Глава 5

Адвокатесса согласилась встретиться во вторник, в час пополудни. Когда время подошло, Джонни причесался, надел чистые джинсы и рубашку с воротником. План был прост.

Встретиться с женщиной.

Убедиться, что она поможет.

Джонни знал, о каких ставках идет речь, и не питал иллюзий. Джек то ли не мог, то ли не желал взяться за дело. И получалось так, что предстоящая встреча с Лесли Грин становилась самой важной в его жизни. Но и при всем этом, уезжая из Пустоши, он как будто переступал через себя. Джонни не покидало чувство, что он оставляет ее беззащитной, обрывает нить, протянутую через некий тайный орган и обеспечивающую их физическую связь. Восприимчивость притупилась, когда он прошел через ворота, но на протяжении еще десяти примерно миль он ощущал разницу между здоровыми деревьями и умирающими изнутри. Он ловил шевеления в траве, присутствие жизни вокруг. А потом пошли дома, газонокосилки и бетон.

И все быстро померкло.

В высоком здании в центре города адвокатесса заставила его ждать. Пять минут превратились в пятнадцать, и Джонни сидел неподвижно рядом с бледнокожим мужчиной, нетерпеливо постукивавшим пальцами по подъему лакированной туфли. Наконец секретарь произнесла его имя, и Джонни проследовал за ней через двойные двери в зал открытой планировки, поделенный на коридоры, коморки и офисы.

– Мисс Грин приносит извинение за задержку. Как видите, у нас здесь все заняты. – Последний комментарий мог показаться бессмысленным, но Джонни уловил глубинную правду. Ей не понравились его потрепанные манжеты и пятна грязи на туфлях. – Вот ее офис.

Секретарша остановилась перед закрытой дверью, и Джонни ощутил за ней движение: пальцы разгладили ткань, кровь бросилась к щекам.

– Мисс Грин, – произнесла секретарша, открывая дверь и отступая в сторону. – По назначению на час пополудни.

Джонни переступил порог и остановился. За письменным столом стояла элегантно одетая женщина с кожей цвета слоновой кости и ясными глазами под идеальными арками бровей.

– Мистер Мерримон, добро пожаловать. Меня зовут Лесли Грин. – Адвокатесса протянула руку, и Джек пожал ее. – Пожалуйста, садитесь. – Она указала на стул и села сама. – Джек Кросс говорит, что вам нужен адвокат по апелляционным делам. Он также говорит, что вы не в состоянии оплатить мои услуги.

– Ага, сразу к делу.

Джонни улыбнулся, но его не поддержали.

– У меня шестиминутная тарификация. Некоторым это не нравится, а я считаю такой способ эффективным.

– Тогда – да. Джек прав.

– Тем не менее вы владеете шестью тысячами акров земли, необремененной и свободной от долгов.

– Моя земля дохода не приносит.

– Не такая уж уникальная ситуация. То же было и у моих родителей.

– Фермеры?

– Ранчеро. В Техасе. – Ее взгляд задержался на его губах, скользнул по линии подбородка. – Вы могли бы продать землю и оплатить услуги адвоката.

– Этого не будет.

Ответ прозвучал твердо и решительно, и, как ни странно, женщине за столом эта жесткость даже понравилась. Кожа порозовела от прилива крови. Зрачки расширились. Она наклонилась вперед и пристально посмотрела на него. Но не рассердилась.

– Почему я должна вам помочь?

– Мне казалось, вы уже согласились взяться за мое дело.

– Нет. Пока еще нет.

– Тогда почему я здесь?

Она пожала плечами.

– Мы с мистером Кроссом коллеги. Считайте, что это любезность с моей стороны.

Это было не совсем так, что понял и Джонни.

– Хорошо. Что я могу сделать, чтобы убедить вас?

– Вы понимаете, почему Луана Фримантл подала апелляцию?

– В суде выиграл я. Ей это не понравилось.

– Я имею в виду юридическую суть ее апелляции, нюансы. Вам известно, на каком основании она строит апелляцию?

– Вы читали записку по делу, переданную в апелляционный суд?

– И протоколы судебных заседаний. Наша встреча, может быть, и любезность с моей стороны, но я никогда не согласилась бы встретиться, не подготовившись заранее. Кроме того, в этом деле есть определенный интерес.

– Какой же?

Адвокатесса скрестила ноги, мимолетно мелькнув коленкой.

– Суд первой инстанции, мистер Мерримон, исследует факты, тогда как апелляционный суд рассматривает правовые ошибки. Вы сохраняли право собственности в отношении Хаш Арбор, поскольку в оригинальном документе о передаче прав собственности содержалось условие, согласно которому право владения этой землей возвращалось семье Мерримонов в случае смерти последнего мужчины семейства Фримантлов. Таковым был Ливай Фримантл, умерший десять лет назад. Эти факты установлены в ходе судебного разбирательства. Ввиду отсутствия явных правовых ошибок, миссис Фримантл пришлось обжаловать данное решение, ссылаясь на нарушения государственной политики, права справедливости и гендерного равенства. Приведенные аргументы достаточно убедительны, чтобы представить дело на рассмотрение Верховного суда штата. Возможно, теперь вы понимаете мой интерес.

– Вы согласны с аргументами миссис Фримантл?

– А почему вы спрашиваете? Потому что я – женщина?

– Отчасти.

– Вы меня допрашиваете, мистер Мерримон? Так дела не делаются.

– Государственная политика. Гендерное неравенство. Я просто спрашиваю себя, насколько заинтересованы вы можете быть в моем деле.

– Убеждения вашего предка были продуктом того времени. В тысяча восемьсот пятьдесят третьем году мужчины владели девяносто девятью процентами недвижимости в стране. Это общеизвестный факт. Сейчас значение имеет закон и его теоретические обоснования. Суды не склонны переосмысливать разговорный язык документов о передаче собственности, но такое все же случается, если дело касается государственной политики и равенства. И вот тогда вам нужен надежный советчик.

– Вы – надежный советчик?

– Я – профессионал.

– Другие женщины могут с вами не согласиться.

– У дурной славы своя награда, особенно в сфере правовой практики. Я не против попасть в заголовки, если это пойдет на пользу делу.

Внешне она оставалась невозмутимой и контролировала себя, но макияж не мог скрыть ни пульсирующую жилку на горле, ни запах разогревшейся кожи. Джонни хотел бы объяснить это их спором, но нет, она была такой с самого начала.

– Я присутствую в ваших представлениях о дурной славе?

– Именно вы как личность? – Лесли Грин сплела пальцы и заговорила так, словно излагала заранее известное решение. – Адвокатская практика – это бизнес, как и любой другой. Я обязана думать о репутации, о том, как меня воспринимают. Внимание средств массовой информации не есть безусловное зло.

– И из-за меня вы привлечете больше этого внимания.

Она сделала вид, что не заметила колкости.

– Телевидение. Газеты. Книги. Правильное или ошибочное, но у людей сложилось о вас определенное представление. На основании собственного опыта могу сказать, что плохой рекламы почти не бывает. Буду говорить откровенно, чтобы не возникло заблуждений в отношении мотива: я ничего не делаю бесплатно.

Лицо Джонни затвердело.

– Я не стану обсуждать ни мою сестру, ни события десятилетней давности.

– Ливай Фримантл умер в доме вашей матери. Случившееся десять лет назад имеет прямое отношение к вашему делу.

– Я не стану обсуждать мою сестру или ее исчезновение и не стану обсуждать, каким меня изображают в газетах и на телевидении. Да, обо мне говорили всякое. Некоторые посчитали то, что я сделал, заслуживающим внимания. Были и фотографии… провокационные.

– Но сказано было не обо всем. Вы молчали, а молчание вело к спекуляциям, благодаря которым ваше имя оставалось на слуху. Вы действительно отвергли предложение сделать фильм?

Джонни поднялся.

– Мистер Мерримон…

– Ливай Фримантл мертв. Факты установлены. Вы сами так сказали. Что касается Голливуда, то нет, денег за мою историю мне никто не предлагал. А если б и предложили, я бы отказался.

Скрывать злость Джонни уже не мог. Он смотрел в расширенные зрачки, на влажные губы. Слишком многих влекла дорога, пройденная им мальчишкой, страдания и темные места, растоптанные цветы детства.

– Мой интерес чисто профессиональный.

– Сомневаюсь.

– Мистер Мерримон, пожалуйста…

– У вас там книга, на полке. – Адвокатесса повернулась к книжному шкафу у нее за спиной. Остановилась. – Под файлом. Вы ее спрятали.

– Как вам…

– Я не стану говорить о моей сестре. Не стану говорить, как нашел ее. Не стану говорить о погибших. Я хочу, чтобы это было ясно.

– Очень хорошо. – Лесли Грин откашлялась и наклонилась к столу. – Тогда давайте говорить вот об этом.

Она положила фотографию. На ней волосы у Джонни были короче. Он не улыбался и был одет в оранжевое.

– Это тюремная, – сказал Джонни. – Двухлетней давности.

– Уильям Бойд и Рэндал Паркс утверждали, что вы пытались убить их.

Джонни сел. Ответ требовал взвешенных слов.

– Если б я хотел убить их, они уже были бы мертвы. Я лишь намеревался напугать их.

Она достала стопку других фотографий. Разоренный палаточный лагерь, расстрелянные из крупнокалиберного оружия личные вещи. Фляги. Походная газовая плитка. Ружейная ложа.

– Вы всегда попадаете в то, во что стреляете?

Джонни промолчал, но в его ушах уже звучали крики и треск выстрелов, визг пуль, одна за другой впивавшихся в опорные шесты палаток, оружие и снаряжение.

– Вас могли обвинить в покушении на убийство.

– Они убили медведя в закрытый для охоты сезон.

Лесли Грин откинулась на спинку кресла и поджала губы. Она уже переключилась на деловые рельсы и рассматривала вопрос со всех сторон.

– Уильям Бойд – богатый человек.

– Если считаете, что представлять меня небезопасно, позвольте успокоить вас. Уильям Бойд живет в Нью-Йорке. Сюда приезжает только ради охоты.

– Да, у него есть охотничий домик, знаю. Какие у вас сейчас отношения с мистером Бойдом?

– По запретительному судебному приказу мне нельзя приближаться к нему.

– Вы нарушали запретительный приказ?

– Пока еще нет.

Адвокатесса с недовольным видом поджала губы.

– Окружной прокурор вполне мог посадить вас за решетку и, как говорится, выбросить ключ, но вместо этого предложил признать вас виновным в мисдиминоре и ограничиться четырьмя месяцами заключения. Можете объяснить, почему он так сделал?

– Спросите лучше у мистера Бойда.

– Мистер Мерримон, вы на самом деле хотите получить мою помощь?

– Да.

– Тогда постарайтесь понять мою позицию. Вы на виду. Вы непредсказуемы и открыто демонстрируете склонность к насилию. Дурная слава – это одно, криминальное поведение – совсем другое. Мне нужно знать, что вы не станете стрелять в нью-йоркских менеджеров миллиардного хедж-фонда. Если не можете этого обещать, я не смогу помочь вам.

– Готов поклясться на мизинчиках.

Она выжидающе подняла бровь.

– Ладно, – сказал Джонни. – Я не стану стрелять в нью-йоркских менеджеров миллиардного хедж-фонда.

Несколько долгих секунд Лесли Грин пристально смотрела на него, потом поднялась из-за стола и подошла к окну. «Годков, наверное, тридцать три – тридцать четыре, – прикинул Джонни. – Образованная, привыкла, чтобы ее принимали серьезно».

– Почему он это сделал?

– Что?

Она прислонилась к подоконнику.

– Ваш предок владел сорока тысячами акров в округе Рейвен. Был одним из богатейших людей штата, однако освободил сотню рабов и отдал им шесть тысяч акров. Потерял землю, состояние, место в обществе. И ни в одной книге не объясняется, почему он это сделал.

– Не знаю, что и сказать.

– Никаких семейных преданий?

– Ничего такого, чем я готов поделиться.

Она напряглась, глаза ее блеснули злостью.

– Может быть, позже.

– По обстоятельствам.

Женщина промолчала и только потянулась пальцами к цепочке на шее.

– Так вы поможете мне или нет?

– Я подумаю. Позвоните на следующей неделе.

Лицо ее оставалось бесстрастным, но Джонни не спускал с нее глаз. Он ждал чего-то, какого-то знака, намека.

Но болото было слишком далеко, и он так и не смог ничего прочесть.

Лишь после того, как Джонни вышел из офиса, Лесли позволила себе расслабиться и, тяжело опустившись в кресло, медленно и ровно выдохнула. Она знала немало привлекательных мужчин и со многими из них встречалась. И все же в Джонни Мерримоне было что-то особенное – тут ее друзья не ошибались. Внешность? Карие глаза и спокойствие? Или дело в его истории, в том, что один из ее знакомых назвал темной славой сюрреалистичности? Лесли встречалась со знаменитостями: с футболистом в Шарлотт, с сенатором в округе Колумбия. Для них слава была чем-то вроде костюма, и, может быть, разница определялась этим. Джонни ничего этого не признавал. Он был растрепанным, неотесанным и грубым.

– Джойс. – Лесли позвонила помощнику по интеркому.

– Да?

– Будь добр, принеси мне файл рейнмейкера на Уильяма Бойда.

– Две минуты.

В ожидании досье она побарабанила пальцами по столу. Как и в любой амбициозной фирме, здесь собрались партнеры, знавшие, что лучше работать умом, чем задницей. Это означает привлечение крупных клиентов, приносящих миллионные гонорары. На перспективных клиентов, одним из которых был Уильям Бойд, составлялись досье. Из своего офиса на Уолл-стрит Бойд управлял хедж-фондом стоимостью в девять миллиардов долларов. Своим нью-йоркским поверенным фонд платил по девятьсот долларов в час. Его собственный доход составлял, по слухам, тридцать миллионов в год.

Прогулявшись в центральную регистратуру, Джойс вернулся с пустыми руками.

– Досье на Уильяма Бойда взяли три дня назад.

– Кто взял?

– Джек Кросс. Мне его поискать?

Лесли на секунду задумалась.

– Нет, Джойс, спасибо. Я сама об этом позабочусь.

Подождав, пока помощник уйдет, она набросила блейзер и поднялась на лифте на седьмой этаж. Дела о банкротстве составляли значительную часть всех дел, которые вела фирма, но Лесли предпочитала работать с победителями, людьми успешными, а потому обычно обходила седьмой этаж стороной. Но сейчас вопрос стоял иначе, и проблема заключалась не только в Джонни Мерримоне.

Миновав выложенный мрамором вестибюль, она прошла по коридорам в центр здания, протиснулась между кабинками для индивидуальной работы и картотечными отсеками и добралась наконец до нормальных офисов. Открыв первую дверь, просунула в комнату голову и спросила:

– Джек Кросс?

Адвокат, чье лицо было ей знакомо, но имя вылетело из памяти, кивком указал вглубь отдела банкротств.

– Шестая дверь по коридору, вторая от угла.

В офис Джека Кросса адвокатесса вторглась без стука.

– Где оно?

Джек, с растрепанными волосами и желтым маркером в руке, сидел, склонившись над столом.

– Что?

– Файлы рейнмейкеров выдаются только партнерам. Досье на Уильяма Бойда – не твоя компетенция.

– Извини, не знал.

– Это знает каждый ассоциат. С правилами ты ознакомлен. Досье.

Она протянула руку, и Джек повернулся к стоящему за письменным столом низкому офисному шкафчику. Передавая папку, смущенно пожал плечами.

– Я вовсе не пытаюсь привлечь его в клиенты.

Мысль о том, что ассоциат-первогодок пытается убедить такого человека, как Уильям Бойд, доверить ему что-то более ценное, чем парковочный талон, вызвала у Лесли Грин усмешку. Она знала, зачем Джеку понадобилось досье.

– Ты показывал его своему другу. – Джек промолчал. – Джонни Мерримон только что был здесь. Ты показывал ему файл?

– Эти документы не конфиденциальные.

– Они – собственность владельца.

Лесли не заглядывала в файл несколько лет, но знала, что в нем имеется не только информация, найти которую можно в открытых документах. Файлы рейнмейкеров включали в себя газетные вырезки, интервью, сведения о зарегистрированных бизнесах, но также содержали оценки финансовой состоятельности, данные о политических связях и предпочтениях, общественных контактах и семейном положении. Морален потенциальный клиент или безнравственен? Есть ли у него любовницы, вредные привычки, затаившие обиду бывшие партнеры? В случаях с особо важными кандидатами фирма пользовалась услугами частных детективов, обращалась к платным осведомителям, специалистам судебно-бухгалтерской экспертизы. Нелегальные методы сбора информации не использовались, и сами полученные сведения никогда не использовались в противозаконной практике. Чтобы быть рейнмейкером, нужно много работать, но знание – сила.

Лесли подержала файл на ладони.

– Я могла бы уволить тебя за это.

– Пожалуйста, не надо.

Лесли села на стул напротив стола. Злилась она скорее для виду. Зацепить на крючок Уильяма Бойда пытались в разное время шесть партнеров, и она понимала, что из этого ничего не получится. В Нью-Йорке Бойд работал с топовой фирмой и все прочие считал провинциальными. В округ Рейвен он приезжал с единственной целью: поохотиться в заповеднике площадью в девятнадцать сотен акров, бывшем некогда частью земельных владений Мерримонов. На участке стоял охотничий домик, в котором, когда приезжал Бойд, собиралась полная компания клиентов, убитых зверей и, обычно, молодых женщин. В округе, куда ни плюнь, обязательно попадешь в юную красотку с готовой историей о вине из самой Франции и бледнолицых мужчинах из большого города.

Не обращая внимания на Джека, Лесли полистала страницы – посмотреть, появилось ли что новое с тех пор, как она просматривала досье в последний раз. Бойду исполнилось сорок два. Выпускник Йеля и Уортона, разведен, бывшая супруга принесла с собой калифорнийские деньги. Наверное, разбогатели на виноградниках. Напа. Сонома. Фотографии показывали Бойда в разной обстановке: в офисах на Уолл-стрит, в особняке в Коннектикуте. Данные о финансовом положении были недавно уточнены. Теперь его фонд распоряжался тринадцатью миллиардами долларов и требовал минимальных инвестиций в размере двадцати миллионов. Годовой доход Бойда превышал эту сумму в два раза. Пролистав досье до середины, Лесли наткнулась на налоговую карту, показывающую заповедник и его местоположение в округе. Северный угол находился менее чем в миле от южного края Хаш Арбор. Она захлопнула папку.

– Полагаю, мистер Мерримон заглянул сюда до встречи со мной.

– Послушай, Лесли…

– Что ему было нужно?

Она взяла досье, и Джек тяжело вздохнул.

– Он просто хотел… Ну, знаешь, посмотреть. Из любопытства.

– Не вижу ничего, что убедило бы меня помочь тебе или твоему другу.

– Понимаю.

– Он все еще злится на мистера Бойда?

– Ты имеешь в виду злится активно?

– Не надо играть со мной, Кросс. Я еще могу уволить тебя. – Угроза подействовала – Джек качнулся назад. Впрочем, выгонять его Лесли не собиралась, да и власти такой не имела. – Почему Джонни стрелял в Бойда? Назови мне настоящую причину.

– Он рассказывал тебе про медвежат.

– Так просто? Не может быть.

– Джонни и раньше выслеживал Бойда, по меньшей мере пару раз. Олень. Медведь. Рысь. Убивали без разбору. У них и прежде стычки случались.

– С насильственными действиями?

– Близко к тому.

– Мог бы обратиться в полицию.

– У Джонни свои понятия.

Лесли постучала папкой по колену. Ее мысли вертелись вокруг бесплатных дел и миллиардных хедж-фондов.

– Ты этой своей рукой рычаг коробки передач передвинуть можешь?

Джек смутился, но кивнул.

– Вот и хорошо. – Она бросила на стол ключи. – Потому что поведешь ты.

Пока ехали, Лесли просмотрела файл до конца. Бойд представлялся ей высоким, симпатичным мужчиной – не таким симпатичным, как Мерримон, но вполне приличным. Играет в гольф и сквош, но настоящая его страсть – охота. Африка. Дальний Восток. Убивал все, что можно убить ради спортивного интереса.

– Откуда ты знаешь, что он в городе?

Первые слова за пять минут. Лесли скосила глаза влево. Посаженный за руль столь агрессивной машины, как «Ягуар XKR», Джек явно чувствовал себя не в своей тарелке. Его правая, здоровая, рука работала с коробкой передач; левая едва дотягивалась до руля.

– Я и не знаю. Но если хочешь, чтобы я помогла твоему другу, мне нужно знать эту историю с обеих сторон.

Лесли не стала упоминать о том, что день все еще может пойти по одному из путей: либо она узнает Джонни Мерримона, либо зацепит самого дорогого за всю карьеру клиента. Как следовало из имевшихся в досье документов, за минувший финансовый год хедж-фонд Уильяма Бойда потратил на гонорары юристам двенадцать миллионов долларов. Десяти процентов от этой суммы достаточно, чтобы сделать ее старшим партнером. Двадцать процентов вознесут ее до статуса рок-звезды.

– Похоже, с оружием твой друг обращаться умеет?

– Да.

– Его могли обвинить в покушении на убийство. Ты ведь знаешь об этом?

Джек стиснул зубы, переключился на пониженную передачу перед широким изгибом шоссе и прибавил газу на прямом, открытом участке.

Лесли только улыбнулась, видя его замешательство.

– Я спросила насчет их прошлой стычки, и он отказался выдвигать свои версии, как-то объяснять причины. Думаю, такой человек, как Бойд, с его влиянием и связями, мог бы просто закопать твоего друга. По-твоему, почему этого не случилось?

Джек пожал плечами.

– Потребовалось бы судебное разбирательство, а Уильям Бойд меньше всего хотел, чтобы Джонни дал показания и рассказал, как все было.

– Почему?

– Потому что он обоссался от страха, когда Джонни открыл огонь. А еще потому, что в палатке был целый мешок свежих окровавленных шкур, снятых с животных, убитых в закрытый сезон. Бойд – фигура публичная. Его распяли бы.

Лесли попыталась представить, каково это, когда в тебя стреляют в лесу.

– Как считаешь, твой друг легко отделался?

– Вот уж нет.

– Ты так говоришь, словно выступаешь адвокатом от защиты.

– Им было пять месяцев.

– Что?

– Медвежата остались умирать от голода. Им было всего пять месяцев.

От поворота до охотничьего домика было две мили. Сначала дорога шла вдоль речушки, потом взбегала на вершину холма, откуда открывался вид на долину. Все вокруг выглядело как на картинке: трава, живая изгородь, вьющийся плющ. Сам охотничий домик, построенный из дуба, камня и кедра, стоял в окружении старинных деревьев на самой вершине холма. Рядом с ним располагался гараж на десять машин, и на бетонированной площадке красовались «Рейнджровер» и серебристый «Ауди». Тем не менее, выйдя из машины, Лесли обратила внимание на другое.

– Невероятно.

Взгляд ее был обращен в сторону долины и открывающегося за ней вида. По дну долину, поблескивая серебром, бежала река, на горизонте высились далекие холмы, деревья напоминали густую тень, и суровый гранит золотился в послеполуденных лучах.

– Это и есть Хаш Арбор, – сказал Джек. – Первая, ближняя, гряда холмов и три тысячи акров под ними. Речка течет с нагорья, питает болото и бежит еще сотню миль к Атлантике.

– А этот участок?

– От дороги к северу на одну или две мили. Охотничий домик в самом его центре.

Лесли повернулась к дому, прошлась взглядом по крытой кровельной плиткой крыше, каменным колоннам, крыльцу.

– Теперь понятно, почему он выбрал для домика именно это место. Вид с холма потрясающий. – Джек отвернулся, и она почувствовала что-то невысказанное в этом жесте. – Что?

– Здесь стоял первый особняк. А вон там, за деревьями, похоронены предки Джонни.

– Разыгрываешь.

Джек показал подбородком, и Лесли увидела скрытые травой гранитные и мраморные плиты, обвитые плющом.

– Понятно, почему Джонни начал стрелять.

– Все было не так.

– Ну конечно… Идем.

На крыльце, выложенном голубовато-серым песчаником, их встретила высокая двойная дверь. Лесли потянулась к железному молоточку, но правая половина двери открылась раньше, чем она успела прикоснуться к нему, и на пороге появилась женщина. За сорок, с приятным лицом и мягкой фигурой, втиснутой в джинсы и фланелевую рубашку.

– Чем могу помочь?

Лесли, взяв инициативу на себя, шагнула вперед.

– Привет. Я – Лесли Грин. Мой помощник – Джек Кросс. Знаю, мы без приглашения, но, надеюсь, мистер Бойд уделит нам минутку. Мы ничего не продаем и не кусаемся.

Женщина улыбнулась для убедительности, но приманка была излишней.

– Конечно. Я – Марта Гудмен. Кухарка. Домработница. И все остальное. – Она протянула руку. Лесли и Джек поздоровались. – Посетителей у нас здесь немного, и я, честно говоря, всегда рада отвлечься. Проходите, пожалуйста. Мистер Бойд где-то здесь.

Сразу за порогом потолок поднимался к огромному своду. Центральной опорой служил ствол дерева, украшенный резными сценами охоты.

– Чудесно, правда? – Марта коснулась дерева рукой. – Резчики из Польши. Над одной опорой работали втроем девять недель. – Она посмотрела вверх. – На балки ушел еще год.

Почти такие же толстые, как столб, балки, каждая в десять футов длиной, расходились от него во все стороны комнаты. Стены под ними были увешаны охотничьими трофеями со всего света. Лесли узнала антилопу, куду и водяного буйвола. Над камином застыло чучело гризли. По обе стороны от ведущей вглубь дома двери красовались слоновьи бивни.

– Подождите минутку, я его поищу, – сказала Марта. – Он, наверное, в ружейной комнате. Чувствуйте себя как дома.

Она удалилась. Джек провел ладонью по одному из бивней у двери. Кость, длиной в восемь футов, была желтоватая и гладкая.

– И что ты обо всем этом думаешь? – спросила Лесли.

– О бивне в восемь футов? Думаю, это психологическая компенсация.

Джек открыл дверь и шагнул в коридор, проходивший мимо широкой лестницы и нескольких дверей. Теплые ковры под ногами добавляли цвета дереву. На стенах, между мушкетами, копьями и старинными арбалетами, висели портреты.

– Парень не мелочится, – заметила Лесли.

Джек толкнул приоткрытую дверь и оказался в роскошно обставленной комнате с креслами, обитыми мягкой коричневой и словно сочащейся медом кожей, и массивным письменным столом, также отделанным кожей. На полке над встроенным в правую стену камином выстроились фотографии Бойда – со львом, лосем и тушей мертвого носорога. На стене, еще выше, висела огромная голова оленя. Животное было, по-видимому, старым – стеклянные глаза помутнели, – но размах рогов, толщиной в здоровую руку Джека, достигал примерно шести футов. Он насчитал восемнадцать отростков и отметил идеальную симметрию. Под оленьей головой заметил потускневшую табличку и, подойдя ближе, прочел вслух:

– «Повелитель Леса, убит выстрелом в сердце Рэндольфом Бойдом, 14 лет, зимой 1931 года».

– Вы охотитесь?

Голос шел от двери, и в нем прозвучало недовольство. Джек узнал Бойда по фотографии, но раньше заговорила Лесли.

– Надеюсь, вы не против. Марта сказала, что мы можем чувствовать себя как дома.

– Уж Марте следовало бы знать, что вход в эту комнату запрещен.

– Мистер Бойд…

– Я спросил, охотитесь ли вы.

Он смотрел на Джека в упор холодными голубыми глазами.

– Нет, – подумав, осторожно ответил тот и в подтверждение этого заявления поднял больную руку. – Я не охочусь.

– А вы знаете, на что смотрите?

– Полагаю, это какой-то олень.

Бойд окинул его оценивающим взглядом, задержался на больной руке и кивнул. Напряжение спало.

– Мой дед убил этого оленя в тридцать первом году. Он был тогда мальчишкой и жил в Иллинойсе. То ли из-за суровых зим, то ли из-за каких-то генетических особенностей белохвостых оленей там больше, чем где-либо еще. Знаете что-нибудь об иллинойском олене? – Джек покачал головой, и Бойд заметно расслабился. – Вы ведь друг Джонни Мерримона?

– Узнали?

– Мистер Мерримон расстрелял мой лагерь. Выпустил двенадцать пуль и едва не убил меня. Я видел вас на предварительных слушаниях.

– Это было два года назад.

– Тогда я видел вас где-то еще. Я – Уильям Бойд. – Они обменялись рукопожатием. – А вы – Лесли Грин. Знаком с вашей фирмой.

– Вот как? – удивилась Лесли. – Можно спросить почему?

– Откровенно говоря, это связано с ним. – Бойд указал на Джека. – Точнее, с землей его друга.

– А какое вам дело до Хаш Арбор? – спросил Джек.

Бойд вскинул бровь.

– А… ваш друг не сказал вам.

– Не сказал что?

– Давайте-ка, садитесь. – Бойд указал на кожаные кресла. – Хотите выпить? Вода? Вино? Что-нибудь покрепче? – Оба отказались. Хозяин отошел к комоду, налил в стакан из графина. – Извините за недавнюю резкость. – Он кивнул в сторону двери. – Это мое личное пространство, и посетителей я сюда допускаю редко.

– Нам следовало подождать вас в холле, – сказала Лесли.

Бойд пожал плечами, показывая, что тема закрыта.

– Позвольте вопрос?

– Конечно.

– Вы представляете Джонни Мерримона в каком-либо качестве?

– Я рассматриваю возможность представлять его интересы в деле по апелляции.

– Ну конечно. Апелляция на решение суда первой инстанции в пользу мистера Мерримона.

– Вы знаете об этом?

– Разумеется. Вы поможете ему?

– Я еще не приняла решения.

Бойд присел на край стола.

– Он обратился к вам по какому-то другому делу? Может быть, упомянул мое имя?

– Нет.

– Не уверен, что мне нравится это обсуждение, – вмешался Джек. – Ты, может быть, не считаешь Джонни клиентом, но я считаю.

– Он тебе заплатил? – спросила Лесли. – Подписал что-нибудь?

– Послушай…

– Терпение, пожалуйста. – Бойд жестом заставил Джека замолчать. – Вы защищаете друга. Я это уважаю. Хотите верьте, хотите нет, но я пытаюсь ему помочь. И, если уж на то пошло, я хотел бы помочь и вам.

– Каким образом?

– Я хочу купить у вашего друга землю. Он отказывается продавать. Я готов отблагодарить любого, кто сумеет убедить его. Вы – его друг и советчик. Тридцать миллионов – справедливая цена. Передайте ему это.

Джек едва не задохнулся.

– Тридцать миллионов долларов?

– Мое четвертое предложение за шесть месяцев. Я посылал других юристов, в том числе местных. Найти его трудно, но не невозможно. Время от времени он все же покидает болото.

Джек никак не мог успокоиться. Все, что имел Джонни, – это три пары штанов и единственная приличная пара обуви.

– Тридцать миллионов долларов?

– Предложение более чем справедливое.

– Это в десять раз больше реальной стоимости.

– Стоимость – понятие субъективное. Я хорошо заплачу и вам, если вы убедите в этом своего друга. – Бойд улыбнулся за стеклами очков. – Сколько зарабатывает партнер в год? Я заплачу вдвойне. – Он посмотрел на Лесли. – Вам обоим.

Никого не спрашивая, Джек пересек комнату и налил себе из графина.

– Предложение хорошее, – продолжал Бойд. – Мистер Мерримон может потерять землю, если проиграет дело в апелляционном суде. Ему лучше взять деньги сейчас и оставить риск судебной тяжбы мне. Мисс Грин, я с удовольствием воспользуюсь вашими услугами для разбора любых апелляций. Мои юрисконсульты в Нью-Йорке получают девятьсот долларов в час. Могу предложить вам столько же.

– Вы очень щедры, – только и смогла пробормотать Лесли.

– Давайте на минутку остановимся. – Джек стоял спиной к остальным, но Бойд тут же переключился на него. Даже Лесли, похоже, поняла, что сейчас все зависит от Джека. – Джонни выстрелил в вас одиннадцать раз. И грозил выстрелить вам в горло, если вы вернетесь.

– Неважно, мистер Кросс. Скажите, мисс Грин, сколько зарабатывает партнер в вашей фирме?

Лесли открыла было рот, но Джек снова опередил ее.

– Никто не дает в десять раз больше рыночной стоимости.

– Вы уверены, мистер Кросс? Мой чистый доход более миллиарда. Извините за прямоту, но так бывает. Если я хочу что-то, то покупаю. Это относится и к помощи со стороны знающих людей. Я дам столько, сколько вы получите за три года, плюс оплачу любые судебные издержки по апелляционным делам.

– Возможно, если б я понял, почему это так важно для вас…

– Ясно. Вы боитесь, что мое единственное желание заключается в том, чтобы лишить человека, к которому я испытываю неприязнь, того, что ему дороже всего. Позвольте рассеять ваше беспокойство. Подойдите сюда. И вы тоже, мисс Грин.

Бойд провел гостей по коридору в комнату без окон, где на обтянутых бархатом стойках мореного дерева лежали ружья и винтовки. Джек коснулся пальцами одного, потом другого. «Пёрде». «Холланд-и-Холланд». Большинство образцов стоили больше, чем он зарабатывал за год.

– Знакомы с этим оружием? – спросил Бойд.

– Нет, – соврал Джек. – Не особенно.

– Охота – моя страсть. Вот почему я купил этот участок и построил домик. Здесь я развлекаю клиентов со всего света: девелоперов, саудовских шейхов, актеров, техасских нефтедобытчиков. Это расходы на бизнес. Проблема в том, что площадь участка всего лишь девятнадцать сотен акров. Вот. – Бойд посмотрел на топографическую карту на стене. – Это Хаш Арбор. Видите? Шесть тысяч акров плюс доступ к лежащим дальше охотничьим угодьям штата. – Он показал на широкую зеленую полосу на карте. – Между землей вашего друга и моей – три фермы. Две я уже приобрел, по третьей идут переговоры. После закрытия всех сделок мне будут принадлежать тридцать четыре сотни акров, прилегающих к Хаш Арбор.

– И вы хотите получить всё.

– Девять тысяч четыреста акров – это много даже по стандартам Техаса. Плюс охотничьи угодья к северу, и мы уже говорим о чем-то близком к пятидесяти тысячам акров.

– Сорок девять тысяч четыреста двенадцать.

– Ну вот. – Бойд поднял руки. – Вы знаете землю, знаете цифры. – Он попытался улыбнуться, но Джек не купился. – Тридцать миллионов. Все еще думаете, что я хочу прищемить вашего друга?

– Чего вы хотите от меня?

– Я хочу, чтобы вы убедили его.

– Он не продаст.

– Перестаньте, мистер Кросс. Через два года он потеряет все из-за невыплаченных налогов. Ваш друг разорен. У его матери есть какие-то деньги, но этого мало. Его отчим – полицейский, у которого семьдесят восемь тысяч на ИПС и вдвое больший долг по ипотеке. Вы – его единственный друг. Да, я не сомневаюсь, что вы хороший юрист, но на вас тоже долг перед школой права – девяносто семь тысяч. – У Джека отвалилась челюсть; Бойд даже не моргнул. – Частные детективы обходятся на удивление дешево.

– Так, значит?.. – Джек сумел совладать с нервами. – Я убеждаю Джонни продать землю и становлюсь богачом?

– Мне нужна земля. Цена – вопрос вторичный.

– Почему?

– Я уже объяснил почему. Рысь и медведь, олень, перепелка и гусь.

– Но почему наш округ? Вы живете в Коннектикуте, работаете в Нью-Йорке…

– Долететь нетрудно.

– И всё?

– Земля в таких местах дешевая, даже по пять тысяч за акр. – Бойд заговорил резко, как будто с издевкой. – Деньги за четыре года, если поможете. – Он посмотрел на Лесли: – Итак, сколько получает партнер в вашей фирме?

Джек вел машину и держал рот на замке.

– Ты сердишься, – сказала Лесли. – Понимаю.

Он переключился на третью передачу, потом на четвертую.

– Бойд лжет.

– Возможно.

Джек покачал головой. Он не сомневался.

– Нам надо поговорить о его предложении, – произнесла Лесли.

– О чем говорить? Мы не можем представлять Джонни, если фирма представляет Бойда. Это конфликт интересов.

– Решение принимаешь не ты.

– Вообще-то я. Думаешь, Бойд обратился бы в фирму, если б я не был частью сделки? – Джек знал, что излишне резок, но ему было наплевать. Он чувствовал, что его разыграли. И что Лесли – часть розыгрыша. – Откуда ты знала, что он будет там?

– Я и не знала. Сыграла вслепую.

– Чертовски удобное объяснение.

– Перестань, Кросс. И расстраиваться тебе не из-за чего. Твой лучший друг живет на болоте. Как это сказывается на нем?

Джек задумался. Неужели Лесли каким-то образом почувствовала его страх перед болотом, его тревогу за Джонни? В конце концов, важно было только одно.

– Джонни сам знает, что делать. Это не мой выбор.

– В любом случае тебе нужно обдумать предложение Бойда. Лучшее, что ты можешь сделать для нас, – это убедить Джонни продать землю. Тридцать миллионов ему, еще по два каждому из нас.

– Два миллиона долларов?

– По самым скромным подсчетам.

От этой суммы у Джека голова пошла кругом. Его зарплата составляла шестьдесят тысяч долларов в год, и эти деньги еще нужно было заработать.

– Бойд – лжец.

– Почему ты постоянно повторяешь это?

– Его дед рос не в Иллинойсе. Рэндольф Бойд родился здесь и прожил в округе Рейвен до самой смерти. Он погиб в двадцать один год, на Второй мировой войне. Семейная история изложена в досье.

Джек кивком указал на папку, но Лесли не стала проверять.

– Ты имеешь в виду мальчишку, который застрелил лося в тридцать первом? Да кому какое дело? Мы все лжем. Господи, Кросс…

Она была права. Джек сам говорил неправду при необходимости, но на чувства это никак не влияло.

– Бойд сказал, что приехал сюда, потому что здесь дешевая земля и сюда легко прилететь из Нью-Йорка. Про то, что его дед жил в округе Рейвен и его отец родился здесь, он ничего не сказал. Почему умолчал?

– Может, посчитал, что это неважно. Может, ему наплевать.

Лесли хотела верить, и Джек не винил ее. Деньги большие и легкие. Как бы ни был интересен ей Джонни, этот интерес стремился к нулю в сравнении с огромной выгодой. Проблема заключалась в том, что ей нужен был Джек.

Он готовился к тому, что вначале она опробует мягкий вариант, пустит в ход мягкие слова, уговоры и логику, положит руку ему на запястье, поморгает своими красивыми честными глазами. Но в конце концов ей придется показать зубы. Когда из этого ничего не выйдет, прибегнет к помощи партнеров, постарается надавить через них. Что они применят, кнут или пряник? Джек не знал. Но злость, тревога и ползучее ощущение чего-то совершенно сюрреалистического определенно присутствовало. Не незатейливая ложь Бойда, не риск угроз или опасность остаться без работы и даже не вполне реальная возможность подвести лучшего и единственного друга вязали узлы недоверия в груди Джека. Бойд солгал не однажды, а дважды, и вторая ложь была столь велика, что Джек даже не представлял, что с ней делать.

– Полегче, – сказала Лесли.

Джек не услышал.

– Черт бы тебя побрал, Кросс…

Джек добавил газу. Он хотел поскорее выйти из машины, ему нужно было подумать – не о работе, не о Джонни, не о злости, закипающей в глазах сидящей рядом с ним красивой женщины. Джек тоже солгал. Пусть у него и была больная рука, он вырос сыном копа и сыном Юга. С оружием Джек познакомился, едва начав ходить, и об охотниках, охоте и обитателях дикой природы знал все, что можно было знать. И вот здесь-то была самая большая проблема. Потому что какие бы обстоятельства ни привели к выстрелу в оленя в 1931 году, произошло это не так, как описал Уильям Бойд. Пуля в сердце – да, этому Джек верил. Но все остальное, сказанное Бойдом, правдой не было. Огромная голова, шея толщиной с шею гризли и широкие сияющие рога – ничего подобного Джек не видел. И уже одно лишь это бросало тень лжи на всю историю Бойда. Потому что ни в Иллинойсе, ни в Висконсине, ни в каком-либо другом месте на сотворенной Господом земле ни одного столь величественного животного никто никогда не убивал.

Такого оленя просто не существовало.