Глава 21
— И ты его отпустил.
Мартин бросил на сослужителей короткий взгляд исподлобья и кивнул:
— Да. Он должен прийти сюда через полчаса.
Фон Вегерхоф кашлянул, переглянувшись с Куртом, и мягко осведомился:
— А если нет?
— А если нет — его приведет солдат фон Нойбауэра, которому я велел идти за нами следом и из укрытия наблюдать за трактиром, где остановился Харт-старший. Черного хода там нет, окно комнаты выходит на улицу, стало быть, никак иначе, кроме как через дверь, Грегор выйти не сможет.
— Хоть у кого-то в этом семействе разум включается вовремя, — с видимым облегчением кивнул стриг. — Тогда в чем глупость, каковую ты, по твоим словам, совершил?
— Собрался идти в Предел, — чуть растерянно ответил Мартин, помолчал, переводя взгляд с одного собеседника на другого, и осторожно уточнил: — Или… я в этом неумном решении не одинок? Ты серьезно собрался идти за ней?
— Скажем так, — вздохнул Курт, снова вытянув перед собой руку и с удовлетворением отметив, что пальцы дрожать перестали. — Я намеревался, когда приду в себя, сделать то же, что уже успел ты, а именно — сцапать за шиворот нашего философа и заставить сказать правду, после чего взять проводником.
— Меня несколько беспокоит, — заметил стриг недовольно, — что никого из вас не смущает факт привлечения к очевидно опасной затее человека со стороны, обычного мирянина, не имеющего отношения к Конгрегации и не обязанного рисковать.
— Он сам сказал, что сделает это охотно и без принуждения. Подозреваю, если б Мартин не прижал его к стенке, наш философ первым пришел бы к нам с предложением своих услуг; есть у меня подозрение, что мы все же столкнулись с подтипом «добровольный помощник».
— Они плохо кончают, как ты сам заметил, — любезно подсказал фон Вегерхоф. — Возьмешь на совесть еще одно имя?
— Если этот помощник не будет лезть, куда не просили, у него есть немалый шанс остаться в живых. Но что-то мне подсказывает, что лезть он будет, ибо никто из присутствующих, как я понимаю, уже не верит, что парень и впрямь явился к пределу лишь для того, чтобы написать философско-богословский опус?
Мартин коротко и молча качнул головой, стриг вздохнул:
— И для чего же он здесь, по твоему мнению?
— Думаю, он нам это расскажет, когда придет. Что уж его прижало, наконец, не знаю — то ли людоеды по соседству, то ли фокусы Урсулы, то ли испугался, решив, что люди, поднявшие руку на инквизитора, могут выкинуть что угодно… Но судя по рассказу Мартина — нашего философа вот-вот прорвет.
— Bien. Положим, так. Но Мартина, надеюсь, ты все же оставишь?
— Что значит «оставишь»? — нахмурился тот. — При всем уважении, с каких пор я стал походной сумкой? Это вообще мое расследование, разрешите напомнить, вы сами поручили его мне.
— Да, и как член Совета считаю, что для Конгрегации будет ценнее, если в живых останется ведущий расследование молодой служитель, у которого впереди еще долгие годы работы. К тому же, кто-то должен остаться на случай, если наш рейд завершится в некотором роде печально, дабы было кому рассказать, что ему предшествовало, и продолжить расследование.
— Вот именно на это и предлагаю извести оставшиеся полчаса, — кивнул Курт, многозначительно указав на недописанный отчет. — Брось, Александер, ты всерьез полагаешь, что Мартин просто сядет и будет ждать? При всем его благоразумии — убежден, он выкинет какую-нибудь глупость; например — попытается тайком следовать за нами, из-за чего с вероятностью девять из десяти угодит в ловушку и сгинет напрасно.
— Так и сделаю, — подтвердил тот, когда стриг перевел на него укоризненно-суровый взгляд. — Посему в ваших интересах, если не хотите моей смерти на своей совести, просто включить меня в группу, идущую в Предел.
— Une famille timbrée… — пробормотал фон Вегерхоф обессиленно, и Мартин кивнул, поднявшись:
— Пойду за бумагой и набросаю отчет.
Если стриг и намеревался настаивать, он отложил очередное увещевание на более удобное время и господам дознавателям, погрузившимся в работу, не мешал. Или, с невольной усмешкой подумал Курт, просто решил насладиться редким зрелищем — следователь Гессе, составляющий отчет по доброй воле.
Красотой слога ни сам майстер инквизитор, ни, похоже, Мартин мозг сегодня не отягощали, следя лишь за точностью формулировок и спеша уложиться в отведенное время. Когда отчеты были дописаны, письменные принадлежности убраны, а присутствующие вновь расселись за столом, стриг, уже раскрывший было рот для дальнейшей лекции об опасностях Предела, вдруг склонил голову набок, точно сторожевой пес, вслушался и, поднявшись, направился к двери за несколько мгновений до того, как прозвучал негромкий, но уверенный стук.
— Люблю точных и тактичных людей, — пробормотал Курт чуть слышно, краем глаза увидев, как облегченно выдохнул Мартин, когда за открывшейся створкой показалось лицо Грегора Харта.
— Я пришел, — оповестил тот и, отступив в сторону, кивнул на человека рядом: — Мы пришли.
Фон Вегерхоф помедлил, распахнул дверь шире и, пропустив обоих внутрь, аккуратно закрыл за их спинами. От стука створки Мориц Харт поморщился, бросив на сына мрачный взгляд искоса, и, кашлянув, сдержанно проговорил:
— Доброго дня желать не стану, это было бы лицемерием. Рад видеть, что вы живы и здоровы, майстер Гессе.
— На здоровье я бы пожаловался, однако вы правы, жив, — согласился Курт и указал на стол: — Садитесь. Как я понимаю, разговор предстоит долгий.
Грегор кивнул и прошел к приготовленному для него табурету — торжественно и твердо, точно еретик на допросе, намеренный держаться до конца; Харт-старший уселся на место фон Вегерхофа, и стриг, подумав, просто пристроился на скамье у окна за спинами гостей.
— Итак… — произнес Мартин, когда воцарившееся в комнате молчание затянулось, а переглядывания отца и сына в духе «нет, давай ты» стали уже не забавлять, а раздражать.
— Итак, я поговорил с отцом, — решительно сказал Грегор. — И сейчас мы расскажем, что происходит в лесу Грайерца, а потом, если вы все еще будете желать этого, я отведу вас к сердцу Предела.
— К сердцу, — повторил Мартин безвыразительно. — У него есть сердце?
— Да. Есть центр — средоточие силы, которая и искажает мир вокруг себя.
— И… что в этом центре?
— Lapis philosophorum, — негромко буркнул Харт и, увидев направленные на себя взгляды, повторил, распрямившись и четко выговаривая каждое слово: — Lapis philosophorum. Нет, это не шутка. Мне, знаете ли, не до шуток сегодня.
— Откровенно говоря, не похоже на шутку, — заметил Курт сухо. — Больше похоже на некое малозаметное с первого взгляда, но необратимое поражение рассудка.
— Мы не сумасшедшие, — терпеливо ответил Грегор. — Понимаю, что так говорят все сумасшедшие, но предлагаю нам поверить.
— Я вот что вам скажу, майстер инквизитор, — шумно вздохнув, произнес Харт, тяжело навалившись локтями на стол. — Мой сын приложил все свое красноречие и залез в самые сокровенные глубины моей совести, с тем чтобы вынудить меня прийти сюда и рассказать то, что я собираюсь рассказать. Он добился того, что опасение подпасть под немилость Конгрегации сдалось под натиском этой самой совести, и это было сложно, поверьте мне. Он вывернулся наизнанку, чтобы добиться своего, причем добиться не для себя, а по сути для вас и тысяч простых смертных, посему попросил бы не вести себя с ним, как неблагодарный осел.
— Пап, — смущенно и укоризненно пробормотал Грегор, и тот отмахнулся:
— Ты хотел, чтобы я говорил? Я и говорю.
— Eia, — заинтересованно хмыкнул Курт, переглянувшись с Мартином. — А вы оба умеете заинтриговать. Итак, положим, мы верим. В этом лесу магистериум. И откуда он там взялся?
— Возник.
— Логично, — одобрительно заметил Мартин. — Но хотелось бы подробностей.
Харт обернулся к сыну, и тот ободряюще кивнул. Бауэр глубоко вздохнул, усевшись поудобнее, и решительно продолжил:
— Наберитесь терпения, господа дознаватели, рассказ будет долгий.
— Было бы неплохо, — отозвался Курт подчеркнуто мягко, — если бы для начала вы рассказали, кто вы такие. Отчего-то в историю с простым торговцем капустой и его строптивым чадом я начинаю верить все меньше.
— Поверьте, чадо — строптивей некуда, — мрачно отозвался Харт. — И я действительно бауэр. Однако — да, удачно торговать собственной капустой не есть мой единственный талант, равно как и доводить родню до сердечного срыва — не единственное умение Грегора. Я, как и вся наша семья — те, кого вы и ваши противники называете нейтралами. Да, нас много, — не дав раскрывшему рот Мартину сказать ни слова, хмуро добавил он, — и это еще одна причина, по которой привести меня сюда для беседы с вами Грегору было непросто. По сути сейчас я совершаю предательство, раскрывая вам тайну, которую я и мои собратья пытались скрыть не одно поколение.
— Если это правда, — осторожно заметил Курт, — если правда от и до, бояться вам нечего — насколько мне известно, нейтралы не принимают ничью сторону, не помогают Конгрегации, что, разумеется, печально, но и не чинят ей препятствий и не приносят вреда людям, что несколько уравновешивает ситуацию. Ведь это так?
— Да… Обычно так. Потому нас так и назвали, что очевидно.
— Но?.. — подсказал Мартин, и бауэр снова шумно вздохнул.
— Но люди есть люди, — ответил он сухо. — Сколь мне ведомо, даже в вашем братстве есть предатели, трусы, стяжатели или глупцы.
— И?..
— Боже ты мой, — с заметным раздражением пробормотал Грегор и выпалил на одном дыхании: — В наше поселение пришел человек, пригласивший старших на беседу, на этой встрече он предложил им награду, если они придут сюда и принесут ему магистериум, одним эта идея понравилась, другим нет, одни пришли сюда за камнем, другие пытались им помешать, случилась стычка, камень рванул, и образовался Предел. Извините, — смущенно оговорился он, увидев, как смотрят на него оба инквизитора. — Иначе отец еще полчаса подбирался бы к сути.
— Поселение? — переспросил Мартин, и бауэр, снова бросив на сына недовольный взгляд, нехотя отозвался:
— Да. Два десятка семей, маленькая деревушка, нелюбопытный землевладелец, тишина и покой. Так было до того дня.
— Два десятка семей одаренных?..
— Обычно да, — ответил Грегор, когда его отец вновь замялся, явно почуяв в голосе майстера инквизитора интонации пса, напавшего на след крупной добычи, и неловко улыбнулся: — Ну, есть и такие, как я, я вообще ничего не умею делать, только чувствовать пути. Есть и совсем пустышки, но у них могут быть одаренные дети. А могут и не быть. А может вообще не быть детей. Это все сложно, мы сами еще не сумели до конца разобраться, как это работает и почему у одних все дети с даром, а у других один из троих или никого. Наши хронисты собирают статистику, но для полноценных выводов сведений пока немного и… Наши познания в области человеческого тела и разума явно недостаточны.
— В других общинах, подобных вашей, дело обстоит так же?
— Хорошая попытка, майстер Бекер, — хмыкнул Харт. — Но я не расскажу вам о других общинах.
— Потому что их нет или потому что не желаешь рассказывать?
— Мы мало знаем о других нейтралах, — снова вмешался Грегор. — И не все живут вот так, общинами, но все скрываются — так или иначе. Даже от своих. Что наши научились делать хорошо за последние несколько веков — так это бегать и прятаться, — договорил он уже не так благодушно, и Харт сдержанно кашлянул, нахмурившись:
— К счастью простых смертных, о чьем благополучии ты так печешься.
— Благополучию простых смертных помогло бы сотрудничество с Конгрегацией, а не изгнание муравьев с грядки с помощью натуральной магии.
— Не сейчас, Грегор, — сквозь зубы проговорил Харт.
— Дураку ясно, что этот разговор у вас не впервые, — констатировал Мартин, и оба смолкли, отведя взгляды в сторону. — И как я понимаю, в вашем… скажем так, сообществе не поощряется выход за его пределы?
— Мы никого не держим, — возразил Харт угрюмо. — И Грегора не стали бы держать, пожелай он поставить свои умения на службу вашего братства. Отговаривали бы до последнего, не скрою, но насильно держать бы не стали.
— Только сдались Конгрегации мои умения… — тоскливо буркнул тот. — Ни лечить не могу, ни убивать, ни даже одаренного рядом почувствовать, ничего.
— Ты говорил, что чувствуешь пути, — напомнил Курт мягко. — Это не «ничего».
— А зачем вам это? — уныло возразил Грегор. — Такие места, вроде Предела, это редкость, магические ловушки могу еще ощутить, но и они явление исключительное, вряд ли вашим служителям такие попадаются на каждом расследовании… Вот и выходит, что я как паршивая овца в стаде, вроде и не нормальный человек, а все равно по способностям — nullus.
— Если желание все еще останется, и твой отец по-прежнему не станет препятствовать, мы обсудим это позже, — пообещал Мартин. — Конгрегации нужны всякие люди. Твое чувство путей — это оно помогает тебе ходить в Пределе?
— Оно самое, — вздохнул Грегор. — Далеко внутрь я действительно не заходил, но знаю, что смогу. Просто чувствую, где можно пройти.
— Тот человек, что приходил к вам в деревню — кто он? — спросил Курт и, не услышав ответа, уточнил: — Вы сами — знаете, кто он, как вас нашел, для чего ему магистериум?
— Нет, — качнул головой Харт. — Он просто явился к… одному из моих соседей…
— Мориц, давай условимся, — благожелательно предложил Мартин. — Ни я, ни мои сослужители сейчас не будут пытаться вытянуть из тебя какие-то имена, названия, тайны и секреты, которые не имеют отношения к делу, которое свело нас здесь. Ты изложишь ту информацию, каковой будет достаточно для понимания ситуации, и мы не станем закапываться глубже. Если мы будем что-то спрашивать и уточнять — это будет исключительно ради того самого понимания, и не более. Договоримся, да? Так будет проще разговаривать. Например, сейчас ясно, что твой сосед — что-то вроде главы вашей общины, за которым закреплено некое право на некие решения в неких ситуациях, и именно по этой причине тот человек пришел именно к нему. Так?
— Да. Нет… Не совсем. За ним не принятие решений, за ним… согласование этих решений. Он не занимает то место, какое отводится магистру ордена или вашему Совету, не дает приказов, у нас не принято ему подчиняться и ставить выше прочих, он просто наиболее опытный, знающий, рассудительный…
— Староста, — подсказал Грегор. — Так больше подходит.
— Ясно, — кивнул Мартин. — Слова того человека вам передал ваш… староста, или пришелец присутствовал на вашем собрании?
— Мы его видели, если вас это интересует. Не так часто появляются чужаки в нашем тихом месте, и мы видели его. Обычный человек, ничем не примечательный, не старый, не молодой…
— Обычный? — многозначительно уточнил Мартин, и Харт столь же выразительно отозвался:
— Внешне, разумеется. Дар в нем был, да. Мощный. Серьезный.
— И темный? — подсказал Курт, уловив заминку, и бауэр медленно кивнул:
— Неприятный, да. Он появился, поговорил с… со старостой — и ушел, а нас созвали на совет.
— Зачем вы вообще ему понадобились? — спросил Мартин. — Если я верно понял слова Грегора, Предел стал следствием выброса некой силы, когда рядом с камнем произошла, скажем грубо, битва expertus’ов. То есть, когда камень здесь возник — Предела еще не было, и дойти до магистериума было проще простого. Почему тот человек не мог сам пойти и подобрать его? Он не знал, где камень? Знал лишь, что в этом лесу? Не мог найти его без вас?
— Почти так, — кивнул Харт, с явным трудом подбирая слова. — Магистериум… был скрыт.
— Кем?
— Мы не знаем. Есть мнение, что он скрывает себя сам, и это его столь же неотъемлемое свойство, как свойство воды — делать влажным то, чего она касается, или свойство горячего угля — обжигать. Есть также версия, что этим свойством магистериум наделили те, кто создали его.
— А кто его создал?
— Мы не знаем. Не знаем точно. Первые одаренные… очень давно. Это все, что сохранилось в нашем предании. Когда-то, знаете, трава была сочнее, девицы фигуристей, а одаренные — одаренней. И они создали то, чего теперь никто повторить не может.
— Ты сказал, что камень «возник» здесь. Что это значит? Откуда он возник? Где он был до того, как появиться в лесу Грайерца?
— На другой ветви древа миров. Ведь вы знаете, что это такое?
— Первый камень творения или семечко древа, значит… — пробормотал Курт, переглянувшись с Мартином. — Почти попал… Так стало быть, камень… выразимся так, упал с одной ветви на другую, к нам, сюда, но оставался… невидимым?
— Он оставался скрытым, — с нажимом уточнил Грегор. — Как будто в этой комнате сняли пол, выкопали яму и в эту яму положили кошелек с монетами, а потом присыпали снова землей и положили доски обратно. Все будут ходить через это место и ничего не замечать, а потом придете вы, с вашим опытом проведения обысков, посмотрите вокруг и скажете: здесь снимали доски. Это очень грубо, но… Только через то место никто не мог ходить. Даже одаренный. Он просто бродил бы по лесу и бродил, и всегда обходил бы тот самый пятачок, где возник магистериум, и не понимал бы, что бродит вокруг. Как…
— Как отведение глаз? — подсказал Мартин, и Харт-младший закивал:
— Вот-вот, очень похожий эффект, верно. Как отведение глаз. Но это именно эффект, на самом деле камень как бы пребывал между двух миров и… Нет, не так. Он как бы сам и есть дверь, через которую оказался в нашем мире. Я не знаю, как объяснить, — беспомощно развел руками он.
— Главное мы поняли, — кивнул Курт. — Тот человек, невзирая на какие-то (неизвестно какие) свои умения, найти магистериум не мог. Но он знал, что среди вас есть те, кто могут… Такие, как ты? Умеющие чувствовать пути?
— Да, у меня даже и умение-то не уникальное, — вздохнул Грегор. — Из моих соседей еще у двоих это выходит, пусть и с трудом, еще один мог довольно легко, отец… отец немного тоже может, но не особенно хорошо. Он мог пройти к камню тогда, мог найти его, но теперь, когда образовался Предел и сила магистериума исказила мир в нем — теперь ему это будет сложнее, потому что камень… как объяснить… заглушается Пределом.
— «Еще один мог», — повторил Мартин. — Почему в прошлом времени?
— Больше не может, — коротко ответил Харт. — После той ночи, когда мы не позволили предателям забрать магистериум.
— Предателями ты назвал тех, кто согласился на предложение того человека?
— Даже не пытайтесь давить, майстер Бекер, — поморщился бауэр. — Проповедей о вреде неучастия я достаточно наслушался от Грегора. Да, они предатели — не потому что решили покинуть общину и отказаться от нашего принципа невмешательства, а потому что отказаться решили явно во вред людскому роду и ради этого были готовы поднять руку на своих же друзей и семью. Враг у нас с вами один, но это не значит, что у нас один путь для его одоления.
— Враг… А кто этот враг?
— Тот человек пришел не от своего имени, если вы о нем. Он — лишь посланник. Само собою, он обошелся без деталей и не стал называть имени или положения того, кто направил его, он лишь предложил награду.
— Какую?
— Камень, — пожал плечами Харт, бросив на майстера инквизитора такой взгляд, будто тот спросил, сколько пальцев на одной руке. — Нам не было известно о том, что магистериум появился здесь. Он принес информацию о камне, нам предлагалось его взять, взятое предполагалось поделить — часть ему за принесенную информацию, часть нам за работу.
— То есть, как — поделить? Просто взять и разбить на кусочки lapis philosophorum?
— Он только называется так — «камень», — с готовностью пояснил Грегор. — На самом деле это не монолит, он что-то вроде грозди… Похоже на друзу кварца. Думаю, во время создания его как-то наращивают… Не знаю, на этот счет у нас информации не сохранилось. От него теоретически можно отделить часть, и именно это тот человек предложил: информацию в обмен на часть камня.
— И лишь некоторые из вас согласились это сделать. Как я понимаю по тому, что ваше поселение продолжает жить как прежде, а вы оба живы и явно не тревожитесь о том, что оставили дома — победила та часть вашей общины, что была против. Вероятнее всего — потому что вас было больше. Отчего так? Если судить по отчетам наших expertus’ов о Пределе, essentia Предела не окрашена добром или злом, она нейтральна, ergo — такова и сила камня. Почему нейтралы так не желали получить нейтральный артефакт?
— Не получить, а поделить, — не дав отцу ответить, возразил Грегор. — Я говорил майстеру Гессе, что отец пытался исправить ситуацию, и он действительно пытался. Он до последнего убеждал, что этого делать нельзя, мы же не знаем, кто этот человек, но он совершенно точно не намеревался использовать магистериум для причинения добра всему сущему, согласитесь. Кто-то из нас предлагал взять камень, но не отдавать ему…
— Эта мысль вам тоже, как я понимаю, не понравилась.
— Жизнь в тесном сообществе расслабляет, — вздохнул Харт. — На мир снаружи начинаешь смотреть предвзято… Это и случилось со многими из нас. Слухи, новости — все это доходит до наших ушей, но сами понимаете, как все это воспринимается… Прибавьте к тому грешную человеческую самоуверенность и получите ядовитую смесь. Давайте оставим магистериум себе, говорили они, а тот человек пусть попробует отнять его у нас. Магистериум даст нам силу, даст нам знания, даст нам власть над собственной судьбой, нам не придется прятаться… И говорили это зрелые, еще вчера разумные люди, которые знали, что это за артефакт, какой непредсказуемой силой обладает, сколь мало известна эта сила нам, ныне живущим потомкам его создателей, какую опасность она в себе несет… Не только жажда власти и богатства способны затуманить разум. Жажда прикосновения к тайне порой бывает куда разрушительней.
— Нам ли не знать… — вздохнул Мартин, и Грегор понимающе закивал. — И убедить их не удалось… И они явились за камнем в Грайерц.
— Да. С того совета мы разошлись, как нам казалось, постановив отказаться, но та часть из наших, кто соблазнился — они тайно от нас сошлись за пределами нашей деревни и отправились сюда. Мы узнали об этом достаточно скоро, чтобы настигнуть их уже здесь, а дальше… Дальше вы знаете.
— Не совсем, — возразил Курт и пояснил: — Грегор.
— Я… просто пришел сюда, — пожал плечами тот. — Я долго упрашивал наших вернуться и прибрать за собой. Слухи о Пределе шли и множились, и началось… вот это, с паломничествами, с гибелью людей, и я пытался убедить отца и остальных, что надо вернуться и уничтожить камень, а когда понял, что меня не слушают — решил, что сделаю это сам. Но… мне пока так и не хватило смелости зайти глубоко в Предел, да и я пока не придумал, что сделаю, когда доберусь до магистериума.
— Уничтожить? — с нажимом переспросил Мартин. — Не забрать, не унести и спрятать, а уничтожить?
— Никто не готов им распоряжаться, — твердо сказал Грегор. — Будь такое место, где его можно было бы укрыть от людских и нелюдских глаз — туда его и стоило бы перенести, но в этом мире такого места нет.
— Уничтожить… — повторил Мартин с сомнением. — Мне казалось, что lapis philosophorum так просто не разрушишь. У тебя есть план, как это сделать?
— Ну… — Грегор снова переглянулся с отцом, заметно сникнув, и тот вздохнул:
— Надо оценить обстановку на месте. Дальнейшее зависит от многого, майстер Бекер, от размеров камня, от его состояния, от того, как он попал сюда и в каком виде…
— Стало быть, во время той стычки камня никто не видел?
— Просто тех, кто столкнулся с предателями у самого камня, мы больше не видели, а сами мы сражались на подходе и… Когда все кончилось, как это ни прискорбно, думали о том, как унести ноги из образовавшегося Предела, и едва сумели это сделать. Когда я своими глазами увижу магистериум — я, вероятно, смогу сказать, что надо делать и как, а до того это пустое теоретизирование.
— Своими глазами? — переспросил Курт, и Харт фыркнул:
— Шутите, майстер инквизитор? Полагали, что я явился сюда просто поболтать, а потом отпущу сына в эту дыру и вернусь в трактир пить пиво? Разумеется, я не позволю ему идти туда в одиночку. Да и, как он верно заметил, толк с него будет лишь на пути к месту, в этом я с ним тягаться не могу, но там, у магистериума… Там его умения не помогут. Мои тоже вряд ли, но могут помочь знания.
— А каков твой талант? Что умеешь ты?
— Тоже не слишком много, и в целом наши умения схожи. Только Грегор ощущает пути, а я — места силы. Доводилось вам слышать такое определение от задержанных или ваших expertus’ов?
— Да, доводилось.
— Мы все еще не определили, отчего и почему они возникают, но я могу их чувствовать, как… — Харт замялся, подбирая слова, и осторожно договорил: — Как силу земли. По той же причине неплохо работаю с минералами, смогу найти рудную жилу, подобрать наилучший камень для амулета… Мои таланты мирные, к сожалению, посему рассчитывать на меня в предстоящем рейде, случись что, можно исключительно как на простого смертного: на обычную мужскую физическую силу. Разве что, если Урсула надумает прятаться в кустах рядом с нами, я смогу сказать об этом, ибо также могу почувствовать обладателя сверхобычных способностей рядом с собою, людей и… не совсем.
В комнате повисла тишина, и фон Вегерхоф, до сего мгновения сидящий молча, коротко кашлянул. Мартин напряжено поджал губы, бросив взгляд в его сторону, и Харт вздохнул:
— Да, я знаю, кто ваш помощник, майстер Гессе. И уже рассказал об этом сыну.
— Удивленным не выглядите.
— Конгрегация, — пожал плечами тот. — От вас всего можно ждать. Стриг на службе… Отчего бы и нет. Ходят слухи, что у вас и ликантропы водятся в зондергруппе. Меня несколько смущает исходящая от него эманация, она довольно необычна для стрига, даже высшего, но мир велик и многообразен, разве могу я знать всё?
— Завидный флегматизм, — пробормотал Курт. — Доводилось встречаться со стригами?
— Нет, но, опять же, из теории примерно могу предположить, как они должны ощущаться. Ваш помощник явно чувствуется нетипично. А вот ликантропа я бы не почуял. Почему так — мы не знаем, но сие факт, подобные мне легко чувствуют людей, обладающих врожденной или наработанной силой, но плохо различают подобных ликантропам существ. Видимо, животная сила оборотней слишком тесно сплетена с нашей, людской, природной, слишком похожа на нашу, а потому замечается не сразу или не замечается вовсе. Стриги — они совсем иные, сущности не от нашего мира. Без обид, майстер помощник.
— Стало быть, Урсулу ты почувствовал, когда прибыл в лагерь паломников?
— Нет. Но если эта женщина опытна и осторожна — подозреваю, что она… — Харт замялся, снова подыскивая подходящие слова. — Вообразите себе стол со свитками, майстер Гессе. Половина из них свернута, половина раскрыта, и лишь о тех, что раскрыты, вы с убежденностью сможете сказать, написано ли что-то на них или они пусты. Большинство из нас, и простых смертных, и одаренных, лежат на этом столе развернутыми: кто-то сворачиваться не умеет, а кто-то не считает нужным, полагая, что рядом нет тех, кто отличит исписанный свиток от пустого. Урсула, раз уж я не ощутил в ней дара, явно умеет жить, пребывая свернутой. Но если она раскроется — я ее почую.
— Это… сворачивание требует постоянного напряжения сил? — уточнил Мартин, и Харт качнул головой:
— Только поначалу. Это как привить себе привычку, следить за собою приходится лишь первое время, после идет само собою, с этим свыкаешься и даже во сне не прилагаешь никаких усилий. С тем, насколько велика сила одаренного, сие никак не соотносится, если вас тревожило именно это; так может не уметь зрелый и опытный в ином деле одаренный — и вполне может довольно быстро научиться мальчишка, умеющий лишь видеть пути, или специалист по минералам, — вскользь улыбнулся Харт. — Урсула, видимо, научилась, коли я ее не почувствовал.
— Я ее почувствовал, — тихо ответил Грегор и, поймав на себе изумленно-укоризненные взгляды, торопливо поправился: — Точнее, я три или четыре раза чувствовал исходящую от нее силу. И это была не ее сила, такое я ощущать не умею, а ее как будто облегал кусочек Предела. Тогда я понял, что она прикасалась к камню, а может, и держала его в руках или носила с собой его фрагмент, или совершала с ним какие-то манипуляции… От нее просто разило магистериумом.
— Я знаю, куда тебя стоит пристроить, если все еще сохранишь желание связаться с Конгрегацией, — сказал Мартин, и тот оживленно встрепенулся:
— Серьезно? Куда?
— В агенты. Врать умеешь виртуозно.
— Ну не мог же я рассказать об этом сразу, — обиженно сник Грегор. — Тогда пришлось бы говорить и все остальное, а я… Я боялся. Но собирался однажды, честно. И вот когда она напала на майстера Гессе, я понял, что дальше тянуть нельзя, все слишком далеко зашло.
— Густава помнишь? — спросил Мартин сухо. — Того, который пропал недавно? Так вот, Урсула и ее приятели распотрошили и сожрали его на одной из полянок глубоко в лесу. Расскажи ты обо всем, что знал, раньше — он, вполне вероятно, остался бы жив.
Харт нахмурился, бросив взгляд на сына, на майстера инквизитора, шевельнул губами, явно намереваясь возразить, но смолчал. Грегор неловко и совершенно по-детски шмыгнул носом, и Курт кивнул:
— Хорошо, что сказал хотя бы сейчас. Id est, мы знаем, что она имеет доступ к магистериуму, умеет с ним обращаться; стало быть, может представлять серьезную опасность, и то, что она выкинула тогда на дороге, вполне может оказаться самым безобидным в ее арсенале.
— Быть может, стоит запросить expertus’а? — подал, наконец, голос стриг. — Приказывать вам обоим не возьмусь, однако…
— Сейчас все те, кто мог бы с нею тягаться, заняты сам знаешь где, — возразил Курт. — Помня валькирию, я бы мог поставить на Готтер… Но не уверен, что сейчас она достаточно в силах, чтобы схлестнуться с талантливой малефичкой, напичканной именно что чистейшей малефицией: Готтер слишком увлеклась целительством в ущерб остальному — познать природу такого извращения она бы и теперь смогла быстрее тех немногих, кто вообще способен самой душой проникать в незримые хитросплетения, но вот противостоять ему в моменты, когда время уместно измерять мельчайшими порциями вздоха… Альта могла бы. Но она — сам знаешь где.
— И я не стал бы давать этой женщине слишком много времени, — вмешался Харт и, когда собеседники обернулись к нему, осторожно пояснил: — Я не хотел бы, чтобы мои слова вы расценили как настоятельную рекомендацию или сочли бы, что я имею какие-то выгоды от вашей задумки, и мне, прямо скажем, совершенно не хочется лезть в пасть ко льву, но…
— Отец хочет сказать, что не стоит давать ей слишком много времени для общения с камнем. Бог знает, что она там сделает, какой силой сможет напитать себя и на что станет способна. Мы и так будем вынуждены задержаться: близится вечер, и соваться в Предел в темноте, измотанными, я сам не хотел бы и не советовал бы вам, а стало быть, у нее в распоряжении уже есть по меньшей мере эта ночь. Убежден, она не станет терять время зря.
— Стало быть, решено, идем как есть, — кивнул Курт. — Хотя толку от людей фон Нойбауэра тоже будет, подозреваю, не слишком много.
— Кхм… — проронил Грегор тихо. — Насчет людей… Я не смогу провести толпу. Человека три… может, пять. Не больше. Там… Там все меняется внутри. Искажения не остаются на одном месте, это не как рукотворные ловушки, они блуждают в Пределе, и там, где минуту назад ничего не было, внезапно может возникнуть что угодно. Я не смогу уследить за целой армией. И еще… Предел — он… Как вам объяснить… Чем больше людей войдет в него, тем сильнее будут возмущения.
— Последствия? — коротко спросил Мартин.
— Больше искажений. Труднее и дольше путь. И самое главное — Урсула может нас почувствовать.
— C’est formidable, — уныло проговорил стриг. — Почему ни одно расследование, в котором я имею дело с кем-то из вашего семейства, не заканчивается так, как ему полагается — сдачей отчетов и вызовом expertus’ов и зондергруппы?
