Под диктовку

В конце сентября Ирина Ивановна велела учителям русского провести административный диктант. Она выдала Роману кипу двойных листков и два текста – для шестого класса и для восьмых. Молодой учитель позаимствовал у секретаря Елены Витальевны школьную печать и проштамповал каждый лист. Очередная тайна раскрыта. Раньше Роман по наивности думал, что контрольные работы с печатью присылает министерство, распределяя диктанты по школам с учетом интеллектуального уровня. На деле Ирина Ивановна скопировала тексты из интернета, причем один, судя по вводным конструкциям и мудреным причастным оборотам, предназначался для тех, кто заканчивает восьмой, а не едва в него поступил.

Трудности с 6 «А» начались при оформлении титульника. Романа семь раз переспросили, сколько строчек пропускать сверху. Староста Софронова испортила два листка с печатью, прежде чем переписала с доски набор стандартных слов. Шестиклашки пожаловались на шум с улицы. Как только Роман закрыл окно, дети возроптали на нехватку свежего воздуха. По просьбам трудящихся окно было открыто вновь. Спустя секунду мимо школы промчался мотоцикл. Его водитель долгим рокотом приветствовал округу.

Посредине диктанта Исхаков, с первой недели старавшийся сразить всех эрудицией и жизненным опытом, вдруг ударился в воспоминания о том, как летом видел в Абхазии дачу Сталина. Вообще, ученики отвлекались легко. Две девочки со второго ряда, Титова и Сумарокова, то и дело просили повторить, что произнес Роман Павлович: «забывать» или «завывать», «резкий» или «редкий». Девочки с кротким видом переносили в тетрадь все, что расслышали, и не вникали в смысл. По-хорошему въедливый Самодин, напротив, увлеченный содержанием, интересовался, что такое подлесок и бурелом. Одинокий Ашер Эткинд на последней парте всеми средствами требовал к себе внимания. Он громко пыхтел, сопел, смеялся над словом «плетень», проклинал ручку и магазин, где ее купил. Когда все выполняли грамматическое задание, Эткинд раздраженно восклицал, что оно ему непонятно и синтаксический разбор слишком сложный.

Учительское терпение иссякло после того, как Ашер в сердцах швырнул на стол линейку, запутавшись в определениях и дополнениях. Два десятка глаз уставилось на него. Роман, который проходил между рядов и ловил списывавших, вырвал листок из рук смутьяна.

– Это нечестно! – выкрикнул Эткинд.

– Ты у нас борец за честность?

– Я не закончил!

– Мешаешь всем. Считай, что тебе повезло. Будешь в следующий раз болтать – отберу работу в середине урока.

В 8 «А» и 8 «Б» с контрольными тоже не дружили. Наученный горьким опытом с шестиклашками, Роман пресекал на корню разговоры, особенно лирические – про сталинские дачи и прочие подлески. Также молодой учитель не повторял раз за разом для отстающих, чтобы не нарушить темп. Создавалось впечатление, что не успевающие записать со всеми продолжат тормозить, даже если текст будет диктовать заслуженный артист с безупречной дикцией. Пусть быстрее соображают и водят ручкой по бумаге. Зато Роман, памятуя о совете Максима Максимыча не кивать на устав и быть чуть благородным, позволил обоим восьмым классам задержаться ненадолго и на перемене, чтобы справиться с грамматическим заданием.

Проверка трех стопок заставила содрогнуться. Двоечники двоечниками, но когда твой подопечный допускает сорок три ошибки только в орфографии, ты поневоле усомнишься в своей методике. Пускай это и Исмаев из татарской деревни, которого удивит, что «ево» и «летнево» пишутся иначе. Ведь есть и другие, те, в чьем мире «Катерина Петровна дожевала свой век в старом доме», в чьем мире обретались «натупившее» утро и «бог-о-бок», в чьем мире блуждали неприкаянные запятые.

Пятерками порадовали отличницы Гараева и Мингазина из 8 «Б», Елисеева Эвелина из 6 «А» и Елисеев Марк из 8 «А», брат с сестрой, и замкнутый парень из 8 «Б» Корольков с редким именем Оскар. Роман однажды на литературе пошутил, что встреча с Ди Каприо ученику не суждена. Корольков никогда не тянул вверх руку и неуютно чувствовал себя у доски, кусая губы и теряясь в элементарном. Если его спрашивали, Оскар отвечал сжато и по существу.

Впрочем, общая картина все равно напоминала руины. В памяти всплыла крылатая фраза из знаменитого кинофильма: «Тут усыплять нужно каждого третьего!» Из бессвязных записей киргиза Нурлана из 8 «А» стало известно, что русским он владеет хуже Исмаева. Узбек Ислам, сосед киргиза по парте, геройствовал на их фоне: всего восемь орфографических и семь пунктуационных. Впрочем, двойка по всем стандартам. Расстроил любознательный Самодин. Слуцкий потерял где-то целый абзац, толстяка Гаранкина лишь на абзац и хватило, Хидиятуллин снова накатал своим убийственным почерком нечто не для простых смертных, точно упражнялся в шифровании. Девочки писали чисто и ясно, однако по преимуществу безграмотно. Поля словно пылали от красных пометок.

Роман приготовился наставить единиц. В электронном журнале имелась такая опция.

Ирина Ивановна дала отмашку – никаких единиц.

– И двоек столько нам ни к чему. Иначе получается, что в пятом и в седьмом классе наши ученики ничем не занимались, раз административную запороли. В РОНО нам головы оторвут, если узнают.

– Что теперь делать? – спросил Роман, прижав к груди стопку листов.

– С шестым классом у вас завтра урок? Там и проведите диктант заново. Помогите детям в сложных моментах. Хаирзянова и этого новичка, Исмаева, кажется, усадите вместе и положите перед ними работу Елисеевой. Пускай переписывают.

Роман широко раскрыл глаза.

– А если на пять перепишут?

– Не перепишут. – Ирина Ивановна устало махнула рукой. – С восьмыми поступите следующим образом. Всех двоечников соберите после уроков и доведите их работы до ума.

– Хорошо, – пробормотал Роман.

– Вот такие у нас дети. Не звезды.

На уроке Роман пригрозил 6 «А», что он пригласит комиссию из министерства, если они снова опозорятся. Кроме того, всем, кто получил двойку, были заданы пять дополнительных упражнений. Кто-то исправился, кто-то нет. Хаирзянов и Исмаев умудрились натворить по дюжине ошибок на брата при списывании.

В 8 «А» и 8 «Б» Роман устроил разнос, зачитав в обоих классах яростную лекцию о пользе русского языка, об ответственности и самовоспитании. Пришибленные школьники молчали, будто пережидая лавину. Финал лекции ознаменовало появление на доске списка произведений: Лукреций «О природе вещей», А. Шопенгауэр «Афоризмы житейской мудрости», Ф. Ницше «Так говорил Заратустра», Г. Маркузе «Репрессивная толерантность»…

– Интернетом все обладают? Тогда слушаем сюда. Вбиваем в поисковик любое из названий и переписываем произведение…

– Целиком? – подскочил спортсмен Халитов.

– Целиком и задом наперед! Нет. Три тетрадные странички. На отдельном двойном листе. Жду к четвергу.

На перемене Лилия Ринатовна поинтересовалась, как дела. Роман поведал о злоключениях, в конце упомянув о проблесках.

– Елисеевы всегда выделялись в хорошем смысле, – сказала Лилия Ринатовна. – В их семье восемь детей, все через нашу школу прошли. Марк и Эвелина – это младшие. У них семья религиозная – баптисты. Свой дом, огород, куры и свиньи есть. Дружно живут, каждый помогает по хозяйству. О них и сюжет по телевизору показывали.

– И все дети на пятерки учились? – удивился Роман.

– Были и ударники. Зато всех отличает образцовая порядочность. Слова грубого не произнесут, косо не посмотрят, на улице поприветствуют тепло. При Елисеевых мне и других учеников неловко ругать.

По завершении уроков исправлять административный диктант явились исключительно мальчики. Роман опешил, припоминая, не числятся ли за ним шовинистские грешки. Не припомнил. То ли ученицы разом охладели к нему, то ли что.

Окинув суровым взором изнывающую от скуки разношерстную компанию из гребцов, хулиганов и лодырей, Роман по-хозяйски упер кулаки в переднюю парту второго ряда и произнес:

– Четкого пацана определяют три вещи. Умение говорить кратко и по существу. Умение разрулить ситуацию. И чистый взгляд, с которым он уступает дорогу пенсионерам, инвалидам и беременным женщинам. Доступно объясняю, тунеядцы?

В глазах «тунеядцев» заиграли искорки.

– Однако есть условие, без которого эти три пункта не работают. Это условие – знание языка. Вы языка не знаете. Следовательно, четкими пацанами я вас не считаю.

Восьмиклассники замерли. У Гриши Слуцкого дернулся кадык.

– Буду честным. – Роман распрямился. – Мне за дополнительные занятия не доплачивают. Я выдохся сегодня, как и вы. Поэтому текст читаю медленно и по слогам. На месте запятых делаю большие паузы. Большие, для особо невнимательных, паузы. Готовы?

Двойки исправили все. Максим Максимыч мог быть доволен методами молодого учителя.

Вечером в ванной перегорела лампочка. Роману вспомнилась страшилка. В достославные детские годы он верил: если остаться дома одному, обмазать ночью зеркало зубной пастой и трижды произнести формулу, то явится пиковая дама и будет люто. Славные времена.