42

– Сегодня у нас интересный гость, Генрих. – Фон Лоос несся по коридору. Генрих едва поспевал за ним. – Очень интересный. Мы работали с ним долго и тщательно.

– С этими? С выкормышами?

– В том-то и дело, что без них! – Фон Лоос радостно засмеялся. – Мне очень интересно, что вы можете о нем сказать.

– Теряюсь в догадках…

– Этот персонаж должен сыграть свою партию. Сыграть ее так, чтобы ни одна ищейка не унюхала, кто на самом деле поработал. Ни ЦРУ, ни КГБ, ни чертов МОССАД, которого так боится наш доктор. Кстати, вполне обоснованно боится. Вы по ночам спокойно спите?

– Если вы имеете в виду наших израильских друзей, то мысли о них меня не тревожат.

– Отчего же? – Фон Лоос удивился.

– У вас свои секреты, у меня свои. – Генрих почувствовал, что задыхается. – Черт побери, да не бегите вы так, иначе к финишу я просто не приду!

– Простите. Я все время забываю, что вы никак не соберетесь к Зеботтендорфу. Пора бы, пора! – Лоос окинул фигуру Генриха оценивающим взглядом. – Чего вы тянете? Омоложение – это не такой уж и быстрый процесс. Можете не успеть…

Генрих улыбнулся, с облегчением переводя дух.

– Мой возраст – это то, чем я горжусь, друг мой. Стоит ли торопиться и отказываться от заслуженных седин? Иногда мне кажется, что я могу рассказать вам целую историю про каждый седой волосок, каждую морщину. А вы хотите, чтобы я так просто распрощался с частичкой своего прошлого.

– Бог мой, Генрих, – фон Лоос всплеснул руками, – да вы, ко всему прочему, еще и чертовски сентиментальны! Как вы вообще дожили до этого времени?

– Иногда это качество мне даже помогало. Расскажите лучше, что это за человек у нас в гостях?

– Один генерал. – Фон Лоос улыбнулся и открыл дверь. – Прошу.

В кабинете их ждал высокий худой мужчина. Строгий классический костюм был пошит безукоризненно, как бывает только у высоких армейских чинов, для которых одежда – это разновидность доспеха, которому положено сидеть идеально.

Мужчина встал. Коротко кивнул вошедшим.

Генрих отметил шрам через всю щеку и лихие, закрученные кверху усы. Это лицо он неоднократно видел на страницах газет. Генерал Видела.

Фон Лоос раскрыл объятья, но, подойдя ближе, просто сжал обеими ладонями руку генерала.

– Хорхе, я рад, что вы снова нашли время и посетили меня.

– Это было несложно. – Генерал улыбнулся, но шрам превратил его улыбку в оскал. – Пост главнокомандующего, к сожалению, всего лишь синекура, которой кормит меня госпожа президент. Из личной симпатии, видимо. Конечно, если на нас кто-нибудь нападет, то про меня вспомнят. Но на такую удачу я не рассчитываю.

– У вас замечательное чувство юмора. – Фон Лоос повернулся к Генриху. – Прошу знакомиться. Мой ближайший советник и друг. Генрих…

– Я думал, вы погибли, – перебил его Видела.

Генрих пожал плечами.

– Надеюсь, то, что я избежал гибели, вас не сильно огорчает?

– Совсем наоборот.

– Благодарю. – Генрих пожал генералу руку. Ладонь у того была сухая, твердая, состоящая, казалось, из одних только углов.

Фон Лоос усадил их в глубокие кожаные кресла.

– Итак, мой генерал, каковы ваши воинские будни? Я вас давно не видел, потому мне всё интересно.

– Будто не знаете. – Видела снова оскалился.

– Чего-то наверняка не знаю.

– Кстати, я бы хотел знать, чего же вы действительно не знаете. – Генерал ткнул в сторону фон Лооса длинным пальцем и засмеялся.

– Многого, дорогой мой, многого.

Генерал закинул ногу на ногу, небрежно оправил задравшуюся штанину.

– Дела, как и прежде, отвратительны. У меня под носом, буквально под носом действуют всякие подонки из числа леваков. А уж что делается в казармах, мне страшно и вообразить. Представьте, вчера обнаружил листовку, приклеенную к дверям штаба.

– И что же в ней говорится?

– Какой-то очередной бред на тему страдающего народа… – Видела отмахнулся. – Такое ощущение, что это я виноват в том, что Аргентина находится в таком положении. Чертовы леваки сами загнали страну в тупик и теперь пытаются найти виноватого.

– Это уж как водится. – Фон Лоос развел руками. – Мне иногда кажется, что этими «борцами с диктатурой» руководят совсем уж нелюди. Эдакие, знаете, существа без души и сердца. Я никогда не признавал террор методом борьбы. Взрывать бомбы нужно на войне.

– Они так и делают, – тихо сказал Генрих. – По крайней мере, им так кажется.

– Но с кем они воюют? – удивился Видела.

– С вами.

– Со мной? – Генерал приложил руку к сердцу и наклонился вперед. – Со мной?!

– Да-да! – Генрих пожал плечами. – Вы – это диктатура, вы – это кровавый режим.

– Я?!

Генрих заметил, что шрам у генерала покраснел.

– Конечно. Вы и еще шеф тайной полиции. А также шеф простой полиции. И генеральный прокурор. И мадам президент. Хотя она в последнюю очередь. Но только потому, что является, как ни крути, женой Перона. Это пропаганда, генерал. Обычная пропаганда. Которая прикрывает борьбу за власть. Всего лишь борьбу за власть. Вы же сами понимаете, нельзя заставить солдат атаковать неизвестно кого или там… Врага с большой буквы. Солдату нужен конкретный враг, как Иван или какой-нибудь Франсуа-лягушатник. Тогда солдат поднимется из окопа, потому что ему есть в кого воткнуть штык. Сейчас в качестве врага выступаете вы. Лично. Я вас уверяю, когда-нибудь вы еще увидите этот плакат: «Видела – палач!», хотя не думаю, что вы лично замучили хотя бы одного марксиста.

Хорхе Видела погладил усы.

– Да, конечно, вы правы. Я, признаться, едва не вспылил. Меня очень раздражает невозможность действовать.

– Как и всякого военного, – ввернул фон Лоос.

– Да, вероятно. Собственно, я пришел к вам как раз с этим…

Фон Лоос изобразил живейшую заинтересованность.

– …я знаю, что у вас есть определенное влияние… В парламенте.

– Ну, это, конечно, сильно сказано… – Лоос покачал головой. – Кто же может влиять на этих крикунов.

Генрих отметил, что тот ведет себя как невеста на выданье. Он уже начал приблизительно догадываться, что за сватовство проходит сейчас на его глазах.

– Не преуменьшайте своих возможностей. – Генерал опять оскалился. – Тем более что многого и не нужно.

– Что же?

– Всего лишь чтобы меня позвали.