Книга: Не плачь по мне, Аргентина
Назад: 72
Дальше: 74

73

– Вы нарушаете декрет о публичных выступлениях и демонстрациях! Повторяю! – орет в четыре железные глотки фургончик, спрятавшийся за двойным полицейским кордоном. – Вы нарушаете декрет о публичных выступлениях и демонстрациях! Все собравшиеся на площади должны разойтись по своим домам. В противном случае будет применена сила!
– Работу и свободу! Работу и свободу! – неслось с площади. – Чили не пройдет!
Там, перед оцеплением, волновалось людское море.
– Работу и свободу! Работу и свободу!
Фургончик поперхнулся. Заглох.
Аугусто Рикас, старый и толстый, открыл дверь, выбрался наружу из прокуренной духоты.
– Черт знает что… – Он откашлялся, сплюнул на мостовую. Закурил. – Дурная работа.
– Радуйся, что такая есть, – ответил стоящий рядом лейтенант. – А то бы торчал вот там…
И он ткнул пальцем на площадь.
– Я вообще-то спортивный комментатор, – пожаловался Аугусто.
– Да? – Лейтенант оскалился. – Много ты матчей видел в последнее время?
– Нет. – Рикас покачал головой и снова прочистил горло. – Душно там… Чего они хотят?
– А то ты не слышишь? Работы хотят и свободы. Можно подумать, их кто-то держит… Требования какие-то передали.
– Требования?
– Ну да. Бумажки.
– И что?
Лейтенант косо посмотрел на Аугусто и ответил чуть презрительно:
– Послал я их куда подальше.
– Это куда же?
– К майору! – Лейтенант захохотал. – Не мое это дело, бумажками заниматься.
– Жалко. Интересно все же… Чего они хотят? Ну там, понятно, работы, свободы, но конкретно что? А то ведь собрались, кричат…
– Марксисты, не иначе. – Лейтенант жестом попросил у Рикаса закурить. Тот покрутил головой:
– Последняя…
– Да? Катись тогда к себе в вагончик! Тебе не за болтовню платят!
– Это как посмотреть, – проворчал Аугусто, но полез обратно.
– Вы нарушаете декрет…
А там, за оцеплением, звенели стекла витрин. И в первые ряды выбирались люди покрепче. Откуда-то передавались по-над головами длинные штакетины, которые выставлялись вперед, словно пики. Несанкционированную демонстрацию полиция остановила на подходе к бульвару Независимости. Впрочем, сейчас все демонстрации были несанкционированными, поскольку первым же декретом новая власть запретила любые общественные сборища. Толпа попыталась прорваться, но крепкие парни в форме ощетинились дубинками, и люди откатились назад. Теперь же дело явно шло к повторному штурму.
Лидеры передали лейтенанту свои требования, как в письменной, так и в устной форме. На что лейтенант, как и было сказано выше, послал их официально к майору, а неофициально к такой-то матери. Майор бумажки принял, и вскоре они оказались на площади Колон.
Полиция готовилась ко второму штурму и нервно ожидала водометы, которые застряли где-то на выезде. То ли не было воды. То ли какая-то авария.
– Работу и свободу! Работу и свободу!
Зазвенела витрина. На асфальт перед демонстрантами полетели стулья, кресло. Видимо, пострадала мебельная лавка. Ножки от столов быстро разошлись по толпе в качестве импровизированных дубинок.
– Работу и свободу! Работу и свободу!
Откуда-то из дворов была прикачена огромная бочка. Упал фонарный столб. Из задних рядов, раздвигая толпу, выкатилась легковушка. Бойкие ребята с засученными рукавами грамотно развернули ее поперек и принялись раскачивать под неумолкающее:
– Работу и свободу!
Громкоговоритель умолк в очередной раз. Потный, в расстегнутой рубашке, Аугусто снова выполз наружу.
– Не могу больше… Глотку перехватывает… – Он сложил пополам листок с текстом и принялся обмахиваться им, как веером. – Что там? Машину выкатили?
– Выкатили, – все тот же лейтенант зло прохаживался за спинами своих подчиненных. – Выкатили. Догадайся, куда они слили из нее бензин?
– Куда?
Лейтенант зыркнул на комментатора и ничего не ответил. В отличие от Аугусто Рикаса, он знал, что такое «коктейль Молотова», не понаслышке.
– Сейчас, поди, ихние бабы свои трусы на фитили переводят…
– Да ну! – Аугусто заулыбался. – Что ж, так и будут без трусов?
– А то! Это ж особый кайф у них. Чтобы бутылкой с трусами своей бабы шарахнуть… Кураж такой вроде. Чего лыбишься?
– Да представляю, как они там. Без трусов-то!
– Да никакой разницы. Марксисты и есть. – Лейтенант сплюнул и заорал надсадно: – Чего топчетесь?! Ровно стоять! Щиты перед собой, собаки! Не опираться на край, зубы лишние есть? Опустить забрала!
Аугусто уважительно покосился на него.
– С твоей глоткой на стадионе хорошо.
– С моей глоткой везде хорошо…
Сзади к демонстрантам с рыком подъезжал легкий грузовик. Он остановился в толпе. Стоявшие в кузове люди начали раздавать обрезки арматуры, железки, палки. Водитель, стоя на ступеньке кабины, о чем-то ругался с кем-то из организаторов. Наконец несколько крепких рук вцепились в водителя и выволокли его наружу. За руль тут же прыгнул кто-то из своих. Машина угрожающе взревела.
– Ага… – рассудил Аугусто и забрался в свой фургончик. Но не внутрь, а на место водителя.
Лейтенант проводил его завистливым взглядом и сплюнул. Он тоже сейчас хотел бы убраться подальше.

 

– Прошу, господа. – Генерал Видела кинул на стол несколько отпечатанных листков. – Ознакомьтесь.
– Что это? – Министр экономики подтянул к себе листок и подслеповато вгляделся. Остальные, привстав, заглядывали через его плечо.
– Это, господа, требования. То, чего хотят от нас господа марксисты.
– И чего же они хотят? – поинтересовался Доминик Фернандес, глава тайной полиции. Он сидел развалясь, широко расставив жирные ноги. Его фигура, обрюзгшая, расплывшаяся, вызывала у генерала омерзение.
– Вообще-то это должны были сказать мне вы. – Видела стоял, отвернувшись к окну.
– Они же не присылают мне своих требований, – улыбнулся Доминик.
Генерал покосился в его сторону, но промолчал.
– Итак, господа, что же мы будем делать? – обратился он ко всем собравшимся. – Я позвал почти весь старый правительственный кабинет. И хочу услышать ваше мнение.
– Поорут и разойдутся. – Доминик Фернандес улыбнулся жирными губами. – Такое и раньше бывало. Зря вы их остановили.
– Надо было пропустить к президентскому дворцу?
– Такое уже было.
– Хорошо. Какое еще есть мнение?
– Мое дело – экономика… – Министр экономики отодвинул от себя листки.
– Которой нет! – прорычал Видела. – Нет вашей чертовой экономики! А есть толпа людей, которые верят не вашим россказням, а марксистам. Вы вчитайтесь, вчитайтесь! Фабрики рабочим! Вот что они хотят…
В кабинете царила тишина. Наконец Видела повернулся к собравшимся.
– В общих чертах я понимаю ваше молчание как согласие с Домиником Фернандесом. Он же свою точку зрения выразил со всей определенностью.
– Не совсем так, – подал голос министр внутренних дел. – Там мои люди. Они удерживают толпу, согласно вашему распоряжению. И я бы предложил разогнать демонстрацию. Но у меня нет на это сил.
Видела посмотрел ему прямо в глаза.
– Силы будут.
Он нажал на столе скрытую кнопку. Двери со стуком распахнулись. На пороге стоял отряд солдат.
– Арестуйте этих господ, – распорядился Видела.
Когда возмущенных министров вытолкали прикладами в коридор, генерал поднял телефонную трубку.
– Полковник… Вы можете начинать.

 

Аугусто Рикас споро развернулся и двинул на своем фургоне подальше от полицейской линии. И едва успел затормозить, когда дорогу ему преградила махина пожарной машины. Водитель зло прогудел и замахал руками.
– Святая дева Мария, – бормотал Аугусто, забыв с перепугу, где находится задняя передача. В конце концов ему удалось отъехать назад и пропустить два бронированных водомета.
Не в силах победить собственное любопытство, Рикас остановил фургон в зоне прямой видимости от места событий и забрался на крышу.
К оцеплению сзади подошли водометы. Из бронированных пожарных машин выпрыгнуло десятка два человек подкрепления. Кто-то достал ручной мегафон и принялся орать на демонстрантов. Аугусто ощутил укол ревности и уже собрался спрыгнуть, чтобы вернуться к своим обязанностям, как вдруг произошло нечто ужасающее.
Со стороны демонстрантов раздались крики. Потом рев мотора. Аугусто как раз слезал со своего фургончика и не видел подробностей. Когда он поднял голову, на полицейское оцепление несся объятый пламенем грузовик.
Аугусто видел, как разбегаются в разные стороны черные фигурки полицейских. И как из одного водомета бьет струя воды, точно в лоб несущемуся автомобилю. Видимо, кто-то там, в пожарной машине, решил сбить пламя. Тщетная попытка!
Грузовик врезался в заграждение, как таран.
Пламя жарко взлетело к небесам. Из кабины водомета выпрыгнула объятая огнем фигура. Покатилась по асфальту.
Толпа с ревом кинулась вперед.
Полиция попыталась вернуться на место, окружить единственный действующий водомет. Прочертили дымные траектории шашки со слезоточивым газом.
Но поздно!
Толпа ревущих людей захлестнула щиты, опрокинула. Кто-то принялся неистово раскачивать водометную машину. Уцелевшие полицейские собрались в каре, отступая к выходу с улицы. В них полетели камни, бутылки с зажигательной смесью. Рванули первые «торпеды», старавшиеся пробить стену щитов.
Аугусто Рикас терзал зажигание фургончика и никак не мог завести мотор. Никогда еще в жизни Аугусто не испытывал такого ужаса. И когда дверь его автомобиля распахнулась, он завизжал от страха, как женщина.
Его схватили крепкие руки. Ничего не видя и не слыша, Аугусто кричал и брыкался, но его выволокли на асфальт и отшвырнули в сторону. Над головой оглушительно загрохотало. На миг наступила тишина, и кто-то гаркнул:
– Даю вам пять секунд. После этого вы все объявляетесь вне закона! Говорит полковник вооруженных сил Хулио Алказар. У меня есть приказ стрелять!
Аугусто не решался открыть глаза, только сжался в комочек и обхватил голову руками.
– Раз!
Это работала его машина, кто-то, вероятно сам полковник, говорил в микрофон.
– Два!
Лопнула неподалеку бутылка. Аугусто окатило жаром пламени, но он все равно не открыл глаз.
– Три!
Через плотно зажмуренные веки по глазам ударила вспышка света. Аугусто, не зная того, вошел в историю. Его снимок, фотография маленького человека, лежащего в позе зародыша у солдатских ног, обойдет весь свет.
– Четыре!
Рикас услышал, как лязгнули затворы. И от этого тихо завыл. Он не видел, что в солдат, рассредоточившихся по улице, летят камни, арматура и коктейли Молотова. Пять секунд, щедро выделенные полковником Алказаром, демонстранты потратили не зря. Они отошли за полыхающие машины и убрали подальше женщин и молодежь.
– Пять!
Полковник поднял руку. Аугусто открыл глаза, в ужасе оглядываясь вокруг. Он видел только сапоги, зеленую одежду и собственную машину. Свой родной фургончик.
– Огонь!
Полковник Хулио Алказар за разгон этой манифестации получит орден. В результате столкновения с демонстрантами погибнет один солдат, семь полицейских и сорок пять мирных жителей, в том числе женщин и детей. Пути к отступлению будут отрезаны, поэтому вскоре митингующие окажутся в кольце. Сумевших вырваться будут отлавливать армейские патрули. Из всех ушедших из дома в тот день вернутся обратно только три человека.
С этого дня в Буэнос-Айресе будет объявлен комендантский час.
Техническая школа Военно-морского флота, спешно переоборудованная в тюрьму и фильтрационный центр, примет в этот день своих первых заключенных.
В тот день писатель и публицист Лара Рауль скажет, что все люди вокруг в единочасье сошли с ума.
Он будет прав.
Назад: 72
Дальше: 74