Георг был одним из 250 000 немецких солдат, окружённых в так называемом сталинградском котле» – сидящие в зале офицеры бундесвера начали надевать наушники, судя по всему, не веря в происходящее. Эка завернули мальчику речуху его старшие российские друзья, думали немцы. Котёл-то не просто котёл с трагедией и кошмарами, в которые до сих пор отказывается верить разум. Он просто «так называемый»! Смотришь – и Курская битва, и взятие Берлина тоже в разряд «так называемых» перекочуют.

Далее Николай рассказывает о тяжёлых условиях плена и смерти Георга. Интересно, а чего же не копнул глубже? Ну, там, сколько смертей наших солдат, а может, и мирных жителей на совести невинно убиенного Георга Йохана. Почему невинно убиенного, спросите? А вот теперь уже прямая цитата Десятиченко: «История Георга и работа над проектом тронули меня и подтолкнули на посещение захоронения солдат вермахта под городом Копейском. Это чрезвычайно огорчило меня, поскольку я увидел могилы невинно погибших людей, среди которых многие хотели жить мирно и не желали воевать».

И у меня снова вопрос. До посещения захоронения немецких воинов Николай бывал на могилах тех, кто отдавал жизнь не за идеи фюрера, а за нашу с вами Родину и за наше же право жить? Или Николая эти мемориалы не впечатлили? Или кураторы юного активиста не посчитали нужным рассказать ему о массовых расстрелах мирного населения, о зверствах нацистов в концлагерях, о том, как обороняли дом Павлова в упомянутом героическом городе?

Видимо, не рассказали. А надо было рассказать. Потому как таких Коль, с травмированным ложью мозгом, немало. Но знаете, что самое страшное? То, что на защиту этого юноши, а никак не мальчика, встали те, кто должен был поступить иначе. Вот вам пример: «Ученик поделился своими открытиями о том, что не все немцы хотели воевать, многие хотели просто жить мирно. Это ни в коем случае нельзя расценивать как отношение мальчика к фашизму. Его речь на примере истории этого немецкого солдата призывает к мирному существованию на всей земле и неприятию войны, кровопролития, фашизма, страданий и насилия как таковых».

Это нас порадовал пан Иван Кистогриз, пребывающий в должности мэра Нового Уренгоя. Видите как – мы ведь до изысканий Николая не знали, что немецкие солдаты не все хотели брать в руки оружие. Но Коля Десятиченко пробел в знаниях восполнил. И в наших умах революцию произвёл, и в немецких. Вам не кажется, что мэр должен был высказаться иначе? Сказать, что ему стыдно, что в гимназии, где учится Николай, будет проведена тщательная проверка, а виновные будут наказаны строжайшим образом.

Но городской глава этого не сказал. Более того, он обвинил нас в провокации: «Интерпретацию взрослыми людьми искренних слов ребёнка можно расценивать как провокацию не только против школьника, но всего российского народа и нашего отношения к событиям истории Великой Отечественной войны». Это уже несусветная наглость.

Безусловно, я категорически против травли Николая Десятиченко, но я за тщательное, скрупулёзное расследование, должное выявить, кто надоумил российского школьника занять извинительную позицию на трибуне парламента страны, ведущей по отношению к нам, мягко говоря, недружелюбную политику. Этой же точки зрения придерживаются все люди, которым дорога память о наших героях-победителях, а не о проигравших. В качестве иллюстрации приведу пример. Когда история с Николаем только начала набирать обороты, я поинтересовался у одного из польских журналистов, как ему спич новоуренгойца. Приведу ответ: «Мы гордимся, что этот парень знает новую историю и не боится заявлять об этом с такой высокой трибуны». Вот так… Они гордятся тем, за что нам должно быть безмерно стыдно. И трагедия, если это войдёт в практику.