Бейрут, здание полицейского управления
29 июня 1992 года
Шаги раздались тогда, когда я уже всерьез начал опасаться того, что меня здесь тупо бросили и будут держать непонятно сколько. Такое тоже могло быть — в случае, если что-то произошло и наши каким-то образом потеряли мой след. От той дряни, что попала в меня с дротиком, меня все еще мутило. Кружилась голова.
Все то, что происходило после того, как я разрядил в британцев автомат, помнится мне лишь урывками, словно вырезанные в монтажной кадры из кинопленки склеили Бог знает как и теперь крутят — а они постоянно застревают в аппарате и пленка обрывается. Весьма неприятно, скажу я вам, весьма.
Холодный пол, зажатый в руке пистолет. Спецгруппа быстрого реагирования жандармерии, меньше всего настроенная на то, чтобы на месте разбираться — кто хороший парень, а кто плохой. Это помещение — отделанное белым, слегка пружинящим пластиком, с легкой кроватью, двумя стульями и забранными частой решеткой лампочками на потолке. Скорее всего — здание полиции.
За дверью зазвенели ключи — я опустил ноги на пол. Чувствовал я себя все еще не очень хорошо.
С лязганьем открылся один замок, затем еще один. Отворив дверь в помещение, где я находился последнее время, зашли двое — оба как на подбор здоровяки под потолок, темно-серая форма, дубинки в руках… Еще один остался у открытой двери, не заходя в камеру. Опасаются…
— Встать. Лицом к стене… — вымолвил один из здоровяков. Имя не называет, голос равнодушный, чувствуется, что за свою жизнь он говорил это уже не одну тысячу раз.
Смысла спорить с надзирателем не было — я покорно встал, повернулся лицом к стене. Все еще подташнивало.
— Руки за спину.
На запястьях холодными змеями сомкнулись металлические кольца наручников.
— На выход. Ни с кем не разговаривать, выполнять все требования конвоя!
Черт, неужели меня так и не нашли после той перестрелки…
За дверью был коридор. Чистенький, совсем не похожий на тюремный — хотя откуда мне знать, как выглядит тюремный коридор? По обе стороны коридора, метров через пять — одинаковые двери с номерами и глазками, но без «кормушек», чтобы выдавать заключенным пищу. Мягкий свет из забранных решеткой, как и у меня, ламп освещает коридор, стены сделаны из того же мягкого, похожего то ли на пластик, то ли на резину материала. Впереди решетка, пахнет каким-то чистящим средством с лимоном…
— Стоять, лицом к стене.
Один из конвоиров убрал решетку — она не открывалась, как дверь, а поднималась вверх. За решеткой была кабинка лифта, довольно просторного.
— Вперед.
В кабинке лифта мы разместились все втроем, на панели управления было шестнадцать кнопок, от минус восьми до плюс восьми. Один из конвоиров ткнул в кнопку под надписью «+3», и лифт медленно, но совершенно бесшумно пополз наверх.
— Что происходит? — Я решил попытаться установить контакт с конвойными.
— Не разговаривать… — равнодушно отозвался один из них. Видимо, старший, хотя ни на одном не было знаков различия.
Не разговаривать так не разговаривать…
Достигли нужного этажа — лифт остановился, один из конвоиров снова поднял стенку, отделяющую кабинку лифта от нового коридора. В отличие от того этажа, где я находился, коридор на этом был типичным коридором российского бюрократического учреждения. Совсем недалеко был холл с кабинками других лифтов, и там были люди — в форме МВД.
Попал в полицию… до сих не приходилось, а тут на тебе…
Новый поход по коридору, встречные люди в полицейской форме скользили по мне равнодушными взглядами — тут заключенный с конвоем были делом обычным и внимания не заслуживающим. Поворот. Потом еще один. Точно, бейрутское управление, у них здание большое и странной формы — похоже на сон пьяного архитектора.
— Стоять. Лицом к стене.
Кабинет. Верней, не сам кабинет — всего лишь приемная. Небольшая, с жалюзи на окнах, с кондиционером. На столе наряду с компьютером зачем-то стоит пишущая машинка. Секретаря нет.
_ Стоять. Лицом к стене.
Один из тюремщиков стучит в дверь — так стучат к начальству, осторожно, будто боятся побеспокоить. Я стою, не видя ничего — могу только догадываться о том, что происходит, по звукам.
— Приказано снять наручники… — Вот это действительно хорошая новость…
— С этого? — скептически хмыкают за спиной. — На нем же трупы…
— Наше дело маленькое. Слышь, парень. — На плечо ложится рука, тяжелая, горячая. — Мы наручники с тебя снимем, а ты не балуй. Бежать все одно некуда. Обещаешь?
— Снимайте. — Сам не узнаю своего голоса, какое-то хриплое карканье. Здорово меня шибануло, здорово.
— Смотри, парень…
Сначала одно стальное кольцо размыкается, потом и второе. Удивительно — но почему-то сразу становится легче…
— Повернись.
Старший среди охранников смотрит на меня, двое других отошли подальше. Один держит дубинку, второй — электрошокер.
— Начальство хочет с тобой поговорить. Не глупи.
— Где?
— Да вон там, в кабинете.
— Что за начальство?
И в самом деле интересно…
— Мы люди маленькие, нам не докладывают… — В голосе старшего конвоя обычные «нотки маленького человека». — Иди, парень, а то начальство и осерчать может.
Откуда только таких берут…
Кабинет довольно большой, все шторы отдернуты, и солнце заливает все — и ковер на полу, и стол, и цветы.
Стол большой, к нему еще второй приставлен, для совещаний.
— Заходи, заходи.
Ф-ф-ф-у-у-у…
Человек, сидевший за столом и с интересом читавший, опустил газету, которая раньше закрывала все его лицо. Вот кого-кого — а этого человека мне больше всего хотелось сейчас увидеть…
— Ваше высокопревосходительство…
— Я же просил… — поморщился Иван Иванович. — Присядьте.
В кабинете было жарко, кондиционер почему-то не работал — а в Бейруте летом находиться в помещении без кондиционера — вид изощренной пытки.
— Кондиционер сломался… — вдруг ответил Иван Иванович на незаданный вопрос. — Мастера пока нет, хозяин временно переехал в другое помещение, вот я кабинет и занял.
— Понятно… — прокашлялся я, без спроса налил воды из стоящего на столе графина. Вода была теплой, противной, но сейчас я готов был пить даже из лужи.
— Рассказывайте.
Явно не военное выражение — военный бы сказал «докладывайте».
— Как и было оговорено, я прогулялся по набережной, потом прошел к дому, где снимал квартиру. На стоянке перед домом меня будто пчела укусила, почувствовал себя плохо. Потом понял — в меня выстрелили дротиком с усыпляющим веществом. Еле добрался до подъезда, там сумел вытащить автомат и открыть огонь. Стреляли и по подъезду. Что было потом — помню смутно, только здесь очнулся. Где Али?
— Халеми? — удивился Кузнецов. — На «Колчаке», где же ему еще быть?
Словно тонкая струйка ледяной воды пробежала по позвоночнику. Голова варила прескверно — но даже в таком состоянии я почувствовал — что-то не то…
— Они его отпустили? После того, что он им сказал?
— Да… Договорились, что он будет сообщать им о наших планах, и отпустили.
Что-то не так…
— Что-то не так.
Я налил еще один стакан воды — нужно было приходить в себя и как можно скорее. С такой головой, как у меня сейчас, жить нельзя — разве только что в психушке.
— Почему? Они действуют, как вы и предполагали.
— Немного не так… — Во рту был какой-то медный, отвратительный привкус. — Они не должны были его просто так отпустить. Они должны были держать его у себя до тех пор, пока не проверят информацию. Я бы держал — чтобы спросить за ложь, если информация окажется ложью. Если они его отпустили — значит, у них есть еще один источник — тот, о котором мы не знаем!
— Боюсь, что знаем… — вздохнул Иван Иванович, — и хорошо знаем.
На стол лег черный прямоугольник телефона. Моего телефона.
— Телефон ваш передали мне. Он много звонил.
Семь неотвеченных звонков, шесть — от Юлии…
— Разрешите? — Я просительно посмотрел на Кузнецова.
— Да ради Бога… — пожал плечами тот.
Юлия взяла трубку почти сразу же — словно держала телефон в руках. Ее голос словно вселял в меня новые силы…
— Где ты? Я тебе звоню целый день.
Злится…
— У меня дела… Я же на службе… — Я ответил так сухо, как только мог, памятуя о наличии в кабинете еще одного человека, которому знать о моих амурных делах совершенно даже необязательно. Иван Иванович равнодушно уставился в окно, по его виду казалось, что он и не слышит, о чем я говорю. Впрочем, впечатление это было обманчивым — сто процентов.
— Нам надо встретиться.
Черт…
— Сейчас?
— Да, именно сейчас! — Вот тут она точно разозлилась и даже не посчитала нужным это скрывать. — Или теперь у вас нет на меня времени, господин Воронцов?
Три раза черт! Да что же это на меня…
— Я постараюсь вырваться. Обещать ничего не могу.
— Я жду тебя не позже, чем сегодня вечером. Все! — отчеканила она, и дальше в трубке пошли гудки.
Ну и что теперь делать?
— Что-то произошло? — обманчиво равнодушным тоном поинтересовался Иван Иванович.
— Есть небольшие проблемы… Которые я должен решить.
— Как я понимаю — вас ждет некая дама…
— На такой вопрос я бы не ответил и самому Государю Императору.
Иван Иванович рассмеялся каким-то недобрым смехом.
— Похвально… похвально… только не мешало бы вам знать, что ваша дама и есть тот второй источник, через который была проверена информация Халеми. Если вы сегодня будете у нее — то сегодня ночью к вам придут, чтобы похитить.
— Это бред, — усмехнулся я. — Никто не знает, где я нахожусь сегодня вечером.
— Ошибаетесь, — тяжело вздохнул Иван Иванович, — по крайней мере, об этом знают два человека. Вы — и дама, которая вас приглашает. Ведь так?
— Допустим. Не хотите ли вы сказать…
— Я ничего не хочу сказать, — перебил меня Иван Иванович, рядом с телефоном лег небольшой магнитофон с гарнитурой наушников, — сделайте милость.
Я заколебался…
— Смелее…
Я взял наушник — миниатюрный, на тонком проводке, — вставил его в ухо. Иван Иванович нажал на корпусе магнитофона какую-то кнопку.
