ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ФАЛЬШАК
Ее звали Асель и ей было двадцать восемь лет — это все, что Олег знал о Прелести. Еще он мог бы сказать, что у нее красивая татуировка, и что сама она безумно красива, и что, кроме нее, у него никого нет и, как выяснилось, никогда не было, и что, если через три минуты ее не найдут, он начнет убивать. Однако ничего подобного Шорохов не сказал. Он объявил только имя и возраст, остальное люди прочли в его глазах.
Ему нечего было терять — совсем.
Телефонную справочную службу охраняли на совесть. Целый табун спецов по связи корпел над защитой от взломов и от попыток получить справку на халяву. Много крутой техники, километры дорогого кабеля и сплошное электричество повсюду.
А на входе отирался какой-то грузчик с дубинкой и газовым пистолетиком.
Шорохов показал ему станнер — в действии, потом поднялся на третий этаж и выбил дверь ногой.
— Асель. Двадцать восемь лет.
Человек, которому нечего терять, всегда выделяется. Это похоже на сумасшествие, но то состояние, в котором Олег находился, было чем-то противоположным, крайней формой трезвости, окончательным прозрением, полным избавлением от иллюзий — чем угодно. В этом не было лишь одного — безрассудства. У Олега оказалось достаточно времени для раздумий, и он думал — когда тащил свое никчемное тело по мерзлому асфальту где-то в Печатниках, думал — когда вставал, обдирая пальцы о водосточную трубу, думал — когда вышвыривал из «жигуленка» парализованного водителя, и когда разносил казенный мобильник о парапет, и когда раздавал служебные кредитки бомжам на вокзале.
Он все давно решил. И вернулся на день назад вовсе не для поиска пути. Олег уже шел.
Двадцать четыре девицы одновременно выполнили команду «отомри» и уткнулись в экраны. Комната была большой и светлой, но почему-то без окон. Телефонистки сидели по периметру, середина же оставалась свободной.
Шорохов вышел в центр. Адресов могли дать много, а у него, как назло, ни ручки, ни бумажки… Впрочем, он надеялся, что в этом ему тоже не откажут.
— Сто четырнадцатая, здравствуйте, — раздалось из угла. Женщина, самая смелая или самая тупая, решила заняться своими обязанностями. Не вовремя.
Олег достал из рукава ржавую монтажку и молча разбил ей монитор. Вокруг сразу же застучали по клавишам.
— Мало информации, дяденька. — пискнули за спиной. — Что-нибудь еще…
Что он мог добавить?… Только то, что завтра Ася погибнет, предположительно от взрыва бытового газа. Это по официальной версии. В действительности не завтра, а через четыре дня. Но в любом случае — погибнет. Если он ее не найдет.
— Вы уж постарайтесь… — проронил Шорохов. Спасло имя. Девушек двадцати восьми лет в Москве оказалась прорва, но имя Асель было только у двух Олег рассчитывал на десяток, поэтому искренне обрадовался. Адреса и телефоны ему записали отдельно, на фирменных голубых бланках Проявили хоть какое-то уважение.
— Благодарю, — сказал он, снимая с пояса корректор. — Теперь последнее. Прошу всех встать и построиться в одну шеренгу. Насилия не будет, я обещаю.
Пока в автосалоне оформляли его черный «Рено», Шорохов купил новый телефон и снял квартиру — паршивую и дорого, зато без предъявления документов. Он ни на секунду не забывал, что паспорт у него служебный и светить им надо как можно реже. В карманах поселились сигареты, зажигалка, жвачка и прочая требуха — Шорохов обустраивался. Он не исключал, что в любой момент ему придется все бросить и куда-то бежать. И к этому он тоже был готов. Ему ничего не было жаль. Его ничто и нигде не держало. Кроме одного, кроме одной.
Едва заполучив трубку, Олег выскочил на улицу и позвонил обеим Аселям. Обе не отвечали. Выпив вместо завтрака бутылку пива, он пошел забирать машину.
Адреса находились в разных концах города: Теплый Стан и Медведково. На метро можно было добраться быстрее и проще, особенно зимой, но Олега под землю не тянуло. Вырулив со стоянки, он проводил недобрым взглядом какой-то убитый «Вольво» и погнал на северо-восток. Не потому, что предчувствовал или догадывался, — просто бланк с квартирой в Медведкове попался первым.
Водил он прилично — спасибо программистам, позаботились о ценном навыке. Не всякий вундеркинд на пятый день жизни сядет за руль и поедет.
Шорохов равнодушно глянул в зеркало. Он уже привык — и к этой противоестественной мысли, и к этому странному ощущению. Смотрел на дома, как на макеты в кинопавильоне, и отмечал, что помнит их именно такими. Смотрел на машины и без труда узнавал марки. Кто-то постиг этот мир за него. Ознакомился со всеми его сторонами, приятными и не очень. Приобрел необходимый жизненный опыт, даже переболел, чем положено. Ему оставалось лишь пользоваться.
«Клон, Шорох… Ты клон. Кукла. Как у мошенников: дают бабки, думаешь — разбогател… Ага!.. Все фальшивое. Все…»
Oн затормозил возле дома и сверился с листком. Да, здесь. Снова позвонил. Глухо.
«Ну и чего, спрашивается, приперся? А если она как раз в Теплом Стане обитает?…»
Позвонил по второму телефону. Тот же результат.
«А вдруг правда в Теплом Стане? А я тут, как дурак… A почему в Теплом Стане?. А почему бы и нет?…»
Не утерпев, Олег поехал обратно.
Все, что у него было, — это гипотетический адрес и не очень конкретное время: «завтра». Однако Лис поймал Дрозда на тех же исходных — значит, могло получиться и у него…
Шорохов остервенело втоптал в пепельницу десятую сигарету. «Может получиться» — это совсем не то, что ему требовалось.
Через час он свернул в конце Профсоюзной улицы. Остановившись у двенадцатиэтажного корпуса, Олег пригнулся и посмотрел сквозь лобовое стекло вверх. Вот и второй адресок…
Позвонил. Длинные гудки.
Опять позвонил в Медведково. То же.
Выкинул в окно пятнадцатый окурок. Подкатил к палатке, купил блок «Кента». Спросил блок «Салема», сказали — целого блока нет. Дали семь пачек. Бросил все на заднее сиденье. Выпил пива и покурил еще. Позвонил — туда, сюда. Обозвал себя «гидроцефалом позорным» и поехал назад в Медведково.
Если бы у них были автоответчики… Хотя бы у одной. Он узнал бы голос, либо — не узнал бы. Это было бы уже что-то определенное. А так — сплошные «бы»…
Шорохов мотался до вечера. Ездил и звонил. Звонил и ездил. Заправил машину — и по новой Около полуночи он додумался остановиться посередине, на Садовом Кольце. Сходил поел каких-то мерзких чебуреков.
В Четыре утра он начал подозревать, что опоздал. По радио о взрывах газа пока не говорили, но Асю должны были заменить на клона еще до взрыва. И, возможно, уже заменили. А телефон, возможно, молчал просто потому, что Асин клон его отключил и в ожидании гибели улегся спать. Вернее, улеглась. Либо в Медведкове, либо опять же в Теплом Стане…
В половине пятого наконец ответили. В Медведкове.
— Да-а!.. — протянул голос — женский, но настолько озлобленный, что Олег даже не разобрался, Асель это или нет. То есть это, видимо, была Асель… Но какая из двух?
— Ася? — спросил он.
— Чо?… Ты, урод, на часы посмотри! Какой номер набираешь?
— Всю ночь таскалась где-то, а теперь ее типа разбудили… — процедил Шорохов. — Спи, овца!
Не Ася. Точно.
Он завел мотор и рванул к Теплому Стану. Решил: если и здесь не то — сразу перемещаться. «Рено» оставить во дворе, а самому — назад, на сутки, и снова искать. Потом снова. Потом еще. Пока сегодняшний день… нет, уже вчерашний… пока вчерашний день битком не набьется его двойниками. Один из них рано или поздно что-нибудь отчебучит, во что-нибудь ввяжется… Получится вторжение.
«Нашел, о чем горевать. Эх ты, мясо…»
Олег забежал в подъезд и, поднимаясь в лифте, успел приготовить станнер. На площадке никого не было. Он осмотрел коридорную дверь, прогулялся до мусоропровода и набрал номер. Очевидно, Ася вела ночной образ жизни. У таких, как правило, есть сотовые.
«Пробить списки клиентов по телефонным компаниям», — наказал себе Шорохов. Он сделал пару кругов по площадке, затем достал сигареты и, чтобы не отсвечивать, вышел на лестницу.
Там его ждал сюрприз. Олег почему-то не удивился.
— Иван Иванович… — буркнул он. — Приветствую. Какими же это судьбами?
— Твоими, Шорох, — ответил тот, протягивая руку — Вон… — Иванов кивнул вниз, и Олег, перегнувшись через перила, увидел лежащего на ступеньках оператора. — Компенсация за тобой приходила.
— Компенсация? Получается, я все сделал? Но сделал грязно?
— Нормально сделал. Не хуже любого другого… — Иванов слегка запнулся, — …человека.
— Ты знаешь, что я… Знаешь, кто я такой?
— А кто тебе про подсадку рассказал? Разве не я?
— Ты… Ты же имел доступ к моей программе!.. И ты ее поменял…
— Только про себя немножко вставил, — невинно уточнил Иванов.
— И что там?… Что дальше?…
— О-о, не надо!.. Обойдемся, Шорох. Тебя сейчас другое волновать должно. Прелесть скоро появится.
— Зачем тебе это все? Ты же в делах Службы не участвуешь.
— Зато в твоих, Шорох… В твоих очень даже участвую, — медленно выговорил Иванов.
— Что тебе от меня нужно?
— Ну… пойду, наверно… — Иван Иванович покашлял и направился вниз по лестнице.
— Падла! — крикнул Шорохов ему вслед. — Я вам не чемодан, чтоб меня туда-сюда!..
— Если и чемодан, то черный, с красной кнопочкой — весело отозвался Иванов. — Ради обычного Службу никто раком не ставил бы!
— Падла… — повторил Олег и, глянув на неподвижного оператора, закурил.
Вскоре подъехал лифт. Из кабины показалась Ася, за ней Алик.
Шорохов вытер ладонь о джинсы и, перехватив станнер, вышел на площадку. На распахнутой куртке звякнул язычок «молнии», и Алик это услышал.
— В стороны! — приказал Олег. — В стороны разойтись!
— Нельзя, Шорох, — спокойно ответил оператор. — Ты все собьешь.
Девушка удивленно посмотрела на Олега. В ее глазах что-то мелькнуло, брови дрогнули и начали подниматься вверх, на самый лоб. Она его словно бы узнала. Но узнала как-то не так…
Алик был в длиннющем пальто и в хорошем костюме. Импозантен. Попшикался чем-то приятным. Олегу такой привычки не запрограммировали почему-то.
— Здорово, Аллигатор.
— Собьешь программу, — вполголоса повторил тот.
— Мне до фонаря ваши программы.
— Аллигатор?! Дима… — Ася бросила на Алика недоуменный взгляд и попыталась отстраниться, но тот не позволил. Он упорно заходил ей за спину.
— Ты же ей все собьешь, отмороженный! — сказал опер, опуская руку в глубокий карман.
Шорохов наконец сообразил, что он не ковбой, а станнер — это не ствол сорок пятого калибра и выстрел из него не смертелен. Временный паралич принес бы Асе меньше вреда, чем то, что могла приготовить ей Служба. Однако эти здравые мысли посетили Олега уже потом, когда Ася вздрогнула, попыталась отскочить от Аллигатора и бессильно распласталась на холодном бетоне.
— Сбиваешь програ… — вымолвил Алик, съезжая по дверному косяку.
«Пушка нужна, — отрешенно подумал Олег. — С этой железкой долго не протянешь».
Он наклонился к Асе — пощупал ей горло, посмотрел в зрачки, потряс за локоть. Сон был неестественно крепким, но это был все-таки сон. Не смерть. Похоже, вот отсюда ее и планировали перебросить в момент теста. Может, не сейчас, а чуть позже. Может, Алик еще надеялся что-нибудь успеть… и не факт, что Ася была бы против.
Привела его к себе в шестом часу утра. Не иначе, семейный альбом показать хотела…
Олег выпрямился, развернулся на правой пятке и впечатал левый носок Алику в зубы, все — одним движением.
— С-сука!.. — прошипел Шорохов. — Играетесь, да? Программки пишете? С-сука!..
Второй удар пришелся по носу. Третий — в грудь. Аллигатор врезался затылком в стену, из руки у него выкатился пневматический шприц.
— С-сука! С-сука ты!.. — озверел Шорохов. — Я же говорил — не смейте ее усыплять! Она вам не кошка! Сами своей дрянью ширяйтесь!
Он бил Алика уже не разбирая, но чаще — по лицу, пока оно не превратилось в набухшую красно-черную маску. Олег отошел и тяжело оперся о подоконник.
— Если ты еще не сдох… — сказал он, не оборачиваясь, — передай своим… Мы с Прелестью, наверно, долго не протянем… Сколько уж получится. Но это время — наше, понял? И за каждую нашу секунду я сотню таких, как ты, живьем сожру. А если не отцепитесь, я вам такое вторжение устрою, что исправлять будет уже некому. И срал я на ваше человечество. Сами виноваты.
Шорохов приблизился к оперу и, расстегнув на нем пиджак, вытащил из-под тела служебный ремень, Потом опоясал им Асю и, дождавшись лифта, взвалил ее на плечо.
Опасаясь, что из-за угла вот-вот вырулит грузовик с оранжевым контейнером в кузове, Олег подбежал к своему «Рено», уложил Асю на заднее сиденье и тут же газанул.
До рассвета было далеко, но машины на улицах уже появились. Когда Олег выехал на МКАД, ему стало ясно, что прямой погони не будет. Служба попытается достать их иначе. Как-то иначе…
— Ну вот ты и диггер, Шорох, — сказал он, прикуривая. — Вот ты и вторгся в их счастливую жизнь «Время, Земля, человечество», блин… Горите вы все огнем!
— Ставки сделаны, ставок больше нет… — прошептала Ася во сне.
— Типа того… — кивнул Олег.
* * *
— Ты?… — спросила она, непрерывно моргая.
— Вроде я… — Олег выбрался из глубокого кресла и устроился на палас возле кровати. — Привет, Асель.
— Лучше Ася, я так привыкла…
Она потерла глаза и размазала тушь, но Шорохов ей об этом не сказал, — сразу побежит умываться, а у женщин это надолго, Тем более что и такой она ему тоже нравилась.
— Сколько я спала?
— Почти сутки.
— Ё-о-о!.. Серьезно?! Мне же на работу!
— Лежи, какая работа? Десять вечера.
— Десять часов?!
Ася откинула плед, рывком села, взялась за спинку, чтобы встать, и тут будто впервые заметила Олега.
— Ты?! — В ее взгляде был такой страх, что Шорохов машинально ощупал лицо.
— Ну, я. Привет, говорю.
— При-иве-ет, — ошарашенно протянула она. — Получается, ты существуешь, Олег… — сказала она после паузы.
— Ого! Нам и знакомиться не надо.
— А ты-то меня откуда знаешь?
— А ты — откуда?
— Видела тебя… — Ася почему-то смутилась. — Во сне видела. Точнее, во снах. А где это я?! — Она подобрала ноги и напряженно оглядела полутемную комнату. — Как я тут оказалась?
— На машине приехала, — ответил Шорохов.
— Прелесть какая… — Она обнаружила рядом с кроватью пачку «Салема» и, распечатав, закурила. — Да-а… Попала девка. И что мы тут? Слушай, отвези меня домой! — с отвращением проговорила Ася.
Олег, вздохнув, сходил к креслу за «Кентом» и пепельницей.
— Теперь твой дом здесь. Ася умиленно похмыкала.
— Буду твоей женой, да? Жрать тебе готовить, носки стирать. Прелесть!
— Зачем носки?… — Шорохов потупился. — Это я уж сам как-нибудь.
Он не представлял, что ей сказать. «Твоего дома больше нет. Пустяк. Вероятно, газ… Ну да, водопровод обычно не взрывается».
Взрыв действительно был, на пятом этаже, и жертвы тоже были — вся секция осыпалась, как подмытый прибоем песок. Об этом сообщили в новостях еще днем Олег переключил на московский канал — там экстренные выпуски шли каждые полчаса. К девяти вечера большую часть пострадавших уже опознали. Шорохов не сомневался, что среди опознанных числится и Асин клон. Либо… она сама.
— У тебя есть татуировки? — спросил Олег.
— Где?
— Ну… допустим, на груди.
Ася прищурилась, выстраивая нехитрую логическую цепочку. Реакция была типично женская: вывод ей понравился.
— Нету, — ответила она.
— На левой, — уточнил Шорохов, вставая от волнения.
— Да нет же!
Олег подумал, что она шутит. Все понимает и просто шутит. Захотелось выкрутить ей руки и проверить. Найти морского конька. Спокойно вздохнуть.
— Олег… — Ася затушила сигарету и тут же взяла вторую. — Олег, мне тяжело, я… я, может быть… Ты откуда взялся, вообще?! — неожиданно крикнула она.
— Из твоего сна. Я же тебе снился?
— Ох, ох!.. Рыцарь плюшевый!
Ася оттолкнула от себя пепельницу и, спрятав лицо, заплакала.
— Я, Олег… Я, наверно, с ума схожу… — сказала она. — Ничего не помню. Нет, наоборот: столько всего… Мне столько не надо! На черта ты мне сдался, такой герой? Зачем мне это?!
— Погоди-ка… — Он достал мнемокорректор и просканировал ей память. Асе ничего не закрывали. Или это была не Ася?… — У тебя параллельные воспоминания, да?
— Сны…
— Сейчас что-нибудь снилось?
— Да-а!.. — проныла она. — И опять — ты… Замучил ты меня, Шорохов! Сегодня — особенно. Все колбасился, дрейфил, что экзамен не сдашь…
Олег проверил время. Выпускной тест уже закончился, и сейчас Лопатин должен был везти их в бункер. Или нет?… Какой, к черту, тест, если Ася находится здесь?
— Дом отдыха снился… — продолжала она. — Довольно отстойный. Солдаты, забор… Я там в военной форме ходила, как дура.
Шорохов нахмурился. Прелесть помнила только школу, а реальный год жизни воспринимала как галлюцинацию. Сейчас было наоборот — подсаженные воспоминания так и остались снами. Может, перед тестом она должна была пройти еще одну процедуру, некий заключительный этап?… А может, произошло то, чем пугал Аллигатор, — сбой программы?…
Олег смотрел на Асю и не мог понять, кто в ней сидит, — опер Прелесть или плаксивая девушка Асель. Кажется, поровну… Ему самому было несравненно проще: всего пять суток за пределами контейнера.
Шорохов извлек из ремня синхронизатор и помахал им в воздухе.
— Что это? — спросил он.
— Железка.
— Название!
Ася вздохнула и опять закурила.
— Син… синх…
— Смелее! — поддержал Олег.
— Синхронизатор?…
— Зачем он нужен?
— Мне… иногда такая ересь приснится…И рассказывать-то неудобно. Не то чтобы стыдно, а… глупо это.
— Не бойся, я не засмеюсь, — пообещал Шорохов. — Не до смеха.
Ася покрутила в пальцах сигарету, быстро затянулась, быстро затушила и спрятала руки под плед.
— Машина времени. Маленькая. Карманная, — выдавила она. — Это были не сны?…
— Не знаю, как тебе ответить… С одной стороны, да, сны. С другой — правда. Только еще не вся… Ты одна жила?
— Какое тебе дело?
— Это важно. Сегодня после обеда у тебя в квартире никого не было?
— Надеюсь, нет… А что?
— Асель…
— Ася, — поправила она. Шорохов кивнул.
— Асель. Фамилия и отчество — тоже твои… Возраст, внешность, группа крови, а также биография, привычки, включая вредные…
— Ну?… — Она еще не поняла, но, глядя на Олега, заранее встревожилась. Тот целенаправленно смотрел в пепельницу. — Ты о ком говоришь?
— В общем, о тебе. Почти… Ты сегодня погибла. У тебя в доме был взрыв. Тебя больше нет, Асенька.
— Что-о?! Бред какой… Вот же я!
— Тебя уже вычеркнули. При таких авариях часть народа всегда объявляют пропавшими без вести. От некоторых просто ничего не остается, а похоронить заочно человека нельзя — ни с юридической точки зрения, ни с моральной. Так вот, твое тело найдется наверняка. Уж оно-то никуда не пропадет.
— И меня гарантированно похоронят?…
— Да. С гарантией.
— И тут я… выхожу… — Ася, на секунду забыв, о чем, собственно, речь, раскинула руки в стороны, подняла подбородок и изобразила, с каким лицом она выходит. С надменным. — Выхожу. Ха-а! Вы кого закопали, недоумки?
Шорохов грустно покачал головой, — Служба этого не допустит.
— Служба?…
— Тебе не надо ничего объяснять, ты сама все знаешь. Твое «Ха!» будет вторжением. Твое существование, начиная с момента взрыва, само по себе нарушает естественный ход событий. Даже если ты просидишь в четырех стенах до старости. Но есть и похуже… кое-что похуже, Асенька… Ты нужна Службе, и она тебя будет искать. И когда-нибудь обязательно найдет, потому что у нее в запасе целая вечность. Надо быть готовым…
— А почему вторжение-то? Ну, по ошибке кого-то там и опознают… А если бы меня дома не было? Я же работаю. Сегодня вообще-то собиралась пораньше отпроситься… Но ведь могла и не отпроситься! Меня могли не отпустить!
— Ты отпросилась, и тебя отпустили, — уверенно ответил Олег — Ты пришла домой. Не исключено, по дороге кого-то встретила… Но сколько бы ты ни проболтала с подругой, сколько бы ни обломала каблуков — к взрыву ты успела. И ты погибла. Так все и было.
— Было?… В «бетонном столбе»? И это моя судьба — умереть сегодня?!
Ася прикрыла рот ладонями. Олегу нетрудно было представить, что она сейчас чувствует.
— Утром тебя собирались вырвать из магистрали, — сказал он. — Но ненадолго, вот что мне не понравилось… Извини, я распорядился твоей судьбой иначе. Не знаю, что из этого получится…
— Как ненадолго? Ну, хоть лет десять-то я должна была?… — Ася требовательно посмотрела на Шорохова, и тот, чтобы не отвечать, заканителился с прикуриванием. — Нет? Не десять?… Семь?… Шесть?… — спросила она, мрачнея — Два?… Сколько?
— Тебе оставалось три дня. Но это там, в Службе, в их раскладе. Теперь расклад изменился.
— Три дня… — повторила она. — Почему так мало? Им что, жалко? И это было известно?… Заранее?! И Василию Вениаминовичу?…
Мнемопрограмма все же отвоевывала пространство в Асиной памяти, хотя и медленней, чем положено Фальшивый год на базе проявился уже в полной мере, и Олег чувствовал себя от этого почти счастливым. Ася не была клоном. Она была обычным человеком, которого в младенчестве запрограммировали на лишние трое суток жизни и доблестную смерть. Клону, созданному как прикрытие, про Службу и железки знать было ни к чему.
— Вот же… — отрешенно произнесла она — Сделали из меня куклу, да? Вдолбили чужие воспоминания, загрузили инфой… Как клона… Прелесть, а не ребята! — Ася засмеялась, негромко и как-то холодно. — Что же вы сделали, ребята?…Зачем? Лучше бы и не трогали меня…Мне же терять больше нечего… Мне вас бояться поздно. Теперь вы меня бойтесь…
Олег обхватил голову руками. Ася в точности повторяла его слова. Вот это самое он и шептал себе, когда его выкинули из машины, как пакет с картофельными очистками. Лежал в снегу и улыбался, но улыбался только внутри — лицо, так же, как все тело, не слушалось. Улыбался и грозил… Однако скоро выяснилось, что ничего-то он не может. Напакостить всему миру — вероятно, да. Но это не цель. А Служба… Кому в ней мстить? Как? И есть ли в этом смысл?…
— Прелесть… — проронил Шорохов и, заметив, что она не отвечает, поправился: — Ася…
— Да?
— Никакой трагедии нет, между прочим. Тебе же в школе говорили про предопределенность?
— Меня там не было.
— И меня не было, но я сейчас не об этом.
— Вот как? — удивилась Ася. — А я тебя помню.
— И я тебя помню. Тоже еще со школы.
— Но если наши воспоминания — фикция, то как это вышло?… Кстати, что с твоим тестом? Я тебе должна один секрет открыть… Его поручили провести мне.
— Твоему секрету знаешь, сколько? — Олег пересел с пола на кровать. — Был я и на тесте, и еще дальше… Я ведь за тобой уже оттуда вернулся.
— Оттуда?… И ты в курсе, что со мной случится?
— В курсе, — ответил он. — Потому и не случится. А будет что-то другое. Я не зря о школе спросил. Ты ведь помнишь лекции? Вам их тоже читали? А… гхм, да… В общем, ты просто помнишь… И тебе уже известно, что никакой свободы нет. Есть только предопределенность, в магистрали — своя, у вырванных из магистрали — своя. И все давно решено. Люди этого не осознают, хотя иногда и задаются всякими вопросами… Операторы знают наверняка, но предпочитают об этом особо не размышлять — тошно. А мы… Мы уже убедились: все живут по программе. И никто — ни старик, ни ребенок, ни самый крутой опер, — никто не имеет возможности выбора. Никто не отличается от… допустим, какого-нибудь клона… — закончил Олег с усилием.
— Ты же сам изменил мое будущее, — возразила Ася.
— Его нельзя изменить. Боюсь, мы просто сломали магистраль и оказались… в другой магистрали. И снова катимся куда-то… и каждый наш шаг легко предвидеть — если чуть-чуть заглянуть вперед.
— Поэтому мы будем торчать здесь до посинения, да? Ночью выбегать в ларек за чипсами и сигаретами. Кончатся деньги — примемся шарить по помойкам. Лишь бы не высовываться… Два друга, хрен да подпруга… Два взаимных глюка! Не понимаю, зачем тебя засунули в мою память? И, главное, так ярко помню… Никакой информации от тебя не получала, ты же курсантом был. Просто маячил все время…
— То же самое я могу сказать тебе. В принципе я не против, но… Сомнения кое-какие возникают.
— Нас с тобой свели специально, — угадала Ася.
— После теста мы оба попадем в отряд к Лопатину. И, кроме нас, там никого не будет.
— Ну, так тем более ясно!
— Ясно — это когда я все уже прошел, и тебе тут на пальцах раскладываю…
— И что нам теперь делать?
— Об этом я еще не думал, — признался Шорохов. — Легализоваться как-то надо. У меня паспорт служебный, ФСБ при желании его отследит, у тебя — вообще свидетельство о смерти… Достанем новые документы. Потом посмотрим…
Олег примял в переполненной пепельнице окурки и щелкнул зажигалкой. Ася подошла к окну, чтобы открыть форточку, но сначала задернула занавеску.
— Так жить нельзя… — обронила она.
— Согласен. Но когда я тебя искал, я о другом заботился… Чтобы ты просто жила. В принципе. А уж как — это вопрос пятый. К черту! — взорвался он. — Завтра куплю два паспорта с визами, и умотаем отсюда.
— За границей та же Служба, только в чужой стране спрятаться труднее. Олег… — Ася помолчала. — Зачем ты в это полез?… Отбил меня у Аллигатора…
— А что у тебя с ним?
— Да я не в том смысле — «отбил»!..
— А я — в том. Под каким соусом он к тебе приклеился? Что у вас?
— Ничего особенного.
— А неособенного? Прогулки?… Луна?…
— Ты с какой стати меня допрашиваешь? — возмутил Ася.
— He допрашиваю. Интересуюсь.
— У меня с ним ничего, — внятно произнесла она. А если бы и чего…
— Продолжай, пожалуйста.
— Да иди ты!..
Олег резко поднялся и пошел в смежную комнату. «Во, дурак-то… — причитал он. — Что же они меня таким бестолковым сделали? Кто так с женщинами разговаривает? Блин, Шорох!.. Да ты же девственник! В реале не сподобился, а во сне — не считается…»
— Олег! — донеслось из-за двери. — Извиняться будешь, нет?
— Нет!
— Олег, ты осел!
— У тебя для меня других слов не найдется?
— Спокойной ночи, осел!
Шорохов был на ногах вторые сутки. Прислонившись к спинке дивана, он даже не заснул — мгновенно сорвался в какой-то колодец и летел, летел, летел, пока не ударился обо что-то ухом.
Олег открыл глаза. Голова лежала на твердом подлокотнике. Вскочив, он отер лицо Сколько сейчас времени, он не знал — батарейка в часах почти села, и подсветка не работала. Хорошо, что успел.
Татуировка… У Аси не могло не быть татуировки. Из дома ее забрали прямо в тест — там он этого конька и увидел. Значит, Ася сделала его до Службы. И если у девушки, которая лежит за стеной, конька нет, — то она и не Ася.
Он должен был спохватиться сразу, как только она об этом сказала, но Шорохов пребывал в эйфории. Спас Прелесть! Герой!.. А спасти-то ее было… не так уж и трудно. Даже наоборот — легко… Слишком легко.
Олег ворвался к ней в комнату, включил свет и стащил ее с кровати на пол. Она дремала и спросонья ничего не поняла Олег попытался задрать ей футболку, но девушка взвизгнула и вцепилась в края обеими руками.
— Ты мудак, Шорохов, — проговорила она, тяжело дыша. — Ты мне симпатичен был, но ты все испортил. Откуда ты такой мудак взялся?
Олег постоял, не особенно прислушиваясь, потом неожиданно схватил ее за ворот и рванул вниз. Ткань с электрическим треском порвалась.
— И что дальше? — спокойно спросила она.
— Глупые у тебя шутки, Прелесть. — буркнул Шорохов и, повернувшись, пошел к себе.
Нельзя сказать, что он заснул быстро. Ворочался не меньше часа. Потом откопал в шкафу подушку, но все равно не мог уснуть. Принимался курить, тут же гасил и снова закуривал. А перед глазами все плавал маленький морской конек — задорный и беспечный, как будто живой. И его мучительно хотелось погладить…
* * *
— Теперь я поняла, — сказала Ася, разбирая продукты.
Олег, только сняв квартиру, сразу приволок три больших пакета с едой и за недостатком времени просто сунул их в холодильник. Самое важное он, как водится, забыл: не было ни соли, ни сахара, ни хлеба. Да и холодильник он включить не додумался.
Оба заспались до осатанения, и оба проголодались, как волки. Надо было срочно что-то готовить, и Ася прикидывала, с чем лучше соединить пресную гречку, — с ветчиной или со шпротами.
— Я поняла, зачем ты вчера это устроил. Довольно глупо с твоей стороны.
— Что ты поняла?
— Тебе нужно было меня идентифицировать. По телу. А иначе никак?…
— А как иначе-то?… Как вас еще отличить?
— Моей копии могли сделать такую же татушку, — заметила она.
Шорохов, не донеся сигарету до рта, сглотнул. А ведь и вправду могли…
— Люди отличаются другим, — продолжала Ася. — Я бы никогда не перепутала человека и клона. Никогда!
— Ага… — только и сказал Олег.
— И еще… предупредить тебя хотела. Не думай, что я такая… беспредельная. Кураж навалился. Ты же был закрытый наглухо.
Шорохов сообразил, что она говорит о тесте. Ему захотелось поведать, как он сам замерзал под душем в надежде шокировать Рыжую. Однако Олег благоразумно воздержался.
— Ты дверь в ванной открыл и стоишь, как пень!.. — хихикнула Ася. — А на улице-то не лето, — декабрь! Лопатин после своей трубки форточку распахнул. Сквозняк. А ты встал и стоишь. А мне так холодно-о!.. Но виду подать нельзя. Я больше всего засмеяться боялась… — Она вдруг уронила нож. — Олег, а это вообще было?…
— Было, — вздохнул Шорохов. — Так все и было. Я стоял, ты плескалась. И холодно… тоже было.
— Так это опять не сны… — растерялась она.
— Не знаю. Ты все помнишь, и я все помню. Даже могу утверждать, что прожил это… Но на самом деле получается, что ничего не было. Вчера мы вторглись в события, и с момента нашей встречи началась другая редакция. А как и на что это повлияет… Неизвестно.
— Лишь бы не в худшую сторону.
— Худшую мы уже видели, — отозвался он.
— Я — еще не до конца. То, что мне приснилось сегодня… пока ничего страшного. Тест, потом Лопатин повез нас в бункер… Там грязища, бардак… — Ася достала кастрюлю, понюхала и отшатнулась. — Прелесть, а не квартирка…
— Прелесть… — проронил Олег. Она обернулась.
— Да-да… А ты у нас Шорох… О, я сегодня много народу запомнила. Перед тестом, пока ты спал, там курьеры толклись — Дактиль, еще кто-то был… Они тоже все настоящие?
Олег оцепенел. Он надеялся, что к ее пробуждению все посторонние оттуда уже вымелись. А Дактиль, оказывается, задержался… Ася пока не знала, кто он такой. Но скоро она досмотрит свои сны до того места, где готовится фальшак для Криковой. Лопатин, как будто нарочно, велел ей в этом участвовать… Ася получит во сне очередную порцию информации и поймет, что Дактиль — специалист по программированию. И ей станет ясно, что он там делал, за пять минут до «выпускного экзамена». Что лежало в коробке из-под телевизора. И почему там находились курьеры…
Ася догадается, что он клон. И тогда для него окончательно пропадет смысл всего.
— Дактиль настоящий, — подтвердил Шорохов. — И о чем вы с ним?…
— Ты опять? — раздраженно бросила она. — Тебе любопытно? Пожалуйста: он меня на свидание приглашал. Шепнул время, когда его можно застать.
— В бункере?
— В бункере, в бункере. И я сейчас туда побегу. Полечу. В кабинете, на грязном столе… очень романтично! Как в немецких фильмах короткометражных. Любишь такое кино? С детства мечтала быть секретаршей, чтобы шефу по утрам отдаваться. Вместо производственной гимнастики. Для поднятия тонуса.
— Ну что ты завелась? Я так просто… — тихо сказал Олег. — Значит, Дактиль назвал тебе время? — спросил он после паузы.
Ася вздохнула и вновь занялась готовкой.
— Ты невыносимый мужик. Ты всю жизнь будешь один, Шорох. Тебе не страшно? Надо не только о себе думать… Еще и о других немножко.
— Я постараюсь. Время, — повторил он.
— Две тысячи третий, десятое февраля, с пяти до семи вечера, — монотонно проговорила она. — Ты мне надоел…
Олег затушил сигарету и пошел одеваться. Вернувшись на кухню уже в ботинках и в куртке, он потянулся, чтобы поцеловать Асю, но та отстранилась.
— Тебя убьют, Шорох.
— Они не хотят… Не скучай, Прелесть. И не высовывайся. Учти, ты уже погибла.
— Прикольная у нас с тобой компания… Олег! Зачем ты туда тащишься? Ведь не из-за этого?… Что ты собрался делать?
— Прикалываться, — мрачно ответил Шорохов.
Сначала его посетила мысль зайти на чердак и вообще приспособить его под эдакий портал, — уж очень не хотелось вылезать на мороз, но Олег решил, что эта идея не годится. Используя один и тот же дом в разных временах, он рисковал когда-нибудь его засветить, — рано или поздно, в будущем или в прошлом, это не имело значения.
Шорохов отправился за тридевять земель — в район Сокола.
Припарковавшись, он забежал в кинотеатр — даже не посмотрел, в какой, — и купил билет на ближайший сеанс. Когда погасили свет, он отошел к стене, финишировать было бы удобней часа в четыре, но это время попадало на перерыв, и Олег набрал «16:40».
В фильме кто-то крупно, во весь экран, застрелился. До ожидаемого Дактилем рандеву оставалось двадцать, минут.
На улице дул теплый ветер, под ногами чавкала грязная каша. Такая уж была погода десятого февраля две тысячи третьего — хуже, чем лето, но лучше, чем минус двадцать.
К бункеру Шорохов приехал в половине шестого.
На столах, вопреки Асиным прогнозам, было чисто — только два выключенных ноутбука и объемный букет кудрявых орхидей.
Дактиль сидел спиной, при полном параде: белоснежный воротничок из-под темно-серого пиджака. Сидел, не оборачиваясь. Похоже, предвкушал.
— Презервативы припас? — осведомился Шорохов. — А то я сегодня заразный.
Дактиль не шелохнулся. Олег угадал его возможное движение и нырнул за стол, попутно срывая с пояса станнер.
Впрочем, нет, не угадал… Курьер по-прежнему не шевелился. Шорохов подумал, что для профилактики надо бы все же выстрелить, но вдруг заметил на полу маслянистую лужу. Плафон мигал, и лужа, ловя отсветы, становилась то желтой, то багряной.
Шорохов приблизился к Дактилю и крутанул кресло. Курьер смотрел прямо перед собой и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, уперся взглядом в Олега. Но вряд ли что-то увидел. По его подбородку стекала кровь — уже пропитавшая рубашку, лацканы пиджака и частично брюки. Кровь выливалась слабыми толчками, значит, сердце еще билось, но назвать Дактиля живым Олег бы не отважился.
Под креслом, рядом с медленно расползающейся лужей, лежала короткая дубинка телесного цвета. Шорохов взял ее двумя пальцами и заметил на поверхности тонкие, но глубокие насечки, напоминающие жабры. Ни курка, ни чего-либо подобного на дубинке не было, и все же ему показалось, что этот предмет имеет прямое отношение к умирающему Дактилю.
— И это скорее весело, чем печально… — пробормотал Олег.
Шорохов планировал поговорить по душам, но не об Асе, конечно. Западать на Прелесть имел право любой, каждому отбивать морду — рук не хватит. Нет, он пришел не для этого. У Олега образовалось несколько вопросов отнюдь не лирического свойства, и тот факт, что с Дактилем случилась беда, притом недавно и в закрытом помещении, многократно увеличивал шансы на его откровенность.
Олег выставил время — «16:50» и утопил «Старт». Если Дактиль действительно рассчитывал на Асин визит, то как приличный кавалер он обязан был явиться чуть раньше.
И он явился. Дактиль, присев на корточки, ковырялся в шкафу. На столе рядом с ноутбуком лежал завернутый в газету букет и коробочка с хорошими французскими презервативами.
Шорохов захохотал.
— Все-таки ты их принес! Прелесть в Париже не бывала… Решил прокатить, да? До Парижа и обратно.
Дактиль резко выпрямился. Он хотел что-то спросить, но спросил явно другое:
— Ты знаешь, что если я тебя повяжу, то буду большим молодцом?
— Трупом ты будешь, Дактиль. Большим трупом.
— Тебя все ищут. Ты на опера покушался.
— На тебя тоже покусились. Удачно. Сидишь, такой несчастный, а изо рта кровища хлещет. Пока вроде не вся еще вытекла… Но она течет. Ой, течет!..
— Мне нарушители тысячу раз это обещали, — сказал Дактиль, однако не очень уверенно.
— Я как раз оттуда. Что тебе принести, заказывай. Ботинок?… Левый, правый?… Могу носок. Могу даже трусы, но это за отдельную плату. Они уже промокли все. От крови промокли, — уточнил Шорохов.
— Когда?…
— У-у!.. — Он расстегнул куртку и, небрежно сбросив букет, уселся на стол. Потом повертел в руке красивую голубую коробочку и запустил ее в угол. Олег старался продемонстрировать, что будет тянуть время столько, сколько пожелает. В действительности времени он имел так же мало. Часы показывали без восьми минут пять, а в пять тридцать курьер уже был мертв. С мертвым особо не побеседуешь.
— Я тебя не сдам, — выдавил Дактиль.
— Еще бы ты меня сдал! Ты меня сейчас просвещать будешь. Мнемопрограмматор… Занятный приборчик, да?
— Что тебе нужно? Если вопрос относительно твоего клона, то…
— Кого?! Моего клона?! — Олег снова расхохотался, но тут же замолчал и, схватив со стола ноутбук, швырнул его о стену. — Моего клона зовут Олег Шорохов!!
— Ну, это понятно, — ответил Дактиль.
— Что тебе понятно?! Он не просто Шорохов, он — Шорох! Опер Шорох!!
Курьер скомкал в кулачище галстук.
— Ты ведь там был, с Лопатиным… — промолвил он. — Когда его привезли…
— Меня привезли, меня! Ты меня загружал, а не куклу!! Вернее… куклу. Меня.
— Откуда я мог знать? Мне дают контейнер, дают софт, и я…
— «Софт»? Ах да… Софт. Как трогательно…
— Да с чего ты взял, Шорох? Кто тебе это наплел? Копия у тебя есть, не спорю. Я сам ее и программировал. Но я ни разу не слышал, чтобы клонов брали в Службу.
— Я тебе не собираюсь ничего доказывать.
— И кто же твой прототип? — спросил Дактиль с иронией.
— Прототипа нет. Такое возможно?
— Ну, если теоретически…
— Теория не волнует! — взорвался Олег — Возможно или невозможно?
— Да, создать клона без исходника, сконструировать ему и тело, и память — технически осуществимо. Но нужна какая-то определенная задача. Ведь и обычные копии просто так не делают, их создают для прикрытия в магистрали. А если прототипа нет, и прикрывать некого, тогда должна быть очень серьезная причина.
— Это я и собирался выяснить.
— Я же исполнитель. Мое дело — железки.
Олег посмотрел на часы. Время близилось к половине шестого.
— Кто пишет программы? — быстро спросил он.
— Мнемопрограмму не пишут, ее считывают. Иногда слегка корректируют… Где-то там, — Дактиль показал вверх, — далеко, у самой границы. Слушай, ну признайся купил? Купи-ил!..
— Ты про свою смерть? Не веришь… — Олег вынул из кармана дубинку и вручил ее Дактилю.
У того задрожали губы.
— Хорошо эта штука стреляет? — поинтересовался Шорохов.
— Я бы лучше сам повесился… Смотришь на человека — внешних повреждений нет, а внутри — как будто пропеллер проглотил.
— Вот таким я тебя застал. В этом креслице и в этом пиджачке.
— Спасибо, Шорох…
— Не часто, наверно, клонам спасибкаешь? И откуда сей пропеллер? Не из-за барьера случайно?
— Какой барьер… — проронил Дактиль. — Их в нашем периоде выпускают, в шестьдесят седьмом или шестьдесят восьмом.
— Там же, где и программы… — констатировал Олег.
— Ты все об этом? Хватит блажить, Шорох…
— Ты мне жизнью обязан! Но я не требую с тебя целую жизнь, я свою-то не знаю, куда девать. Что тебе известно о самих программах? Каким макаром они работают? Вот, допустим, клону забили такого-то числа совершить то-то и то-то. А потом перевезли его в другой город. И он физически не может это выполнить. Что тогда?
— Ничего, — отозвался курьер. — Мнемопрограмма — это набор побуждений и мотиваций, связанных с внешними условиями. Когда Служба вербует оператора, у него считывают память и забивают ее в клона. И клон всю жизнь идет по тому же пути: оказывается в тех же обстоятельствах, так же на них реагирует и тем самым формирует новые обстоятельства — для себя и окружающих. Из этого и состоит магистраль. Поток самовоспроизводящихся событий.
Пока Дактиль читал ему эту ненужную лекцию, Олег выкурил почти всю сигарету Проблемы магистрали его давно уже не заботили, он намеревался спросить о другом. Например, об Асе. Что с ней будет, когда закончится подсадка, когда она увидит последний сон и проснется? Какой у нее возникнет «набор мотиваций»? И не пропадет ли он вовсе? Ведь со вчерашнего дня она жила по программе Службы, хотя и не имела возможности ей следовать. А в магистрали ее уже не было, и судьбы как «набора обстоятельств» у Аси не было тоже.
— Ошибки в программах встречаются? — спросил Шорохов. — Я про те программы, которые специально изменяют. Ошибки или какие-нибудь случайные совпадения…
— Совпадения не бывают случайными, — изрек курьер. — Ни в программах, ни в жизни.
— Хватит уже философии!
— Программировать кого-то с ошибкой, чтобы человек сам же потом и устроил вторжение?… Нет. Там все перепроверяется бессчетно.
— И если присутствует некий фактор… — осторожно произнес Олег. — Допустим, два человека помнят друг друга… В жизни они не встречались, но при этом пересекаются в своих программах.
— Я не специалист! — взмолился Дактиль. — Поди догадайся, что там да зачем!.. Наверное, нужно, чтобы эти люди заранее имели… ну, какую-то историю отношений… чтобы они любили, или ненавидели, или искали третьего… Гадать бесполезно, надо знать конечную цель, а это вопрос не ко мне. Но какая-то причина, безусловно, есть. Штамповать лишних клонов никто не станет… А вообще… позволь совет, Шорох.
— Позволяю.
— Я тут, пока тебя слушал, реконструкцию себе нарисовал.
— А я думал — это я тебя слушал… Ну? Что еще за реконструкция?
— Познакомился ты с какой-то барышней… — елейно начал Дактиль. — И пошли у вас взаимные дежа вю. И, кажется вам, что вы тысячу лет уже знакомы и встречались в прошлой жизни. Она была эстонским рыбаком, а ты — древнегреческой танцовщицей… — Курьер гы-гыкнул. — А потом ты что-нибудь учудил, и тебе слегонца почистили мозги. И момент, когда с тебя мнемопрограмму для клона считывали, — он там остался, в слепом секторе. Отсюда и твоя идефикс. Двойника видел, а процесс сканирования не помнишь. Стало быть, двойник — ты. Все парадоксы, Шорох, основаны на элементарной логической ошибке. Не городи огород, искать надо ближе, в себе. Во!.. Давай на лимон евро забьемся, что я за сутки твоего клона разыщу, И все про него выясню. А?!
— Откуда у меня лимон?…
— Крикову уважил? — подмигнул Дактиль. — Все-е знают! Полтора лимона, как одна копеечка!
— Там Лис большую часть захапал. Нет у меня миллиона.
— Какой еще Лис?! Лис!.. Лис! Совсем заврался! Ладно, я шучу. Хорош дурить, на тебя ведь правда охотятся. С координатором поцапался? Все из-за бабы? Возьми железку и проверься, делов-то! И сразу все по местам встанет.
— Да, верно! — Олег обрадовался, что этот вопрос можно разрешить так легко, и достал корректор.
— А клона я тебе найду! — заявил курьер. — И без денег. Будет тебе клон. А если их пара — так будет тебе пара.
— Верно, верно! — поддакнул Шорохов.
Кнопка под мизинец. Удобно. Дактиль ничего и не заметил.
— Клона ты мне найдешь… — сказал Олег. — Чего меня искать-то? Вот он я…
— А?… Шорох, ты откуда?! — вытаращил глаза Дактиль.
Спрятав корректор, Олег тут же выстрелил из станнера. У курьера подкосились ноги, и он, врезавшись плечом в шкаф, грузно свалился на пол.
Шорохов уже собрался уходить и тут наткнулся взглядом на странную дубинку. Точка, в которой он застал мертвого Дактиля, была давно позади. Курьер все-таки остался в живых, и Олег поздравил себя с очередным вторжением. Однако его заботило то, что за время разговора в кабинете так никто и не появился, — ни убийца, ни даже… он сам. Оружие лежало там, где он его и подобрал, — под креслом. Только крови на этот раз не было.
Озадаченно похмыкав, Шорохов поднялся на улицу. Упругий ветер сбивал с ног, передвигаться по скользкой грязи было противно и трудно.
Олег отошел метров на десять и остановился. Он не питал к Дактилю особой симпатии, но вдруг понял, что не может его бросить. Дактиля собирались убить — не исключено, именно из-за их встречи. Курьер не сказал ничего путного, но ведь фактически его ликвидировали. И эта дубинка… она так и осталась в бункере, возле парализованного Дактиля.
Шорохов развернулся и побежал назад. Открыл замок, слетел по лестнице, врезал по двери… и никого не нашел. Он отсутствовал минуты две, но кто-то уже забрал и тело, и дубинку. Или, того хуже, — явился в кабинет с упреждением и что-нибудь изменил. Любую мелочь: передал Дактилю, что его вызывают, обеспечил женским вниманием, наконец — убил…
Олег обнаружил на втором столе ноутбук и зашипел, как будто обжегся. Шнур был не вырван, крышка не отломана. Его никто не кидал в стену. И здесь никто ни о чем не разговаривал…
У Олега появилось предчувствие, что Дактиля он больше не встретит — никогда. А его имя, возможно, будет вызывать у людей такое же недоумение, с каким сам Дактиль реагировал на кличку Лис. Нет и не было… Вычеркнули. Еще одного.
Шорохову стало тоскливо. Захотелось принести канистру бензина и все к черту сжечь. Не исключено, он бы так и сделал. Если бы не был уверен, что пожар потушат раньше, чем он достанет спичку.
Назад: ЧАСТЬ ВТОРАЯ НИЧЕГО ЛИЧНОГО
На главную: Предисловие
