86
Генрих застал фон Лооса в кабинете, где тот лихорадочно собирал какие-то бумаги. Что-то сминал и бросал в урну, а что-то укладывал в одну из разложенных на столе папок. При этом барон постоянно бормотал, ругался под нос, зло шипел и более всего походил на взбешенного кота. В кабинете остро воняло горелой бумагой.
– Ого! Лоос, у меня странное чувство, что все это я когда-то уже видел, – сказал Мюллер. Он тяжело опустился в кресло, смахнув с подлокотника кусочки разорванного документа.
– Черт вас дери, Генрих! Где вы были? Я за вами посылал! – Фон Лоос вытряхнул ящик стола на пол и принялся рыться в бумагах. – Да где же оно?!
– Объясните толком…
– Эти ублюдки расстреляли Бруно! В городе мятеж!
– Ну и что?
– А то, что ваша операция провалилась к чертовой матери, Генрих! Мы потеряли почти всех наших агентов, а новых чертов Доктор еще не сделал! Мы не контролируем ситуацию, понимаете?!
– Думаю, вам не привыкать…
В голосе Мюллера проскользнула особенная интонация, и фон Лоос поднял голову.
– Что? – Он почувствовал себя как тогда, в подвале, где за стеной жутко орал какой-то несчастный. – Что?!
– Я имею в виду, – улыбнулся Генрих, – что Аргентина вообще не особенно стабильное государство. Мятеж, карнавал, революция… Все время что-то происходит.
– Знаете, черт побери, меня очень раздражает ваша самоуверенность. – Фон Лоос отшвырнул очередную скомканную бумажку. – Может быть, вы почувствуете некоторое волнение, если я вам скажу, что лаборатории атакованы?
– Кем? – Генрих не изменился в лице, но улыбка его стала натянутой.
– Повстанцами!!! – заорал барон. – Монтонерос, дьявол их раздери! Они устроили фейерверк в центре города, придавили президентский дворец и отсекли казармы! В их руках свобода перемещения и маневра, а теперь еще они штурмуют лаборатории. Там сейчас Зеботтендорф, и что-то мне подсказывает, что он там и останется. Навсегда! Я послал к нему всех! Но что я могу сделать силами одного чертового взвода?! Дерьмо! – Он пинком отбросил от себя кипу бумаг. – Самолет будет через полтора часа. Забирайте все, что сочтете необходимым.
– Мне нечего брать. Только так… мелочи. Уложусь в одну сумку.
– Тогда через час я вас жду. В гараже.
Генрих рассеянно кивнул и вышел.
Фон Лоос что-то зло прошипел и принялся упаковывать папки, забитые бумагами доверху, в большой чемодан из крокодиловой кожи.
Мюллер постоял за закрытой дверью, стараясь унять сердцебиение.
Дом напоминал разоренное гнездо. Какие-то бумаги. Разбитая ваза. Незакрытое окно с развевающимися занавесками. Рассыпанные вокруг шахматного столика фигурки. Мелочи, признаки скорой смерти. Тогда, в далеком сорок пятом, так выглядела его контора. Не хватало только пьяных офицеров и самоубийств в запертых кабинетах.
– Разорение, вот точное слово, – прошептал Генрих. – Точное слово…
Он вздохнул. Оттолкнулся от стены и решительно зашагал к себе. Взял большой саквояж и сразу же вышел, направляясь к лестнице.
В подвале было сыро, как и прежде. Однако ко всему прочему тут стоял упругий винный дух. Одна из полок с вином была расколочена. Осколки многочисленных бутылок, разлившееся по полу драгоценное вино. Генрих прошел дальше и едва не споткнулся о лежащего человека.
– Неплохо, – пробормотал Мюллер. Вокруг головы лежащего разлилась темная лужа. Вино? Кровь? Не разобрать. А проверять Генрих не стал. Его цель была дальше. Много дальше.
Взяв со стены факел, он зажег фонарь и двинулся в темноту. Вскоре его ноги ступили на пружинящий белый ковер.
Через некоторое время Генрих заметил, что фонарь светит уже не так ярко. А помещение словно бы сжимается. Темнота становится невыносимой. И, кажется, вот-вот погаснет лампочка, и все… Все кончится.
Трясущимися руками Мюллер достал коробок. Зажав фонарик под мышкой, он попробовал зажечь спичку, но коробочка выскользнула и упала вниз. В белую, чуть шевелящуюся мерзость. Тихо чертыхаясь, Генрих собрал рассыпавшиеся спички, и наконец маленький огонек затеплился в темноте коридора. Нехотя, словно бы делая одолжение, загорелся факел. От этого живого огня стало легче дышать.
Генрих облегченно выдохнул и двинулся дальше. Он не посмотрел назад, и наверное правильно, потому что сзади, вместе с первыми бликами живого огня, истаяла неясная белая тень…
Однако через некоторое время идти снова стало трудно. Мох со времени последнего посещения вытянулся и мешал шагать, цепляясь клейкими усиками за подошвы. Генрих тяжело дышал, с усилием передвигая ноги, как по вязкому болоту. Сам уже не понимая, что делает, он запел задыхающимся надтреснутым голосом:
Знамена выше! Строй держи плотнее!
С.А. чеканит шаг по мостовой…
И в том строю шагают с нами тени
Друзей, убитых красною рукой…
Дальше первого куплета дело не пошло. Дышать стало совсем невыносимо. В боку нарастала неприятная, стягивающая боль. Так продолжалось долго. И когда клейкие нити вдруг кончились, Генрих едва не рухнул.
Он еще долго стоял, уперевшись ладонью в каменную стену и тяжело дыша. Наконец, собравшись с силами, Мюллер подошел к двери, вытащил из саквояжа отмычки и принялся возиться с замком.
На это ушло порядочно времени, но его усилия были вознаграждены, дверь со скрипом отворилась. Странно, но по сравнению с прошлым разом воздух внутри помещения показался Генриху спертым. Он поставил саквояж в центр комнаты, переложил что-то себе в карман и подошел к свинцовым сейфам. Снова пришел черед отмычек.
Когда, наконец, замок щелкнул, за дверью негромко кашлянули. Генрих вздрогнул, выхватил револьвер и прицелился в проем двери.
– Хотите открыть? – поинтересовался фон Лоос, выходя из-за угла. В его руках дрожал пистолет.
– Уже открыл, – ответил Генрих.
– Так-так… – Барон улыбнулся. – Ну, тогда прошу…
Мюллер не пошевелился.
– Вас смущает это? – Фон Лоос потряс пистолетом. – Я спрячу… Мне очень хочется посмотреть, как вы откроете сейф.
Мюллер одной рукой потянул на себя тяжелую дверцу.
– Ну, как? – еще шире ухмыльнулся фон Лоос.
Сейф был пуст.
– Удивлены?
– Где они? – Генрих дернул револьвером. – Где они? Ну!
– Далеко. – Фон Лоос прислонился спиной к косяку. – Очень далеко. Я планирую отбыть туда через… наверное, через полчаса. Полагаю, что вас я с собой уже не возьму. Мне просто интересно, вы хотели играть в свою игру? Лично? Или вместе с Доктором? Не может быть, чтобы в одиночку… Я ни за что не поверю, что вы знаете, где находится Точка Всех Начинаний. Вы знаете?
– Где чаши?! Я не шучу!
– Бросьте… Нет нужды трясти незаряженной пушкой.
Вместо ответа Мюллер нажал на курок. Сухо щелкнул боек. Ничего не произошло. Генрих отбросил бесполезный револьвер.
– Вот видите, Генрих. Надо было вам обратиться к Доктору на предмет омоложения. Это придает резвости не только телу, но и уму. Два дня назад вас не было, надеюсь, вы не сильно огорчитесь, что я побывал в вашей комнате? Увы… Я подумал, вилла охраняется, зачем вам оружие? – Фон Лоос радостно рассмеялся. – Вам, наверное, не страшно умирать, Генрих? Жалеете только, что я переиграл вас? Ну, не все же вам дурачить мир. Но перед смертью скажите мне все-таки. Вы работали в паре или в одиночку? – Лоос поднял пистолет. – В паре или в одиночку? Хотя Зеботтендорф мне и не страшен без своих ублюдков, но я все-таки хочу знать.
– Откровенность за откровенность. Хотите? – Генрих опустил руку в карман.
– Договорились!
– Я вам отвечу, но меня интересует одно… Эти чаши… Неужели вы думаете, что без Доктора у вас получится?
– Уверен! Рано или поздно армия справится с мятежниками. Я в это время буду в безопасном месте. А с досточтимым сеньором Хорхе Виделой, нынешним диктатором, у меня хорошие личные отношения. Очень хорошие, смею вас уверить! И, прошу обратить внимание, безо всяких ублюдков в серых плащах! Все основано на личном доверии и взаимовыгодных отношениях. Так что у меня есть на кого опереться. А дальше… Дальше – дело техники. Того, что проделал со мной наш Доктор, хватит на много десятков лет. Я еще увижу то, чего так и не увидел фюрер. Я увижу мир на коленях!
– Значит, чаши…
– На островах. – Фон Лоос утвердительно кивнул. – На тех территориях, где точно можно будет спокойно пересидеть смутное время. И черт с ним, с Зеботтендорфом. Ну, что? Расскажете мне свой план?
– Да. Если у вас есть время.
– Найдется.
– Все очень просто. Я собирался уничтожить чаши.
– Зачем?!
– Этого, боюсь, вы не поймете. Наверное, мне очень не хотелось видеть мир на коленях перед такой посредственностью, как вы. Времена таких титанов, какими были Гитлер, Сталин, Муссолини, Черчилль или Рузвельт, давно прошли. А когда они наступят снова, никому не понадобятся побрякушки древних… За них цепляются только такие, как вы, да сумасшедшие вроде Зиверса.
– Но, черт побери, вам-то какое до этого дело?! Мюллер! Любой еврей с удовольствием повесил бы вас на ближайшем суку! На вас же клейма ставить негде! И вы еще смеете читать мне мораль? Ха! Феноменальная наглость, Генрих!
– Мои грехи – это мои грехи. И я за них отвечу. Но… знаете, Лоос, у меня есть внуки. Я не желаю, чтобы они жили в вашем мире. В мире победившего выскочки!
– Вы закончили? – Фон Лоос поджал губы.
– Не совсем. Еще немного. Восстание, которое разрушило ваши планы, часть моей работы. Так что с Зеботтендорфом я не сотрудничал.
– Довольно!
– Момент! – Генрих поднял руку вверх. В ладони была зажата маленькая коробочка. Большим пальцем Мюллер утопил кнопку. – Если я ее отпущу, нам не поздоровится.
– Не берите меня на пушку, Генрих! В конце концов, я воевал…
– Саквояж набит тринитротолуолом. Детонатор на дне. Взрыватель у меня в руке. Как, по-вашему, я собирался уничтожить чаши? – Генрих рассмеялся. – Видите, Лоос, резвость тела совсем не подразумевает резвости ума. Когда вы меняли мне патроны в барабане, я добывал взрывчатку. Этого количества хватит, чтобы обрушить своды и завалить эти коридоры к чертовой матери. Теперь ведь ничто не мешает прохождению радиоволн, не так ли?
Фон Лоос некоторое время молчал, потом убрал пистолет.
– Чего вы хотите?
– Как все поменялось. – Генрих улыбнулся. – Да, собственно, ничего. Чаши вы отправили черт знает куда, хотя я и предполагаю, где они, но искать их мне придется долго. Наверняка они охраняются. С Зеботтендорфом пусть разбираются русские…
– Русские?! Черт побери…
– Да, да. Вы многого обо мне не знаете, Лоос. – Мюллер посмотрел на взрыватель. – Ну, что ж. Если я не могу уничтожить чаши… Это хорошо, что вы зашли. – Он посмотрел на пятящегося к двери фон Лооса. – И вы правы, дружище. Мне совсем не страшно умирать…
Звонко щелкнула кнопка взрывателя.